Кости весны

      Утро в Степи всегда начиналось с тумана. Влажные белёсые языки наползали прохладной ордой с запада, видимо, стекая с далёких гор, и долгие первые часы лошади брели в молочной взвеси, похожие на призрачных страшилищ, вышедших из Подземного царства. Неспешно выкатывалось на небосклон солнце, подобное мутному кружку апельсина, лучи его окрашивали туман в розоватый пепельный цвет, пронизывая насквозь, золотили метёлочки ковыля и вытапливали алмазные слёзы, оседавшие на гриве и шкуре лошадей, на пологах, укрывавших кибитки, и на кошмах, если те не успевали убрать.       Привыкнув к этому порядку, Альфар точно знала, что Леа никогда не просыпается прежде тумана, и потому долго лежала в жарком коконе его рук, наблюдая, как медленно гаснет ночь, переходя в предрассветные сумерки. Тени играли на знакомом лице, то делая его печальным, то превращая в маску чудовища… И оторвать взгляд казалось невозможным.       Постепенно мягкие туманные плети омыли прохладой лица, и в лагере начались первые движения. Прислушиваясь к дыханию наставника, Альфар изо всех сил старалась потянуть минуты, и всё же в миг, когда его ресницы дрогнули, выскользнула из объятий, чтобы тихонько уйти к колодцу, избегая смущающих и странных утренних встреч.       Почему-то ей казалось, что в этом заключается некая странная сила: быть первыми, кого взгляд ловит, едва отринув пелену сна. И хотя Леа ни словом, ни движением не намекал более необходимого на особую близость их отношений, она всё же боялась увлечься, боялась потерять голову от игры, а потому предпочла сбегать прежде, чем возникнет двусмысленность. — Доброе утро, Ара, — голос наставника догнал её, когда она уже сделала пару шагов прочь, заставив остановиться на миг и замереть, точно застигнутое на месте шалости дитя. — Доброе утро… Леа, — его имя каждый раз требовало от неё усилий, и всё же за эту неделю она научилась произносить его почти без заминок. — Принести тебе воды, умыться? Или пойдёшь со мной? — Пожалуй позже, спасибо, — Леа улыбался, она слышала это по его голосу и почему-то иррационально злилась. — Возьмёшь мне завтрак? Сегодня посижу с вами, Эртрана наконец устроило моё умение обращаться с лошадьми. — О, поздравляю, наверное? — обернувшись, Альфар с интересом склонила голову к плечу, наблюдая, как наставник потягивается, а затем пытается пригладить растрёпанную со сна гриву. — Впрочем, от тебя было глупо ждать меньшего. Я не знаю ни одного дела, с которым ты бы не справился.       Вновь развернувшись, она хмыкнула и решительно направилась к колодцу, не желая продолжения разговора. На что бы наставник ни рассчитывал, менять принятое решение он сам её отучил, а она уже решила, что идёт умываться. Странный чужой взгляд ещё какое-то время чувствовался между лопаток, заставляя зябко передёргивать плечами, но Альфар старательно не обращала на него внимания, и в конце концов это неловкое чувство исчезло.       Ледяная вода колодца охладила полыхающие щёки, позволила причесать волосы, пушащиеся после сна и торчащие во все стороны, подобно пёрышкам, и немного прояснила мысли. Ну а набирая воды в уродливые железные чашки, выделенные Лесли для «нахлебников», Альфар окончательно пришла в себя и строго велела собственным эмоциям молчать, потому что нет ничего хуже, чем устраивать разборки во время задания, это она заучила крепко. Семь дней ей удавалось держаться, справится и ещё сколько-нибудь. — Джер? — следуя негласному уговору, сложившемуся за эти дни, Альфар не спешила будить Лисбет, но рыжий обычно просыпался сам, едва заслышав первые движения в лагере и грохот котелка, который Лесли водружала на огонь для того, чтобы приготовить завтрак. — Она ещё спит, Ара, я послежу, — неизменная белозубая улыбка порой казалась сущим издевательством. Впрочем, Альфар тут же становилось стыдно за собственные мысли, ведь, вопреки её нелюбви, бета за всё время ни разу не дал поводов, чтобы думать о нём плохо. Заботился о Лисбет, выполнял все поручения, слушался приказов, хоть и не забывал высказывать о них собственное мнение… Пожалуй, Альфар даже начала его уважать, потому что не в каждом альфе встретишь подобную рассудительность и ответственность. — Спасибо. Заваришь концентрат? Я пока соберу наши вещи.       Так уж сложилось, что эту работу Альфар взвалила на себя сама, чтобы не болтаться без дела по лагерю. И, как вчера и позавчера, оставив Джеру воду, подкрашенную витаминным концентратом ровно по ложке на человека, — она собирала кошмы и одеяла, которые использовались для стоянки. Отряхивала их, сворачивала в тугие валики и относила в повозки, раскладывая, чтобы было удобно лежать, когда поедут. Затем складывала подушки и старалась убрать малейшие следы присутствия людей на площадке, отведенной под стоянку, потому что Леа предупредил её, что у скифов отличные следопыты, любящие добычу.       Под тихое всхрапывание косматых и невысоких степных лошадок, хрупающих овсом, работа спорилась, хотя Альфар приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не сунуться к лошадям, касаться которых Эртран категорически запретил. В центре не держали никаких зверей, кроме тех, что служили материалом для адаптов, и потому Альфар хотелось изучить незнакомых существ, но нарушить распоряжение она так и не решилась ни в первый день, ни теперь.       Леа, обычно занимавшийся в это время лошадиной сбруей и учившийся седлать и запрягать их «транспорт», в этот раз молча встал рядом, помогая, но коротко сочувственно сжал её ладонь, и Альфар была ему за это благодарна. Недоверие отступников было вполне справедливым, но какую-то детскую обиду, спрятанную глубоко в душе, понимание этой справедливости ничуть не утешало, и только тёплая рука наставника, словно бы передающая прикосновение к шелковистой лошадиной шкуре, согревала душу ощущением поддержки и понимания. — Эта последняя, — закинув очередную плоскую, как блин, подушку внутрь кибитки, Леа довольно кивнул и потянул Альфар в сторону костра. — Идём, кажется, у Лесли тоже уже всё готово… Ты как, не тошнит больше? — Нет, всё нормально, я привыкла, — мотнув головой, она почти побежала следом, словно пытаясь доказать, что вполне справилась со своей непривычкой к еде отступников.       В первые дня три её и правда тошнило, то ли от того, что каша Лесли походила на замазку, которой все давились через силу, запивая витаминным концентратом, то ли потому, что она едва не утонула. Но последнее время Альфар чувствовала себя вполне нормально. Возможно, помогло лечение комбеза, а возможно организм понял, что выбора у него нет, потому что от сухпайков, которые тайком предложил Леа, Альфар отказалась… — Ученица, не спи, — тихий смешок Леа вырвал её из размышлений, и она улыбнулась. — Точно в порядке? — Всё хорошо, — забирая у Лесли сразу две миски, для себя и Лисы, Альфар на секунду прислонилась головой к плечу наставника, как делала в прошлом, когда только попала в центр, ничего не помнила и не очень умела выражать свои эмоции. — Правда-правда.       Это словечко тоже из той поры, и краем глаза Альфар поймала отблеск улыбки на губах Леа, когда он его услышал. Они оба, наверное, немного скучают по тем временам, хотя и понимают, что уже ничего не вернуть, да и не нужно… — Эй, птичка, ваши нежности тратят наше общее время, как насчёт шевелить булками побыстрее? — Тома, не завидуй, — эта пикировка стала уже своего рода традицией, и хотя поначалу Альфар злилась, теперь подколки не вызвали ничего, кроме лёгкой усталости и даже, пожалуй, некоторого азарта: кто из них двоих сдастся быстрее. — Ты тоже можешь потратить наше общее время на что-то полезное, скажем… Нацедить яда? Мы будем смазывать им стрелы на случай встречи со скифами. — Когда тебя создавали, боги что-то перепутали, вместо птичьего языка дав змеиное жало… Не попробовать мне соловьиных язычков, таким я, пожалуй, отравлюсь, — забирая у Лесли миску с кашей, Тома подмигнул Альфар, она же лишь закатила глаза в ответ. — Давай лучше отравим наших врагов? Или этот вездесущий ковыль? Ради такого дела я даже согласна сцеживать яд в одну с тобой кружку. — Я подумаю об этом предложении, птичка. У меня как раз заканчивается мазь для суставов, а в её состав входит змеиный яд, так что ты можешь принести пользу науке! — последнюю реплику ему пришлось почти кричать, поскольку Альфар и Леа уже ушли в уголок бет, но, судя по довольной морде, лиса это совершенно не расстроило. Порой Альфар даже казалось, что он в принципе не нуждается в адресате для своих сентенций, получая удовольствие просто от того, что придумал какую-то едкую фразу сам для себя. — И охота тебе? — Леа, держа в руках две миски, ловко опустился на землю, подогнув под себя ноги, и устроился в позе древнего восточного мудреца, оглядывая потирающую глаза Лису и невозмутимо пьющего концентрат Джера. — Цапаетесь, как кошка с собакой. — Так мы и есть… Птица с лисицей, — в отличие от наставника, Альфар предпочла сначала поставить миски на землю и лишь потом садиться, так как не была уверена, что ничего не выронит, вздумай повторить довольно сложное движение. Да и поза лотоса ей никогда не была удобна, даже на тренировках она всегда старалась увильнуть от этого упражнения (пока ни разу не получилось, но надежды терять не стоило). — Тоже верно, — вручив одну из мисок Джеру и получив за это благодарственный кивок, Леа подтянул к себе стоящую около беты чашку и, бросив взгляд на западный край неба, уже тоже начинавший светлеть, решительно завершил разговор: — Давайте поторопимся, кажется, скоро уже в путь.       Дружное «угу» и стук ложек по мискам были ему ответом. Есть в повозках запрещалось, а болтать, пытаясь проглотить кашу, в которой вязнут зубы — то ещё удовольствие. Так что завтраки по большей части проходили в молчании, и, увы, смириться с этим приходилось даже Тома, который вообще-то оказался тем ещё балаболом.       Пока ели, туман сгустился, и теперь Альфар с трудом различала окружающее пространство. Конечно, после установки адапта её зрение стало значительно лучше… Но в темноте и даже полутьме она почти мгновенно превращалась в полуслепую. Они работали над этим недостатком, и Леа научил её двигаться на слух или наощупь, но в такие моменты, как сейчас, до чего же её раздражала собственная беспомощность! — Давай помогу, — рука наставника, крепко сжавшая локоть и подсказывающая, куда идти в мутной серой взвеси, стала почти спасительным якорем, и всё же Альфар попыталась вырваться и пойти сама. — Не дури! Тут всё в кочках, хочешь свернуть на них шею? — Я отнесу миски, Ара! И Лису проведу, не бойтесь, тут хорошо слышно, — Джер выскользнул из белой стены на минуту, чтобы перехватить посуду из рук Альфар, и она наконец сдалась, понимая, что глупо спорить с очевидным и лучше положиться на тех, кто видит даже в полной тьме. Не то, чтобы она совсем уж ничего не различала — туман это ещё не ночь, да и ночью она кое-что видела, но белые волны со всех сторон действительно её путали, да и отчасти пугали, ведь в центре она никогда с подобным не встречалась и ещё не успела до конца привыкнуть. — Идём, — Леа потянул её туда, где темнели силуэты кибиток, и Альфар послушно побрела за ним, успокаивая себя лишь тем, что туман неприятен не только ей. Скифы тоже не могут передвигаться в такой густой мгле, а тех, кто сквозь неё проведёт, у них и вовсе нет. Так что отрезок пути от завтрака до полудня, хоть и самый сложный, но самый безопасный.       Эртран, Лесли и Тома уже сидели на козлах, поэтому осталось лишь загрузиться в пустую кибитку, выделенную специально для пленников, и молча слушать, как лошади, всхрапывая, тянут дерево, тихо поскрипывающее и потрескивающее, а возницы переговариваются, чтобы не потерять друг друга. Стука подков по дороге не было слышно, потому что Эртран ежедневно обматывал копыта чем-то вроде портянок, именно на время тумана, надеясь таким образом спрятать обоз от чужих ушей. К тому же, громкое цоканье мешало бы Тома, правящему первой повозкой, указывать путь — его чуткие уши ловили малейшие отзвуки окружающего мира, словно текущие вместе с туманом, помогая не встретить на пути скифов или ещё какую-нибудь опасную дрянь, которой, по словам Леа, в степи хватает.       Разговаривать тоже не стоило, поэтому Альфар подтянула ближе подушку, осторожно свернувшись в клубок под боком наставника, и постаралась задремать — лучшее, что сейчас могла сделать, лишённая зрения, острого слуха, и не имеющая даже возможности обсудить с Леа будущие планы.       Он ежедневно уходил в степь, якобы ради разминки, но Альфар понимала, что именно так он поддерживает связь с центром. Увы, по возвращении лишь взглядами можно было обмениваться без подозрений, и, каждый раз ожидая знака, Альфар так его и не получила. Хотелось поговорить с наставником, узнать, какие на самом деле приказы он выполняет, по крайней мере понять, ждут ли от неё участия в операции, или лучше никуда не вмешиваться… Но возможность для обсуждения всё не предоставлялась, а робкие намёки на то, чтобы воспользоваться шифром, Леа отталкивал.       Прижавшись к тёплому телу, некоторое время Альфар прислушивалась к окружающему миру, чутко ловила каждое движение, но постепенно расслабилась и почти заснула, успокоенная полутьмой и ласковыми касаниями тонких пальцев, перебиравших её волосы. Она давно заметила, что Леа успокаивает это рефлекторное движение — в центре он любил перебирать браслет из нескольких крупных каменных бусин, а сейчас, почему-то оставшись без него, тянулся подёргивать рукав или что-то вертеть в пальцах… И Альфар не стала возражать, когда он случайно запутался пальцами в тёмных прядях. Её тоже успокаивало, когда кто-то расчёсывал ей волосы.       Поначалу, впрочем, было неловко, особенно если кто-то замечал их прикосновения и слишком вольную по меркам центра близость. Первые дни Альфар старалась не оставаться с Леа наедине, смущалась его заботы, краснела от прикосновений, одним усилием воли заставляя себя держаться, изображая безразличие. Это было одновременно мучительной болью и наслаждением — впитывать каждый миг его внимания, не в силах отказаться. Она так нуждалась в близости раньше, что теперь, точно цветок, наконец напоенный дождём, жадно собирала каждую крупицу благосклонности, чтобы после сохранить их в глубинах памяти и перебирать, как драгоценные камушки, когда станет печально.       Солнце, точно сочувствуя ей, тащилось по небу со скоростью моллюска, с каждым днём всё медленней и медленней, а туман не спешил таять, будто прибрежная пена накатывая новыми и новыми волнами. Это стало лучшей частью путешествия, которую Альфар хотелось бы растянуть навсегда… Жаль, что всё же невозможно противостоять времени, и рано или поздно туман исчезал, уступая безжалостному степному дню, на время которого обозу приходилось делать остановку.       Днём в Степи становилось душно, кибитки ставились узким кругом, кое-как создавая тень, куда и прятались отступники, а вместо горячего обеда всем доставалось по сухарю, куску вяленого солёного мяса и парочке засушенных фруктов. Кажется. Альфар опасалась спрашивать их название, решив просто не думать, что именно ест — если отступники до сих пор не умерли и Леа не против, значит это съедобно.       Несмотря на тень, в повозках невозможно было дышать, так что Альфар и беты выбирались вместе со своей едой наружу, устраивались на обочине дороги или чуть проходя вперёд, и ели, подставляя лица и руки солнцу, привычно безжалостному и одновременно прекрасному. Лесли ворчала, обзывая их сумасшедшими придурками, а Тома пытался загнать обратно под тенты, доказывая, что они непременно обгорят. И только вмешательство Леа, объясняющего, что дети центра привычны к солнцу с малых лет, всё лето проводя в пустыне, каждый раз убеждало отступников не посягать на их свободу.       Поначалу это Альфар показалось забавным, но скоро она поняла, что беспокоятся о них не просто так, и настроение её снова испортилось. День за днём прокручивая в голове тяжёлые мысли, пытаясь угадать, что именно нужно от бет отступникам, она с трудом переносила эти жаркие полуденные часы, отдыхая душой лишь во время тренировок. — Ара, я жду тебя за поворотом, — голос наставника выдернул из размышлений и воспоминаний лучше ведра холодной воды. — Сегодня поработаем с растяжкой и стойками, мне не понравились твои вчерашние успехи.       Вздохнув, Альфар подавила порыв закатить глаза к небу, и, поймав отблеск усмешки в глазах Эртрана, поджала губы, злясь одновременно на саму себя, Леа и всю ситуацию в целом. Двусмысленность фраз, которыми к ней обращался наставник, первые дня три ускользала от её сознания, пока Тома не отпустил довольно грязную шуточку насчёт того, что тратить пару часов в каждый привал на развлечения излишне расточительно. Ей пришлось смириться, заткнув гордость и оскорблённое достоинство куда поглубже, чтобы не подводить Леа, но чем дальше, тем тяжелее было делать безразличный вид и не понимать того, как откровенно презирают её отступники за отношения, которые она играет. — Иду, — злость против воли прорвалась в голосе, и Альфар попыталась смягчить её улыбкой, которая, впрочем, тоже вышла кривоватой. — Мне нужна минута.       Отстегнутый с предплечья арбалет и вынутый из-за пояса станнер привычно перекочевали к Джеру, который охранял их единственное оружие в то время, когда Альфар тренировалась. Если наставник велел без оружия, это значило, что его следует оставить, и она предпочитала довериться бете, а не отступникам.       Пришлось обогнуть по дуге лагерь, чтобы выйти с площадки, предназначенной для стоянок — их можно было встретить лишь на старых дорогах. Затем, свернув вдоль невысокого бортика, защищающего путников от Степи, Альфар сделала ещё несколько шагов и лишь тогда увидела Леа, уже скинувшего комбез и неспешно приступающего к разминке. На секунду взгляд зацепило светлым пятном подштанников, обтягивающих стройные ноги, однако удалось не сбиться с шага и даже вовремя невозмутимо отвести глаза, будто ничего особенного не происходит. — Начнём с комплекса Терезиса, затем медитация и танец с клинками. У тебя уже хорошо получается, но ещё поработаешь над концентрацией и выносливостью, — ровный голос наставника заставил дрогнуть пальцы, торопливо расправляющиеся с застёжкой комбинезона, и встопорщиться мелкие пёрышки, покрывающие плечи и шею. Альфар следовало давно привыкнуть, и всё же она каждый раз смущалась, если приходилось раздеваться перед ним, обнажая доставшиеся от адапта уродства. — Хорошо. Только… Я всё время путаю последовательность шагов в пятом фрагменте, мы можем отработать сначала его и помедленнее? — бросив когда-то серебристый, а теперь пыльно-серый комбез прямо на землю, Альфар поправила перчатки, успевшие скататься у локтя в неудобные складки, и обернулась к Леа. — Посмотрим, — он кивнул и улыбнулся, отбросив со лба золотящуюся на солнце прядь, отчего щёки Альфар опалило жаром. Пришлось крепче сжать губы, чтобы не улыбнуться в ответ, и постараться сосредоточиться на движениях, забыв обо всём, что могло поколебать внутреннее равновесие.       Шаг, шаг, поворот, поклон — казалось, даже если закрыть глаза, тело будет выполнять давно заученные движения, не сомневаясь и не медля ни секунды. На пару мгновений Альфар даже позволила себе это, погружаясь в благословенную темноту, но окрик Леа заставил вынырнуть из мыслей и вновь встретиться взглядом с расплавленным золотом его глаз. — Не спать, ученица! Что это за отношение? — горячая ладонь хлёстко ударила по спине, требуя выпрямиться и вскинуть голову, сильнее сводя лопатки, почти до боли. — Держать осанку! Руки выше!       Каждый вздох, каждый шаг Альфар чувствовала особенно остро, потому что чужой суровый взгляд провожал её, не позволяя оступиться или схалтурить. Это тянущее, требовательное ощущение, которое никогда не отпускало её на тренировках, Альфар помнила с самых первых встреч с Леа. Ей когда-то мечталось от него избавиться, забыть о присутствии и мнении наставника, но постепенно она начала наслаждаться той странной связью, которую так и не смогла разорвать.       Комплекс Терезиса, названный по имени учёного, который когда-то разрабатывал эту тренировку для молодых альф, занимает совсем немного времени. Но, должно быть, именно поэтому требуется выполнять его ежедневно. В первые годы это казалось Альфар изощрённой пыткой, а теперь она даже не заметила, как пролетели минуты. Леа одобрительно кивнул, довольный результатами, и от этой похвалы внутри распустился тёплый цветок удовольствия, но упиваться им было некогда — на земле уже расстелены две кошмы, время медитации.       Спину привычно немного тянуло, пока Альфар сидела, замерев в позе мудреца, положив руки на колени и подставив лицо солнцу. Ветер, пришедший из Степи, обдул разгорячённое лицо, холодными пальцами поглаживая плечи, и привлёк с собой запахи, одновременно чужие, но волнующие. Конечно, Альфар не обладала столь хорошим обонянием, как те, кому достались адапты хищников, но и она способна почувствовать кое-что. Жаль, что мало.       Слух, который хоть и не так остёр, как у Тома, но развит лучше обоняния, приносил шелест травы, шуршание ковыля, писк каких-то мелких степных животных, от мысли о которых рот наполнялся слюной и приходилось сглатывать чаще. Слышны были и звуки лагеря — позвякивание сбруи, скрип повозок, стук копыт, тихое перешёптывание и негромкие приказы Эртрана, проверяющего сбрую и груз, который они везут с собой.       Разобрать толком ничего не удалось, поэтому Альфар постаралась отрешиться от всего, что мешало сосредоточиться на познании себя и единении с внутренней энергией, о которой так много и непонятно писали далёкие мудрецы прошлого. — Достаточно, — приказ выдернул из состояния почти транса, когда Альфар только-только начало казаться, что она нащупала там, внутри себя, что-то отдалённо похожее на описания старых книг. — Осталось меньше часа, переходи к растяжке.       Качнув головой в жесте молчаливого согласия, одним слитным движением она поднялась на ноги, потянулась, сложив руки в замок и подняв над головой, а затем чуть более торопливо, чем нужно, перешла к привычным упражнениям на гибкость. Наклоны, скрутки, взмахи — жаль, что в Степи нет специального станка, но и без того вышло неплохо. Догнать Леа, который вьётся, точно змей, у неё едва ли получилось, но во всяком случае она теперь не нуждалась в его помощи, чтобы дотянуться до стоп ладонями, наклоняясь к земле. — Давай помогу, — эти слова, столь созвучные и одновременно противоречащие мыслям, заставили Альфар хмыкнуть. Но противиться она не стала, покорно изобразив, будто нуждается в помощи, не в силах сидя склониться к коленям достаточно.       Жёсткая ладонь наставника легла посреди спины, медленно прошлась вдоль позвоночника, а пальцы второй руки, словно бы случайно, коснувшись бедра, принялись вырисовывать на нём узоры. И сама того не ожидая, Альфар вдруг узнала в них букву… Вопрос в глазах Леа подтолкнул слегка кивнуть, давая понять, что всё уяснила, и первая буква сменилась другой, затем ещё и ещё…       «Завтра придут скифы. С ними центр. Тебя заберут. Будь спокойна» — каждая фраза заставляла вздрагивать от осознания, что она наконец-то дождалась знака, которого столь долго хотела. Только вот почему-то радости или хотя бы облегчения он не приносил.       «А как же беты?!» — хотелось закричать Альфар, но приходилось крепче сжимать зубы, удерживая маску безразличия на лице. Если Леа так прячется, значит уверен, что отступники за ними следят, и ей не следует подводить его, раскрывая маскировку и подвергая всех опасности. — Теперь хватит. Давай к танцу, что именно тебе непонятно? — Леа совершенно спокойно отпустил её, встал и отшагнул назад, будто не видя, в каком раздрае находится ученица. Альфар судорожно втянула воздух, сморгнула выступившие от злости слёзы и решительно поднялась тоже, собираясь поговорить с ним позже.       Резким движением сдёрнула перчатки, обнажая уродливо удлинённые, огрубелые пальцы, кончающиеся острыми, будто лезвия, когтями, встала в привычную позицию и фыркнула: — Ноги и руки путаю, мне неудобно шагать с левой, а бить правой.       Леа пожал плечами, игнорируя браваду, как всегда игнорировал изуродовавший Альфар адапт, обхватил её за талию, прижимая к груди, и негромко предложил, щекоча дыханием ухо: — Повторяй за мной.       Этот танец, каждый раз новый и всё же тот же самый, выученный почти наизусть, когда-то придумал для Альфар именно он. Единственный из всех наставников, кто рискнул обучать дефектную, неудачную альфу… — Быстрее! — слово стегнуло, точно плеть, заставляя взвинтить темп движений, отстраниться от всего окружающего мира и ощущений, которые вызваны горячим телом за спиной. Альфар сражалась, сражалась ожесточённо и почти безумно, не столько с окружающим миром, сколько с самой собой. — Ещё быстрее!       Странно, но, будто отступая перед требованием наставника, в этот раз движения дались легко, как никогда прежде. И Альфар запоминала их, каждое, чтобы после повторить тысячу раз, пока не доведёт до идеала. Ей никогда не дано освоить обычное оружие, что-то вроде меча или кинжала, даже лук или настоящий арбалет она не сумеет удержать, но её руки — сами по себе оружие, и в этом её преимущество. Никто никогда не ждёт, что адапты можно использовать для сражения. — Достаточно.       Судорожное дыхание вырвалось из груди с лёгким хрипом, похожим на тихий клёкот большой птицы, по лбу стекли капли пота, и Альфар дёрнула головой, чтобы его стряхнуть. Наставник не спешил отстраняться, а потому спиной Альфар чувствовала его, и ладонь на животе чудилась ей горячей, точно раскалённой. Леа всегда из-за адапта был теплее, чем остальные альфы, но сейчас, когда чувства особенно обострены тренировкой, это причиняло почти мучение. — Леа… — то ли всхлип, то ли стон, но краткая мольба, подлинный смысл которой понятен лишь им двоим. — Нельзя, Ара. Нельзя… Ты же понимаешь? — короткое прикосновение губ к щеке, и наставник отстранился, а из Альфар будто выпустили воздух: она осела на землю, пряча лицо за волной пропылённых волос. — Я знаю, что ты смогла бы. Но не нужно жертвовать собой ради меня, прошу тебя. — Я… Понимаю, — до боли зажмурив глаза и прикусив изнутри щёку, Альфар с трудом вернула себе самообладание и наконец поднялась на ноги.       Это несправедливо, невыносимо, она не может так поступить! Даже если должна — неужели нельзя найти оправданий тому, чтобы не поступать так, как положено? Она всё равно неудачная альфа, так зачем возвращать её в центр?       Эти мысли раздирали голову, пока Альфар натягивала перчатки, застёгивала комбинезон, возвращалась в лагерь… И в дороге они не оставили её, сколько бы она ни пыталась отвлечься, рассказывая бетам полезные сказки о далёком прошлом. Всё, что прежде имело хоть какую-то ценность, теперь будто бы утрачивало значение, и поэтому, когда они вечером вновь устроились под одним одеялом, вместо того, чтобы притвориться спящей, Альфар дождалась Леа, спеша вывести на его груди дрожащими пальцами всего одну фразу: «Передай центру, что я останусь».