Into the woods

— Черт! От трепетной встречи с водной гладью Вирта спасли цепкие пальцы Беатрис, вовремя схватившей друга за ворот плаща. Спускаться по пологому песчаному берегу к реке в предрассветных сумерках оказалось труднее, чем он представлял. И хотя, казалось бы, пора было обрести хоть какие-то навыки в преодолении естественных природных препятствий, Вирт с этим явно не спешил. — Ты бы аккуратнее, — посоветовала Беатрис, втайне надеясь, что Вирт не заметил, как она сама только что едва не растянулась на земле, запутавшись подолом юбки в кустах бузины. — Что-то у меня нет никакого желания тебя из воды вытаскивать. — Я же умею плавать, — ухмыльнулся Вирт. Соврал. Мысль о том, что он тонет, была уже настолько очевидной, что, казалось, висела в воздухе, и каждое живое (впрочем, неживое тоже) существо напоминало ему о том, что дно все ближе: он видел свое погружение в плывущих по небу облаках, слышал вырывающийся из легких воздух в шелесте листьев, в отблесках фонаря чувствовал блики удаляющегося солнышка. И это было настолько печально, что смешно: едва ли Вирт успел подумать, что определился, чего хочет от жизни, как судьба подкинула ему новое условие, и он вновь оказался на распутье, разумеется, без малейшего представления о том, как стоило бы поступить. Прозвучит странно, но порой Вирту казалось, будто он разделился внутри на три части, каждая из которых хотела своего. Первая, самая слабая, все еще твердила о том, что он поступил неправильно, что нужно было вернуться домой, что так будет лучше для него и для Грега; вторая же успокаивала, говоря, что идея остаться в Неизведанном была разумной, что он цел, и это главное, что здесь он в безопасности, и все наконец в порядке. Но все их доводы меркли перед голосом третьей — зовущей в путешествие, манящей, заставляющей самому вставать на лесную тропу. Кому из них верить, Вирт не знал. Да и, к тому же, разве имеет значение для безумца, каким именно образом он сходит с ума? — Верю, — Беатрис с серьёзными видом убрала прядь за ухо. В лучах поднимающегося над рекой солнца ее веснушки вдруг обрели подвижность и теперь беспорядочно скользили в разные стороны по кончику носа и красным щекам, подобно созвездиям. Вирт немного помолчал, глядя в голубые глаза напротив. Внутри вдруг шевельнулось что-то, что он раньше не чувствовал — это было нечто среднее между неловкостью, которую он испытывал, пытаясь говорить с Сарой и желанием защитить, проявлявшимся при общении с Грегом. Вместе с тем, смотря на Беатрис, Вирт понимал, что нашел в ней что-то новое. Не то семью, которой у него, по сути, никогда и не было (вечно занятая мать, строгий отчим и сводный братишка в счет не шли), не то по-настоящему верного друга. Иначе как можно было бы объяснить то, что она пошла за ним ночью сквозь лес, и это при том, что Беатрис шестнадцать лет жила в страхе перед чащей!.. — Это хорошо, — выдавил Вирт, поняв, что уже минуту молча пялится на бледные розовые губы напротив. — Очень хорошо. — Может, сообщишь, на кой черт мы приперлись к реке? — едко хмыкнула Беатрис. Весь образ воздушности и трогательности, который Вирт добрых шестьдесят секунд выстраивал в своей голове, в одночасье рухнул, но парень этому ничуть не расстроился. Саркастичный девичий тон напоминал о том, что все происходящее — не иллюзия, и Беатрис — действительно та самая сиалия, повстречавшаяся ему в первый день пути. Вирт так и не понял, принесла ли ему удачу или еще большее количество проблем, но это было и не важно. Она была рядом, и это главное. — А, да, — спохватился Вирт. — Река. Я думаю, они пошли к реке. — Ну да, — Беатрис закатила глаза. — Вот так вот, не зная местности, взяли и вышли к реке. Они же дети, Вирт. — Мы тоже, — заметил он. — Разве нет? Беатрис закусила губу и отвела глаза в сторону. Она не ответила. Речная вода размеренными волнами лизала прибрежный песок, и в голове Вирта вдруг возник странный сюжет: если Беатрис сейчас сорвет несколько цветков растущей неподалеку вернонии, скинет туфли, распустит волосы и зайдет в воду хотя бы по пояс, чтобы раскинуть руки и лечь на спину, она будет очень-очень похожа на шекспировскую Офелию — такую же бледную, огненно-рыжую, слишком неподвижную, чтобы быть живой, слишком нежную, чтобы походить на мертвую, в зеленом платье, с россыпью веснушек… Хотя бы в том, что он считает Беатрис красивой, Вирт себе признаться не боялся. И хотя созданный им чувственный образ значительно разнился с настоящей Беатрис, сути дела это не меняло. Вирт помнил, как один из ее братьев (кажется, его звали Джейкоб, а может, Джейсон или Джек, как-то не было времени теснее познакомиться) однажды в шутку сказал, что их семейство напоминает сборище нелепых конопатых лесных эльфов, за что тут же получил от сестры (вроде бы, Вероники) по ушам. И, как для человека, у которого эльфы в сознании все еще оставались прекрасными бессмертными созданиями, для Вирта это было частичной правдой. — …прием, прием, странный парень в красном колпаке, ты меня слышишь? Голос доносился будто бы из-под воды. Вирт мотнул головой, прогоняя наваждение, часто заморгал, глядя на солнечные блики на воде. — А… да, извини, — он неопределенно кивнул. — Что ты там… — Я говорю, каков план? — раздраженно повторила Беатрис. — Предлагаешь оседлать двух окуней и прочесать дно? — Что? Нет. Что за бессмыслица, — Вирт позволил себе улыбнуться. Он знал этот трюк, потому что его мать частенько им пользовалась: любой смешной бред, сказанный в нужный момент, гарантированно разряжает обстановку. — Но я думаю, нам стоит спуститься по реке. — Все-таки, вплавь? — лицо Беатрис стало задумчивым. — Да, — Вирт утвердительно кивнул. — Тогда давай за мной, — она схватила его за запястье и с силой потащила вдоль берега к густым зарослям орешника. Вирт, все еще пребывающий в размышлениях, не сопротивлялся. Ему почему-то казалось, будто его ладонь щекочут птичьи перья. «Here's the thing: I can't do anything right, Try as I absolutely totally might» Вирт вообще не был уверен в том, способен ли он на какого-либо рода самостоятельные решения, казалось, он всю жизнь жил чужими указаниями, а когда приходила пора сделать выбор, он пугался и растерянно искал того, на кого можно было бы переложить ответственность, возможно, потому, что все его решения имели катастрофические последствия. По крайней мере, для него самого. «The bones are melting, the skeleton is trash The clavicle detaches and falls with a deafening crash» Иногда ему и вовсе казалось, что он мертв, а то, что окружающие зовут его именем — не более, чем пустая оболочка, которой можно руководить, как душе угодно. «And I'm not your protagonist, I'm not even my own» А слова о том, что каждый человек творит свою собственную историю, казались ему вселенской глупостью. Вот уж бред, думал Вирт, мы все — не более, чем персонажи сказок друг о друге, у каждой из которых нет счастливого конца. И, если верить законам мироздания, он был второстепенным героем, одним из тех, по чьей смерти не будут плакать читатели. «I don't know anything, I don't even know what I don't know». Вирт сказал бы, что запутался, но, черт возьми, как же он устал от этого слова. Беатрис тем временем остановилась, и Вирт едва не влетел в нее. Осторожно опустившись на четвереньки, она заглянула под один из кустов, протянула ладонь и, по видимому, ухватившись за что-то, воскликнула: — Есть! Помоги-ка. Вирт послушно встал на колени и просунул руку туда, куда указала Беатрис. Пальцы ухватились за что-то деревянное и холодное. — Что там? — Сейчас узнаешь. Помоги вытащить. Вирт с силой потянул предмет на себя, пятясь и скользя подошвами по скользкому песку. Беатрис отклонилась назад, в каждой ее мышце чувствовалось напряжение. Наконец, из кустов показалась деревянная корма, а за ней и борта, и покрытые опавшими листьями скамьи. Вне сомнения, это была рыбацкая лодка. — Откуда ты знала? — Вирт в изнеможении уселся на песок, утирая со лба проступившие капельки пота. — Это лодка моего дедушки, — сообщила Беатрис, сдувая со лба прядь. — Он часто рыбачил с нее. Пока сам не стал рыбой. Вирт решил не уточнять, какой смысл она вложила в эти слова. Вместо этого он посмотрел на ее раскрасневшееся от напряжения лицо, на влажные пряди на лбу, и неожиданно для самого себя выдал: — Оф… Беатрис, скажи, ты читала Шекспира? Беатрис нахмурилась. — Почему ты спрашиваешь? — Да так, — Вирт вздохнул. — Надо спустить лодку на воду.