Вторая просьба

После того странного вечера они не виделись. Дела Саймона шли хорошо, статьи в газете пользовались успехом, рекламодатели валили валом, желая разместить свои объявления именно в их издании и, как считал Балкэрн, всё благодаря бойким и ярким статейкам светской хроники. Он иногда видел Эбернети на приемах, и очень надеялся, что не краснел, находясь рядом с ним. В эти моменты парню всегда становилось жарко, и он ослаблял ворот рубашки, глядя в пол и не замечая иронично-понимающих взглядов Джорджа. Саймон не знал, как нему относиться после произошедшего, ведь мужчина очень ему помог, буквально спас его карьеру. И, по сути, ни к чему его не принудил, Саймон думал, будет гораздо хуже. И всё равно ему было неловко. К счастью, Эбернети и не навязывал ему свое общество. Балкэрн решил, что красавчик-аристократ просто потерял к нему интерес, возможно, переключился на кого-то другого. Но однажды они оказались в одной компании за городом и улизнуть, затерявшись среди толпы гостей, не представлялось возможным. Это был пикник, который Нина устроила в честь своей помолвки с Рыжиком на берегу живописного пруда. Настроение праздника было своеобразное. Вроде бы все как всегда: Майлз и Агата вели себя манерно, говорили, что всё либо "божественно", либо "скучно", Арчи махал ногой в остромодном жёлтом замшевом ботинке и шутил. Но чувствовалась какая-то скованность и напряжённость, все будто искали глазами Адама, без которого было видеть Нину странно и непривычно. Все знали, что любит она именно бедного писателя, но выходит на Джинджера только потому, что тот очень богат. Ах, деньги, деньги... Саймон по себе знал, что это такое, когда их постоянно не хватает. С одной стороны он понимал Нину, а с другой — немного жалел, ведь настоящая любовь встречается так редко. Устав от манерных шуток Майлза и смеха Агаты, который раздавался как всегда не к месту, Саймон поднялся и отошел на небольшой пирс, который выдавался над спокойной зеленоватой гладью пруда. Над ним склонялась ива, создавая уютную тень. Через несколько минут парень услышал тихий звук шагов и, обернувшись, увидел, как к нему подошёл Джордж. — Грустный праздник, не так ли? — скорее констатировал, чем спросил Эбернети. — Да, согласен. А как Адам? Вы сейчас общаетесь? — Он держится. Мне кажется, он повзрослел, посерьёзнел после этой истории. — Хороший парень, добрый. — Так и есть. Ну а как ты, Саймон? Дела идут хорошо? — Все благодаря тебе, — журналист смущённо улыбнулся. — Слушай, я ... Он затрепетал ресницами и слегка покраснел, не понимая толком, что собирался и должен был сказать, но Джордж остановил его. — Не надо, ты ничего мне не должен, — мягко проговорил Эбернети, легко касаясь руки Саймона. Он этого прикосновения парень вздрогнул и поднял взгляд на аристократа. Джордж смотрел на него так тепло, на Балкэрна много, очень много лет никто не смотрел так. Будто он не надоедливый писака-сплетник, не жалкий лорд из захудалого рода, не тот, кого принимают только благодаря протекции Эбернети, а самый важный человек на всем белом свете. Что-то шевельнулось в душе журналиста, но их окликнули, и ласковая понимающая улыбка Джорджа сменилась официально-доброжелательным выражением, когда он повернулся к приятелям. Саймон же еще секунду постоял в задумчивости и тоже пошел к ребятам.