Вторая просьба

Прошло два месяца и в один прекрасный день Саймон узнал, что в семье его покровителя произошло несчастье, умер его дядя, Ричард Эбернети, брат давно усопшего отца Джорджа. По слухам, в смерти дяди Джордж винил себя. В обществе об этом поговорили пару дней и быстро забыли, а Джордж перестал считаться главным красавцем и завидным женихом всея Англии. Саймон знал: общие знакомые шептались, что они любовники, но ему было всё равно. Больше всех шипел Майлз, тот самый, которому Саймон отказал в Оксфорде. Всего несколько дней назад Мейтленд говорил, что был бы не против, если бы Джордж обратил на него внимание. Сегодня же он, жеманничая, вещал, что Балкэрн держится на плаву благодаря связям Эбернети, и что это ему, Майлзу, отвратительно и что-то еще про его нового друга по кличке Тигр, который якобы просто образец красоты и благородства, но Саймон уже не слушал. Он сухо попрощался со всеми и вышел. Саймона не покидало чувство, что он должен навестить Эбернети и выразить свои соболезнования. Это просто элементарная вежливость, особенно после того, что Джордж сделал для его карьеры. Более того, своей помощью благородный друг просто спас его жизнь. Если бы Саймона выгнали из газеты, он бы скорее умер, чем влачил жалкое существование, нищенствуя и унижаясь. Вдруг подумалось: а что, если бы Джордж и правда сблизился с Майлзом? Вдруг стало противно, и парень выкинул эту мысль из головы. Саймон выбрал день и приехал в поместье Эбернети. Джордж встретил его с улыбкой, но глаза его оставались грустными. Балкэрн подумал, что никогда не видел его таким, и внутри что-то сжалось. — Знаешь, я очень благодарен тебе за визит, — произнёс хозяин поместья, после того, как они уселись у камина, потягивая превосходный шотландский виски. — Ну что ты, это же не сложно. — Это так сказать. Ты — единственный, кто приехал навестить меня. Я понимаю, никто не хочет думать о смерти. Это скучно, — усмехнулся Джордж. — И я очень благодарен тебе за поддержку. Саймон мог только ободряюще улыбнуться в ответ. Посидев немного, он засобирался. На прощанье они обнялись, как добрые друзья, и журналист пригласил Эбернети к себе, обещав показать красивый пейзаж недалеко от его дома. Через несколько дней Эбернети приехал к Саймону с ответным визитом. Сердце юноши почему-то забилось быстрее, когда он заметил знакомый черный "Мерседес" своего друга. На обрыве у реки они стояли рядом, облокотившись на капот машины и смотрели на воду. Молчали. Саймон думал, что нужно что-то сказать, но кроме банальностей о красоте природы и отличной погоде ничего не шло на ум. Точнее, всё было не то, а внутри росло что-то теплое и трепетное, что сбивало дыхание парня и что невозможно было выразить словами. А Джордж будто понял. Он вдруг обнял Балкэрна за талию, и, прижавшись лбом к его виску, горячо прошептал его имя, будто признаваясь ему в своих чувствах, и замер, ожидая, что журналист скажет: "Мне пора" или что-то более грубое и навсегда исчезнет из его жизни. Джордж был готов к этому, но он хотел запомнить и сохранить в своем сердце хотя бы этот момент. Однако Балкэрн внезапно повернулся к нему и с мягкой ласковой улыбкой обхватил его лицо ладонями, приподнимая и заглядывая Джоржду в глаза, а в следующую секунду Эбернети почувствовал прикосновение мягких губ парня к своим. Они целовались, как оголодавшие, задыхаясь и не веря в то, что это и правда происходит. — Пойдем, — Джордж потянул Саймона к дверце машины. Они забрались внутрь, хозяин автомобиля лег спиной на заднее сиденье, притягивая Балкэрна к себе и шепча: — Возьми меня прямо здесь! Я так хочу тебя! Но Балкэрн не хотел торопиться, он расстегнул рубашку Джорджа и неторопливыми поцелуями стал покрывать его шею и грудь, лизнул и прикусил соски, с удовольствием слушая стоны красавца-аристократа. Одной рукой он накрыл твёрдый член Эбернети, поглаживая и сжимая его через ткань брюк. Это было странно, незнакомо, неправильно, но так горячо, обжигающе-страстно. Долгожданно. Саймону было неудобно в машине, жарко, тесно и узко, так узко, что почти больно, но вместе с тем это было такое острое удовольствие, что глаза его потемнели, а дыхание сбилось. Джордж просил: "Сильнее!", и довольно скоро Саймон разрядился с громким стоном удовольствия. Увидев, что Эбернети взял в руку свой член, он решительно убрал руку любовника, лег на него и, целуя узкие сухие губы, помог ему кончить. После Саймон прижался вспотевшим лбом к плечу Джорджа. — Джордж. — Да, любимый? — А я ведь так и не поблагодарил тебя тогда. Эбернети улыбнулся краешком губ. — Сейчас самый подходящий момент. Но Саймон оставался серьёзным. — Спасибо тебе за всё. Он нежно поцеловал искусанные губы мужчины. — Для тебя — всё, что угодно, — мягко улыбнулся Джордж и обнял Саймона. — Всё? Тогда у меня две просьбы, — промурлыкал тот с лукавой улыбкой. Джордж приподнял бровь, а журналист продолжал: — Первая: мы сейчас едем обедать в "Ритц". Я плачу, мне премию дали! — быстро добавил он, предупреждая протест Эбернети. — Хорошо, а вторая просьба? — А вторую скажу позже.