Сердце моего врага.

— «Разве ты не понимаешь, упрямец? Меня не убить такими простыми приёмами, что ты используешь на мне год за годом. Ведь ты испробовал их все. И остался один вариант — объединить их, как магическую конвергенцию всех твоих сил, всего твоего существа. Не знаю как, и почему, но мы связаны. И ты даже не замечаешь, мой убийца, насколько велики твои способности. Похоже, ты просто не умеешь ими управлять, а потому не знаешь, что тебе не победить меня. Не исполнить своей судьбы, которой ты выбрал — мою смерть, что ж, если так, то тебе не уничтожить меня никогда. Стрелы не могут лететь через огонь. Пусть тебе передаст это ветер». Кира вздохнула, оправила рукой свои волосы, сплётшиеся после недавней битвы с настоящей водяной стихией, в которую попала, перебираясь по горам. Когда стоило услышать едва узримый звук, а скорее почувствовать его, девушка сорвалась в бушующую воду, которая едва не поглотила свою жертву. Она поклялась не использовать силы для собственной выгоды, но сейчас была вынуждена просто встать среди этой воды и выйти из неё, на этот раз ни единым мгновением не узнав о своём бессменном наблюдателе. Сейчас, когда сидела на этой острой сопке, что казалась приятным массажем, нежели опасностью для уставшего тела, слушала тихий плеск воды вдалеке, куда так хотелось окунуться, но ей нельзя было ослаблять бдительность. Только не в этот раз. Утреннее солнце ещё не слепило, но уже распространяло просто жалящий жар по воздуху практически горизонтальными лучами. — «Что там говорили о горизонтальной экспозиции? Свет отражает тьму? … Знать бы, что это значит для меня», — вспоминала она такие давние уроки учителей, тогда существовало лишь одно крыло великой Академии, что уцелело и сейчас. В том крыле был их дом, и именно там её скрывали, ведь Скрывающимся в тенях никогда, с самого начала истории не было ни жизни, ни покоя. Лениво переставляющая ноги Кира, скорее от тяжести своих мыслей, запнулась о камень, она с трудом сохранила равновесие от толчка в спину: — О чём задумалась? — этот мальчишка и не представлял, какая опасность роится точно пчёлы вокруг них каждую следующую секунду, и она, защищая их, тоже не могла знать этого, по крайней мере так точно, как хотелось бы. Вспоминая сейчас тот день, будто он был только вчера. День, когда она не справилась. *** Это была первая точка поисков. Девушка пересекала цепочку горных вершин, но после случившегося в глазах не отражалось столь великой радости этим ярким солнечным цветам на поляне, как у других девушек её возраста, Кира набрела на деревню. Там знали о магии. Знали не мало. Она всего и только попыталась защитить свой будущий, ловко награбленный ужин прямо из-под носа торговца сразу из трёх лотков — по чуть-чуть. Разве много надо девчонке? Тем более, воспитанная быть эльфом Света и воином она с детства ела лишь дважды на дню, и то, чаще выпадало так, что и вовсе ягоды, да коренья. А тут, такой пир, в этом после трёх дней пути впроголодь она отказывать себе не собиралась. Как-никак только недавно со станции сошла. И оказалось, очень вовремя. Преследователи, о которых подозревала давно, появились практически сразу. Кира едва успела подготовиться. Убегая, исчезая тенью и ускользая от них днями и ночами, но преследовавшие жгли целые города. Вот и начали все её выдавать, что скрываться пришлось уже в пустыне. А уж после пустыни кушать хочется так, как даже не всегда возможно и для султана какого. Что говорить о ней? В кармане всего одна монета и то — медная, одежду зашить нечем, ходит в прожжённой. Это всё их луки. Если бы у неё была хорошая военная форма, она могла просить у Арта, когда уходила. Но если бы действительно могла! С самого детства Кира боялась вмешать эльфов в свою жизнь. У Теневого эльфа Сумрака, как ни посмотри, была своя проблема. И она бы разрушила жизнь последнего из рода охотников на эльфов и на Скрывающихся в тенях — как никак, первое направление эльфов охотников совсем ведь не эльфы были. Да пусть тогда небо обрушится ей на голову! Но если задуматься, после всех трудностей, первое место, где её приняли как простого эльфа, даже зная, что девочка владеет далеко не самой простой силой — за секунду разогреть угли для бани тролля?.. Нет, она могла больше. Много больше любого титулованного эльфа. И знала больше любого магистра, даже, к сожалению, Арлена. Кира пошла, просить у него помощи. Избавить её от этой неисправимой ненависти, этой боли и утраты всех, кто хоть немного становился ей дорог. Но уже тогда директор Академии Оллмарус ужаснулся. Магистр ужаснулся! Он просто оставил её в покое, зачем-то пригласил на глупый чай в кругу Совета. Уж её-то «дар» все в Академии скрывали как могли. И уходя, она была очень благодарна каждому, особенно одному мальчишке эльфу. Злобному, обидчивому и резкому, как ветер, который всё же, не возненавидел её в своём сердце. Который оставил для неё где-то там крошечную ниточку как для старой куклы, которая не нужна, но выбросить слишком жаль. И если тогда, на суде учеников Академии, она закрывалась от их разговоров своими репликами как какой-то неинтересной книжкой, кто-то, кто мог заставить её горько, долго плакать, это он. Это всегда был только он. Единственный эльф Хозяин. Ведь сколько бы раз они не прощались, после того, как выбьет из него слезу совсем не даром для себя самой, свои собственные сдержать уже не было сил. Почему всё так? Почему так долго? Не видеть его, не слышать голос, который так успокаивает и одновременно злит её в самые трудные минуты, когда хочется втоптать в землю сапоги, зарыть себя по колено и просто закричать: «Где ты, ? Где же ты?!» Ведь он нужен, как Гребулу был нужен Лорд, которого и этот теперь потерял из-за неё одной. Лишился своей любви. Нашлись те, кто стал заменой. Хорошей, верной, на них можно было оставить беспечного эльфа охотника до тех пор, пока он не влюбился или по крайней мере, не понял этого. Но Арт уже потерял своего Лорда! Не будь рядом Киры с её проблемами и опасностями, он не лишился бы Морфии, как подпитки, как какого-то чувства привязанности, пусть он жил без счастья, без выбора, но она была хорошей партией. И постепенно даже упрямство Арта бы сдалось. Он понял бы, что искренне влюбился после своего первого разбитого сердца. В конце концов кому, как ни Скрывающейся было заметить его чувства? Он прикрывался долгом, но готов был исполнить её капризы, он научился честно просить прощения за пропущенные встречи, и на самом деле восхищался морфической эльфийкой. Пусть разрывается сердце, пусть просыпается боль в шрамах с той прошлой битвы. Их общей битвы. Он дрался за неё против собственного выбора и желания. Дрался, чтобы потерять. «Ты больше не мой Хозяин». Эта глупая, единственная фраза просто сама слетела с губ. Кто её тянул за язык? Поклясться в верности какому-то Тёмному, затем попытаться отменить это просто словами?!.. да будь она хоть тысячу раз ему рабом! Ведь… он же всё равно считает её ведьмой. Не из любви, долга или жалости, только из-за невероятного внутреннего страха проиграть делает, что ему не скажи. Такой холодный, зачем он ей нужен?! Только она знала, что так будет, но всё-таки, потом. Может, уже даже в другом мире, где им при любом раскладе не встретиться. Однако, вернуться пришлось всего через несколько лет, несколько лет после того, как вновь потеряла. Это не был эльф. Это демон. Демон, которого она никогда не простит. Пока не уничтожит. Пусть даже ценой своей жизни или жизни кого-то вокруг. Даа, тот день выдался таким знойным, что изнывая от жары и увидев этот сочный маленький кавун с такой прохлаждающей мякотью внутри, который так и звал её, поблескивал своими румяными боками на солнце, подумала, что его пропажи никто не заметит. И была рада, идя, еле неся — ужин оказался и меча потяжелее, но счастливая, девчонка в ободранных до колена штанах и вытянутой до этих самых колен накидке от своей старой формы спокойно шла сквозь эту копошившуюся разношёрстную толпу, такую цветную, что глаза разбегались. Пока не услышала крики, а в самое дорогое, что сейчас было не вонзилась стрела, горящая на конце. Прожигая свои пальцы об это магическое пламя, она просто бежала, прыгала на все каменные арки, стены, ограды и крыши, порой просаживающиеся под её ногами. Город был старым. Для неё — не в меру старым. Да и люди здесь жили — если рассмотреть их, все седобородые, даже дети, все с покрытыми головами, все лысые. Даже женщины, но в одном она не отличалась. Правда, капюшон уже не слишком скрывал личность Киры. Когда пришли охотники, она была вынуждена принять, что то же проклятие добралось и до этой деревни. Видимо — одной из выживших. Как она. Она ненавидела себя за это, но проникшись к ним какой-то жалостью, ещё и со всеми этими молитвенными взглядами, что ей оставалось? В одиночку отбила первую атаку охотников, Кира и не собиралась быть героем, лишь защитить свой арбуз, но даже после радоваться было рано. Ропщущий, заливающий землю слезами, забрасывающий нежданную спасительницу, народ молил спасти их старейшину, который пострадал, закрыв никому неизвестную девчонку, за коей пришли такие воины. Как бы ни уговаривали, что бы ни обещали, ей было всё равно, хотелось… упасть и не вставать, но за неимением ничего, нужно было идти дальше. И уходить отсюда как можно быстрее. Уж не знала, что им нужно. Но та вода, что едва не убила её недавно — её тоже они изменили. След от магии тот же, что на стреле. Значит, заклятие накладывали маги, а скорее один единственный маг, знающий техники прошлого. Заклятие в воде и на стреле было разной функции и формы, но одного и того же типа. Теперь Кира знала, что таких типов всего шестнадцать. Тут и была загвоздка. Далеко или близко — магов миллионы. Попробуй определить. Однако, этого уже было достаточно. На первое время. Вынув стрелу из тела старика, она сосредоточилась и одной тонкой огненной иглой через тело вывела всю воду, разъедающую изнутри. Такая магия запрещена! Даже в военных целях. И Кира не понимала никогда, как её можно использовать против тех, кто беззащитен. Народа, который ты сам же лишил магии! А ведь для многих она — источник жизни. Хотя её и саму учили этому. Знала не мало. Не использовала. Это последнее, что осталось от её попранного дурной славой рода — Честь. И раз она последняя — та не пострадает. Ведь в конце концов, её народ был мирным. Грех только на ней. Она одна — те тысячи убийц, о которых столько легенд. Ведь все Скрывающиеся были заперты в Забвении, лишь она — все годы «на «свободе». Или на испытательном сроке. Тут уж как посмотреть. Старик Гонзалес — один из горцев, похоже понял это. Раскрывать себя было опасно, но абсолютно ничего слабый человек ей бы не причинил. Напротив. Гонзалес за те несколько дней, что Кира пробыла в их деревне многое рассказал ей, прося остаться и дальше под предлогом великих дел, которые она должна — не может, а именно обязана совершить. Кира имела своё мнение на этот счёт. За свои почти триста лет, будучи ещё девчонкой она никогда не любила, если кто-то писал её судьбу, пусть даже это делали специально посланные к ней люди, пусть даже стараниями её учителей и на свитках с магической защитой. Те потом так внезапно и главное — бесследно пропадали. Один за другим. И как Кира делала это никто не знал. Взбираясь на гору вместе с ним, девушка спросила: — Гонзалес, зачем нужен этот Великий поход по твоей маленькой стране? — Она не такая маленькая, поучительно посмотрел на неё старик. — Но она и не такая большая, как например те, что за северным меридианом. — Это верно. — Вы ведь пытаетесь задержать меня. Зачем? Если ты уже понял, кто я, зачем держишь здесь? — Потому что я хочу научить тебя. И ты должна многому у меня научиться. В этой земле. — Но почему же именно у вас? — Не будь такой дерзкой. Даже не верится… — брюзжал Гонзалес. И Кира улыбнулась: — Я не такая, как в ваших легендах, верно? Но есть и другие. — И другие придут. Они придут скоро. Их будет великое множество. И мы погибнем, если ты не поможешь нам. — Хм… мне говорили, что погибнет мир. — Именно поэтому ты должна переломить ход войны. Он с таким воодушевлением вдохнул, расправил руки, что закашлялся, тут же опираясь на свою трость, виртуозно достал её со спины, и стоял с Кирой на самой вершине пика Грииз, его ещё почему-то, издревле называли радужным, но почему, ей никто не объяснял. — Боюсь, это невозможно, — смотрела в любую другую сторону Кира. Старик снова чуть не упал, он подошёл к ней и в неверии смотрел, как на пришелицу. — Неблагодарная! Зачем же я тогда спасал твою жизнь? Чтобы ты спасла другие! Как предписано в пророчестве. — Но ваши пророчества давно устарели. — Устарели?! — его брови, нос, глаза, да и всё лицо дёргалось от гнева. — Милочка?! — он потянулся тростью к голове, видимо намереваясь хорошенько по ней постучать. — Это учения предков! Великая ушедшая от нас магия — к сожалению… Которой владеешь ты! — Но разве вы не видите разницы? Вы ждали взрослого человека, к тому же, мужчину. А пришла девчонка. Она начала приводить аргументы. Гонзалес хитро посматривал на Киру и только почесал костлявыми пальцами свой подбородок. — Предки могли ошибаться. Старик Сваро говорил… — Да знаю я, что говорил ваш старик! Ты мне это уже четырнадцатый раз только за это утро повторяешь! Но как я защищу вас, если не способна защитить даже сама себя?! Если я умру! — Но ты и должна умереть. Умереть ради нас, — его старческое лицо сияло так, что смеялась теперь каждая морщинка, а рот, почти на подбородке, заметно приподнялся. — Но если я умру, кто тогда передаст эту вашу, то есть, мою магию? По вашим же словам. — Ты, — Гонзалес указал костлявым пальцем на неё. — Так ведь я умру! — Ты не умрёшь, — но старик вдруг улыбнулся ей, чем напомнил Филиппа в образе кота. — Я обучу тебя. Ведь ты видишь насколько я стар. Мы народ горцев как никто умеем ценить жизнь. — Правда? — Кира пошла за ним так же медленно, но к своему невероятному удивлению увидела, что обычная цепь гор закручивается вокруг вулканического жерла. Из него шёл воздух! Настоящий воздух! Она чуть не сорвалась, Гонзалес поймал за накидку и дёрнул назад. — Это то, что ты должна передать. Только в тебе твоя сила, а наша собрана здесь. Кира осматривала клубящуюся, сгребающую в себя куски чёрной обугленной скалы, раскалённой лавы — чистого огня, завивалась этим воздухом вокруг, холодным как лёд и непонятно, откуда берущимся, куталась им как одеялом, — сила вашего народа? Выживших народа гор? Что это? — Это крик гор. И он останется в тебе. Ты пойдёшь с ним, ты пронесёшь его и ты же лишишься его. Ты отдашь его за нас. — Но если я отдам вашу силу, тогда как вы защитите себя? — заворожённо спрашивала Кира, пока чувствовала, как эта огромная, всё росшая сфера прямо в горе буквально погружает её в себя. Заметив, что это происходит на самом деле, девушка вскрикнула, она продолжала телом сидеть на коленях, и камень, заурчав, будто гигантский кот, как будто боязливо отступил от неё, лава отпустила её руки, холод отступил от тела, перестал морозить кончики пальцев на ногах. — Сиди здесь. — Нахмурился старик. И вдруг исчез. — Гонзалес! — выкрикнула она, не поворачиваясь. Через пару секунд, оклемавшись и приведя свои мысли, роящиеся в голове словно дикие пчёлы, она потянулась, чтобы легонько погладить рукой чёрный камень, тот тут же словно ожил, и начал её окутывать. Пока вся Скрывающаяся не обратилась в камень. Лишь тёмной, такой ледяной ночью в горах оболочка лопнула, растрескалась и разлетелась. Испугавшись, дрожа и сжимая себя негреющими руками, она подползла в страхе, схватила один такой кусочек, рассыпавшийся и унесённый ветром с её ладони серым безжизненным пеплом и не оглянулась. Слёзы отчаяния сменили слёзы счастья, когда стоило прикоснуться рукой к практически сожжённой и порванной стихиями одежде на своей груди, она почувствовала, как внутри распаляется крошечный всполох огня — настоящего, живого пламени! Теперь живущего внутри неё! Он выбрал её своей хранительницей, своим сосудом, как дух животного выбирает своего хозяина эльфа. Это было почти исполнение мечты. Впервые за жизнь Кира на каплю почувствовала себя эльфом. Только это намного сильнее духа. Даже целого мира Духов! Это Огонь, надёжно покрытый внутри неё крепнувшей с каждой секундой оболочкой чёрного камня, защищающего и её сердце. Вошедшего в него, оплетшего его, как тысячи вен в теле, пульсирующих этим жаром. Стало теплее. Намного, чем было. — Сразу два. Она не оглянулась на Гонзалеса. Просто знала, что он там стоит. Ветер начал оборачиваться вокруг, отнимал с каждой каплей, с каждым вдохом и выдохом всё больше и больше воздуха. Тело начало сохнуть. Она упала, лёжа на скалах, смотря в небо и звёзды, чувствовала, как ветер здесь начинает взаимодействовать с пламенем — с лавой внутри неё. Кровь полилась быстрее, чёрные обломки скалы начали по одному резать её сосуды всё быстрее и быстрее. Тело умирало, руки, пальцы, ноги, шея, вот уже она и сердце своё перестаёт ощущать. Кира вырывалась от боли, но понимала едва, что и пошевелить телом, чтобы биться — уже не может. Она перестала бороться, в определённый миг просто не обращая внимания на его призыв, его крик сражаться, крик — очнуться, крик. Бесконечный, ледяной крик, пронзающий последние, живые куски сердца, раздираемого ветром и камнем, остывшего и больше не чувствовавшего ничего. Пока этот крик не усилился, вдруг увеличившись в тысячи раз. Это больше не кричал камень. Это был крик народа. Народа гор, зовущих… — На помощь! — Кира резко открыла глаза и тенью сорвалась с места, летя прямо с горы, будто сама камень, в эту бесконечную, безропотную пустоту, она видела огни. Огни, которые загорелись в её глазах. Лава поднималась из самых глубин, когда Гонзалеса повергли горящей стрелой в грудь. Опавшего на землю как лист в осень, последний и никому не нужный. Пав на колени рядом, она схватила его холодеющую руку, прижимала к груди, которая медленно становилась вновь тёплой, звала, в этом завывающем вокруг, всё разносящем и всех разящем ветре. Её ветре. — Гонзалес! А он прошептал лишь в изнеможении: — Ты научилась. Запомни это. И его язык навсегда замолк, а глаза закрылись, навеки. Она перестала ощущать собственную сухость, безжизненность. Только боль, которая и родила внутри эту неудержимую стихию, уничтожившую город. Её же руками. Это была ошибка. Жестокая ошибка. Она не научилась. Ни чему не научилась. Она ушла оттуда, но сколько бы не шла, всепожирающее пламя и крики преследовали. Горели города, стенали люди, превращались лишь в её короткие воспоминания, отравленные этой сущностью и дымом и теми духами в горах, что поселились внутри неё и с которыми Кира не могла справиться, сколько бы не просила помощи. Её стали звать демоном, затем и вовсе разделили на сотни и тысячи безжалостных убийц несуществующих в мире, только от того, что за её спиной всегда было пламя огня, которое не трогало её саму из-за клубящегося вокруг ветра. Она стала убийцей. Сначала невольной, была и наёмной, потом просто. А потом, когда и умереть не получилось трижды, не самой, не от чужой руки, когда поняла, что навсегда заточена здесь и только здесь, она внезапно нашла другой путь. Очень внезапно. И это оказался путь смирения. За два года снова огонь безжалостно сжирает всё, но уже не из-за неё, однако, история повторяется. Вернее, повторится, если она моет позволить это. Когда ночами закусывала до крови собственную руку вместо руки эльфа Арта, слёзы не прекращались всю ночь, что горел город, а её искали. Ведь так тяжело терять. Ещё больнее вспоминать о всех потерях, видя их буквально наяву, будто это происходит снова. Она пряталась между разбитыми, так и не гаснувшими кровавым заревом пламени, стенками домов, в грязном переулке последнего горного города, названного страной его же жителями. Слышала их голоса: — Найдите девчонку, нам приказали уничтожить всех! Она не знала кто это, могла не знать и этих людей. Но ненавидела всех и каждого, когда выбравшись, и улучив момент, скрываясь прямо за пламенем, в котором не сгорала, вдруг увидела мальчика. Ничего не говорила, просто схватила за руку и увела с собой, спрятала и успокаивала ребёнка всю ночь, охотники ушли, вот тогда-то, отдав ему всю имеющуюся еду, пока с абсолютным, уже привычным ей равнодушием искала хоть что-нибудь съедобное для них обоих, он нашёл её. Новый мститель.