***
10 лет назад. 31 октября 1981 года.
Мистер и миссис Дурсль проживали в доме номер четыре по Тисовой улице и всегда с гордостью заявляли, что они, слава богу, абсолютно нормальные люди. Уж от кого-кого, а от них никак нельзя было ожидать, чтобы они попали в какую-нибудь странную или загадочную ситуацию. Мистер и миссис Дурсль весьма неодобрительно относились к любым странностям, загадкам и прочей ерунде. Мистер Дурсль возглавлял фирму под названием «Граннингс», которая специализировалась на производстве дрелей. Это был полный мужчина с очень пышными усами и очень короткой шеей. Что же касается миссис Дурсль, она была тощей блондинкой с шеей почти вдвое длиннее, чем положено при ее росте. Однако этот недостаток пришелся ей весьма кстати, поскольку большую часть времени миссис Дурсль следила за соседями и подслушивала их разговоры. А с такой шеей, как у нее, было очень удобно заглядывать за чужие заборы. У мистера и миссис Дурсль был маленький сын по имени Дадли, и, по их мнению, он был самым чудесным ребенком на свете. Семья Дурслей имела все, чего только можно пожелать. Но был у них и один секрет. Причем больше всего на свете они боялись, что кто-нибудь о нем узнает. Дурсли даже представить себе не могли, что с ними будет, если выплывет правда о Поттерах. Миссис Поттер приходилась миссис Дурсль родной сестрой, но они не виделись вот уже несколько лет. Миссис Дурсль даже делала вид, что у нее вовсе нет никакой сестры, потому что сестра и ее никчемный муж были полной противоположностью Дурслям. Дурсли содрогались при одной мысли о том, что скажут соседи, если на Тисовую улицу пожалуют Поттеры. Дурсли знали, что у Поттеров тоже есть маленький сын, но они никогда его не видели. И они категорически не хотели, чтобы их Дадли общался с ребенком таких родителей. Когда во вторник мистер и миссис Дурсль проснулись скучным и серым утром — а именно с этого утра начинается наша история, — ничто, включая покрытое тучами небо, не предвещало, что вскоре по всей стране начнут происходить странные и загадочные вещи. Мистер Дурсль что-то напевал себе под нос, завязывая самый отвратительный из своих галстуков. А миссис Дурсль, с трудом усадив сопротивляющегося и орущего Дадли на высокий детский стульчик, со счастливой улыбкой пересказывала мужу последние сплетни. Никто из них не заметил, как за окном пролетела большая сова-неясыть. В половине девятого мистер Дурсль взял свой портфель, клюнул миссис Дурсль в щеку и попытался на прощанье поцеловать Дадли, но промахнулся, потому что Дадли впал в ярость, что с ним происходило довольно часто. Он раскачивался взад-вперед на стульчике, ловко выуживал из тарелки кашу и заляпывал ею стены. — Ух, ты моя крошка, — со смехом выдавил из себя мистер Дурсль, выходя из дома. Он сел в машину и выехал со двора. На углу улицы мистер Дурсль заметил, что происходит что-то странное, — на тротуаре стояла кошка и внимательно изучала лежащую перед ней карту. В первую секунду мистер Дурсль даже не понял, что именно он увидел, но затем, уже миновав кошку, затормозил и резко оглянулся. На углу Тисовой улицы действительно стояла полосатая кошка, но никакой карты видно не было. — И привидится же такое! — буркнул мистер Дурсль. Наверное, во всем были виноваты мрачное утро и тусклый свет фонаря. На всякий случай мистер Дурсль закрыл глаза, потом открыл их и уставился на кошку. А кошка уставилась на него. Мистер Дурсль отвернулся и поехал дальше, продолжая следить за кошкой в зеркало заднего вида. Он заметил, что кошка читает табличку, на которой написано «Тисовая улица». Нет, конечно же не читает, поспешно поправил он самого себя, а просто смотрит на табличку. Ведь кошки не умеют читать — равно как и изучать карты. Мистер Дурсль потряс головой и попытался выбросить из нее кошку. И пока его автомобиль ехал к Лондону из пригорода, мистер Дурсль думал о крупном заказе на дрели, который рассчитывал сегодня получить. Но когда он подъехал к Лондону, заполнившие его голову дрели вылетели оттуда в мгновение ока, потому что, попав в обычную утреннюю автомобильную пробку и от нечего делать глядя по сторонам, мистер Дурсль заметил, что на улицах появилось множество очень странно одетых людей. Людей в мантиях. Мистер Дурсль не переносил людей в нелепой одежде, да взять хотя бы нынешнюю молодежь, которая расхаживает черт знает в чем! И вот теперь эти, нарядившиеся по какой-то дурацкой моде. Мистер Дурсль забарабанил пальцами по рулю. Его взгляд упал на сгрудившихся неподалеку странных типов, оживленно шептавшихся друг с другом. Мистер Дурсль пришел в ярость, увидев, что некоторые из них совсем не молоды, — подумать только, один из мужчин выглядел даже старше него, а позволил себе облачиться в изумрудно-зеленую мантию! Ну и тип! Но тут мистера Дурсля осенила мысль, что эти непонятные личности наверняка всего лишь собирают пожертвования или что-нибудь в этом роде… Так оно и есть! Стоявшие в пробке машины наконец тронулись с места, и несколько минут спустя мистер Дурсль въехал на парковку фирмы «Граннингс». Его голова снова была забита дрелями. Кабинет мистера Дурсля находился на девятом этаже, где он всегда сидел спиной к окну. Предпочитай он сидеть лицом к окну, ему, скорее всего, трудно было бы этим утром сосредоточиться на дрелях. Но он сидел к окну спиной и не видел пролетающих сов — подумать только, сов, летающих не ночью, когда им и положено, а средь бела дня! И это уже не говоря о том, что совы — лесные птицы, и в городах, тем более таких больших, как Лондон, не живут. В отличие от мистера Дурсля, находившиеся на улице люди отлично видели этих сов, стремительно пролетающих мимо них одна за другой, и широко раскрывали рты от удивления и показывали на них пальцами. Большинство этих людей в жизни своей не видели ни единой совы, даже в ночное время. В общем, у мистера Дурсля было вполне нормальное, лишенное сов утро. Он накричал на пятерых подчиненных, сделал несколько важных звонков и несколько раз повысил голос на своих телефонных собеседников. Так что настроение у него было просто отличное — до тех пор, пока он не решил немного размять ноги и купить себе булочку в булочной напротив. Мистер Дурсль уже забыл о людях в мантиях и не вспоминал о них, пока не столкнулся с группкой странных типов неподалеку от булочной. Он не мог понять, почему при одном только взгляде на них ему становилось не по себе. Эти типы тоже оживленно перешептывались, и он не заметил у них в руках ни одной кружки для сбора пожертвований. Выйдя из булочной с пакетом, в котором лежал большой пончик, мистер Дурсль вновь вынужден был пройти мимо этих странных личностей, и в этот момент он абсолютно случайно услышал: — …да, совершенно верно, это Поттеры, именно так мне рассказывали… — …да, их сын, Гарри… Мистер Дурсль замер. У него перехватило дыхание. Он ощутил, как на него накатывает волна страха. Он оглянулся на шептавшихся типов, словно хотел сказать им что-то, но потом передумал. Мистер Дурсль метнулся через дорогу, поспешно поднялся в офис, рявкнул секретарше, чтобы его не беспокоили, сорвал телефонную трубку и уже набирал предпоследнюю цифру своего домашнего номера, когда вдруг передумал и положил трубку обратно на рычаг. Затем он начал поглаживать усы, думая о том, что… Нет, конечно, это была глупость. Поттер — не такая уж редкая фамилия. Мистер Дурсль легко убедил себя в том, что в Англии живет множество семей, носящих фамилию Поттер и имеющих сына по имени Гарри. И он даже не может со стопроцентной уверенностью утверждать, что его племянника зовут именно Гарри. Он ведь никогда не видел этого мальчика. Вполне возможно, что его зовут Гэри. Или Гарольд. В общем, мистер Дурсль решил, что ему совсем ни к чему беспокоить миссис Дурсль, тем более что она всегда ужасно огорчалась, когда речь заходила о ее сестре. Мистер Дурсль не упрекал жену — если бы у него была такая сестра, как у миссис Дурсль, он бы… Но тем не менее эти люди в мантиях и то, о чем они говорили, — все это было странно. После похода за пончиком мистеру Дурслю было куда сложнее сосредоточиться на дрелях. Когда в пять часов вечера он покидал здание фирмы, он был настолько взволнован, что, выходя из дверей, не заметил проходившего мимо человека и врезался в него. — Извините, — пробурчал он, видя, как маленький старикашка пошатнулся и едва не упал. Мистеру Дурслю понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что старичок был одет в фиолетовую мантию. Кстати, старикашка нисколько не огорчился тому, что его едва не сбили с ног. Напротив, он широко улыбнулся и произнес писклявым голосом, заставившим прохожих обернуться: — Не извиняйтесь, мой дорогой господин, даже если бы вы меня уронили, сегодня меня бы это совсем не огорчило. Ликуйте, потому что Вы-Знаете-Кто наконец исчез! Даже такие маглы, как вы, должны устроить праздник в этот самый счастливый день! С этими словами старикашка обеими руками обхватил мистера Дурсля где-то в районе живота, крепко стиснул его и ушел. Мистер Дурсль буквально прирос к земле. Подумать только, его обнял абсолютно незнакомый человек! Мало того, его назвали каким-то маглом. Что бы там ни означало это слово, мистер Дурсль был потрясен. И когда ему наконец удалось сдвинуться с места, он быстрым шагом пошел к машине, надеясь, что все происходящее сегодня — не более чем плод его воображения. Хотя мистер Дурсль крайне отрицательно относился к воображению и его плодам. Когда он свернул с Тисовой улицы на дорожку, ведущую к дому номер четыре, он сразу заметил уже знакомую полосатую кошку. Настроение его резко упало. Мистер Дурсль не сомневался, что это та самая кошка — у нее была та же окраска и те же странные пятна вокруг глаз. Теперь кошка сидела на заборе, отделяющем его дом и сад от соседей. — Брысь! — громко произнес мистер Дурсль. Но кошка не шелохнулась. Более того, она очень строго посмотрела на мистера Дурсля, так что он даже подумал: «Может быть, кошки всегда себя так ведут?». Затем, собравшись с духом, он вошел в дом, внушая себе при этом, что ему ни в коем случае не следует ни о чем рассказывать жене. Для миссис Дурсль этот день был, как всегда, весьма приятным. За ужином она охотно рассказала мистеру Дурслю о том, что у их соседки серьезные проблемы с дочерью, и напоследок сообщила, что Дадли выучил новое слово «хаччу!». Мистер Дурсль изо всех сил старался вести себя как обычно. Когда миссис Дурсль уложила Дадли в кроватку, мистер Дурсль поцеловал его, пожелал спокойной ночи и пошел в гостиную включить телевизор. По одному из каналов как раз заканчивались вечерние новости. «И в завершение нашего выпуска о странном поведении сов по всей Англии. Хотя совы обычно охотятся ночью и практически никогда не показываются днем, сегодня поступали сотни сообщений от людей, которые с самого рассвета в разных точках страны видели беспорядочно летающих сов. Специалисты не могут объяснить, почему совы решили изменить свой распорядок дня. — Тут диктор позволил себе ухмыльнуться. — Очень загадочно. А теперь я передаю слово Джиму МакГаффину с его прогнозом погоды. Как ты думаешь, Джим, не будет ли сегодня вечером новых дождей из сов?» «Не знаю, Тед. — На экране появился метеоролог. — Однако сегодня не только совы вели себя необычно. Наши зрители из таких отдаленных уголков Англии, как Кент, Йоркшир и Данди, звонили мне, чтобы сообщить, что вместо дождя, который я пообещал вчера вечером, у них был настоящий звездопад! Возможно, кто-то устраивал фейерверки по случаю приближающегося праздника. Хотя до праздника еще целая неделя. А что касается погоды — сегодняшний вечер обещает быть дождливым…» Мистер Дурсль застыл в своем кресле. Падающие звезды, совы средь бела дня, странные люди в мантиях. И еще непонятное перешептывание по поводу этих Поттеров… Миссис Дурсль вошла в гостиную с двумя чашками чая. И мистер Дурсль почувствовал, как тает его решимость ни о чем не говорить жене. Он понял, что хотя бы что-то ему рассказать придется. И нервно прокашлялся. — Э… Петунья, дорогая… Ты давно не получала известий от своей сестры? Как он и ожидал, миссис Дурсль изобразила удивление, а потом на ее лице появилась злость. Все-таки обычно они делали вид, что у нее нет никакой сестры. Так что подобная реакция на вопрос мистера Дурсля была вполне объяснима. — Давно! — отрезала миссис Дурсль. — А почему ты спрашиваешь? — В новостях говорили всякие загадочные вещи, — пробормотал мистер Дурсль. Несмотря на огромную разницу в габаритах, он все же побаивался жену, и именно она была хозяйкой в доме. — Совы… падающие звезды… по городу ходят толпы странно одетых людей… — И что? — резким тоном перебила его миссис Дурсль. — Ну, я подумал… Может быть… Может, это как-то связано с… Ну, ты понимаешь… С такими, как она… Миссис Дурсль поджала губы и поднесла чашку ко рту. А мистер Дурсль задумался, осмелится ли он сказать жене, что слышал сегодня фамилию Поттер. И решил, что не осмелится. Вместо этого он произнес как бы между прочим: — Их сын — он ведь ровесник Дадли, верно? — Полагаю, да. — Голос миссис Дурсль был холоден как лед. — Не напомнишь мне, как его зовут? Гарольд, кажется? — Гарри. На мой взгляд, мерзкое, простонародное имя. — О, конечно. — Мистер Дурсль ощутил, как екнуло сердце. — Я с тобой полностью согласен. Больше мистер Дурсль не возвращался к этой теме — ни когда они допивали чай, ни когда встали и пошли наверх в спальню. Но как только миссис Дурсль ушла в ванную, мистер Дурсль открыл окно и выглянул в сад. Кошка все еще сидела на заборе и смотрела на улицу, словно кого-то ждала. Мистер Дурсль спросил себя, не привиделось ли ему все то, с чем он столкнулся сегодня? И если нет, то неужели все это связано с Поттерами? Если это так… и если выяснится, что они, Дурсли, имеют отношение к этим Поттерам… Нет, мистер Дурсль не вынес бы этого. Дурсли легли в постель. Миссис Дурсль быстро заснула, а мистер Дурсль лежал без сна, вспоминая все, что видел и слышал в этот день. И самая последняя мысль, посетившая его перед тем, как он уснул, была очень приятной: даже если Поттеры на самом деле связаны со всем случившимся сегодня, им совершенно ни к чему появляться на Тисовой улице. К тому же Поттеры прекрасно знали, как он и Петунья к ним относятся… Так что мистер Дурсль сказал себе, что ни он, ни Петунья ни в коем случае не позволят втянуть себя в творящиеся вокруг странности.***
Долгожданный и неспокойный сон уже принял в свои объятия мистера Дурсля, а сидевшая на его заборе кошка спать совершенно не собиралась. Она сидела неподвижно, как статуя, и, не мигая, смотрела в конец Тисовой улицы. Она даже не шелохнулась, когда на соседней улице громко хлопнула дверь машины, и не моргнула глазом, когда над ее головой пронеслись две совы. Только около полуночи будто окаменевшая кошка наконец ожила. В дальнем конце улицы — как раз там, куда неотрывно смотрела кошка — появился человек. Появился неожиданно и бесшумно, будто вырос из-под земли или возник из воздуха. Кошкин хвост дернулся из стороны в сторону, а глаза ее сузились. Никто на Тисовой улице никогда не видел этого человека. Он был высок, худ и очень стар, судя по серебру его волос и бороды — таких длинных, что их можно было заправить за пояс. Он был одет в длинный сюртук, поверх которого была наброшена подметающая землю лиловая мантия, а на его ногах красовались ботинки на высоком каблуке, украшенные пряжками. Глаза за затемненными очками были голубыми, очень живыми, яркими и искрящимися, а нос — очень длинным и кривым, словно его ломали по крайней мере раза два. Звали этого человека Альбус Дамблдор. Казалось, Альбус Дамблдор абсолютно не понимает, что появился на улице, где ему не рады — не рады всему, связанному с ним, начиная от его имени и заканчивая ботинками. Однако его, похоже, это не беспокоило и он рылся в карманах своей мантии, пытаясь что-то отыскать. Он явно чувствовал, что за ним следят, потому что внезапно поднял глаза и посмотрел на кошку, взирающую на него с другого конца улицы. Странно, но вид кошки почему-то развеселил его. — Это следовало ожидать, — пробормотал он, усмехнувшись. Наконец во внутреннем кармане он нашел то, что искал. Это был предмет, похожий на серебряную зажигалку. Альбус Дамблдор откинул серебряную крышечку, поднял зажигалку и щелкнул. Ближний к нему уличный фонарь тут же погас с негромким хлопком. Он снова щелкнул зажигалкой — и следующий фонарь погрузился во тьму. После двенадцати щелчков на Тисовой улице погасло все, кроме двух далеких, крошечных колючих огоньков — глаз неотрывно следившей за Дамблдором кошки. И если бы в этот момент кто-либо выглянул из своего окна — даже миссис Дурсль, от чьих глаз-бусинок ничто не могло ускользнуть, — этот человек не смог бы увидеть, что происходит на улице. Дамблдор засунул свою зажигалку — точнее, гасилку — обратно во внутренний карман мантии и двинулся к дому номер четыре. А дойдя до него, сел на забор рядом с кошкой и, даже не взглянув на нее, сказал: — Странно видеть вас здесь, профессор МакГонагалл. Он улыбнулся и повернулся к полосатой кошке, но та уже исчезла. Вместо нее на заборе сидела довольно сурового вида женщина в очках, форма которых была до странности похожа на отметины вокруг кошачьих глаз. Женщина тоже была в мантии, только в изумрудной. Ее черные волосы были собраны в тугой узел на затылке. И сразу было заметно, что вид у нее раздраженный. — Как вы меня узнали? — спросила она. — Мой дорогой профессор, я в жизни не видел кошки, которая сидела бы столь неподвижно. — Станешь тут неподвижной — целый день просидеть на кирпичной стене, — парировала профессор МакГонагалл. — Целый день? В то время как вы могли праздновать вместе с другими? По пути сюда я стал свидетелем, как минимум, дюжины вечеринок и гулянок. Профессор МакГонагалл рассерженно фыркнула. — О, да, действительно, все празднуют, — недовольно произнесла она. — Казалось бы, им следовало быть немного поосторожнее. Но нет — даже маглы заметили, что что-то происходит. Они говорили об этом в новостях. — Она резко кивнула головой в сторону темного окна, за которым находилась гостиная Дурслей. — Я слышала. Стаи сов… падающие звезды… Что ж, они ведь не полные идиоты. Они просто обязаны были что-то заметить. Подумать только — звездопад в Кенте! Не сомневаюсь, что это дело рук Дедалуса Дингла. Он никогда не отличался особым умом. — Не стоит их обвинять, — мягко ответил Дамблдор. — За последние одиннадцать лет у нас было слишком мало поводов для веселья. — Знаю. — В голосе профессора МакГонагалл появилось раздражение. — Но это не оправдывает тех, кто потерял голову. Наши люди ведут себя абсолютно безрассудно. Они появляются на улицах среди бела дня, собираются в толпы, обмениваются слухами. И при этом им даже не приходит в голову одеться, как маглы. Она искоса взглянула на Дамблдора своими колючими глазами, словно надеясь, что он скажет что-то в ответ, но Дамблдор молчал, и она продолжила: — Будет просто превосходно, если в тот самый день, когда Вы-Знаете-Кто наконец исчез, маглы узнают о нашем существовании. Кстати, я надеюсь, что он на самом деле исчез, это ведь так, Дамблдор? — Вполне очевидно, что это так, — ответил тот. — Так что это действительно праздничный день. Не хотите ли лимонную дольку? — Что? — Засахаренную лимонную дольку. Это такие сладости, которые едят маглы, — лично мне они очень нравятся. — Нет, благодарю вас. — Голос профессора МакГонагалл был очень холоден, словно ей совсем не казалось, что сейчас подходящее время для поедания лимонных долек. — Итак, я остановилась на том, что даже если Вы-Знаете-Кто действительно исчез… — Мой дорогой профессор, мне кажется, что вы достаточно разумны, чтобы называть его по имени. Это полная ерунда — Вы-Знаете-Кто, Вы-Не-Знаете-Кто… Одиннадцать лет я пытаюсь убедить людей, что они не должны бояться произносить его настоящее имя — Волан-де-Морт. Профессор МакГонагалл вздрогнула, но Дамблдор, поглощенный необходимостью разделить две слипшиеся лимонные дольки, похоже, этого не заметил. — На мой взгляд, возникает ужасная путаница, когда мы говорим: Вы-Знаете-Кто, — продолжил он. — Никогда не понимал, почему следует бояться произносить имя Волан-де-Морта. — Да-да, конечно. — В голосе профессора раздражение чудесным образом сочеталось с обожанием. — Но вы не такой, как все. Все знают, что вы единственный, кого Вы-Знаете-Кто — хорошо-хорошо, кого Волан-де-Морт — боялся. — Вы мне льстите, — спокойно ответил Дамблдор. — Волан-де-Морт обладал такими силами, которые мне неподвластны. — Только потому, что вы слишком… слишком благородны для того, чтобы использовать эти силы. — Мне повезло, что сейчас ночь. Я не краснел так сильно с тех пор, как мадам Помфри сказала мне, что ей нравятся мои новые ушные затычки. Взгляд профессора МакГонагалл уткнулся в Альбуса Дамблдора. — А по сравнению с теми слухами, которые курсируют взад и вперед, стаи сов — это просто ничто. Вы знаете, о чем все говорят? Они гадают, почему он исчез? Гадают, что же наконец смогло его остановить? Впечатление было такое, что профессор МакГонагалл наконец заговорила о том, что беспокоило ее больше всего, о том, что ей так хотелось обсудить, о том, ради чего она просидела целый день как изваяние на холодной каменной стене. И буравящий взгляд, которым она смотрела на Дамблдора, только подтверждал это. Было очевидно: несмотря на то что она знает, о чем говорят все вокруг, она не поверит в это, пока Дамблдор не скажет ей, что это правда. Однако Дамблдор, увлекшийся лимонными дольками, с ответом не торопился. — Говорят, — настойчиво продолжила профессор МакГонагалл, — говорят, что прошлой ночью Волан-де-Морт появился в Годриковой Впадине. Что он появился там из-за Поттеров. Если верить слухам, то Лили и Джеймс Поттеры… То они… Они мертвы… Дамблдор склонил голову, и профессор МакГонагалл судорожно втянула воздух. — Лили и Джеймс… Не может быть… Я так не хотела в это верить… О, Альбус… Дамблдор протянул руку и коснулся ее плеча. — Я понимаю… — с горечью произнес он. — Я очень хорошо вас понимаю. Когда профессор МакГонагалл снова заговорила, голос ее дрожал: — И это еще не все. Говорят, что он пытался убить сына Поттеров, Гарри. Но не смог. Он не смог убить этого маленького мальчика. Никто не знает почему, никто не знает, как такое могло произойти. Но говорят, что, когда Волан-де-Морт попытался убить Гарри Поттера, его силы вдруг иссякли — и именно поэтому он исчез. Дамблдор мрачно кивнул. — Это… это правда? — запинаясь, спросила профессор МакГонагалл. — После всего, что он сделал… После того, как он убил стольких из нас… он не смог убить маленького мальчика? Это просто поразительно… Если вспомнить, сколько раз его пытались остановить… Какие меры для этого предпринимались… Но каким чудом Гарри удалось выжить? — Мы можем лишь предполагать, — ответил Дамблдор. — Возможно, мы так никогда и не узнаем правды. Профессор МакГонагалл достала из кармана кружевной носовой платок и принялась вытирать слезы под очками. Дамблдор шумно втянул носом воздух, достал из кармана золотые часы и начал пристально их разглядывать. Это были очень странные часы. У них было двенадцать стрелок, но не было цифр — вместо цифр там были маленькие планеты, при этом они не стояли на месте, а безостановочно вращались по кругу. Однако Дамблдор прекрасно понимал, что именно показывают часы, потому что он засунул их обратно в карман и произнес: — Хагрид задерживается. Кстати, я полагаю, именно он сказал вам, что я буду здесь? — Да, — подтвердила профессор МакГонагалл. — Но, я полагаю, вы не скажете мне, почему вы оказались именно здесь? — Я здесь, чтобы отдать Гарри его тете и дяде. Они — единственные родственники, которые у него остались. — Неужели вы… Неужели вы имеете в виду тех, кто живет здесь?! — вскрикнула профессор МакГонагалл, вскакивая на ноги и тыча пальцем в сторону дома номер четыре. — Дамблдор, вы этого не сделаете. Я наблюдала за ними целый день. Вы не найдете другой парочки, которая была бы так непохожа на нас. И у них есть сын — я видела, как мать везла его в коляске, а он пинал ее ногами и орал, требуя, чтобы ему купили конфету. И вы хотите, чтобы Гарри Поттер оказался здесь?! — Для него это лучшее место, — твердо ответил Дамблдор. — Когда он повзрослеет, его тетя и дядя смогут все ему рассказать. Я написал им письмо. — Письмо? — очень тихо переспросила профессор МакГонагалл, садясь обратно на забор. — Помилуйте, Дамблдор, неужели вы на самом деле думаете, что сможете объяснить в письме все, что случилось? Эти люди никогда не поймут Гарри! Он станет знаменитостью, даже легендой — я не удивлюсь, если сегодняшний день войдет в историю как день Гарри Поттера! О нем напишут книги, каждый ребенок в мире будет знать его имя! — Совершенно верно, — согласился Дамблдор, очень серьезно глядя на профессора поверх своих затемненных очков. — И этого будет достаточно для того, чтобы вскружить голову любому мальчику: стать знаменитым прежде, чем он научится ходить и говорить! Он даже не будет помнить, что именно его прославило! Неужели вы не видите, насколько лучше для него самого, если он будет жить здесь, далеко от нашего мира, до тех пор, пока не вырастет и будет в состоянии справиться со своей славой? Профессор МакГонагалл поспешно открыла рот, чтобы сказать что-то резкое, но, передумав, сделала глубокий вдох и перевела дыхание. — Да… Да, конечно же вы правы. Но скажите, Дамблдор, как мальчик попадет сюда? Она внимательно оглядела его мантию, словно ей вдруг пришло в голову, что под ней он прячет Гарри. — Его принесет Хагрид. — Вы думаете, это… Вы думаете, это разумно — доверить Хагриду столь ответственное задание? — Я бы доверил ему свою жизнь, — просто ответил Дамблдор. — Я не ставлю под сомнение его преданность вам, — неохотно выдавила из себя профессор МакГонагалл. — Но вы ведь не станете отрицать, что он небрежен и легкомыслен. Он… Что это там? Ночную тишину нарушили приглушенные раскаты грома. Их звук становился все громче. Дамблдор и МакГонагалл стали вглядываться в темную улицу в поисках приближающегося света фар. А когда они наконец догадались поднять головы, сверху послышался рев, и с неба свалился огромный мопед. Он приземлился на Тисовой улице прямо перед ними. Мопед был исполинских размеров, но сидевший на нем человек был еще больше. Он был почти вдвое выше обычного мужчины и по меньшей мере в пять раз шире. Попросту говоря, он был непозволительно велик, и к тому же имел дикий вид — спутанная борода и заросли черных волос практически полностью скрывали его лицо. Его ладони были размером с крышки от мусорных баков, а обутые в кожаные сапоги ступни — величиной с маленьких дельфинов. Его гигантские мускулистые руки прижимали к груди сверток из одеял. — Ну наконец-то, Хагрид. — В голосе Дамблдора явственно слышалось облегчение. — А где ты взял этот мопед? — Да я его одолжил, профессор Дамблдор, — ответил гигант, осторожно слезая с мопеда. — У молодого Сириуса Блэка. А насчет ребенка — я привез его, сэр. — Все прошло спокойно? — Да не очень, сэр, от дома, считайте, камня на камне не осталось. Маглы это заметили, конечно, но я успел забрать ребенка, прежде чем они туда нагрянули. Он заснул, когда мы летели над Бристолем. Дамблдор и профессор МакГонагалл склонились над свернутыми одеялами. Внутри, еле заметный в этой куче тряпья, лежал крепко спящий маленький мальчик На лбу, чуть пониже хохолка иссиня-черных волос, был виден странный порез, похожий на молнию. — Значит, именно сюда… — прошептала профессор МакГонагалл. — Да, — подтвердил Дамблдор. — Этот шрам останется у него на всю жизнь. — Вы ведь можете что-то сделать с ним, Дамблдор? — Даже если бы мог, не стал бы. Шрамы могут сослужить хорошую службу. У меня, например, есть шрам над левым коленом, который представляет собой абсолютно точную схему лондонской подземки. Ну, Хагрид, давай ребенка сюда, пора покончить со всем этим. Дамблдор взял Гарри на руки и повернулся к дому Дурслей. — Могу я… Могу я попрощаться с ним, сэр? — спросил Хагрид. Он нагнулся над мальчиком, заслоняя его от остальных своей кудлатой головой, и поцеловал ребенка очень колючим из-за обилия волос поцелуем. А затем вдруг завыл, как раненая собака. — Тс-с-с! — прошипела профессор МакГонагалл. — Ты разбудишь маглов! — П-п-простите, — прорыдал Хагрид, вытаскивая из кармана гигантский носовой платок, покрытый грязными пятнами, и пряча в нем лицо. — Но я п-п-п-просто не могу этого вынести. Лили и Джеймс умерли, а малыш Гарри, бедняжка, теперь будет жить у маглов… — Да, да, все это очень печально, но возьми себя в руки, Хагрид, иначе нас обнаружат, — прошептала профессор МакГонагалл, робко поглаживая Хагрида по плечу. А Дамблдор перешагнул через невысокий забор и пошел к крыльцу. Он бережно опустил Гарри на порог, достал из кармана мантии письмо, сунул его в одеяло и вернулся к поджидавшей его паре. Целую минуту все трое стояли и неотрывно смотрели на маленький сверток — плечи Хагрида сотрясались, профессор МакГонагалл яростно моргала глазами, а сияние, всегда исходившее от глаз Дамблдора, сейчас померкло. — Что ж, — произнес на прощанье Дамблдор. — Вот и всё. Больше нам здесь нечего делать. Нам лучше уйти и присоединиться к празднующим. — Ага, — сдавленным голосом согласился Хагрид. — Я это… я, пожалуй, верну Сириусу Блэку его мопед. Доброй ночи вам, профессор МакГонагалл, и вам, профессор Дамблдор. Смахнув катящиеся из глаз слезы рукавом куртки, Хагрид вскочил в седло мопеда, резким движением завел мотор, с ревом поднялся в небо и исчез в ночи. — Надеюсь увидеть вас в самое ближайшее время, профессор МакГонагалл, — произнес Дамблдор и склонил голову. Профессор МакГонагалл вместо ответа лишь высморкалась. Дамблдор повернулся и пошел вниз по улице. На углу он остановился и вытащил из кармана свою серебряную зажигалку. Он щелкнул ею всего один раз, и двенадцать фонарей снова загорелись как ни в чем не бывало, так что вся Тисовая улица осветилась оранжевым светом. В этом свете Дамблдор заметил полосатую кошку, заворачивающую за угол на другом конце улицы. А потом посмотрел на сверток, лежащий на пороге дома номер четыре. — Удачи тебе, Гарри, — прошептал он, повернулся на каблуках и исчез, шурша мантией. Ветер, налетевший на Тисовую улицу, шевелил аккуратно подстриженные кусты, ухоженная улица тихо спала под чернильным небом, и казалось, что если где-то и могут происходить загадочные вещи, то уж никак не здесь. Гарри Поттер ворочался во сне в своих одеялах. Маленькая ручка нащупала письмо и стиснула его. Он продолжал спать, не зная о том, что он особенный, о том, что стал знаменитостью. Не зная, что он проснется через несколько часов от крика миссис Дурсль, которая перед приходом молочника откроет дверь, чтобы выставить за нее пустые молочные бутылки. Не зная о том, что мистер Дурсль около него сойдет с ума, из-за чего мальчик и обретет новую семью, что порушит многие планы одного седобородого манипулятора. И еще он не знал, что в то время, пока он спал, люди, тайно либо открыто собиравшиеся по всей стране, чтобы отметить праздник, поднимали бокалы и произносили шепотом или во весь голос: — За Гарри Поттера — за Мальчика, Который Выжил!***
Замок Кастельвания. Валахия. Собрание офицерского состава "Ордена Света" было в самом разгаре. Хотя, казалось бы, что делать ордену охотников конце 20 века, когда магглы сами научились сражаться с монстрами и нечистью? Но...Стоит окунуться немного в историю Ордена. Примерно, в конце 1797 года, когда Алукард Цепеш, Сифа Белнадес и Тревор Бельмонт покончили с угрозой Кармиллы, тем самым, позволив душам Габриэля Бельмонта и Лизы Цепеш обрести покой, в Валахию прибыл сам понтифик, Папа Римский Пий VII. Конечно, он прибыл не один, а со своей свитой и Тайной Канцелярией, дабы провести расследование действий местного главы католической церкви, из-за которого погибло много невинных людей, а также чуть не начался Ад. Итогом встречи стали несколько событий, навсегда изменивших мир: первым было создание объединенного ордена по защите людей и магов от вторжения сил Хаоса, а также сокрытия от простых людей магических и мистических явлений; вторым было то, что можно было бы назвать Божественным Явлением, не иначе - Magica, Vita, Mors и Lux, четыре Сестры Баланса прибыли в этот мир, сопровождая двух павших героев - Габриэля Бельмонта, ныне известного как Дракула Цепеш, и его супругу, Лизу Цепеш, ставшую самой настоящей Святой Девой, с крыльями и карающим мечом. О, сколько слез счастья было у Адриана, которого обняли счастливые родители, и сколько шока было у людей, когда в руки Дракулы лег легендарный кнут, которым сам Первородный владел в бытии Габриэля Бельмонта - "Убийца Вампиров". Тем самым, Сестры показали, что Габриэль Бельмонт, ныне являющийся Лордом Теней чист душой и помыслами, и всегда будет стоять на страже мироздания от созданий Хаоса Разрушительного. Третьим и важным событием было создание Кодекса "Lumina et umbrae una Bulla", этакого свода Законов и Правил Балланса, как для созданий Тьмы, так и созданий Света, дабы объединить их под крылом общей борьбы с созданиями короля Хаоса, Сатаны. Именно тогда Тревор Бельмонт, как и Сильфа Белнадес получили свое Бессмертие, став одними из Вечных - людей, избранных Сестрами для защиты мира. Так и начался славный путь "Ordo Lucis", что и по сей день день защищает мир от прорыва Хаоса. Вернемся к нашим дням. В этот вечер все телепаты засекли скачок магической энергии из Великобритании. Как сообщали информаторы и шпионы Ордена, там шла гражданская война между силами "Ordo Phoenix" и "Mors Comedentes", известных до войны как "Walpurgis Knightius". Для простого обывателя Магической Британии была скормлена версия, что мол, Tenebrae Dominus Voldemort угрожает миру, добру и Свету, и что только Clarus Dominus Albus Dumbledore сможет остановить его. На деле же оказалась иная картина: подающий надежды юноша Томас Марволо Реддл, что должен был всколыхнуть устоявшееся болото магической аристократии Британии, был расценен Альбусом Дамблдором как угроза его власти и порядка. Ведь мальчишка не только радел за дела аристократов, но и хотел вернуть магические направления, в которых маглорожденные были бы слабее. А это был моветон, по мнению Дамблдора. И путем интриг, лжи и поклепа, Том Реддл был превращен в государственную угрозу номер один. Столкновения начались уже после школы, когда Дамблдор подговорил Армандо Диппета отказать юному Реддлу в преподавании Защиты От Темных Искусств. Стало ясно, что уже тогда Дамблдор направил весь свой магический гений на ослабление умов магической Британии, ведь более глупыми легче управлять. Конфликт достиг апогея, когда один из шпионов Темного Лорда принес ему пророчество "Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца...". Естественно, что боящийся смерти и поражения маг, скатываясь в пучину безумия, стал искать, кто подходит под это чертово Пророчество. Под него попадали две семьи: Поттеры и Лонгботтом. Но, как то слишком удачно Темный Лорд выбрал именно семью Поттер, где скоропостижно погиб, а ребенок пропал. И именно это событие и обсуждал офицерский совет, когда Адриан Цепеш вдруг встрепенулся, начав оглядываться. - Адриан? - взволнованно спросил Дракула, заметив в сыне странности - Что-то не так? - Да нет, отец...Вроде...Показалось.. - проговорил он, прислушиваясь, но его чуткий слух вновь уловил детский плач, чего не могло быть в коридорах замка. - Точно?... - начал было вопрос Цепеш, когда в зал ворвалась Сифа. - Адриан, ты тоже слышишь плач? - спросила она обеспокоенно. - Значит и ты...Сын...Сифа, Тревор, за мной! - произнес понявший, что произошло дампир, призывая свой клинок и щит - Отец, готовь детскую. Кажется, Soror Destiny решила подарить нам с Сифой то, чего мы не могли получить уже слишком долгое время. - Я готов - ответил Тревор, поправляя свой кнут на поясе. - Я тоже - ответила девушка, встав подле супруга. Вспышка тени, и они оказываются в доме, откуда раздается детский крик и мужской взбешенный бас. Удар, и дверь влетает в коридор дома, а летящий словно ветер Алукард накрывает младенца, на чьем лице набухает шишка, своим щитом. - Сифа, забери ребенка! - рявкнул взбешенный дампир, откидывая толстяка щитом и обнажая клинок. - Я уже! - ответила девушка хватая на руки младенца и успокаивая его. - Петунья, он призвал демонов!!! Их нужно уничтожить!!! - раздался рев Дурсля, схватившего со стойки мясницкий тесак. Уродливая, словно лошадь, женщина, с визгом направилась в сторону Сифы, когда ее спеленал цепной кнут, выпущенный Тревором. Навершие кнута запылало пламенем, сжигая женщину и не оставляя от нее и пепла. - ПЕТУНЬЯ!!! - яростным воплем заорал Вернон, бросаясь на Алукарда с топором. Взбешенный мужчина уже не думал что творит, ведь он, как и его жена, и ребенок, благодаря Альбусу Дамблдору, впитали в себя Осколки Хаоса, став их носителями. Поэтому и сгорела Петунья, ведь "Stellam matutinam" и создавалась для борьбы с созданиями Хаоса. А тем временем, Алукард принял удар топора на щит пронзая тело мужчины, а затем, располовинивая его вдоль. - Вот и все. Magna lux, puni peccatores Chaos - произнес Алукард, убирая меч в ножны, а щит за спину. - А вот и первопричина - сказал Тревор, указывая кинжалом на лежащее письмо. Отправителем был Альбус Дамблдор. В письме, скрытыми меж строк, были написаны руны Хаоса. - Проклинание Хаосом. Дом заражен им. И его нужно сжечь - сказал дампир, выходя к супруге - Как он? - Я смогла убрать гематому и Осколок Хаоса из его шрама...Но...Посмотри на него. Он меняется? И правда. Лежащий на руках девушки мальчик потихоньку менялся. Его волосы белели, менялось строение тела, белели глаза. А самое главное, во рту виднелись пара клычков. Завидев Алукарда, ребенок улыбнулся и потянулся к нему, как к отцу. Улыбнувшийся Адриан взял малыша на руки, обнимая. - Алукард, ты понимаешь, что это значит? - спросил Тревор - Что он теперь ваш полнокровный сын. - Нужно проверить у понтифика. Сифа, сожги этот дом. В нем начал назревать Прорыв - сказал Алукард, укутывая ребенка в свой плащ. - Сейчас - ответила девушка, призывая свою огненную магию. А затем, с ее руки срывается шарик огня, постепенно превращающийся в огненное инферно. Дом мгновенно вспыхивает как спичка, привлекая внимание соседей. - Возвращаемся в замок - скомандовал Алукард, и улица осталась пустой, оставляя дом медленно догорать, пока не приехали пожарные машины. - Где вы были? - спросил Дракула, когда в его кабинет вошли Тревор, Адриан и Сифа, но заметив спящее на руках сына дитя, он напрягся - Это... - Это наш с Сифой сын. Проклятые хотели убить его. Они были поражены Хаосом. Мы их устранили и сожгли дом. А ребенок признал нас родителями - ответил Адриан, перебив отца - Но нам нужно уточнить у понтифика и получить Благословение. - Ясно. Значит была угроза Прорыва. Сейчас свяжусь с понтификом - сказал вампир, вставая из-за стола. Он подошел к массивному зеркалу, вокруг него, на стойках, были закреплены кристаллы разных цветов. Взмах рукой, и отражение меняется. Перед зеркалом появляется кабинет Папы Римского. - Святая Мария, Габриэль! - улыбнулся Папа Римский Иоанн Павел II, глядя на улыбнувшегося в ответ вампира - Сколько лет от тебя нет вестей, друг мой. - Я тоже рад тебя видеть, Иоанн - произнес Габриэль - Мы к тебе по делу. В общем, Судьба наконец даровала сына моему Адриану, направив его к ребенку. Можешь ли ты подтвердить отцовство и Благословить моего сына и невестку? - Да Благослави вас Всевышний! Конечно, друг мой. Camerarius, da mihi "Codicem Vitae et Fatorum" Festinare!!! Magnam convivam quaerit!. - произнес понтифик, одевая очки и вызывая своего помощника. - Nunc, Eminentiae Tuae!!! - ответил голос, и двое молодых людей внесли к столу огромную старинную книгу, чья обложка была украшена золотом и драгоценными камнями, водрузив ее на стол. Понтифик открыл книгу, начав искать нужную страницу. Долго он листал ее, пока... - Нашел! Праздную, мой дорогой друг! Ведь действительно! Ты стал дедушкой! И внука зовут твоего Салаар Септим Бельмонт. Главный Наследник Рода Бельмонт. Тяжела судьба мальчика. Был он Гарри Джеймсом Поттером. Родители отказались от него и, тем самым, лишь навредили себе, прокляв свою кровь. А мальчик стал полнокровным сыном Адриана и Сифы. Это ли не Чудо?! - Что еще есть про мальчика? - спросил Габриэль. - Посмотрим. Есть крестный, но нет крестной матери. Крестного предали и заточили. А еще, по Праву Сильного, твой внук наследует Род Слизеринов. - прочитал понтифик - Далеко твой внук пойдет. Счастье пришло в твой дом, Дракула Цепеш. Принесите к зеркалу ребенка. - Адриан, Сифа - позвал Первородный парочку, и они подошли к зеркалу и встали на колено. - In nomine voluntatis magicae, vita et lux. Virtute mihi a Superis concessa, totam familiam te esse fateor. Et bene- ficio parentibus decorandis et hunc iuvenem angelum resuscitando. Amen!!! - произнес пантифик, перекрестив пару, и на них снизошло свечение. - Святой отец! В книге появилось имя! - позвал один из помощников Папы Римского. Старик подошел к книге и прочел. - Магия нашла Крестную для ребенка. Имя ей: Батильда Бэгшот. И будет такова Воля Ее!! - Testamur!!! - произнесли вместе Лиза и Габриэль, тем самым подтверждая Волю Магии. И именно так была изменена жизнь.***
1 сентября 1991 года.
- На редкость, отвратительная погода - произнес идущий высокий парень, лет 14, накинув на свои серебристые волосы капюшон школьной мантии, под которой виднелись Доспехи Отречения, а за спиной была рукоять клинка. - Согласен, сынок. Мы могли бы перенести тебя прямо ко вратам школы, но увы. Так ты не будешь вплетен в чары защиты Школы - вторил ему мужской баритон, и рядом появился из прохода красиво одетый мужчина - И потом, тебе нужно отдохнуть после задания в Будапеште. - Я не виноват, что угодил во временную петлю и два года ждал дня, чтобы вернуться из заброшенного квартала домой. Черт дернул меня согласиться на задание с Белой Женщиной - произнес парень, фыркнув - Тем более, ты знаешь отец, что я ненавижу все эти штучки со временем. - Успокойся, сынок - успокоила спор рыжеволосая девушка, что вышла из проема прохода - Зато, у тебя будет этакий отпуск. Что тебе мешает отдыхать там? - Учеба и директор - ответил парнишка, выдыхая - Мам, я постараюсь никого не порвать. Сама понимаешь, я больше воин и Охотник. Ну...Ну не привык я к шумным скопищам людей. - Салаар, мать права. Ты должен быть среди детей и людей. Просто...Приглядись, найди себе друзей - попытался приободрить парня отец. - После пропажи Тревора, мне друзья не нужны. Ты знаешь отец. И...Все же я постараюсь - сдался парень, обнимая сначала отца, а потом мать. - Вот и молодец. Смутьяна держать за хвост, Клирика не пускать в Выручай-Комнату. Учиться и присматриваться к людям - дала наставления Сифа, улыбнувшись сыну. - И главное, постарайся никого не убить и не покалечить - попросил Адриан сына - Буллу взял? - Конечно! Без нее, я не имею права вести дела в Британии - произнес парень, похлопав себя по сумке. - Тогда хорошо. Иди. Скоро тронется поезд. И пиши нам почаще - произнесла мать, еще раз обнимая сына и отпуская. Поезд "Хогвартс-Экспресс" собирал своих маленьких пассажиров, торопя их гудками. До отхода поезда оставалось 5 минут. Поэтому Салаар, поправив лямку сумки, поспешил в вагон первокурсников, чтобы занять место и запереться в купе, дабы выспаться в пути. Сонный дампир - беда похлеще пьяного или голодного богатыря. Поэтому, идя словно клинок сквозь масло, Салаар выбирал себе купе. И таковое нашлось. Пустое, никем не занятое. И настроение парня с отметки "Держите меня семеро" поднялось до отметки "Еб*чие пироги, отвалите от меня". А значит, можно поспать. А чтобы не беспокоили - можно и запечатать дверь. - Прости... - начал было кто-то говорить за спиной, но Салаар был не настроен ехать с попутчиками. - Мест нет - сказал он, закрывая и запечатывая дверь магией и сбрасывая сумку на столик в купе. Конечно, дверь пытались пару раз открыть, и даже магией, но куда там! Заперто намертво. А Салаар, тем временем, скинул мантию, скатывая ее в подушку, снял меч из-за спины, поставив его около двери, и выпустил из-за пазухи своего смеркута Смутьяна, что тут же взвился на багажную полку, а из кармана выкатился нюхлер Клерик, что разместился на сумке, смотря в окно. А сам парень плюхнулся на полку и, мгновенно, уснул. Не мудрено, что парень вымотался. Ведь с 5 лет вся родня взялась за воспитание нового Охотника и его тренировку. Хотя... Вначале, было тяжело. Не имеющие родительского опыта Адриан и Сифа готовы были уже прыгнуть с башни от воплей сына, когда на помощь пришло старшее поколение. Ведь они воспитали будущего охотника и маленького дампира Адриана. Чем не помочь с внуком? Вот и помогали, учили, воспитывали. Учили подбадривать. Чего стоили первые шаги Салаара, когда он сам стал ходить. А его первое слово. Ни мама, ни папа. Деда. Тут даже ледяное сердце Первородного вампира оказалось растоплено, и он был рад повозиться с первым и единственным внуком, что так и тянулся к своему деду. А уж когда ребенка стали учить....Кто же знал, что все знания и навыки он будет впитывать как губка или пылесос?! Вот серьезно, никто не ожидал, что ребенок будет дюже смышленым и охочим до знаний. Так все шло до семилетия ребенка. Пока он не изъявил желание отправиться на свою первую Охоту. Тогда был собран семейный совет, где ну очень долго решалось, когда и куда он пойдет, а главное - с кем. По итогу совета было решено, что Салаар пойдет под опекой отца. Благо, заказ на охоту был недалеко. Всего лишь упокоить зомби. Стоит ли говорить, что отец и сын справились с заказом, прошерстив кладбище и наведя порядок, вернулись дюже довольными, и к обычному домашнему обучению добавилось еще и полевое обучение выживанию? Благодаря ему, в 9 лет Салаар стал ходить на охоту в одиночку. Раз за разом выполняя задания, повышая их ранг и степень опасности. А после...Пропал.....Вернулся он только впритык к 1 сентября. Благо, палочка была, а все остальное заказали родители. Но! Он был голоден, не выспался, хотел в душ... И ему еще 12 часов трястись в поезде. Благо, когда поезд тронулся, Салаар быстро уснул, мирно посапывая. Были, конечно, попытки открыть дверь, но.... Всех незваных гостей спугивал либо Смутьян, либо меч, стоящий в ногах у парня. Но! Когда поезд прибыл на станцию Хогсмид, парень открыл глаза и подхватил свои пожитки. - Надеюсь, этот кошмар вскоре закончится - произнес парень, зевая. Путь до самого Замка описывать не стоит. Это была целая полоса препятствий из темной тропы, хлюпающей грязи и выпирающих корней. И если простые маглорожденные волшебники шли спотыкаясь, чистокровные освещали себе дорогу "Люмос", то Салаар пологался на свое зрение. Благо, был дампиром, и слабостей как людей, так и вампиров, он не имел. Поэтому, он спокойно шел, смотря вперед. Замок его не удивил. Кастельвания всегда поражал своей архитектурой, и такой замок, как Хогвартс его ничем не мог удивить. Как и путешествие на лодках. А вот появление призраков-стражей Школы весьма позабавило. Особенно, когда они пролетали мимо Бельмонта и поклонились ему. На вопросы первокурсников парень лишь пожимал плечами. Пока, наконец, их не провели в зал. Там назвавшая себя Минервой Макгонагалл поставила табурет и достала старую, потрепанную шляпу. Как думали все. "Увидь это Гордрик Гриффиндор, он бы в гробу перевернулся" - подумал Салаар. На несколько секунд в зале воцарилась полная тишина. А затем Шляпа шевельнулась. В следующее мгновение в ней появилась дыра, напоминающая рот, и она запела: Может быть, я некрасива на вид, Но строго меня не судите. В едь шляпы умнее меня не найти, Что вы там ни говорите. Шапки, цилиндры и котелки Красивей меня, спору нет. Но будь они умнее меня, Я бы съела себя на обед. Все помыслы ваши я вижу насквозь, Не скрыть от меня ничего. Наденьте меня, и я вам сообщу, С кем учиться вам суждено. Быть может, вас ждет Гриффиндор, славный тем, Что учатся там храбрецы. Сердца их отваги и силы полны, К тому ж благородны они. А может быть, Пуффендуй ваша судьба, Там, где никто не боится труда, Где преданны все, и верны, И терпенья с упорством полны. А если с мозгами в порядке у вас, Вас к знаниям тянет давно, Есть юмор и силы гранит грызть наук, То путь ваш — за стол Когтевран. Быть может, что в Слизерине вам суждено Найти своих лучших друзей. Там хитрецы к своей цели идут, Никаких не стесняясь путей. Не бойтесь меня, надевайте смелей, И вашу судьбу предскажу я верней, Чем сделает это другой. В надежные руки попали вы, Пусть и безрука я, увы, Но я горжусь собой. Как только песня закончилась, весь зал единодушно зааплодировал. Шляпа поклонилась всем четырем столам. Апплодировал и Салаар, зная, что к зачарованию своего бывшего шлема приложил руку сам Гордрик. А петь он был мастак. И не удивлен, что шляпа тоже может петь. — Значит, каждому из нас нужно будет всего лишь ее примерить? — прошептал мальчик Рон, стоящему недалеко от всеми узнаваемого Леона Поттера, Мальчика-Который-Выжил —Я убью этого вруна Фреда, ведь он мне заливал, что нам придется бороться с троллем. От услышанного Салаар прыснул. Да чтобы сражаться с обычным, горным троллем, тут нужен или отряд охотников, или рота магов. Первокурсник и против тролля - моветон века. А тем временем профессор МакГонагалл шагнула вперед, в руках она держала длинный свиток пергамента. — Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет, — произнесла она. — Начнем. Аббот, Ханна! Девочка с белыми косичками и порозовевшим то ли от смущения, то ли от испуга лицом, спотыкаясь, вышла из шеренги, подошла к табурету, взяла Шляпу и села. Шляпа, судя по всему, была большого размера, потому что, оказавшись на голове Ханны, закрыла не только лоб, но даже ее глаза. А через мгновение... — ПУФФЕНДУЙ! — громко крикнула Шляпа. Те, кто сидел за крайним правым столом, разразились аплодисментами. Ханна встала, пошла к этому столу и уселась на свободное место. Салаар заметил, что крутившийся у стола Толстый Проповедник приветливо помахал ей рукой. — Боунс, Сьюзен! — ПУФФЕНДУЙ! — снова закричала Шляпа, и Сьюзен поспешно засеменила к своему столу, сев рядом с Ханной. — Бут, Терри! — КОГТЕВРАН! Теперь зааплодировали за вторым столом слева, несколько старшекурсников встали со своих мест, чтобы пожать руку присоединившемуся к ним Терри. Мэнди Броклхерст тоже отправилась за стол факультета Когтевран, а Лаванда Браун стала первым новым членом факультета Гриффиндор. Крайний слева стол взорвался приветственными криками. Миллисенту Булстроуд определили в Слизерин. Причем, апплодисменты были только со стола серебряно-изумрудного факультета. Не мудрено, ведь как знал Бельмонт, факультет змей никто не любил. Их боялись и презирали, а гриффиндорцы часто задирали. Непорядок. — Финч-Флетчли, Джастин! -ПУФФЕНДУЙ! Салаар заметил, что иногда Шляпа, едва оказавшись на голове очередного первокурсника или первокурсницы, практически молниеносно называла факультет, а иногда она задумывалась. Так, Симус Финниган светловолосый мальчик, стоявший в шеренге перед Леоном Поттером, просидел на табурете почти минуту, пока Шляпа не отправила его за стол Гриффиндора. — Гермиона Грэйнджер! Судя по всему Гермиона, в отличие от Салаара, с нетерпением ждала своей очереди и не сомневалась в успехе. Услышав свое имя, она чуть ли не бегом рванулась к табурету и в мгновение ока надела на голову Шляпу — ГРИФФИНДОР! — выкрикнула Шляпа. Рон Уизли застонал — видимо, несмотря на все свои сомнения, он верил, что попадет туда же, где были его братья, а учиться вместе с настырной и всезнающей маглорожденной ему явно не хотелось. Когда вызвали Невилла Долгопупса, того самого мальчика, который все время терял свою жабу, тот умудрился споткнуться и упасть, даже не дойдя до табурета. Шляпа серьезно задумалась, прежде чем выкрикнуть «ГРИФФИНДОР». Невилл, услышав свой вердикт, вскочил со стула и бросился к столу, за которым сидели ученики факультета, забыв снять Шляпу. Весь зал оглушительно захохотал, а спохватившийся Невилл развернулся и побежал обратно, чтобы вручить Шляпу Мораг МакДугал. Когда вызвали Малфоя, он вышел из шеренги с ужасно важным видом, и его мечта осуществилась в мгновение ока — Шляпа, едва коснувшись его головы, тут же заорала: — СЛИЗЕРИН! Малфой присоединился к своим друзьям Крэббу и Гойлу ранее отобранным на тот же факультет, и выглядел необычайно довольным собой. Не прошедших отбор первокурсников оставалось все меньше. Мун, Нотт, Паркинсон, девочки-близнецы Патил, затем Салли-Энн Перке и, наконец... — Поттер, Леон! Названный сделал шаг вперед из шеренги, и по всему залу вспыхнули огоньки удивления, сопровождаемые громким шепотом. — Она сказала Поттер? — Тот самый Леон Поттер? Шляпа недолго была на его голове. Лишь только все зароптали, как шляпа громко прокричала "ГРИФФИНДОР!!!". И алознаменный стол взорвался овациями и выкриками. — С нами Поттер! С нами Поттер! Церемония подходила к концу, оставалось всего трое первокурсников. Лайзу Турпин зачислили в Когтевран, и теперь пришла очередь Рона Уизли. Салаар видел, что тот даже позеленел от страха. Через секунду Шляпа громко завопила: - ГРИФФИНДОР! — Отлично, Рон, просто превосходно, — с важным видом похвалил его Перси Уизли, в то время как последний в списке Блейз Забини уже направлялся к столу Слизерина. Профессор МакГонагалл скатала свой свиток и и собиралась уходить, как она заметила еще одного ученика. - Простите, но кто вы? - спросила она, строго смотря на стоящего. - Eques Ordinis Lucis, Салаар Септим Бельмонт - произнес стоящий посреди зала парень - Посмотрите, я должен был быть еще в самом начале. - Кавалер Ордена Света?... - Что Охотник Забыл в Школе?... - А ему точно 11?... - зашептались ученики за столами, пока профессор искала указанное имя в списке. И нашла. - Прошу простить меня. Бельмонт, Салаар Септим! Кивнув преподавательнице, беловолосый прошел к табурету и сел на него. А сверху опустилась Шляпа. - Так так так. ОГО! Охотник, да еще и в таком возрасте! Еще и такие Рода! Милорд, я обязана просить вас - раздался голос Шляпы, благо их никто не слышал. - Слушаю вас, уважаемый Шлем Гриффиндора - тут же подсобрался Салаар. - Прошу вас навести порядок, как в школе, так и на факультете Слизерин. Невозможно смотреть, как некогда факультет медиков и зельеваров превращается в рассадник Хаоса. Наведите порядок там, молю вас. - Раз так, то похоже, этот Заказ для меня. Беру контракт, 7 лет! Сказано! - Слово! - громко произнесла Шляпа - СЛИЗЕРИН!!!! Тишина стояла такая, что ее можно было резать ножом. Как так?! Кавалер Ордена Света и в рассаднике Тьмы. Сами же слизеринцы, особенно, старшие курсы, напряглись. Они уже видели взгляд новичка, видели его походку и мимику. Они понимали, что против них вышел альфа хищник. И все было бы хорошо, но вдруг.... - Предатель!!! - раздался крик на весь большой зал. - Мистер Поттер - раздался бархатистый голос, в будущем должный стать притягательным для женского пола тенором - Вы можете подкрепить свои слова, что я якобы предатель? Чем же я вам так не угодил, что вы записали меня в иуды рода людского? - Ты должен был быть с нами!!! А не становиться темной тварью.... По залу разлетелся звук пощечины. Зал ахнул от услышанного. Две фигуры, стоящие посреди зала 1 сентября. Двое совершенно разных людей. Когда-то бывших семьей, а ныне ставшими самыми страшными врагами. Высокий, статный парень с серебряными волосами, и такими же серебристыми глазами, и юный брюнет, смотрящий на всех задрав нос. И по чьему лицу сползала белая лайковая перчатка. - Твоего мнения, бастард, никто не спрашивал. Не тебе решать, чью кровь выбрали Vita и Magicae, ибо их слово закон - проговорил тихий, но холодный как стал меча, что висел у сереброволосой фигуры за спиной, голос - А за оскорбление рода Бельмонт, получите вызов на дуэль, мистер Поттер. Одна проблема - Вы не Наследник, и не Лорд. Вы бастард. Поэтому, In nomine Lucis et Nomine Magicae et Legis!!! Quod dixi, fiat!!! На Дуэль Чести Рода вызывается Джеймс Поттер. Мой Секундант Адриан «Алукард» Цепеш — Бельмонт. Судья от рода Магического: Филиус Флитвик. Судья от Света: Святая Елизавета Цепеш-Бельмонт. - Принимаю вызов! Мой секундант - Кингсли Шеклбот! - раздался от дверей голос вошедшего старшего брюнета - Тебя, тварь, нужно было удавить еще в младенчестве. - Не мудрено, что Род Поттер прервался на вас, мистер Поттер, и что вы теперь Предатель Крови, но... Сказано!!! - Свидетельствуем!!! - Раздались множество голосов по Большому Залу Школы Чародейства и Волшебства "Хогвартс", что было подтверждено голубым сиянием. - Господа, прошу всех в мой кабинет - раздался раскатистый голос директора, старавшегося разрядить обстановку. - Минерва, ты не могла бы провести Банкет?***
В кабинете директора был громкий гомон. Пока Поттеры спорили с портретами директоров, членами Ордена Феникса и Дамблдором, сам виновник этого всего балагана стоял около камина, словно ожидая кого-то. И ведь дождался. Золотая вспышка пламени ознаменовала прибытие новых действующих лиц. Вначале, из камина вышел Первородный, одетый в артефактную броню и алый плащ. От него тянулся шлейф Силы и Теней, давя всех своей аурой. Следом вышла....Самая настоящая святая. Крылатая дева, одетая в доспехи и вооруженная мечом, от которой так и веяло Величием. Следом вышли двое - высокий статный мужчина с длинным мечом и алым щитом, и рыжеволосая девушка, в голубом одеянии. - Господа, позвольте представить. Ordinis Primarii Габриэль Бельмонт, ныне известный как Дракула Цепеш - произнес Салаар, представляя прибывшую на подмогу семью - Далее, Sancta Domina et Soror de Bello Лиза Цепеш-Бельмонт. Глава Рода Бельмонт, Адриан Алкуард Цепеш-Бельмонт. И предводительница Искателей, Сифа Белнадес-Бельмонт. Моя семья. - Кто из вас тут Джеймс Поттер? - сходу, холодным словно сталь клинка, голосом спросил Алукард, положив руку на рукоять своего меча. - Я... - начал было говорить Поттер, но ему в живот прилетел кулак Алукарда. - Не тебе позволено решать, жить моему сыну или нет. - прошипел дампир, смотря на мага. - Отец, оставь его. Я с ним разберусь сегодня в полночь на дуэли - попросил стоящий недалеко Салаар - Как оскорбленная сторона, я выбрал время, место и оружие. Дуэль состоится ровно в полночь в Большом Зале. Оружие - мечи. И я так сказал. - Свидетельствую! - сказала Лиза, поднимая клинок, тем самым показывая, что Свет и Магия приняли слова оскорбленной стороны. - Сын?...Да эта тварь должна была умереть от руки Волан-Де-Морта или руки Дурслей.... - прокряхтел Джеймс Поттер, стараясь встать - Мерзкое порождение тьмы... - Что и следует говорить Предателю Крови и то, кого прокляла сама Такхизис - сказал Дракула, идя к Дамблдору - Мы останемся в замке, в плоть до завершения дуэли. Учтите, директор. Я не позволю вам крутить ваши махинации в отношении моего сына. Иначе, ваша голова будет висеть на колу. - Но...Это же наш... - Уже не ваш - оборвала слова Лили Эванс Сифа, сложив руки на груди - Вы вообще безродная. Бросить ребенка на смерть, отдав его на растерзание Проклятому Хаосом... Как же низко пали современные маги Великобритании. Не ради этого мы, Охотники, защищаем этот мир. - Полно, дочка - успокоила Лиза свою невестку - Они все равно ничего не поймут. Поздно все это им говорить, когда они уже потеряли все. - Погодите секунду. Если я правильно понял вас, то юную Лилиану...Безродную...Прокляла королева Тьмы? - задал уточняющий вопрос Флитвик. - Все верно. На ауре и душе этой женщины висит метка Такхизис - кивнула Лиза - увы, такая как она не сможет найти в жизни покоя. И после смерти тоже. Таков Закон. - А Закон надо чтить и уважать - сказал подошедший Дракула. - Но ведь это все легенды - начал заводить свою шарманку Дамблдор. - Такая же легенда, как и Палочка Смерти в ваших руках, директор Дамблдор - вклинился в разговор Салаар - И вообще. Сейчас мы здесь для чего? Чтоб обвинять меня в чем, в неполноценности? Или обсудить то, что получает победитель после дуэли? - И каковы ваши условия? - спросил Кингсли, смотря на Первородного. - При победе моего сына, Джеймс Поттер отдает Саван Смерти в Род Бельмонт, и Клянется на Крови и Душе, что никогда больше не помыслит плохого против моего сына, а также не будет препятствовать его нахождению тут. Если мой сын проиграет...Наш Род выполнит любое ваше условие - сказал Алукард, протягивая руку. - Согласен. Условия честные - подтвердил Кингсли Шеклбот, пожимая руку - Сделка! - Готовься к смерти, шисенок - прокряхтел Джеймс, идя на выход. - А что будет, если я его убью или покалечу? - спросил Салаар. - Условия все равно будут выполнены - пожал плечами Алукард - Ты то как, готов? - Самое то, пар спустить. - хищно улыбнулся Салаар - Заодно, покажу свое место на факультете.