***
В поместье Бабочки над выжившим тряслись так же, как когда-то над самим Камадо после сложных и изнурительных боев. Он не потерял конечностей, но почти сквозная рана в груди чудом не забрала его жизнь. Чудо — это то, что невозможно объяснить словами. Еще можно назвать это везением, да и только. Но если это помогает выживать, то нужно все просто принять. Танджиро сидел на крыльце заднего двора, все еще сминая в пальцах потрепанное боем и временем двухцветное хаори. Сломанный клинок лежал рядом. Взгляд больших бордовых глаз задумчиво устремлен в небо. Даже если столпа кто-то и пытался окликнуть, то тот этого не слышал. Мыслями он сейчас далеко не здесь, не в поместье Бабочки… — Не рыпайся, а то хуже будет, — спокойно, уже точно в пятый раз, повторил Гию, пытаясь вычесать смолу из темно-бордовых прядей Танджиро. — Ай-ай-ай! — парню было не больно, но точно неприятно. Ему просто не повезло влететь головой туда, куда не следует. И как же он удивился, когда наконец-то добрался к поместью с гербом глицинии, и внутри увидел Гию. Вот это действительно неожиданное явление, которое мигом вымело из головы все беды и плохие мысли. Из-за разных заданий молодые люди не виделись две недели точно. И разлука длилась бы еще столько же, если бы не милость судьбы. Хозяйка забрала одежду Камадо, чтобы привести ее в порядок. На веревках уже давно трепыхались одеяния Томиоки, что значило, что он прибыл намного раньше. И сейчас они сидели в покоях столпа воды, пока тот вычесывал почти затвердевшую смолу. Им пришлось долго вымачивать волосы парня в горячей воде, стараясь не обжечь кожу головы, а теперь, обмакивая гребень в масло чайного дерева, Гию неустанно орудовал им в прядях. Танджиро мог без проблем срезать длину, ему не впервые, но столп воды так отрешенно отвел взгляд, что внутри все похолодело и сжалось. Руки Гию нежные, осторожные, несмотря на грубость кожи от постоянного контакта с рукоятью катаны. Казалось, что даже если прилетит ворон Уз и начнет каркать о задании, мужчина не поднимет головы и не прекратит свою работу. Почему-то это заставляло Танджиро краснеть, хотя они вместе давно. — Вот так, — в спокойном голосе скользили довольные нотки от проделанной работы. — Теперь отмой голову от масла и считай, что как новый. — Мне кажется, или твое хаори немного изменилось? — парень повернул голову в сторону распахнутой двери в сад. — Стало больше. — Пришлось снова перешить. Все равно от нужной части рукав остался, так что низ не так уж и важен. — Я думал, ты проклянешь швею, когда узнал, что она тронула его в первый раз, — засмеялся Камадо. — Смейся-смейся, твое тебе тоже уже коротко в руках, знаешь ли, — все так же сдержано подтрунил над Танджиро старший столп и собрал его волосы полотенцем. — Иди давай, а то хозяйке придется греть воду второй раз. Столп солнца распрямил на своих коленях нужный, когда-то яркий, рукав. Гию бы никогда не изодрал его в лоскуты по своей воле. Память о Сабито была настолько важна для него, как для Танджиро — воспоминания о улыбках матери и братьев с сестрами. Это часть него, частичка его души, светлая искорка, которая до последнего мига жизни будет греть душу охотника на демонов. — Итак! — Зеницу оказался за спиной столпа солнца бесшумно, плавно, как упавший на воду листочек. Опустил крепкую мозолистую ладонь на плечо. — Хаори Томиоки-сана в твоих руках не самый хороший знак, верно? — Я думал, ты на задании с Иноске, — невпопад отозвался тот. — Я пришел к Незуко-тян, — Зеницу никогда не перестанет произносить ее имя с блаженной улыбкой на лице и мечтательным придыханием. — Я ей обещал приходить как можно чаще. Я помню, ты рассказывал, что она уже впадала в такую спячку, но не думал, что увижу это своими глазами. Агацума скучал по своей милашке. Он ее любил такой нежной, непорочной любовью, что всем в прок завидовать таким высоким чувствам. Вообще столп грома удивительный для многих человек. Крикливый, паничный, яркий. Господи, в свое время Узуй-сан заразил их этой яркостью, чтоб его. Блондин сел рядом с Камадо, опустив ноги на землю, но руку с плеча так и не убрал. Со стороны это выглядело, будто старик опирается на более молодого отпрыска, ну честное слово. — Скажи, что он не стал одним из них… — шепотом попросил Танджиро. Но Зеницу не ответил сразу. Он лишь сильнее сжал плечо в своей хватке, не давая забыть, что столп солнца не один. — Томиока-сан точно не желал бы такого исхода для себя. Он не такой слабохарактерный человек. Он знает, за что сражается, ради кого или чего должен жить. Знаешь, если бы он стал похожим на Незуко-тян, то… Прооостиии! — кажется, Зеницу трогает запретные мысли и раны, без злого умысла, само собой. — Я к тому, что… Томиока-сан другой. — Мне уже даже неудобно, что ты меня утешаешь тут, — смущенно подпер голову рукой столп солнца, не сумев сдержать благодарную улыбку. — Тебе даже не нужно меня просить, знаешь ли, — блондин вскинул подбородок вверх, и от движения его головы, хвост заскользил по деревянному полу светлой змейкой. — Когда ты увидишь все своими глазами, тогда и принимай решение, Танджиро. Не волнуйся, нет того, чего бы ты не мог исправить, кажется, это мы выяснили достаточно давно. Зеницу… Камадо смотрел на него и к горлу подступал ком. Он потерял не меньше, чем сам Танджиро, и, пусть и не до конца, но принял это и научился жить, смотря только вперед. Жизнь заставила его вырасти, но дала шанс остаться самим собой. Его старик, учитель, должно быть, гордится им, смотря с небес. Грех не гордиться было бы. И Танджиро тоже гордился. Ведь это блондинистое недоразумение остается на его стороне, даже пусть и любит бросить в разгар спора фразу «если ты так сделаешь, то мы больше не будем друзьями!». Агацума мыслит здраво, и за это Камадо ему благодарен. — Ну я даже спорить не буду, убедил, — столп солнца хлопнул блондина по спине, а тот аж вперед прогнулся, что-то неразборчиво кряхтя про насилие и рукоприкладство за его доброту.***
Через несколько дней Иноске ошарашил Зеницу своей находкой. Столп зверя специально, как только разобрался с демонами и всеми вытекающими от них проблемами, прислал своего ворона Уз к блондину. Охотник как раз отмокал в горячем источнике, близь деревни кузнецов, как на камень рядом с ним села птица. — Послание! Послание! Блондинчик! Я нашел бабочку! Блондинчик! Зеницу скривился так, будто бы готовился попрощаться со своим обедом. Ну честное слово. Столько отвращения во взгляде мог состроить лишь он, ну и Муичиро ранее. Столп грома схватил ворона за клюв, а его воробей, статно, гордо, начал прыгать рядом, махая крылышками. Ревнивая пташка, что уж говорить. — А теперь медленно, — Агацума откинулся обратно на горячие камни и прикрыл глаза. — Бабочка! Заколка бабочка! Накидка! Грязная накидка! В крови! Я принесу! Принесууууу! Агацума с нечитаемым взглядом опустился под воду. Сквозь пар на его поверхности были даже видны пузырьки, которые тот пускал через рот. Столп грома резко вынырнул, заставляя двух птиц взлететь в воздух одновременно, а потом сесть обратно на мокрые камни. Распущенные волосы струились по мускулистой спине, испещренной мелкими бледными шрамами, доставая до самой поясницы. По влажной после выныривания коже все еще текли водные струи, огибая мышцы, скапывая обратно вниз. Желтые глаза сузились, выдавая напряжение, с которым охотник перебирал мысли в своей голове. Четким, отточенным движением руки, молодой человек отбросил мешающие светлые пряди с лица, зачесывая и приглаживая пальцами. Вторая рука кулаком уперлась в бок. Начинало твориться что-то неладное. Сначала Танджиро и хаори Томиоки-сана со сломанной катаной, теперь накидка Канао и ее извечная заколка. А что дальше? Ружье Геньи и пламенное хаори Ренгоку-сана? Это все что-то значит. Эти две находки как-то связаны между собой и очень явно. Но они, столпы, которые привыкли во всем искать подтекст и тайны, с трудом перестроятся на плоское и обычное мышление. А тем более масла в огонь подливали слова Кирии-самы о скорой встрече с сильными демонами. Они так быстро сделали свой первый ход? Просто подбросили вещи их товарищей? Зеницу вылез из горячего источника, накинув на тело тонкое полосатое кимоно и синее хаори на плечи. Взгляд его не смягчался ни на миг. Все не так просто. Места, в которых обнаружили находки, не просто так выбраны, скорее всего. Жаль, Иноске не сообщил, была ли бойня близь садов Гуюки или нет. Хотя, почему столп решил, что друг именно там? Зная Хашибиру можно ожидать того, что он спустился в долину близь водопада или забрел и медвежью нору. У столпа грома была одна догадка, как связаны эти предметы и где, в теории, появятся новые, однако, стоит сперва узнать, где дикарь нашел ту заколку-бабочку. И куда он ее принесет? Когда? Чертов Иноске, Зеницу уже проще с жабой вести диалог, нежели с ним.