don't play no game that I can't win

Юнги провел целый день то полностью сосредотачиваясь на корректировке третьего куплета заглавной песни своего следующего мини-альбома, то возвращаясь мыслями к Чонгуку, позволяя своему воображению разгуляться: что от него ожидать? Поэтому Чонгук либо полностью исчезал из его головы, либо, наоборот, был единственной вещью, занимающей ее. Золотой середины попросту не существовало. Это было одновременно и волнующим, и напряженным, а Юнги, честное слово, не чувствовал себя так с тех пор, как Сон Джиу позволила ему нести свой рюкзак в девятом классе. Он был взрослым мужчиной, музыкальным гением, а этот ребенок довел его до нервного, головокружительного предвкушения. Однако даже оно было опасливым: последние несколько месяцев в некотором роде были сущим адом. Юнги был уверен, что они все обговорили и сошлись во мнениях, но в прошлый раз он тоже думал, что они пришли к чему-то конкретному после произошедшего в гостиничном номере, но посмотрите, как быстро после этого все полетело к чертям. Тем не менее они признались друг другу, уже целовались и больше не притворялись. Мысли Юнги несколько тысяч раз метались между все в порядке/все не в порядке, пока он не разозлился на себя настолько, что ему захотелось выбросить свою собственную беспокойную задницу на улицу. Он был так сильно поглощен своими мыслями, что, когда открыл дверь студии и увидел там Чонгука с поднятым для стука кулаком, на мгновение подумал, что ему каким-то волшебным образом удалось его призвать. — Привет, — Чонгук прислонился к дверному проему. — Просто захотел зайти поздороваться, — по всей видимости, он только что вернулся с какого-то выступления или съемок, одетый в черные обтягивающие штаны и сверкающую розовую рубашку. Маска была спущена на подбородок. Отдельные прядки волос слиплись, а макияж кое-где смазался и потек от пота. Честно говоря, он выглядел не лучшим образом: ему определенно требовался горячий душ и мочалка — но, несмотря на это, Юнги все равно хотелось притянуть его ближе и поцеловать, так же, как прошлым вечером. — Ты уже закончил? — он указал на его одежду. — Да, мы снимали клип на Hot Candy. Хореография намного сложнее, чем кажется, — Чонгук быстро глянул через плечо и, чуть понизив голос, спросил: — У нас все в силе? — Ты пришел сюда, чтобы спросить об этом лично? — дразнит Юнги. — У тебя что, телефон сломался? Чонгук закатил глаза, но Юнги успел заметить, как его щеки под слоем косметики залились румянцем. Было приятно осознавать, что он погряз в этих чувствах не в одиночку. «Мы в этом вместе», — подумал Юнги про себя, и даже простые мысли о подобном для него слишком, особенно глядя Чонгуку в глаза. Он отвел взгляд. — Да, — Юнги снова отвернулся к монитору, — все в силе. А теперь иди домой и прими душ, — он не обернулся, чтобы провести Чонгука взглядом, потому что в голове все еще крутилось: «Мы в этом вместе». Он довольно часто отвлекался на протяжении оставшегося дня, поэтому закончил работу вместе с остальными членами продюсерской команды, отказавшись от лишних нескольких часов в студии, чтобы вместо этого принять горячий душ и переодеться. Все, что ему удалось узнать от Чонгука через несколько коротких сообщений, сидя на собрании, — это заверение, что у них все в силе на 10:30. Но Чонгук не сделал ни одного намека о месте, в которое они пойдут. Юнги хотелось поинтересоваться: «Это свидание?» — но это убило бы весь настрой, если это и правда было оно. Он не хотел знать заранее. Так что... Боже, из-за этого ребенка он чувствует себя таким глупым. Юнги остановился на черных джинсах, рубашке и ботинках в цвет, полагая, что это — классический образ для всех заведений. На этот раз он очень тщательно принял душ, высушил волосы феном и попытался сделать похожую укладку на ту, что обычно делают ему стилисты. С косметикой он особо не ладил, но решил нанести немного консилера, чтобы скрыть синяки от недосыпа. Когда он собирался использовать парфюм, его телефон зажужжал: Чонгук прислал адрес сообщением. Нахмурившись, Юнги попытался понять, что это за место. Оно было в Итэвоне, он догадался, вдоль по улице и... оу. Он не смог сдержать широкой улыбки, потому что знал, куда они идут. И да, это точно свидание. ……………………. Бар выглядел точно так же, как несколько месяцев назад. Возможно, во вторник вечером здесь было не так людно, как в ту субботу, когда он впервые встретил Чонгука. Люди были постарше, и пили они гораздо раньше, чем в выходные дни, но это не особо волновало Юнги. Ему удалось занять тот же барный стул, на котором он сидел в тот вечер, и заказать такую же бутылку Хайта, что и в прошлый раз. Юнги становился знаменитым, но не настолько, чтобы получать не более, чем «хм, знаю ли я этого парня» взгляды от самых молодых завсегдатаев, так что он расслабился, попивая свое пиво, и спустил маску на подбородок, не волнуясь о том, что окажется на ютубе или где-нибудь еще. Юнги не был уверен точно, что творилось в голове у Чонгука, но выбор этого бара не был случайным совпадением, и лишь одна мысль о том, что может произойти, заставляла его сердце бешено колотиться. Ему не нужны зрители. В любом случае к черту нерешительность, с ней покончено. Теперь, находясь здесь, он был во всеоружии. Он готов к серьезным отношениям. И если Чонгук позвал его сюда, но не собирается выходить на новый уровень, Юнги сделает это сам. Он был настолько влюблен, что способность мыслить трезво давно помахала ему ручкой, поэтому он готов побыть немного сентиментальным. Когда Чонгук появился в баре минут через десять, посетители продолжали заниматься своими делами. Он вошел, дрожа от холода, растирая руки в перчатках, но никто не поднял головы, а музыка не смолкла. Когда он огляделся в поисках Юнги и обнаружил его сидящим на том же самом месте, тишина не повисла над толпой, и луч прожектора не подсветил его путь. Даже после того, как его лицо засияло, губы растянулись в улыбке, и он начал пробираться к барной стойке, все продолжали пить, болтать и смеяться, как будто не происходило ничего необычного в этом дерьмовом баре в Итэвоне в вечер вторника. А вот Юнги почувствовал. Почувствовал, как помещение погружается в вакуум в ту же секунду, когда Чонгук зашел. Для него он не был очередным симпатичным парнем в белой рубашке и клевых джинсах. Чонгук был нелепым, красивым, неуклюжим и талантливым, и Юнги вдруг понял, что ослеп ко всем остальным вещам. Гул и смех толпы прекратился, а его сердце стучало все громче и громче по мере чужого приближения. Все остальные, сидящие в баре, словно испарились один за другим, пока Юнги нервозно сдирал этикетку со своей бутылки пива, комкая влажную липкую бумагу между пальцами. Ничего для него больше не существовало, кроме улыбки Чонгука, немного застенчивой и нервной, кроме самого Чонгука, выглядящего ослепительно красивым и таким драгоценным, что Юнги на мгновение забыл, как дышать. А потом Чонгук остановился в полуметре от него, сделал поклон в идеальные девяносто градусов (который обычно получает твоя любимая бабуля), сложив руки на коленях, и сказал: — Привет, меня зовут Чон Чонгук, и я знаю, что это может прозвучать странно, но я клянусь, что не пьян и не сумасшедший, но будешь ли ты моим парнем? Юнги хотелось рассмеяться, закричать, выбежать из бара в смущении или, может быть, просто увезти Чонгука отсюда и вернуть в свою спальню, но вместо этого он спросил: — Ты сейчас просто поклонился мне, как будто я твоя бабуля, а потом предложил встречаться? Чонгук выпрямился и улыбнулся от уха до уха: — Да. По-настоящему. Это очень важная часть. Юнги чувствовал, как радость заполняет его изнутри. Черт, он и представить не мог, что когда-нибудь у него будет все это: карьера, известность, друзья и очаровательный, забавный, талантливый парень. На самом деле он не мог сказать, что хотел всего этого, потому что даже не задумывался, чтобы просить у жизни подобное. Долгие месяцы назад он сидел на этом же барном стуле, запутавшийся в себе, а этот раскрасневшийся заикающийся ребенок подошел и втянул его в... какой-то непонятный бред, присущий третьесортным романам, но посмотрите-ка, где они сейчас оказались. — Хм, — Юнги провел пальцем по стеклянной бутылке, собирая конденсат, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. — Даже не знаю, — он вздохнул, разглядывая капельку воды, скатывающуюся вниз по пальцу. — А что если мы не подходим друг другу в сексуальном плане? Юнги поднял взгляд как раз в тот момент, когда рот Чонгука приоткрылся в немом шоке. — Хен, — сказал он с притворной злостью и ударил Юнги по плечу, смеясь. — Иди ты знаешь куда! Я все это устроил, веду себя как... И вот, что получаю, ого, ладно, — Чонгук качнул головой в преувеличенном разочаровании. — Ты мог бы, — быстро добавил Юнги. Лицо Чонгука разрумянилось и засияло. Он придумал все это, а они говорили о сексуальной совместимости. Юнги тут же захотелось потрогать его буквально везде, не торопясь и ни от кого не прячась по углам. — Трахни меня, — пояснил он, потому что после предыдущей фразы брови Чонгука приподнялись в недоумении. — Ты мог бы... сделать это, — Юнги отхлебнул еще пива, ожидая чужой реакции. До этого Чонгук начал снимать свое пальто, чтобы присесть на барный стул рядом с Юнги, но запнулся и отступил назад, накидывая вещь обратно на плечи. — Да, — уверенно сказал он. — Да, ага, да, давай, эм... давай сделаем это, — он просиял широкой улыбкой, засунув одну руку в карман, а второй помахал бармену. Когда тот подошел к ним, Юнги протянул свою карту, мысленно подгоняя. Но тогда Чонгук выдал: — Подожди, нет. Юнги повернулся и встретился с хмурым выражением, застывшем на чужом лице. Из-за него он даже упустил момент, когда его карту вернули. — Нет? — переспросил Юнги, потому что этот ответ было слегка разочаровывающим. Может, они поторопились? Может быть, Чонгук не горел желанием снова окунаться в физическую близость? Но он выглядел таким взбудораженным до этого, так что Юнги должен был во всем убедиться. — Мы можем посидеть здесь и выпить пива, хочешь? Чонгук покачал головой. — Ты так и не ответил на мой вопрос. Ты должен ответить, — он скрестил руки на груди. — Что бы ты ни думал, — произнес он с гордостью человека, чье пальто плотно натянулось в районе бицепсов, — я не соглашаюсь на секс с кем попало. — Да ладно тебе, я же не «кто попало», — заныл Юнги, делая свое лучшее умоляющее лицо (Хосок называл его «надутым дерьмом», но что он вообще понимает). Чонгук покачал головой, но было видно, что в какой-то момент он все же начал колебаться. — Ладно, — Юнги закатил глаза. — Я не кто-то, а твой парень? — он почувствовал, как щеки нагреваются от такого заявления. — Знаешь, этого будет достаточно, — Чонгук натянул пальто полностью. — Пойдем отсюда. — И ты больше не хочешь поговорить о наших чувствах? — Юнги одевался как можно медленнее. — Может, я напишу тебе стихотворение или что-нибудь еще? — Нет, я хочу поскорее снять с тебя штаны, — Чонгук понизил голос, чтобы никто не услышал. — Свои тоже. И все остальное. — Ты приводишь убедительные аргументы. Идем. ……………………………. Им посчастливилось сесть в такси к громкому аджосси, который совсем не обращал на них внимания. По радио крутилась какая-то старинная хитовая композиция, а он рассказывал: — Моя сестра так сильно любила музыку этих парней и плакала три дня, когда мама сорвала все плакаты со стен. Она практически подралась с какой-то девчонкой, которой нравилась их конкурирующая группа. Я никогда этим не интересовался, но сейчас музыка вызывает ностальгию, понимаете? — М-м, да, конечно, — голос Чонгука слегка дрогнул. Юнги улыбнулся про себя и продолжил легонько водить ладонью по внутренней стороне его бедра. Чонгук быстро глянул на него, но не остановил, поэтому Юнги воспринял это за разрешение продолжить и поднял руку выше, касаясь верхней части бедра, которая была... вау, она была действительно крепкой, просто каменные мышцы. Он не мог прекратить поглаживать и разминать их. — ...А тебе? Чонгук взвизгнул, сводя ноги вместе: — Что? — Тебе нравятся все эти айдол-группы? Я не могу отличить этих чертовых детей друг от друга, но их концерты... настоящее шоу, сейчас расскажу... — и потом он погрузился в рассказ о концерте Girls' Generation в далеком две тысячи десятом, а Юнги тем временем скользнул пальцами под пояс его штанов, обводя нежную кожу. Ему нравилось наблюдать, как ресницы Чонгука подрагивают, как при малейшем прикосновении у него опускаются веки. — Я убью тебя, — пробормотал Чонгук, не открывая глаза. — М-м-м, — Юнги переместил ладонь на его живот. — Этот мужчина много знает о Girls' Generation, тебе так не кажется? — таксист все еще продолжал говорить о том, что делал, когда узнал об уходе Джессики из группы, а Юнги был почти уверен, что водитель выбрал более долгий маршрут, чтобы успеть закончить свою историю. Он снова опустил руку ниже, слегка дотрагиваясь до джинсов Чонгука спереди. — Я определенно и абсолютно точно прикончу тебя, — отозвался тот. ………………… Юнги еще ни разу не был в квартире у Чонгука. Он знал, что она располагалась где-то в районе Синчон и представляла из себя небольшую студию, потому что Чонгук не горел желанием делить с кем-то жилплощадь. Однажды во время одного из поздних телефонных разговоров, он сказал, что она похожа на шкаф и что он таким образом отстаивал свою независимость от Чимина и Тэ, хотя одному иногда бывает довольно одиноко. Перешагнув порог, Юнги увидел мониторы, колонки, какое-то игровое оборудование и несколько плакатов на стене — все, что он успел рассмотреть, прежде чем Чонгук развернулся и пригвоздил его спиной к стене, сжав руками его плечи, и соединил их губы вместе. Сначала это было безрассудно: слишком много языка, зубы. Юнги даже не мог перевести дыхание от напора чужих ладоней, касающихся везде: его рук, ребер, живота. В течение нескольких секунд он попросту не мог угнаться за этим сумасшедшим ритмом. Но потом вспомнил, что у него есть руки и рот, и он тоже может ими пользоваться, поэтому притянул Чонгука за талию ближе к себе, осыпая его переносицу короткими поцелуями. — Тише, у нас же впереди целая ночь, — напомнил Юнги. Чонгук снова прильнул к его губам, мягко и нежно, запустив пальцы в волосы. — Тогда у меня плохие новости, — прошептал он, целуя линию челюсти. — М? — глаза медленно закрылись. — Думаю, я не протяну всю ночь, — Чонгук тихо засмеялся в его шею. Да, у Юнги тоже была проблема такого рода, потому что всего лишь после парочки минут неловких поцелуев в штанах уже было слишком тесно. Он снова промычал и встал на носочки, чтобы поцеловать, на этот раз медленнее, но оттого более чувственно и сладко. Ладони опустились на чужую талию, Юнги в открытую наслаждался твердостью тела под нагревшимся хлопком рубашки и тихими звуками, которые вырывались из Чонгука. Они, казалось, стали немного отчаянными, вместе со слабыми ритмичными всхлипами, когда он скользнул руками вниз, обхватывая его ягодицы. Юнги вполне устраивал такой ход событий. У него была отличная задница, спасибо большое, и Чонгук был не первым человеком, который на нее повелся. Только на этот раз, вместо того, чтобы просто облапать, как все и делали, Чонгук простонал, поднял его, подхватив под ягодицами (какого хрена), и припечатал к стене. Юнги выругался и гортанно застонал, потому что теперь его ноги обхватывали талию Чонгука, который дернул бедрами, сильнее вжимая в твердую поверхность. На их телах было слишком много одежды, но, черт возьми, они были настолько сильно возбуждены, а недостаток давления только разочаровывал. Юнги захныкал и попытался шевельнуться, но оказался в ловушке: руки Чонгука поддерживали снизу, а стена встретилась с лопатками сзади. Сам Чонгук продолжал бессмысленно толкаться в его обтянутый плотной джинсовой тканью стояк, тяжело выдыхая куда-то в щеку. Боже, его мышцы даже особо не напряглись и не дрожали, он выглядел так, словно мог продержать Юнги в таком положении всю ночь. — Если ты не хочешь трахать меня у этой стены, — Юнги пытался отдышаться, — давай переместимся на кровать. — Я мог бы, — раскрасневшийся Чонгук чуть отстранился, чтобы посмотреть на Юнги своими дикими глазами. — То есть я так думаю? Да, я мог бы, — он усилил хватку и слегка раздвинул его ягодицы, прижимая к стене плотнее. — Но, может быть, не в первый раз? Черт. Блять. Одна лишь мысль об этом... Образ Чонгука, берущего его, беспомощного и полностью находящегося под его контролем, навесу у стены, эти мускулы, эта сила... Юнги заскулил и подался бедрами вперед, ощущая, как собственный член в джинсах пульсирует. Он прикрыл глаза, откинул голову и начал легонько биться ею о стену. — Что? — услышал он голос Чонгука. — Ты был прав, — пролепетал Юнги, потому что не мог сконцентрироваться ни на чем, кроме возбуждения. — Ты был прав в такси. Ты убьешь меня, станешь моей гребаной смертью, Чонгук, эй! Весь мир резко накренился и завертелся. Юнги открыл глаза и увидел смятое одеяло как раз в тот момент, когда его бросили на кровать, как какой-нибудь мешок с картошкой. — Грубо! — завопил он. — Грубый, так еще и настрой весь убил, — но как только слова сорвались с его губ, Юнги поднял глаза и посмотрел на Чонгука, на лице которого красовалась ухмылка. Он вел себя очень уверенно, медленно расстегивая белоснежную рубашку. Во рту пересохло. — Прекрасно, — сумел выдавить из себя Юнги. — Может быть, и не убил, — рубашка соскользнула с плеч, и... Юнги ведь всего лишь человек, действительно возбужденный человек, которому посчастливилось столкнуться с этим совершенно бесподобным телом, поэтому он сделал единственное, что мог: встал на колени, притянул Чонгука за пояс джинсов и прижался губами к местечку прямо под пупком. Чонгук простонал, когда он начал целовать и обводить языком выглядывающую из-под штанов резинку боксеров, царапнув зубами выступающую тазобедренную косточку. — Серьезно, — пробормотал Чонгук. — Долго я не протяну, — когда он опустил руки на свою ширинку, мозг Юнги закоротило: он понял, что все еще полностью одет, и джинсы становятся очень серьезной проблемой. — Раздеваемся, — скомандовал Юнги, падая обратно на кровать. — Всю одежду, давай, пожалуйста, — ему было жарко, тело зудело, стояк ныл, и, боже, он так сильно хотел Чонгука. Хотел почувствовать его в себе, сейчас же. Юнги скинул все вещи настолько быстро, насколько мог, размахивая конечностями, но ему было плевать, потому что теперь у него появился горячий парень, и этот самый парень, уже обнаженный, забрался к нему в постель. Юнги обхватил Чонгука одной ногой, втягивая в глубокий, беспорядочный поцелуй. — Привет, — сказал он. — Привет, — прошептал Чонгук в ответ, наклоняя голову для еще одного поцелуя. Его твердый член прижимался к бедру, создавая небольшое трение. Юнги опустил руку на его поясницу, подбадривая. Собственный стояк пульсировал у чужого живота, и, не в силах сдержаться, Юнги обхватил бедра Чонгука обеими ногами, скользя по влажной от испарины коже. Можно было бы кончить прямо в таком положении: от обжигающего прикосновения кожа к коже, от сбитого дыхания Чонгука, опаляющего ухо. Юнги очертил ладонями его бока, призывая не останавливаться. Этого было почти достаточно. Жар нарастал под кожей, закручивая в животе тугой узел. Так много, так хорошо и так чертовски давно с их последнего раза, когда Чонгук разбудил его сонными поцелуями в гостиничном номере. Но кончить вот так и остановиться не входило в их планы, Юнги это понимал и поэтому чуть надавил на плечо Чонгука, чье лицо было предельно напряжено, бедра двигались рывками, а губы слегка приоткрылись: он был очень близок к разрядке. Юнги снова потормошил за плечо и произнес как можно более отчетливо: — Вещи, — Чонгук поднял глаза, уставившись на него со все еще приоткрытым ртом. Юнги захотелось поцеловать его нижнюю губу, что он, собственно говоря, и сделал, оттянув ее напоследок зубами, а потом отстранился и повторил: — Вещи, у тебя есть вещи? Смазка? Презервативы? — Точно, — Чонгук все еще выглядел слегка ошеломленным, но откатился в сторону и схватил пакетик со стола рядом с кроватью, бросив его между ними. На одеяло приземлился чек. Юнги расхохотался, поднося ладонь к губам: — О боже, ты что, купил это сегодня вечером? — Заткнись, — пробормотал Чонгук, опустив голову. Он схватил бутылочку со смазкой и наклонился, чтобы поцеловать Юнги. — Если бы я этого не сделал, мы бы на этом и закончили. — Думаю, мы могли бы проявить творческий подход, — сказал Юнги, но прямо сейчас он не хотел креативничать, он хотел заниматься сексом, поэтому им срочно нужно было что-то предпринять. Он забрал смазку у Чонгука. — Ты ведь никогда этого не делал, да? — С парнем, — быстро добавил Чонгук, словно был смущен или думал, что Юнги может осудить его за подобное. Нет, ни в коем случае: встречаться — само по себе дело нелегкое, что уж говорить о начале каких-то отношений после прерванной карьеры будущего айдола? Тем более Юнги лично видел, как сильно Чонгук может переживать. — Но я смотрел очень много порно, — выдал он, немного обнадеженный, определенно смущенный и такой чертовски милый, что Юнги пришлось поцеловать его снова. — Вау, теперь я должен соответствовать твоим невероятным порно-стандартам, просто отлично, — Юнги открыл бутылочку со смазкой, вылил ее на пальцы, разогревая. — Я подготовлю себя сам, хорошо? В первый раз так будет намного проще, — он направил руку вниз и... о боже, да, это именно то чувство, которое он так долго ждал: легкое растяжение, удовольствие, устремившееся прямиком к его колом стоящему члену, прижатому к животу. Юнги уперся пятками в матрас и застонал, толкая палец глубже. Чонгук что-то бормотал, сидя рядом, блуждая руками вверх и вниз по всему его телу. — Ты соответствуешь, — говорил он, но Юнги был слишком увлечен процессом, чтобы понять смысл, пока не услышал: — Ты лучше, чем порно, ты соответствуешь каждому моему стандарту, черт, это намного лучше порно, — Чонгук целовал его плечо, ключицы, нижнюю часть живота и внутреннюю сторону бедер. Юнги добавил второй палец, и, боже, ему было так хорошо. Он слышал стоны, которые вырывались у него из груди, но не мог остановиться. — Это правда так, — прошептал Чонгук. — Ты такой горячий, — и внезапно рука Чонгука оказалась внизу, пальцы прижались к его собственным, погружаясь и выходя, снова и снова. Юнги заскулил, жмуря глаза, растягивая тугие стенки сильнее. С члена капало, предэякулят пачкал живот, и Чонгуку лучше бы сделать хоть что-нибудь прямо сейчас, в противном случае Юнги будет мучиться от смущения, кончив раньше, чем его двадцатидвухлетний неопытный парень. — Сейчас, — выдохнул он. — Сейчас, черт, сейчас, войди в меня сейчас же. — Ты уверен, что уже готов? — спросил Чонгук, но Юнги уже слышал, как он распечатывает коробку с презервативами. — Я убью тебя, если ты не трахнешь меня прямо сейчас, — Юнги процедил сквозь стиснутые зубы. — Я собираюсь избить тебя своим членом, оставленным без внимания и ласки. Я собираюсь... — но потом Чонгук, кажется, услышал его, начиная смеяться, и аккуратно потерся своим членом в презервативе о руку Юнги. — Хорошо, хен, — он все еще тихонечко посмеивался, — не надо буянить. Юнги перевернулся на живот, а Чонгук, должно быть, смотрел какое-то довольно хорошее порно или до этого был с отважными девушками, потому что он сумел подстроиться и толкнуться внутрь без всяких заминок, немного быстро, и это причинило боль, поэтому у Юнги на несколько мгновений выбило весь воздух из легких, но Чонгук замер сразу же, как вошел до конца, давая ему время привыкнуть к ощущениям. Юнги неподвижно лежал на животе, подтянув одно колено чуть выше, с головой на предплечье, а запыхавшийся Чонгук навис над ним, шепча какие-то глупости в затылок. Он чувствовал себя заполненным и окутанным заботой в самом лучшем смысле, не желая, чтобы это когда-нибудь прекращалось, но одновременно с этим он хотел кончить так сильно, что мог отчетливо ощутить вкус этой потребности на своем языке. — Я в порядке, — пробурчал он себе в руку. — Я в порядке, просто... двигайся. Чонгук прошептал напряженное «хорошо», начиная покачивать бедрами, сначала невыносимо медленно, затем слегка ускоряясь. Юнги мог чувствовать, как дрожат чужие мышцы, как подрагивает рука, опустившаяся на его бедро. — Черт, так хорошо. В тебе так хорошо, — он толкнулся глубже, сильнее. Юнги протяжно застонал. Жарко, находиться под чужим телом — так жарко. Капелька пота скатилась вниз по позвоночнику, он вздрогнул, сжимаясь вокруг Чонгука, который издал высокий стон, вдавливая его тело в матрас с большей силой. Юнги задыхался от давления, от чувства заполненности, от того, как член Чонгука растягивал его так, как нужно, от нарастающего в животе жара. Ритм был немного сбит, Чонгук двигался беспорядочно, пытаясь восстановить равновесие, и схемы «толчок-рывок-скольжение» было достаточно, чтобы Юнги не дошел до разрядки слишком быстро, но получал удовольствие. Его член, твердый, тяжелый и влажный, терся о простыни, давление нарастало и скручивалось в нижней части живота, но не достигало своего пика. Юнги застонал, беспомощно схватившись за край подушки. Его вторая рука соскользнула в сторону, и Чонгук тут же подхватил его ладонь, переплел пальцы и вжал их сцепленные руки в матрас. Из-за нового положения, по всей видимости, в голове у Чонгука, горячо выдыхающего в его затылок, что-то щелкнуло, потому что, о боже, он наконец-то смог поймать нужный ритм. Угол был просто превосходным: с каждым новым толчком его член попадал точно по простате. От этого бедра Юнги дрожали, а по телу расходились волны удовольствия. — Блять, — он попытался просунуть руку под себя. — Кук, я близко- — Прости, — пропыхтел Чонгук. — Я не могу... Я собираюсь... — возможно, он пытался поцеловать его в затылок, но все, что Юнги чувствовал, — зубы и хаотичные движения языком, хотя это только придвигало его к краю, все сжималось у него внутри. Ему показалось, что Чонгук стал еще тверже и больше, заполняя его, приблизившись к отметке «идеально», а потом он застонал, сильно кончая, продолжая вбиваться в тело короткими, резкими толчками. Как только Юнги наконец-то обхватил свой член горячей, слегка мозолистой ладонью, его начало потряхивать от долгожданного прикосновения. Чонгук толкнулся в него еще раз, так глубоко, как только мог, впиваясь зубами в плечо, и... это стало последней каплей: острая боль смешалась с чувством растяжения, перерастая в ярчайшее удовольствие. Это конец — Юнги излился себе в руку, сотрясаясь всем телом, хрипло постанывая. Скатившись с него, Чонгук упал на другую сторону кровати. — Вау, — выдал он, пытаясь отдышаться. — И не говори, — выдохнул Юнги. Он чувствовал себя разбитым в лучшем смысле этого слова, вымотанным сумасшедшим сексом, медленно приходящим в себя после того, как испытал столько эмоций одновременно. Юнги ощущал себя легким и сонным, ему хотелось просто обнять своего парня и отключиться. Но он также был потным и липким, так что сперва: — Принесешь полотенце? — он склонил голову набок и глянул на Чонгука, который все еще тяжело дышал, уставившись в потолок широко раскрытыми глазами. Чонгук вздрогнул, но затем нащупал возле кровати то, что Юнги надеялся, было чистым полотенцем. После того, как они привели себя в порядок, он ожидал неловкости, которая всегда появлялась даже после секса с его бывшим, но ничего подобного не произошло. Чонгук просто обвил его рукой и прижал ближе к себе, тихонечко урча от удовольствия. — Хен, а мы можем поменяться в следующий раз? — поинтересовался он. — Я тоже хочу попробовать, — Юнги захлестнуло таким мощным приливом нежности, что он не смог сдержать улыбки. Он промычал, его глаза медленно прикрылись в послеоргазменной неге. — Да, Кук, мы можем, — Юнги собирался отодвинуть образ распростертого под ним Чонгука на некоторое время, оставив его для дальнейшего изучения. Боже, да. Это обещает быть великолепным. Но прямо сейчас он просто хотел погрузиться в комфортное тепло и тишину. Его голова больше не гудела от «а что если» и «может, он», Юнги больше не испытывал боль, терзающую его разбитое сердце. Теперь он был доволен, спокоен и душой, и телом, медленно погружаясь в сон. — Все было в порядке? — громко спросил Чонгук, выдергивая его из дремы. — Я имею в виду, это был мой первый раз, все казалось в порядке, но я хочу убедиться, что все действительно хорошо или, эм, может у тебя есть какая-то конструктивная критика, или- Юнги вздохнул, неохотно открывая глаза, чтобы сердито глянуть на Чонгука. — Да, это было просто потрясающе, на пять с плюсом, это твой гребаный врожденный навык, и, слава богу, что ты, по всей видимости, чрезвычайно болтливый после секса, потому что в остальном невыносимо совершенен, ладно? Хорошо. На мгновение в помещении воцарилась тишина. — Думаешь, я идеален, хен? Юнги про себя досчитал до десяти, чтобы успокоиться. — Ты замечательно поешь, превосходно танцуешь, безумно горячий, смешной и добрый, ты любишь животных и хорошо заботишься о своих друзьях, у тебя отличный музыкальный вкус, безупречное тело, и ты только что вытрахал из меня всю душу, понял? Окей? — Юнги недовольно выдохнул. — Серьезно, кроме этой чертовой бодрости после секса, у тебя вообще есть недостатки? Чонгук долго молчал. — Ну, — осторожно начал он, — мне говорили, что я могу быть немного импульсивным. Секунда — Юнги разразился громким смехом. Он прижался лицом к чужому боку. — Да ты что? — Юнги ахнул и ткнул свернувшегося рядом Чонгука пальцем в ребра. — Правда что ли, Чонгук-а? — Но все закончилось очень хорошо, — он обнял Юнги за плечи. — Я так рад тому, что с тобой, что мы вместе. — Да, — Юнги поцеловал его ключицу. — В конце концов все сложилось лучшим образом. ………………………….. Он еще никогда не слышал такого громкого ликования толпы. Людей было так много: целое море огней и тел, слушающих только его. Все выступление прошло как в тумане, начиная от его дрожи за кулисами и в гримерке, когда он пытался не двигаться, пока стилист-нуна наносила блеск на его губы и успокаивающе причитала, до того момента, когда он вышел на сцену и застыл, до начала самого выступления, пока всплеск адреналина от происходящего не накрыл его с головой. Он не сводил глаз с камер, старался соблюдать дистанцию с танцорами, пока в его голове была огромная, оглушительная и ярко освещенная масса смятения. Все, что он смог запомнить, — ощущение того, насколько большим и могущественным он был, словно мог перешагнуть через всю толпу и удержать ее в своих огромных ладонях. Юнги был хозяином этой сцены, он понял это в ту же секунду, как ушел с нее, передавая микрофон уже ожидающему ассистенту. Кто-то протянул ему полотенце, он вытер лицо, стараясь не рассмеяться от переполняющей радости. Он сделал это. Он, черт возьми, выступил на премии Asia Artist Awards. Его покажут по телевизору. Сотни тысяч людей услышат его музыку, потому что он отлично справился. Юнги пробрался к своим людям из стаффа, кланяясь и благодаря их. Они проделали огромную работу, и он был безмерно благодарен. Он также подумал о фанатах, которые пришли его поддержать. Пока что их было не так много, но они все равно были среди толпы, поэтому на сцене он не чувствовал себя таким одиноким и испуганным. Юнги пошел к помощнику, у которого был его телефон: хотел сделать фотографию потного, счастливого себя и выложить ее в твиттер, поблагодарив всех поклонников. Сквозь толпу журналистов и сотрудников он рассмотрел своих танцоров. Они остывали после выступления, разговаривали между собой и пили воду. Все очень хорошо поработали, Юнги хотелось бы поблагодарить их лично, но иногда было так трудно сохранять хладнокровие рядом с Чонгуком. Нахождение рядом с ним было похожим на эйфорию от выступления. Ладно. Это будет трудно. Но Юнги был профессионалом, поэтому подошел к ним, поклонился и поблагодарил за усердную работу. Он заметил Чонгука, стоящего в самом конце: тот широко улыбался и выглядел просто потрясающе в обтягивающей черной футболке. Их глаза на мгновение встретились, и чужая улыбка стала еще ярче, но Юнги сумел удержать себя в руках и не сорваться к нему, запрыгивая, как бы ему очень-очень хотелось сделать. Когда он ушел, телефон в его кармане завибрировал. jjk: черт, ты был таким горячим на сцене me: так сделай с этим что-нибудь jjk: у меня ужин с танцевальной командой, но потом ребята хотят встретиться и выпить, как тебе? Да, Юнги тоже собирался поужинать с менеджером и продюсерами, ничего особенного. Он видел поток уведомлений, приходящих от парней: «Хен, ты отлично справился, горжусь тобой, научишь меня своим приемчикам?» (Последнее было от Тэхена). me: передай ребятам, что я буду пить. потом останешься у меня Обычно Чонгук говорил что-нибудь дерзкое на такую прямую команду, но в этот раз просто ответил: jjk: хорошо Юнги вздрогнул и улыбнулся. Он увидел, как его менеджер машет ему, подзывая к репортерам KBS, чтобы те взяли у него стандартное интервью после выступления, поэтому он засунул свой телефон в карман и пошел навстречу. Несколько месяцев назад он и представить себе не мог, что в его жизни будет место для карьеры, музыки, друзей и парня. Но каким-то образом она стала расширяться, охватив и вобрав в себя новые грани. Это было прекрасно. Улыбаясь про себя, Юнги вышел навстречу камерам, безмолвно держа свое счастье у сердца.