Рукой Аури-Эля

      В Вечерней пещере мало света, и дары ее донельзя скромны. Редкие путники дивятся — жить в унылом подземелье одними молитвами кажется невозможным. Гелебор кивает, с трудом пряча улыбку, и отмалчивается, если кто-то интересуется секретом его долголетия. К счастью, большинство слишком занято стремлением достигнуть Лука Ауриэля, чтобы задержать на загадочном старом эльфе чуть более долгий взгляд и самим найти ответ на свой вопрос.       Гелебор знает, что внушает доверие, поэтому именно он привечает новых гостей на пороге Забытой долины. Прямодушие и мягкость тона усыпляют бдительность в два счета, тогда как грустная легенда о падении Благой земли и порабощении Преданными брата-викария трогает сердца самых черствых сухарей. От слов благожелательности на языке быстро растекается приторная сладость, а от предвкушения трапезы сводит зубы. Кровь Преданных — чудовищная дрянь, поэтому одинокий проходимец для Гелебора никакой не друг. Нападать со спины подло и совсем не по-рыцарски, зато под стать изнывающему от голода хищнику — спастись от древнего вампира не удалось еще никому.       Осуществление пророчества о Тирании Солнца, как ни странно, похоже на игру на опережение. Четыре тысячи лет смешны для бога, и выбранная братом тактика поначалу видится Гелебору нелепой. Куда лучше взять дело в свои руки, нежели томиться взаперти и ожидать свершения мести чудеснейшим образом. Действовать быстро, решительно и беспринципно, пока холеный людьми Акатош-Ауриэль слишком занят помощью недийским народам, чтобы вспомнить если не об истребленной фалмерской расе, то хотя бы о двух своих слугах, пораженных неизлечимым проклятьем.       — Не дай его бездействию одурачить тебя, Гелебор. Крайне наивно полагать, что Аури-Эль забыл о нас. Он был рядом, но попросту не вмешивался в судьбу нашего народа, жестоко отринув его. Он наблюдает и поныне, выжидая подходящий момент для ответного хода — когда, согласно Свиткам, вернутся драконы. Потому терпение придется проявить и нам.       Слова Виртура отрезвляют, помогая держать голову холодной, а его мерный тон как всегда убедителен. Кроме друг друга, им больше не на кого положиться.       Противоборство с Ауриэлем приближается к развязке, как только в Забытой долине, прямо под зеркальным льдом озера, находят пристанище похожие как две капли воды драконы-близнецы. Все обещает вскоре завершиться, когда обе твари, чешуей напоминающие смертоносный оранжево-синий пламень, погибают от меча очередного путешественника и оставляют после себя лишь нагие скелеты. Однако подлинный интерес вызывает милая спутница героя, от фигуры которой веет хладом Обливиона и в чьих зрачках мерцает неуловимый демонический огонек. Гелебор бы с радостью до самых краев наполнил ее кровью кувшин посвященного и торжественно преподнес бы его брату, но вмешаться в дела Виртура — значит обратить годы подготовки в прах.       Встреча путешественников с викарием в считанные мгновения превращает Внутреннее святилище в поле брани. Общий с Виртуром план блестящ и продуман до мелочей. На их стороне толпы обращенных Преданных и сильнейшая древняя магия, однако преимущество стремительно тает под жарким натиском противников, ясно давая понять, что Аури-Эль поставил на воителя с силой драконьего голоса благополучие всего мира. Как бы то ни было, разрушить планы свыше не поздно никогда.       Загнанный в угол, Виртур жмется спиной к балконному парапету и от боли дышит через раз, но с появлением брата его заостренные клыки обнажаются в дерзкой ухмылке. Нападать со спины низко, неблагородно и уж точно не пристало паладину. Только Гелебора это совсем не волнует — в нем давно нет ничего от смиренного праведника, коим он был когда-то. В его руке булава, а в душе — жестокость полярной ночи. Застигнутый врасплох, герой падет, и окропленная кровью истинной вампирши стрела погасит солнце. Торжества Ауриэля неизбежен конец…