***
Иноске не солгал. Он примчался, как зимний ураган, домой к Зеницу, только вот блондинчика не наблюдалось в нем. Столп зверя с привычным себе негодованием бестактно рыскал по дому друга, силясь найти хоть что-то интересное. Но, в итоге, захрапел от души на его свежем футоне. Ну, иного исхода от Хашибиры ожидать не стоило. Молодой столп не изменял своим привычкам и не поддавался «приручению», даже после своего назначения на новый пост. Он гнался за силой и получал ее. Это устраивало Иноске вполне. И за столько лет его стремление никуда не угасало. Мир менялся, демоны рождались и умирали, Зеницу кричал и возмущался, а столп зверя оставался собой. И, честно, все были ему за это благодарны. Казалось, что только Иноске не устает от всех проблем, что сваливаются на них одна за другой. Он машет мечами. Он раздается воинственным кличем на всю округу. Он живет так, как хочет. И только Канао знала, насколько сильно его когда-то подкосила смерть Шинобу-сан. Он не был ее учеником, но прекрасная девушка нашла к нему подход, заставив остепениться и осмотреться вокруг. Мир больше, чем он привык. Он не заканчивается за гранью лесов. Люди — слабее Иноске, им нужно помогать, даже когда откровенно не хочется. Шинобу была открытием, неведомым зверем, который победил его не силой, а душой. И с тех пор, как иногда говорила Канао, Хашибира начал расти над собой и над другими. Он принимает, он отпускает. Такова жизнь. Но за жизнь нужно бороться до конца, и свою столп не намерен кому-то отдавать просто так. Зеницу не сомневался, что погром в его доме — дело рук именно Иноске. Слишком уж выразительными были те следы от грязных подошв на стенах и потолке. И, зная его, удивляться не приходилось. Агацума поднимал на пути к своей спальне перевернутую вверх дном мебель, сохраняя при этом самый невозмутимый вид. Неслышная поступь не заставила Иноске даже пальцем шевельнуть. Столп зверя спал на спине, раскурочившись в неведомой позе и храпел, что было силы в его легких. Зеницу, без тени жалости, поднял с пола маску Кабана друга, которая соединялась с меховой накидкой, и, занеся ее над головой, со всей «любовью» швырнул ее в лицо незваного гостя. Но цель не была повержена. Хашибира вытянул руку и схватил снаряд, возвращая его в лицо Блондинчика. И это противостояние не заканчивалось, аж пока бедное одеяние не улетело в угол комнаты, когда Агацуме это надоело. — Опаздываешь, Блондинчик! Я тут тебе информацию принес, а ты… Не игнорируй меня! Зеницу, скривившись так, будто бы съел разом всю кислую мякоть лимона, хмыкнул, сложив руки на груди. — Не хмыкай мне тут! Кто сильный тот и прав! А я сильнее тебя, так что слушай и внимай моей мудрости! Подраться хочешь?! — Иноске вскочил на футоне, привычно скаля зубы и провоцируя будущего соперника на атаку. Но Зеницу никогда на это не велся. Он лишь покачал головой, закатив глаза к потолку. — Я думал, что ты выспался и поспокойнее будешь, — Зеницу вообще не велся на его провокации. — И я не слабее, — ну, почти всегда. — Блондинчик, я могу назвать десять вещей, которые не дали мне выспаться нормально, — Иноске плюхнулся обратно на футон, упираясь руками в свои колени. — Ты долго. Задание? И без меня? — У тебя было свое, — Зеницу поставил себе стул напротив Хашибиры, который скучающе зевал. — Мой меч скололся слишком сильно и не вынес бы еще одной схватки. Так что пришлось сходить к своему кузнецу, ничего такого. Простая дружеская беседа была редкостью для этих двух. Иноске не был любителем соплежуйства и простого просиживания задницы. Да и высокоинтеллектуальные темы тоже с ним нужно было обходить стороной. Любой разговор со столпом зверя всегда скатывался в обсуждение драк и прочих «дикарский» заморочек. Но в этот раз синеволосый мечник был не настолько же равнодушен к важным проблем, как обычно. Подтянув к себе свою сумку, хотя в глазах Зеницу это всегда было бесформенным пушистым мешком, из меха и кожи бурого медведя, столп вытащил оттуда измятое, порванное что-то. И это оказалась лишь когда-то простенькая белая накидка Канао. Агацума тяжело выдохнул, беря потрепанный временем предмет одежды в свои руки. Почти почерневшие от времени пятна крови неприятно выделялись на этом светлом полотне, изодранный от когтей материал не наталкивал на радужные мысли. Столп грома переминал накидку между пальцами, а Иноске, что удивительно, молчал. Зеницу ненавидел, когда девушкам делают больно. И он не сомневался, что с Цуюри поступили именно так. — И бабочка. Я говорил уже тебе, — Иноске бросил заколку на колени Зеницу. — Ты сказал показывать тебе все, что покажется странным. — Удивительно, что ты меня послушался, — напряженно усмехнулся Блондинчик. — Ты не зазнавайся! Раз на раз не… — Где ты именно это нашел? — столп грома оборвал друга, не дав закончить тому дурацкое предложение. Иноске злился, конечно, он всегда был как тот уголек, которому и малейшего ветерка хватит, чтобы раздуть свой жар. И, поутихнув, Хашибира попытался вспомнить все точно, ведь речь шла о их общей подруге Канао. — Где-то близь садов Гуюки. — Уверен? — Зеницу вопросительно поднял светлую бровь. — Задание было не там. — Еще бы. Я слышал, что там тоже видели сильного демона, что крадет садовников, и пошел на вторую ночную охоту! Ахахахааха! — столп взорвался раскатистым смехом на весь дом. — Но нашел это. И запаха демона не было! Но я столько раз там проходил раньше и не видел этого! Сады Гуюки. Место последней миссии Канао перед исчезновением. Зеницу помнит это, потому что все были удивлены, что ей выдали настолько легкое задание, которое лучше бы было поручить небольшому отряду новеньких. — Раз — это случайность, — после долгого молчания подал голос Зеницу. — Два — вызывает сомнения и настораживает, — он приложил ладонь к губам, думая. — Танджиро нашел хаори и катану Томиоки-сана тоже на месте его вероятного исчезновения. Ты нашел вещи Канао-тян тоже в таком же месте. Если будут еще находки, то сомнений у меня не будет и… — Ты хочешь сказать…? — большие зеленые глаза Иноске очень редко выражали такую жуткую проницательность. — Да. Возможно, их всех обратили, и они подают нам знак, — Зеницу кивнул в подтверждение своим словам. Молчание повисло вновь. Зеницу пытался дальше думать, а Иноске… Он резко встал с футона, сжимая мозолистые от рукоятей мечей ладони в кулаки. Сцепив зубы, столп зверя схватил низкий столик и выбросил в коридор, через распахнутую бумажную дверь. — Как? — хрипло отозвался Иноске. — Узнаем, — так же серьезно ответил Зеницу, попутно аккуратно складывая остатки исполосованной накидки. — Хватит крушить мою мебель, идиот!***
Катана — продолжение руки воина. Это душа мечника, как гласит история. Самурай — утративший свой клинок — обесчестен. Камадо не знал что и думать, смотря на катану Гию. Он заботливо замотал ее в тряпку и повесил себе за спину, намереваясь отдать ту кузнецу, который всегда работал со столпом воды. Как велят правила, его провели в деревню какуши, оставив на обманчиво пустой улице одного. Танджиро казалось, что клинок любимого раскален. Казалось, что обломок катаны жжет его спину даже через несколько слоев тряпок. Ощущалось, будто бы Гию вновь заботливо положил ему ладонь между лопаток, привлекая к себе внимание и успокаивая. Стиль использования двух мечей одновременно, как у Иноске, был чужд и далек для Камадо. Столп даже не думал начинать сражаться таким способом. Но ему хотелось, чтобы частица Гию была не только в его сердце и воспоминаниях, а по-настоящему рядом. Мастер отлично помнил и Томиоку, и Камадо, ведь как можно не знать «мальчика», который пользуется услугами Хотару Хаганезуки? И просьба его удивила, но отказать столпу солнца кузнец не смог. Ведь со стороны это бы бросило тень на него, как на мастера своего дела. Клинки ничирин — это святое для каждого кузнеца. Но от абсолютно нового Танджиро отказался, настаивая, чтобы кузнец починил именно этот. Заказ столпа не оспаривается. Столько всего навалилось разом. Особенно воспоминания и ностальгия. Блуждая тропами леса вокруг деревни, Камадо так не вовремя вспоминал поляну, на которой впервые увидел Муичиро, самого молодого столпа в истории. Это было так давно, а будто бы только утром они снова поклонились друг другу. Токито славный парень, сильный, веселый и достаточно высокомерный, но все же добрый и самоотверженный. Танджиро видел в нем частицу себя, свою родственную душу, если так можно сказать. И теперь воспоминания о том, как столп тумана его долго игнорировал, вызывали только печальный смех. Этот парень заслуживал намного лучшей жизни, нежели получил. Ночной лес будто бы шептал дивное заклинание, шурша своей листвой и травой, тревожно колыша ветром черно-зеленое хаори и длинные бордовые пряди. Камадо остановился, закрывая глаза. Между лопатками все так же ощущалось эфемерное касание руки Гию, а на лбу, прямо там, где темнеет шрам, будто бы остался невесомый поцелуй. Как же когда-то все казалось хорошо и мирно. И пусть охотники всегда знали, что их жизни и счастье может оборваться в любой миг, никто к этому не был готов. Танджиро нужны были эти светлые воспоминания и образы. Не для лишних сантиментов, а лишь бы не забывать, что он все еще человек, а не бездумный убийца демонов. Самое светлое и последнее воспоминание, которое вместило в себя всех друзей вместе, это празднование назначения сразу трех новых столпов. Огромный стол со множеством закусок поражал молодых людей. Зеницу в прямом смысле потерял дар речи и непонятно пищал, Иноске гордился, что в его честь наконец-то устроили праздник, а Танджиро просто радовался, что они все добиваются таких высот вместе. Что все они выжили и продолжают спасать мир от ночи к ночи. Генья, кажется впервые, пил тогда, пусть Санеми и не одобрял. Но сам столп ветра не спускал глаз с еще одного кадра, который не часто позволял себе отводить душу за саке. Ренгоку-сан пьяно потирал черную повязку на глазу, делая вид, что Шинадзугава зря пыжится и гаркает на них. Незуко, милая Незуко, уменьшилась и бегала вокруг стола, пока не забралась на колени к Зеницу. Кажется, он тогда чуть душу богам не отдал от счастья, а девушка-демон лишь потянулась к интересно разукрашенной чаше. Муичиро и Иноске устроили поединок, кто больше съест. И, как оказалось, столп тумана это тот еще обжора. А по маленькому тельцу и не скажешь. Хотя им обоим далеко до королевских аппетитов Мицури-сан. Игуро-сан ни на секунду не оставлял ее, постоянно подавая тарелки с блюдами и уверяя, чтобы она не стеснялась на него положиться, она прекрасна. Даже Тенген-сан пришел почтить всех своей яркостью в эту ночь, пусть и отойдя давно от своих дел в организации. Химеджима-сан не пил и, кажется, совсем не ел, он, как вечный наблюдатель, уже не столп, но все еще воин, своими слепыми глазами взирал на друзей и новое поколение. Беззвучно плакал, из-за чего Генья неустанно забрасывал его платками. Гию сидел рядом с Танджиро, незаметно для всех приобнимая за талию. Рука его была скрыта под покровом черно-зеленого хаори. Камадо краснел, но списывал все на выпивку и тепло в помещении. Но пар с ушей повалил именно тогда, когда он наткнулся на понимающий взгляд Ренгоку-сана. Черт, Кёджуро пусть давно все знал, но обожал продолжать смущать своего ученика сверх меры. Настоящий огненный черт. Тогда было весело. Они все вместе пили, отдыхая от тягот внешнего мира за пределами той комнаты. Танджиро казалось, что все они бы были такими всегда, если бы не демоническая угроза со всех сторон. И сколько бы лет не прошло, а Камадо задается еще одним интересным вопросом… Успел ли Генья поговорить с Токито по душам? Приятные воспоминания оборвало привычное назойливое карканье ворона Уз. Птица села на подставленную руку столпа и выученным за многие годы текстом оповестила: «Задание!» Кузнец меч может и доставить, в этом проблем нет. Танджиро лишь кивнул, выслушав остальную речь ворона и, поправив катану на поясе, круто развернулся в противоположную сторону, дабы покинуть деревню вновь.