Между Москвой и Питером

Я хочу, чтобы во рту оставался Честный вкус сигарет Мне очень дорог твой взгляд Мне крайне важен твой цвет Я умираю, когда вижу Точно вижу и некому спеть

Он не хотел хлопать дверью так громко. Он вообще после увиденного ничего больше не хотел. Перед глазами всплывала картинка, где Данил ее страстно прижимает к стене и целует. Она так цеплялась за него…. Черт! Антон размашистыми шагами направился в офис, надеясь там никого не увидеть. Злость медленно расползалась ядом по организму, заставляя сердце пульсировать чаще. Отбивать тревожный ритм этого ужасного мюзикла. С ним это было впервые. Где-то в районе груди стало тяжело. Зачем он захотел вернуться? Зачем ему в голову пришла мысль прийти к ней и поговорить лично? Зачем он вдруг подумал, что ничего еще не кончено? Зачем? Дойдя до офиса и обнаружив, что там действительно никого не было, Антон сел на диван и, поставив локти на колени, растер ладонями лицо, пытаясь хоть как-то успокоиться. Картинка в его голове складывалась, как пазл. Настя жила в Москве у Данила. Сегодня у них совместные съемки. Они целуются в коридоре Главкино…. Черт! Антон ударил кулаком о журнальный столик и тут же вскочил с места. Успокоиться не получалось. Шастун принялся расхаживать по офису туда-сюда. Интересно, сколько они вместе? С тех пор, как они расстались? Или история началась раньше? С марта, когда они оказалась заперты в Италии? Боже, нет. Антон тряхнул головой в ответ на собственные мысли. Настя бы не стала. Наверное… Сердце не успокаивалось. Парень остановился около окна и, оперевшись на руки, прислонился лбом к стеклу. Горячую кожу сразу неприятно опалило прохладой. Но Антон не отстранился. Звон в голове не утихал, а будто бы становился еще сильнее. В горле пересохло. Блять. Это самое худшее состояние, в котором он когда-либо был. В комнату кто-то зашел. Антон резко отошел от окна, делая вид, что все в порядке. Ему не хотелось, чтобы хоть кто-то застал его в таком состоянии. — Все нормально? — спросил вошедший Позов, который явно заметил странное поведение друга. — Да. — неуверенно, но хоть как-то Шастун смог выдавить этот ответ, зная, что Дима не будет задавать лишних вопросов. И правда. Импровизатор немного нахмурился, но все же ничего не сказал, а просто сел на диван и уткнулся в телефон. «Спасибо» 3 сентября Цок каблуков по Питерскому офису «АртМоделс». Настя редко здесь появлялась. Она ненавидела это место. Для нее за этот год оно стало пропитано грязью, завистью и лицемерием. Внезапный успех стал поводом для ненависти со стороны коллег. Слухи о том, что все проплачено или же что «она спит с начальником» позволили Поклонской раз и навсегда понять — ей здесь не рады. Всегда так было. В школе хорошие оценки рассматривались одноклассниками не как результат упорного труда, а как «конечно, она же любимица учителей», в университете — желание реально получить профессиональные знания — проплаченные богатыми родителями зачеты. Ничего не поменялось. Поэтому Настя легко парила по коридорам, не оглядываясь, не здороваясь ни с кем, глядя в одну точку — дверь в кабинет Данила. Если он ее позвал в офис — значит случилось что-то серьезное. Крайне серьезное. От этого немного крутило в животе. Настя даже не поела с утра. Не успела девушка и прикоснуться к ручке, как дверь открылась. Перед ней появился выходящий из кабинета мужчина в деловом костюме. Он держал в руках кожаную сумку и выглядел весьма мрачным. «Боже, да что такое-то?» — прозвучало в голове у Поклонской ровно в тот момент, когда незнакомец переглянулся с сидящим за большим столом Данилом и, кивнув, ушел. Настя зашла внутрь, вопросительно глядя на своего друга. Он был не один. По правую руку от него сидела девушка в бежевом дизайнерском костюме и абсолютно неподходящими к ее чертам лица очками в форме «кошачий глаз» и молодой парень в сером костюме. Напротив них — Олег Родосский — адвокат «АртМоделс», которого рыжеволосая видела один-единственный раз в своей жизни. 28 июня. Ситуация чересчур неловкая, поскольку, видимо, только одна Настя не знала в чем дело. — Здравствуйте, — сдержанно сказала Поклонская, немного растерявшись. — Привет, присаживайся, мы как раз начинаем, — Данил, который явно чувствовал себя намного увереннее, кивком указал на свободное место рядом с Олегом и Настя молча его послушалась. — У нас произошла нештатная ситуация. Помнишь, месяц назад ты принимала участие в рекламе бренда косметики «WR». Так вот… — он тяжело вздохнул. — Три дня назад на них подали заявление в суд и обвинили в наличии антибиотиков в составе их продуктов, а также других сомнительных препаратов. Настя сама не поняла, как задержала дыхание. Хрупкое равновесие снова разрушено. Она строила свой путь без скандалов и интриг и знала, как сильно это может ударить по ее карьере. — Пока эта новость не разлетелась по всем СМИ, к нам пришли представитель бренда «WithReal» — Максим Витальевич — и их адвокат — Зоя Леонидовна. Мы собрались все здесь, поскольку ситуация щепетильная, и в худшем ее исходе могут пострадать абсолютно все, начиная с вас, — Мелишев указал на представителей бренда. — Заканчивая «АртМоделс», в том числе и Анастасией. Даю вам слово, Максим Витальевич, все объяснить. Наверное, было глупо ждать после каждого сказанного Данилом слова фразу из разряда «все будет хорошо» и «пустяковое дело», но Настя ждала. И вместе с тем ее тело окутывала неприятная стая мурашек от того, насколько ее друг был серьезен. Снова. Как тогда. Фоном в голове проплыли воспоминания с суда, бесконечные бумажки, люди в погонах и постоянный стресс, отчего немного скрутило живот, но Настя не подала виду. Сидела с непоколебимой маской, скрывая внутренний ураган. А на лице Данила не было ничего кроме усталости. Он закончил говорить и потер глаза ладонями. Поклонская знала — Мелишев не спал всю ночь, продумывая все варианты событий. Наверное, будь она прежней, уже начала бы вмешиваться в разговор и задала бы миллион вопросов наперед, отчаянно желая верить в лучшее. Но Настя молчала и просто ждала. — Данная ситуация для нас неожиданная и правда не очень хорошая, — начал Максим Витальевич, голос его был приятный и успокаивающий. — Мы заранее приносим вам свои извинения за предоставленные неудобства. — дежурные фразы раздражали и выдавали его волнение, заставляя Настю тревожиться еще больше. — Я… Кгм… Мы уверенны в своей продукции, работаем на рынке уже не первый год и прекрасно понимаем всю серьезность заявления, которое на нас написали. — Кто именно написал заявление? — подал голос Олег, перебирая в пальцах ручку. — Мария Фролова, — подала голос Зоя Леонидовна, и в эту же секунду Настя мысленно прошлась по всем своим знакомым, вспоминаясь есть ли среди них такая персона. — Тридцать четыре года, проживает в городе Тверь, она утверждает, что в составе тонального средства, в рекламе которого снялась Анастасия Поклонская, содержится антибиотик, не прошедший норматив… — Чего в теории невозможно. — Максим Витальевич явно был очень возмущен ситуацией, отчего не мог сидеть молча. Настя посмотрела на Данила, безмолвно пытаясь найти в его глазах объяснение всему этому. — Слушай дальше, — одними губами сказал директор. — Заявление ее не было рассмотрено, так как было заполнено неправильно, но гражданка не успокаивалась и написала его еще раз. И более того, привела с собой подругу с таким же заявлением. Зоя Леонидовна явно была не в восторге от происходящего, но продолжала тараторить, изредка перебирая листы бумаги, аккуратно сложенные перед ней. Она смотрела на всех по очереди, старательно пытаясь изложить суть дела каждому присутствующему в этой комнате. И все правда внимательно ее слушали, боюсь упустить важные детали. Лишь Данил изредка отвлекался на разглядывание собственных наручных часов. Все-таки он волновался. — Но такие заявления не рассматриваются без должных доказательств. Девушки принесли результаты исследований, сделанных в какой-то лаборатории. Тогда уже дело заинтересовало сотрудников правоохранительных органов, они начали его детально изучать и связались с нами. Мы предоставили полный доступ ко всем нашим лабораториям, средствам и продуктам для того, чтобы их забрали на независимую судебную экспертизу. Далее дело будет рассматриваться уже на судебном заседании, дату которого еще не объявили. Напряжение немного спало, когда стало хоть на каплю понятнее, но доля сомнения все еще оставалась где-то в груди, отчего Настя все еще не могла до конца выдохнуть. — Но не это самое «интересное». — продолжила Зоя Леонидовна, как будто немного оживившись. — После того, как мы узнали о заявлении, на телефонный номер компании стали поступать звонки с угрозами. Причем не только от женщин, но и от мужчин. В социальных сетях начали неожиданно появляться нестандартное количество негативных отзывов на нашу продукцию, а именно на тот самый тональный крем, который был на вашей рекламе, Анастасия, — рыжеволосая немного нахмурилась, услышав свое имя. — Продукт этот далеко не новый, и мы сочли, что это всего лишь ваши недоброжелатели, но угрозы все равно продолжали идти в наш адрес. Тогда мы связались с Данилом Игоревичем и вместе с ним, кое-что выяснили… «Добейте меня» — прозвучало в голове у Насти, но она все еще оставалась внешне спокойной. — Заявление в суд подано от имени Марии Фроловой, живущей в Твери, но вот номер, указанный в этом заявлении принадлежит совсем другому человеку… Гробовая тишина. Адвокат перевела взгляд на Данила, как бы безмолвно передавая ему микрофон, и он на выдохе произнес имя той, кого Поклонская явно не ожидала услышать. — Кристина Орлова. Он сказал это с таким нерушимым спокойствием, которому подвластны только те, кто хоть раз бывал в полном отчаянии. А Мелишеву казалось, что он почти соткан из него. Страх, удивление, непонимание и раздражение проскользнули в глазах у Насти. Она посмотрела на адвокатов, а потом на Максима Витальевича, который сидел уже абсолютно спокойно. Они все знали. В груди кольнула обида, но Поклонская тут же заставила себя не обращать на это внимание. Она доверяла Данилу, а значит так было нужно. — В связи с тем, что Кристина Орлова — бывшая сотрудница «АртМоделс», дело приобретает уже другой оборот, который касается только нашей стороны. — спокойно продолжил Олег. — Но это не отменяет факта о том, что сейчас идет судебное разбирательство по поводу наличия в вашей продукции антибиотиков. Поддельными или нет были результаты от «пострадавших» — мы не знаем, но в наших и в ваших интересах остаться чистыми в этом вопросе. Лица представителей «WR» сделались максимально заинтересованными. Будто все, что было до этого — сплошной пустяк. — Несмотря на отзывы, о которых вы говорили ранее, в СМИ сейчас ничего об этом нет, но ситуация может изменить в любой момент. Даже сейчас, — Родосский был всегда серьезен, когда дело касалось работы. Все слова из его уст казались более весомыми, нежели есть на самом деле, но это и позволяло ему прекрасно справляться со своей задачей — быть адвокатом. — С нашей стороны мы постараемся разузнать и сделать все, чтобы предотвратить громких высказываний со стороны обвинения, то есть, как мы смеем предполагать, со стороны нашей бывшей сотрудницы. Но если это не сработает, и дело выйдет в публику — придется действовать по-другому. Его холод, наверное, мог напугать Настю, если бы она не знала его до этого, не видела, какой он вне работы веселый и очень обаятельный молодой человек. Олег несомненно был профессионалом в своей сфере. Он выиграл столько судебных разбирательств, что Поклонской даже не снилось, а самое главное — выиграл ее. — Так… И что вы предлагаете? — нетерпеливо спросил Максим Витальевич и сложил руки перед собой. — Контракт, — Олег подвинул на противоположную часть стола листы бумаги, которые все это время лежали перед ним. — Новый контракт. Основные пункты гласят о том, что если дело обернется не в вашу сторону, то мы требуем денежную компенсацию в рамках того, что пострадает авторитет нашего агентства, в том числе и Анастасии Алексеевны, которая принимала участие в рекламе вашего продукта… Мысли кружили из стороны в сторону, отчего Настя не могла сконцентрироваться на словах Олега. Но одно она понимала точно — они с Данилом все продумали. — А если вы выиграете дело, и при условии, что состав продукта будет абсолютно чистым, мы заключаем долгосрочный контракт на сотрудничество. Настя немного смутилась, но ничего не сказала. Глаза представителей компании уже бегло проходили по тексту нового контракта, отчего после слов Олега наступила тишина. — Мы приготовили вам соседний кабинет, где вы можете ознакомиться с документом. Я вас провожу. — Данил встал из-за стола и вместе с представителями бренда вышел из комнаты. Настя откинулась на спинку стула. Как будто бы стало немного легче. Голова гудела от наплыва информации. — Боже, почему это происходит именно со мной? — тихо произнесла рыжеволосая, закрыв глаза. — Задаюсь тем же вопросом уже второй год. — со смешком сказал Олег слева от нее. Настя быстро выпрямилась и пихнула его локтем в бок, отчего они посмотрели друг на друга и широко улыбнусь. Такая безмолвная поддержка оставалась в сердце сильнее, чем все сказанные безымянными людьми слова. Она пропитывала тебя надеждой в лучшее изнутри, и это было ее самым главным преимуществом. — На сколько все плохо? — Нормально. Настя хотела было задать еще один вопрос, но в этот момент в кабинет зашел Данил и закрыл за собой дверь. Девушка не могла разгадать эмоции на его лице, но было видно, что он тоже немного расслабился. — Чем это для нас может обернуться в худшем случае? — все-таки озвучила свой вопрос Настя. — Это неважно, потому что «худшего случая» не будет. — ответил Милишев, присаживаясь на свое кресло. — Я серьезно. Данил и Олег переглянулись, как бы безмолвно решая нужно ли это рассказывать. Настю это жутко раздражало. Она считала, что должна знать ситуацию «от и до» и иметь возможность оценивать все риски. И была в этом права. — В худшем случае нас сочтут за соучастников, и тогда отмазаться будет намного тяжелее. — все-таки ответил на ее вопрос Олег. — Все будет нормально. Мы выйдем из воды сухими. Данил улыбнулся впервые за все это время. — Ладно… Боже, у меня столько вопросов, и я не знаю с чего начать…. Как так вообще получилось, почему такие странные условия контракта, что мы будем делать дальше и каким образом, мать ее, здесь замешана твоя бывшая? — Настю пробило на эмоции, и она с трудом себя сдерживала. — Как так получилось? Мы не знаем, но нам кажется, что под нас кто-то копает. Я пытался дозвониться до Кристины, но номер недоступен. Да и сама она пропала с радаров уже давно. — Мелишев заметно помрачнел. — Последнее, что я слышал о ней от наших общих знакомых: она в Твери у своей матери. Возможно, придется ехать туда. Я буду разбираться с этим попозже, надо, как минимум, с ней дистанционно связаться. Условия контракта нормальные. Мы получим поддержку в случае проигрыша и хорошего партнера в случае выигрыша. Как ни крути, сотрудничество с «WR» на твоей рекламе было для нас выгодно. И да, я не думаю, что независимая экспертиза найдет там хоть что-то. Сейчас главное не допустить шума в социальных сетях, потому что там уже могут накрутить всякий бред и расфорсить его так, что потом еле отмоешься от этой грязи. А это еще на фоне того интервью про Илью, которое скоро выйдет… — Теперь понятнее, — Настя поджала губы, обдумывая услышанное. — Как мы будем действовать, если пойдет волна хейта? — Запишем официальное обращение и расскажем все как есть, без лишних подробностей само собой. Теперь все казалось уже не таким сложным и жутким. Разве что по-прежнему пугающим, но уверенность Данила и Олега ее подбадривала. — Дань… Зачем ей… это может быть нужно? — осторожно спросила Настя, хотя в голове уже просочились возможные варианты ответа. — Без понятия. — сухо, явно не желая дальше об этом разговаривать, ответил он. В дверь постучали, и вместе с этим на всю комнату зазвонил Настин телефон. Под громкое «Войдите!» девушка потянулась к своему мобильнику и заглушила звук. Звонила мама. Поклонская слегка нахмурившись сбросила трубку, осознавая, что сегодня не успела даже пожелать своему близкому человеку «доброго утра», и с мыслью о том, что мама скорее всего просто ее потеряла, написала сообщение: «Я на работе». Представители компании в это время сели на свои места, улыбаясь. — Мы согласны. — как будто с гордостью произнес Максим Викторович. В это время от мамы пришло ответное сообщение: «Бабушку Нюру ночью увезли на скорой. Подозрение на коронавирус. Перезвони как сможешь» Настю как будто бы прошибло током. *** Следующие два сумасшедших дня Поклонская с удовольствием хотела бы вычеркнуть из своей жизни. Но она помнила каждую минуту. Помнила как на вечер после подписания контракта они с Данилом записывали официальное обращение к подписчикам, помнила, как пришла домой после и в пабликах начали публиковать слухи об этом, помнила, как на следующее утро ситуация обострилась и им все-таки пришлось выложить в официальный профиль «АртМоделс» это видео, помнила, как посыпались гневные и поддерживающие комментарии со всех сторон из-за чего у рыжеволосой началась истерика, помнила, как ей звонил Даня, успокаивал и сообщал информацию о том, что им на следующий день надо будет ехать в Тверь и разговаривать с Кристиной, помнила, как в голове перманентно появились мысли покончить с карьерой модели, которая приносит столько боли в ее жизни, помнила, как вечером во время разговора с Оксаной Сурковой по видеосвязи, где они обсуждали происходящее, позвонила мама, и сказала, что бабушка умерла и что врачи еще сами не поняли от чего. Тогда-то и время замедлилось. Настя как-то скомкано закончила разговор с Оксаной, закрыла ноутбук и, облокотившись на столешницу, положила голову на свой крепко сжатые кулаки и заплакала. Нервы сдали. Она сама сдалась. Уже давно. Мысленно. Еще с того момента, как они расстались с Антоном. И потом как по накатанной. Слезы текли ручьем по ее щекам, осыпаясь на мраморное покрытие, скапливаясь в маленькую лужицу. Хрупкое тело девушки содрогалось с каждым всхлипом, и все это происходило так тихо. Будто бы Настя боялась, что ее кто-то услышит в собственной квартире. Поймет какая она все-таки беззащитная и вовсе не сильная. В голове была пустота. Она страшным эхом отдавала где-то далеко в сознании, отчего в висках загудело. Поклонская просидела в таком состоянии как будто бы вечность, пока не закончились слезы и не пересохло в горле. Она со всхлипом подняла голову и разлепила веки. Ей хотелось ухватиться взглядом за какой-то объект и как-то саму себя успокоить. Но из-за слез перед глазами все плыло. Настя потерла веки тыльной стороной ладони, проморгалась и потянулась к стакану с водой. В голове начало немного проясняться, но и это не успокаивало. Девушка мысленно представила свою умершую бабушку перед собой. Баба Нюра — мама папы. Та, что подарила детство. Невольно начали всплывать воспоминания. Как они ходили в лес за ягодами, как бабушка не отпускала ее гулять допоздна с дворовыми мальчиками, как радовалась тому, что Настина мечта переехать в Питер исполнилась, как она готовила неповторимые оладьи, которыми Поклонская когда-то угощала импровизаторов, как рыжеволосая знакомила ее с Антоном и та пообещала, что откормит его. Слезы с новой силой полились из глаз. «Ба, не сдержала обещание» Настя криво улыбнулась и закусила губу. А ведь они буквально недавно разговаривали с ней по телефону. Бабушка всегда спрашивала «не обижает ли ее кто-нибудь» и «как дела у Антоши». Она не знала, что они расстались около двух недель назад. Настя не хотела ее расстраивать, ведь баб Нюра очень полюбила за это время Шастуна. Всегда говорила, что он очень хороший мальчик и что Поклонской надо его беречь. И всегда в этот момент Антон игриво вздергивал носом и изображал из себя очень важного, после Настя щипала его в бок, а бабушка хихикала над ними. В сердце кольнуло. Это больно. Больно осознавать, что ни баб Нюры, ни Антона сейчас рядом нет. И хоть мысленно Настя поругала себя за то, что сравнивает отсутствие человека живого и человека мертвого, ей не становилось от этого легче. Рыжеволосая допила стакан воды и, схватив со стола телефон и пачку сигарет, направилась на балкон. На улице было прохладно. Холодный ветер обжигал мокрые от слез щеки и губы, отчего Настя поморщилась. Неприятно. Но так даже лучше. Она не заметила, как из пачки ушли уже две сигареты, и, если бы не промерзлые руки, наверное, ушло бы больше, но девушка вовремя себя остановила и вернулась в спальню. Надо перезвонить маме, спросить как чувствует себя папа, когда похороны. В голову фундаментально вошла мысль о том, что после завтрашней поездки в Тверь она поедет домой в Пензу. К родителям, к брату, к бабушке… Подойдя к гардеробу, Настя стянула с себя джинсы и футболку и, не задумываясь, надела темно-синюю фолстовку. Ее любимую. С буквами «АШ» по центру. Мерч Антона Шастуна. Он отдал ей эту толстовку буквально за две недели до их расставания и пошутил в духе «на самом деле тут написано Анастасия Шастун». С тех пор каждую ночь, когда его нет рядом, Поклонская надевала ее, представляя, что он с ней. Обнимает ее. Дышит в затылок. Утыкается носом в шею. Настя легла на кровать, закрыла глаза и снова заплакала. Ей бы не хотелось говорить ванильными цитатами из глупых пабликов, но в голове звучала лишь одна мысль: «Ценим, когда теряем» Ей уже хотелось отдать все на свете, лишь бы вернуться назад, сказать все, что висело в воздухе и так не было сказано, произнести «я тебя люблю». Телефон зазвонил. Мама. Она сама как-то почувствовала, что Настя собиралась ей звонить. — Ты как, дочь? — слегка охрипнувшим голосом спросила мама. И она плакала, для нее баб Нюра тоже была близким человеком. — Ужасно. Как папа? — Так же. — Когда похороны? — Через два дня. — Я приеду завтра или послезавтра. — Хорошо, спокойной ночи, постарайся поспать. — И ты. — сил говорить не было, и они обе это понимали. Настя сбросила звонок и посмотрела на время. Сквозь пелену слез и огромное количество уведомлений она с трудом разглядела 2:43. Завтра, а уже, точнее, сегодня они с Данилом едут в Тверь. Все это казалось уже совсем далеким, призрачным и не принадлежащим ей. Рыжеволосая на секунду прикрыла глаза, чтобы попытаться прервать это бешенный поток слез. Она снова представила перед собой улыбающуюся бабушку и не заметила сама как заснула. 6 сентября Настойчивый звонок в дверь разбудил Поклонскую. Она неохотно оторвала голову от подушки и потянулась к телефону. 9:07. Рано. Настя с трудом поднялась с кровати и, потирая тыльной стороной ладони глаза, чтобы окончательно проснуться, направилась в коридор. Чувствовала она себя паршиво. Лицо опухло от «прекрасно» проведенного вечера, тело пронзила слабость, в горле сушило и, кажется, немного поднялась температура. Сознание еще не до конца прояснилось и потому девушка шла по квартире, едва открывая глаза. Уже стоя около двери, Настя вспомнила, что вчера Данил обещал заехать за ней около десяти, чтобы поехать вместе разбираться с Кристиной. Может быть он решил сделать все пораньше? — Мелишев, я убью тебя, какого черта так… — пробубнила Настя, приоткрывая дверь и даже не заглядывая в глазок, о чем очень сильно пожалела. — рано. В парадной стоял не Данил. И вообще не тот человек, которого она уже когда-либо представляла увидеть здесь. — Доброе утро! — натянул улыбку Шастун. — Эээ… — Настя потерла глаза, не веря происходящему. Она все еще спит? — Доброе… Смятение, неловкость и какое-то волнение окутало ее с ног до головы. Осознание того, что перед ней стоит человек, которого она еще сегодняшней ночью так сильно хотела обнять, воспоминания с которым вызывали улыбку на ее лице, лишь заставляло Настино сердце биться сильнее. Ей так отчаянно хотелось броситься ему на шею, но она не могла. Как будто бы была в плену своего тела. — Я писал тебе вчера, но ты не отвечала… — начал Антон, нервно поправляя черную кепку, — И я позвонил Данилу, и он сказал, что ты дома… Я за вещами приехал. — А, хорошо, заходи, — Настя сделала вид, будто бы подумала о том же, а не придумала себе за эту секунду миллионы причин, что он приехал к ней. Да, действительно его вещей здесь было предостаточно. Все они копились с каждой его поездкой в Петербург и уже заполняли целую полку в ее шкафу. Настя их старалась не трогать. Слишком тяжело все это было. Но иногда, открывая шкаф, она так отчетливо чувствовала запах его одеколона, что сама не замечала, как тянулась к его вещам, проводила по мягкой ткани подушечками пальцев, убирала невидимые пылинки и потом ругала себя за это. Его вещи были неким якорем для нее. Будто бы, чем дольше они находились в ее квартире, тем больше у них было времени, чтобы все исправить. И вот он приехал за своим последним якорем. Поклонская, поджав губы, пропустила Шастуна в коридор и, когда отошла чуть подальше, дабы дать ему место переобуться, ее внезапно осенило. Она стоит перед ним в его толстовке и трусах. Опухшая и, вероятно, очень лохматая. Ей в миг стало так стыдно и неловко, а когда она поймала на себе осматривающий взгляд Антона и вовсе покраснела. — Извини, я просто только что встала и не ожидала, что ты придешь… Сейчас я переоденусь, а ты проходи пока, вещи сам знаешь где… — Д ладно, чего я там не видел! — попытался разрядить обстановку Шастун, но получилось очень нелепо. Настя, слегка улыбнувшись, все же нацепила на себя велосипедки и отправилась на кухню. Хотелось как-то отвлечься и заодно утолить жажду. Опустошив целый стакан воды, пока Антон собирал вещи, Поклонская осталась стоять на месте, оперевшись руками о край стола, склонив немного голову так, что рыжие прядки свисали над ее лицом. Главное не заплакать. Настя тяжело дышала, старалась хоть как-то контролировать свои вдохи и выдохи, чтобы успокоиться. Он здесь. В ее квартире. Так близко и так далеко одновременно. Ей бы сейчас подойти к нему. Обнять со спины. Признаться, как он по нему соскучилась, как ей не хватает его по ночам. Сказать, что она не подписала тот идиотский контракт, что вообще думает покончить с карьерой модели. Но она стояла. С камнем на сердце и израненной душой, но стояла. — Я все, — появился в комнате Антон, шурша пакетом. — Угу, — это все на что ее хватило. — У тебя все хорошо? — его обеспокоенный голос лезвием прошелся по ее груди. Рыжеволосая стояла у барной стойки так, будто бы вот-вот упадет в обморок. Ее отчаянный и вместе с тем болезненный вид заставил его сердце сжаться. — Угу. «Не хочет говорить. Наверное, лучше уйти» Но ноги будто бы приросли к полу, будто бы ожидали еще что-то услышать. — Баб Нюра умерла вчера. — зачем-то решила сказать она. Антон замер, переваривая полученную информацию и подбирая нужные слова. Внутри него самого что-то оборвалось. Ее семья за этот год стала близкой для него. А с бабушкой Нюрой у них как будто была особая связь. Он никогда в жизни не забудет, как та спросила о его намерениях к ее внучке, пока Настя куда-то отходила. Шастун тогда честно ответил, что все серьезно и пообещал всегда быть рядом с ней. «Баб Нюр, прости, не сдержал обещание» — Ох… Соболезную… Я могу как-то помочь…? В организации похорон или что-то такое… — Спасибо, нет, — она замотала головой, будто бы саму себя в этом убеждая. Парень едва заметно кивнул, подтверждая для себя, что теперь Настя его близко к себе не подпустит. Наверное, никогда. Пазлы складывались как на зло. Раз она к нему так холодна, значит действительно все кончено, значит ему тоже пора поставить точку в этом вопросе, значит, что картина, которую он видел в Главкино — правда. Шастун, оторвав свой взгляд от Поклонской, направился в сторону выхода. — Антон. — Настя наконец-то сдвинулась с места и вышла в коридор, где он уже переобулся. — Да? — наверное, не надо было говорить это с какой-то глупой надеждою, но как-то само вырвалось. — Обними меня. Так просто. Она стояла с опущенными руками, на щеках блестели мокрые от слез дорожки и в глазах читалось отчаяние. В памяти невольно всплыли воспоминания, когда он уже видел ее такую. Израненную, опустошенную и до ужаса уставшую. Год назад. Правда теперь не было страха в глазах. Настя не боялась. На нее слишком много всего навалилось. И вот сейчас она это поняла. И дала самой себе возможность хоть на секунду облегчить этот сумасшедший груз проблем — окунуться в его объятия. Это было неловко. Антон, будто боясь сломать ее, обхватил руками ее плечи, а она — его поясницу. Зарывшись носом в его черный бомбер, рыжеволосая еще сильнее заплакала. Зачем они так просто оборвали эту историю? Перечеркнули каждую строку, вырвали с треском каждую страницу, стерли все примечания на полях. Ни один из них не мог дать ответа на этот вопрос. Быть может это гордость, вспыхнувшая из остатков юношеского максимализма, сотканная с усталой тоской и внезапными вспышками эмоций? Тогда почему Антон все еще молчит, положив свою руку Насте на затылок, и невесомо перебирает ее огненно-рыжие волосы? А может это простая неопытность с кусочками пустоты внутри и завышенными ожиданиями? Тогда почему Настя еще сильнее прижимается к нему? Они простояли так вечность. Шастун шептал что-то из разряда «все будет хорошо, мы справимся» и, несмотря на то, что от этого «мы» становилось еще больнее, Поклонская успокаивалась. Она робко оторвала голову от его груди и заглянула в любимые глаза. В них так ярко читалось беспокойство и желание защитить ее от всего мира. Оставить навсегда в своих объятиях. Продолжать так невыносимо стоять с ней рядом. Губы Шастуна были так близко. Буквально в нескольких миллиметрах. Поклонская чувствовала, как бешено бьется ее сердце. Антон наклонил голову, уничтожая расстояние между их лицами, касаясь кончиком носа Настиной щеки и… почти целуя. Почти. Настя внезапно почувствовала тянущую боль в груди. Она снова лишилась воздуха. Буквально. Девушка отпрянула назад, хватаясь за горло, пытаясь сделать вдох. У нее не получалось. Как тогда в Главкино. Казалось, что на ее груди шнуруется старый корсет, и с каждой секундой он затягивался все сильнее и сильнее. Давил так сильно, что дай ему пару секунд — и треснут ребра. — Антон… — прохрипела Поклонская, дрожащими руками указывая на горло, пытаясь показать ему, что нужно делать. Все перед глазами поплыло. Мир уходил из-под ног, сосредотачиваясь на спазмах в легких и горле, и потому Поклонская уже не смогла устоять на ногах — непременно упала бы, если бы не Антон, вовремя подхвативший ее за плечи и прижавший к стене. Она крепко зацепилась за его бомбер, но руки ее постепенно немели от недостатка кислорода. Последние капли рассудка не могли собраться воедино, чтобы дать Шастуну хотя бы намек на инструкцию к спасению. Но он и сам догадался. Быстро прильнул к ее обезвоженным губам и стал насильно вталкивать в нее воздух. Снова и снова. Настя старалась расслабиться и помочь Антону спасать ее. Придерживая за плечи, повторяя монотонные движения, чтобы она наконец могла дышать сама, парень не отпускал Поклонскую, пока та не начала кашлять. Прерывисто, сухо, будто бы в горло вонзили сотни мечей. Но зато она задышала. Сама. Шастун усадил рыжеволосую на пуфик в коридоре, а сам быстро прошел в уличной обуви на кухню, наполнил стакан водой и, сев на корточки рядом с Настей, помог ей попить. — Что это было? — обеспокоенно, но в то же время серьезно спросил Антон. Настя все еще будто сквозь пелену слышала его вопрос. Все ее мысли концентрировались на восстанавливающемся дыхании, обжигающем и необходимом кислороде. Наверное, надо было быть полнейшей дурой, чтобы после прошлого раза продолжать курить, абсолютно стерев произошедшее. Настя даже не обратилась к врачу, смутно надеясь, что это само пройдет. А если бы оба раза никого бы рядом не оказалось? То что? Боже, она в который раз чуть не умерла! Глубоко втягивая воздух, Поклонская почувствовала, как ее холодные ладони обхватили теплые руки Антона, и вспомнила, что не ответила ему. — Я не знаю… — он водил большим пальцем по ее костяшкам, и это немного сбивало с толку. Девушка пыталась не концентрировать свой взгляд на их руках — смотрела в пол. — Возможно это последствия короны, может аллергия на сигареты или что-то другое. Я не задумывалась… Со мной это происходит второй раз в жизни. — Антон сосредоточенно ее слушал. Кажется, даже не дышал. — В прошлый раз в Главкино накрыло прямо перед съемками. Ее ладони уже согрелись, но Насте не хотелось лишать себя его прикосновений, и потому она сидела неподвижно. Лишь осмелилась посмотреть на Антона. Он поджал губы, наверное, обдумывая варианты того, что происходит с Поклонской. Но ей уже самой было это не важно. В голове были только эти невидимые круги на тыльной стороне ее ладони, нарисованные художником, больше всего исписавшим ее жизнь яркими чернилами, и мысль о том, какой он красивый. Да. Красивый. Все та же чарующая всех вокруг обаятельность, доброта, отзывчивость. Насте казалось, что все его положительные качества усилились, после расставания с ней. Или все-таки «мы ценим, когда теряем»? Не важно. К горлу подступали слова, которые так хотелось озвучить, кроме «обними меня». Останься со мной. Давай начнем все сначала? И пока Шастун все еще сидел неподвижно, Настя была готова уже сказать что-то. Что-то, чтобы стало легче уже где-то в области сердца. Но резко входная дверь открылась. Зеленоглазые повернули головы в сторону прохода, где нарисовался Данил Мелишев. В одной руке он держал подставку с двумя стаканами с кофе, а в другой крафтовый пакет, видимо, с едой. — А чего у тебя дверь открыта? — крикнул директор, и только потом увидел Настю и Антона, сидящих в коридоре. — А, ой, привет! Данил удивился увиденному, но постарался сделать вид, что не сильно. Он думал никогда в жизни больше не увидеть Шастуна в этой квартире, а сидящего на полу перед Поклонской — тем более. Сам импровизатор резко помрачнел. Он быстро поднялся с пола, при этом отпустив Настины руки. В комнате как будто стало холодно. — Привет, — Антон пожал Мелишеву руку, и только тогда директор заметил состояние Поклонской. Ее полуиспуганные глаза и бледные губы. — Что случилось? — и сам, догадываясь, тут же продолжил. — Снова? — Да… — виновато ответила Настя, опустив глаза в пол. Антону стало некомфортно. — Может в больницу? — явно забеспокоился Данил. — Нет, все нормально, я обязательно схожу к врачу после похорон… А ты чего так рано, мы же договаривались в 10, а время…. — Почти 10! — Я… наверное… пойду… Вещи забрал и даже больше, чем нужно тут сделал… Всем пока. — сухо и несвойственно для самого себя сказал Антон и быстро вышел из квартиры под тихое Настино «пока». Данил, округлив глаза, сначала посмотрел на Поклонскую, потом на громко хлопнувшую дверь, а потом снова на девушку. — Что это было? — Мы почти поцеловались. — совершенно пустыми глаза Настя смотрела на то место, где пару секунд назад стоял он. Пару секунд назад ей казалось, что она дышит. А сейчас кто-то снова лишил её кислорода.