don't play no game that I can't win

Чонгуку потребовалась вся его сосредоточенность, чтобы дожить до конца репетиции. Он уже практиковал эту хореографию в течение недели и освоил движения довольно хорошо, но этого было недостаточно, чтобы тело действовало на автопилоте, потому что голова была забита совершенно другими вещами. Прежде в репетиционном зале никогда не было такого количества танцоров, и все они были взвинчены до предела: выступление было не за горами. Все хотели показать, на что способны, так как в зале присутствовал и Юнги, и постановщики, и кто-то только что объявил, что они отснимут небольшой кусочек практики для vlive... Все находились под большим давлением, что само по себе было прекрасно, если не учитывать того факта, что Чонгук не мог перестать искать взглядом Юнги. Юнги, который признался в том, что ему было больно и который выглядел при этом так, словно умереть для него было проще, чем произнести эту фразу снова. Больно, потому что каким-то образом власть оказалась в руках у Чонгука. Он и понятия не имел. А сейчас Юнги зачитывал рэп в обтягивающих рваных черных джинсах и кепке, повернутой козырьком назад. Он был так сильно похож на того горячего незнакомца, которого Чонгуку посчастливилось подцепить в баре Итэвона очень давно. Чонгук, казалось, мог взорваться от желания, просто наблюдая за ним, но он должен был сосредоточиться, должен был сделать все правильно, потому что, если они будут продолжать путаться в движениях, эта репетиция затянется надолго, а этого ни в коем случае нельзя было допускать. — Хей, — кто-то хлопнул Чонгука по спине. Это оказался Санхек, один из танцоров. Чонгук общался с ним довольно хорошо, тот был очень веселым парнем, но в каком-то смысле «троллем» и любил посплетничать. — Так откуда ты знаешь Агуста Ди? — поинтересовался он, указывая подбородком в сторону Юнги. — Видел, как вы разговаривали ранее. Черт, ладно. Чонгуку нужно вести себя непринужденно и постараться не выдать того, что он ужасен в изображении непринужденности, когда дело касается Юнги. — А, — начал он, принимаясь растягивать мышцы ног, чтобы выиграть немного времени. Ему не хотелось говорить, что они были друзьями, потому что отношения между ними были такими неопределенными. Что если все снова полетит к чертям, и они не будут настоящими друзьями? Что если люди захотят узнать, как и где они познакомились? «Возьми себя в руки», — сказал он сам себе. — Мы оба знаем Ким Сокджина, — наконец произнес он. Лицо Санхека засияло. — Того самого актера? Чувак, мне он так понравился в той дораме... Там еще путешествие во времени и автомобильная авария..? — «Люби себя», — подсказал Чонгук, расслабляясь от облегчения. — Точно! — после этого все разговоры о Юнги сошли на нет. — О боже, это было так здорово! Я плакал в конце. Скажи, он такой же красивый в жизни? Этого просто не может быть, да? — Наверное, — Чонгук пожал плечами. — В общем-то он самый раздражающий хен в мире. Санхек продолжал рассказывать про свои курсы актерского мастерства, о том, как он пытался пробиться в рекламные ролики, а после них его, возможно, могли заметить и пригласить сниматься в дорамах на второстепенные роли. Чонгук не останавливал его, позволяя говорить, а сам дрожал от облегчения. Это оказалось так просто. Они с Юнги могли быть друзьями на работе и после нее, и может... может у них что-то да выйдет. Чонгук глянул на часы, висящие на стене, желая, чтобы время пролетело как можно быстрее. …………….. После самого быстрого ледяного душа в мире Чонгук добрался до кафе с несколькими минутами в запасе, но Юнги уже ждал его там, уставившись на пар, поднимающийся над его стаканом с кофе. На столе перед ним также стояло несколько тарелок. Когда Чонгук подошел ближе, он разглядел парочку булочек со свининой на одной и что-то, напоминающее чизкейк со вкусом зеленого чая, на другой тарелке. Юнги молча пододвинул тарелки к Чонгуку, когда тот уселся на свое место. — Я не знал, что ты захочешь пить, — сказал он, отводя взгляд. — Но подумал, что ты, должно быть, голодный после репетиции. Честно говоря, желудок Чонгука скрутило в тугой узел. Он не думал, что сможет проглотить хотя бы кусочек, что уж говорить о подкреплении его и без того расшатанной нервной системы кофе. Но он выдавил улыбку и сказал: — Спасибо, хен, я просто возьму воду. Когда он подошел к стойке, скучающий бариста громко вздохнул на его «только воду, пожалуйста», но Чонгук почти что обрадовался чужому раздражению: это было куда лучше пустого, безэмоционального человека. Юнги сказал, что ему больно, и, похоже, настала очередь Чонгука говорить. Да, определенно его очередь. — Привет, — это показалось надежным началом. — Прости меня, — вырвалось следом, потому что он понял: Юнги был единственным человеком, перед которым он еще не извинился. — Мне жаль, — повторил более искренне. Юнги наконец-то посмотрел на него. Боже, как же хорошо он выглядел. Такой родной, но в то же время далекий в самом худшем значении этого слова. — За что? Это... сбивало с толку. — Эм, за все..? — Чонгук сказал это, просто чтобы выиграть время, потому что он знал Юнги достаточно хорошо, чтобы понять, что это не сработает. — За что конкретно, — Юнги чуть наклонился вперед, рассматривая свои руки, сложенные на столе. — За что конкретно ты извиняешься? Расскажи мне, Чонгук-и, — в его голосе послышался намек на улыбку, это придало Чонгуку сил на продолжение. — Я строил предположения, — сказал он, потому что, черт возьми, он никогда не рассказывал об этом. — Запаниковал, потому что эта работа... все... Так много всего навалилось, и мы договорились, что покончим со всем этим, но потом почти переспали, и я никогда не... — он глубоко вздохнул и быстро пробормотал: — Ты мне так нравился. Я даже представить не мог, что можно влюбиться в кого-то так сильно, — его сердце тяжело бухало в груди, поэтому Чонгук решил сосредоточиться на поверхности стола, покрытом слоем царапин от посуды. Небольшой кусочек покрытия откололся и под ним виднелась древесно-стружечная плита. Он боролся с желанием потянуть за него, оторвать, обнажая стол кусочек за кусочком. — Поэтому я подумал, что лучше прекратить это, пока не стало еще хуже, — собственный голос показался каким-то отстраненным. Мягкое прикосновение к тыльной стороне ладони вернуло к реальности. Он поднял голову: Юнги снова уставился на него непроницаемым взглядом. Но его рука, теплая, настоящая и успокаивающая, аккуратно похлопывала по его костяшкам. Чонгук почувствовал подступающие к глазам слезы. — Ты тоже мне нравился, — только и сказал Юнги. — Сильно. Набрав полные легкие воздуха, Чонгук перевернул свою ладонь. — Ты мне все еще нравишься, — сейчас было самое время для абсолютной честности. — Очень. Юнги не отвечал долгое, пробирающее до костей мгновение, снова пряча взгляд, но Чонгук заметил, как на чужом лице расцветает улыбка. Сердце продолжало колотиться в ушах, стучало невыносимо громко. — Да, — так тихо, что Чонгук едва ли смог расслышать. — Ты мне тоже все еще очень сильно нравишься, — Юнги провел большим пальцем по его ладони, выбивая из легких Чонгука весь воздух. Он ощущал, как внутри него что-то клокочет и бурлит, грозясь перелиться за края и расплескаться повсюду. — О, правда? — Чонгук хихикнул от переполняющего счастья. — Ладно. Это... хорошо. — Хорошо? — переспросил Юнги, отстранившись и сморщив нос. — Чонгук-а, — в голосе звучали нотки преувеличенной издевки, — твоя техника соблазнения полный отстой. Хорошо, — он фыркнул. — После всего этого. — Когда-то эта самая техника сработала на тебе, разве я не прав? — он пошевелил бровями, не до конца уверенный, что они действительно могут вспоминать об этом, но, боже, он хотел иметь возможность спокойно обсуждать это, шутить. Оставить эту историю позади. Юнги улыбнулся, но улыбка вышла робкой, какой-то хрупкой. Легкость настроения испарилась, и Чонгук почувствовал, что его собственная улыбка немного потускнела. — Интересно, — Юнги теребил лежащую перед ним салфетку. — Интересно, что бы случилось, если бы мы встретились той ночью просто так. Это было тем, о чем Чонгук неоднократно задумывался. — Скорее всего, я был бы слишком застенчив, чтобы заговорить с тобой. Ты... действительно горячая штучка. Юнги хмыкнул. — Ага, но Хосок считает, что ты слишком хорош для меня, так что, — он тихо засмеялся и посмотрел на Чонгука. — И что же мы делаем? Не хочу делать никаких предположений. И правда: что они делали? Казалось безумным окунаться с головой —во что? в отношения? в походы на свидания? — после одних-то неудавшихся фальшивых отношений и признания в своих чувствах. Хоть Чонгук и хотел этого больше всего, он также боялся снова все запороть. — Может, — он тщательно обдумывал каждое слово. — Может быть, если бы я встретил тебя тем вечером и заговорил бы о... музыке или о чем-то еще, возможно, мы бы начали, эм, тусоваться..? — Тусоваться — это хорошо. Я скучаю по тебе, ребенок, — его телефон на столе начал вибрировать. Юнги сбросил вызов и поморщился. — Черт, извини. — Тебе нужно возвращаться на работу? — на самом деле Чонгук не был сильно расстроен этим фактом: за сегодняшний день произошло слишком много вещей, поэтому ему требовалось время, чтобы все хорошенько обдумать и собраться с мыслями, прежде чем его настигнет неловкость. — Да, видимо, нужно что-то переделать, — он сунул телефон в карман и улыбнулся. — Так, мы еще увидимся? — Да, — Чонгук был уверен, что его губы сейчас растянулись в огромной глупой улыбке, потому что Юнги выглядел все более и более удивленным, пока они пялились друг на друга. — Еще увидимся... кстати, хен приглашает всех посмотреть на его появление в Running Man, ты придешь? Юнги кивнул. — Да, такое я не пропущу, — он уже собирался уходить, как вдруг остановился и замешкался. Обернувшись, Юнги сказал почти что сердито: — Ешь, а то совсем худой стал. — Я буду хорошо питаться, хен, — заверил его Чонгук, чувствуя, как сердце затрепетало в груди. Теперь он осознал, как сильно проголодался, и принялся за булочки со свининой, счастливо улыбаясь в перерывах между укусами. ………………….. В течение следующих нескольких дней они поддерживали общение в основном через какао-толк и сдержанные кивки в коридорах на работе. Оба были заняты подготовкой к выступлению на премии, работая сверх нормы и пытаясь урвать кусочек желанного сна в перерывах между репетициями. Но вместо того, чтобы пялиться на контактную информацию Юнги каждые несколько часов и тяжело вздыхать (в этом Чонгук никогда никому не признается) он отправлял ему свои рандомные селфи или ссылки на видео с крутыми трюками на ютубе. Однажды вечером, возвращаясь домой, он отправил Юнги фотографию собачки, которую увидел на автобусной остановке: она была маленькой, но свирепой на первый взгляд, дрожала и была одета в ярко-синюю пуховую курточку и такие же сапожки. me: похожа на тебя myg: я никогда не носил подобных цветов, это клевета На следующий день Чонгук просыпается и обнаруживает двенадцать уведомлений от Юнги и начинает паниковать. Что-то случилось? Он ранен? Но его опасения оказались напрасными. Юнги отправил ему тираду о том, что никто, по всей видимости, не может справиться с его простым заказом черного кофе, медленно касаясь темы кофейных зерен: по его мнению, индонезийские намного лучше эфиопских. И закончил он это все заявлением, которое каким-то образом связывало бариста с насилием, присущим капитализму. Это было в четыре утра. Чонгук решил ответить ему селфи, потому что с утра строить предложения было не в его силах. Он сделал фотографию, отправил и плюхнулся обратно в кровать, подумывая о том, что неплохо было бы встать и заварить кофе. Телефон завибрировал. myg: какго хрена me: ? myg: убиваешьб меня Чонгук открыл фотографию, которую отправил, и... ладно. Он и забыл, что спал без майки, а его волосы были растрепаны, открывая лоб, и одеяло сдвинулось вниз, поэтому это выглядело, словно он был еще и без боксеров, так что... Хах. me: прости прости я не хотел отправлять ээээм myg: случайное софт-порно? me: ...ты смотришь очень скучное порно хен myg: ПОКА Чонгук послал ему эмодзи ангела, а Юнги ответил ему примерно двадцатью эмодзи дьявола и гифкой священника, размахивающего крестом. Рассмеявшись, Чонгук отбросил телефон на кровать и потянулся. Завтра он увидит Юнги у Сокджина, и он ждет этого с нетерпением. …………………………. Чонгук добрался до квартиры Сокджина, немного опоздав, потому что их задержали на репетиции, автобус, на котором он ехал, застрял в ужасной пробке, а потом он просто не мог решить, что надеть. Он понимал, что, если в его одежде будет хоть один намек на то, что он специально принарядился, Тэхен и Чимин быстро сложат два плюс два и никогда не оставят в покое. Но хотел ли он выглядеть так, словно надел первое, что выпало из шкафа? Скорее всего, нет. Он отбросил в сторону узкие джинсы (явное старание), рубашку на пуговицах (тоже), камуфляжный костюм (огромный модный риск?) и спортивные штаны от Puma (слишком спортивная мышь). В конце концов он остановился на лучшей паре темно-серых спортивок (хотя слова Тэхена «клевые спортивки» не были правдой), самой тонкой белой майке и толстовке на молнии, которую он планировал скинуть, как только доберется туда (иначе зачем он надевал эту почти что прозрачную майку?) В качестве извинения за опоздание он захватил три бутылки соджу любимой марки Сокджина и заявился у него на пороге, готовый вести себя так мило, как только мог. Оказалось, что в этом не было необходимости, потому что у Сокджина возникла какая-то проблема то ли с его супер-пупер навороченным телевизором, то ли с вай-фаем (может, и с тем, и с другим), а вокруг происходила полная вакханалия. Сокджин кричал, что они сейчас пропустят все шоу, Чимин снимал его разглагольствования на телефон, Тэхен показывал свои кулинарные навыки на кухне, что было просто жалкой попыткой, а Юнги лежал на животе в окружении кабелей с выключенным роутером сбоку. Он полностью игнорировал хаос вокруг себя, бормоча что-то под нос. Небольшая морщинка залегла между его бровями, когда он снова подключил роутер. Чонгук на мгновение задержал взгляд на Юнги, любуясь его задницей, прежде чем повернулся к Сокджину и спросил, так невинно, как он только мог, смотря на него своими большущими грустными глазами: — О нет, хен, с телевизором что-то не так? Неужели мы все пропустим? А затем он развернулся и рванул на кухню, когда лицо Сокджина покраснело, а крики возобновились с новой силой. В конце концов они решили проблему с вай-фаем и разобрали закуски с соджу. Сокджин, конечно же, занял самое почетное место: прямо напротив телевизора. Намджун сидел рядом с ним, а Тэхен растянулся у него на коленях. Чонгук не мог видеть, где находится одна из его рук, и, честно говоря, не горел желанием узнать. Юнги сидел по другую сторону от Сокджина, Хосок — на стуле рядом с диваном, а Чимин, скрестив ноги, показывал тому что-то на экране своего сотового. Чонгук налил себе выпивки на кухне и вышел обратно ко всем, уже рассевшимся по местам, и единственное свободное место было... Ну, он точно не собирался садиться к Юнги на колени: как он думал, они еще не приблизились к этой стадии. Чонгук мог бы начать ныть, чтобы Сокджин разрешил сесть с ним, но их отношения всегда были построены на дружеском поддразнивании. Самым долгим физическим контактом был почти что любовный бросок через спину, так что, если Чонгук усядется к Сокджину на колени, ему нужно будет объясниться. Он уже собирался опуститься на пол, обнявшись с Чимином, но услышал «Чонгук-а, иди сюда» в исполнении Юнги, который стукнул пяткой по полу, намекая, что Чонгук может сесть перед ним и... ладно, это было куда лучше, чем колени, поэтому не казалось таким странным, и он просто собирался... Правильно. Собирался сделать это. Он робко улыбнулся Юнги, который отзеркалил улыбку и опустил взгляд на руки. — Ш-ш-ш, — заворчал Сокджин. — Начинается. Чонгук-и, садись давай. Так что Чонгук сел, неуклюже расположившись в нескольких сантиметрах от ног Юнги, пока большая крепкая рука не опустилась на его плечо и не потянула назад, так, чтобы он сел между чужими раздвинутыми ногами нормально. Чонгук выровнял дыхание, попытался сосредоточиться на экране, но все, о чем он мог думать, — это насколько интимной была ситуация. Не в сексуальном плане, хотя Чонгуку действительно пришлось приложить усилия, чтобы не свернуть на эту тропу мыслей. Это было непринужденной близостью: он ощущал шершавую джинсовую ткань, заметил непонятное пятнышко на крае джинсов Юнги, которое тот где-то умудрился поставить, уловил то, как чужие пальцы согнулись в носках, дотрагиваясь до стельки мягких коричневых тапочек, которые были на нем. Всего лишь несколько маленьких движений и моментов, которые Чонгук забыл или, возможно, никогда и не знал о Юнги за все то время, которое они якобы встречались. Это было чем-то новым. Захватывающим. Многообещающим. И именно из-за этих чувств Чонгук был готов играть хладнокровие, быть милым маленьким тонсеном, позволив нити их притяжения немного ослабеть. Прежде чем прийти сюда, он много думал, сделать ли шаг первому, и собирается ли Юнги сам делать этот шаг? А если да, то как он отреагирует, и так далее по списку. Но теперь Чонгук знал, что это произойдет не сегодня — не по его инициативе уж точно. И это было нормально. Время от времени Юнги опускал руку и неосознанно проводил костяшками по его плечу. И каждый раз, когда это происходило, по коже бежали мурашки, а внутри него раздавался взрыв радости от прикосновения. Чонгук даже не заметил, как шоу подошло к концу, опьяненный близостью Юнги, чувствуя невероятное облегчение от того, что больше нет нужды в притворстве. В груди тоже не болело. Нет, он был опьянен радостью того, что его окружают самые прекрасные люди в мире. Когда все закончилось, Юнги легонько похлопал его по затылку, и Чонгук отстранился. — Мне скоро нужно ехать домой, — Юнги медленно, сонно моргал. — Но сначала я сделаю кофе. — Тебе обязательно его делать? — Чонгук снова прижался к его коленям. — М-м-м, — Юнги мягко подтолкнул его. — Ты не можешь встать между мной и моим кофе, Чонгук-а. А теперь шевелись. Чонгук последовал за ним на кухню после того, как они оба поздравили Сокджина с его появлением в шоу (он в нем выглядел забавно, хотя Чонгук едва следил за происходящим на экране). Все остальные ребята были поглощены реакциями на этот выпуск программы в твиттере, так что они были только вдвоем. Юнги рылся в шкафчиках, ища зерна, и включил кофеварку. Когда он залез в один из шкафов, Чонгук увидел несколько пакетиков какао, брошенных на дно полки рядом с кофе. — Хе-е-о-он, — заныл Чонгук, прижимаясь к нему со спины, — сделай мне какао, — он наклонился и уместил голову на чужом плече. — Пожа-а-а-алуйста. — Эй, отстань, — Юнги обернулся и шлепнул Чонгука, который отскочил в сторону. Затем тяжело вздохнул и все же достал из шкафа еще одну кружку. — Пожалуйста, скажи мне, что он так не ныл, когда вы встречались, — Чимин заглянул в холодильник, доставая бутылку пива. — На такое ни у кого не встанет. — Мы не встречались, — поняв, что фраза была сказана в унисон, они заулыбались и стукнулись бедрами. — И это не правда, — пробормотал Юнги, возясь с пакетиком какао. — Фу, мерзость. Ваше расставание было не романтичным, а просто ужасным, и мы все страдали, — Чимин отбросил крышку от своего пива. — И я слышал это, Мин Юнги. Вдвойне мерзко. — Я твой хен, вообще-то, дерзкий ты негодник, — крикнул Юнги вслед, когда тот вышел из кухни. — Ну и наглый же. В ту же секунду, как Чимин оставил их одних, затянувшееся молчание переросло в неловкость, вытеснив тот легкий комфорт, чувствовавшийся всего пару минут назад. Это было немного другое состояние неопределенности, чем прежде, когда Чонгуку было позволено прикасаться, но не чувствовать. Сейчас он так остро все ощущал, но не был уверен, может ли дотронуться. Юнги стоял, прислонившись к столешнице, уставившись в экран телефона, но Чонгук заметил, как его вторая ладонь постукивают по бедру: тоже нервничал. Однако они ничего не предпринимали. Все было в порядке. По крайней мере, все было чуточку лучше. — Спасибо, хен, — тихо поблагодарил он и вышел из кухни. ………………………………………….. На следующее утро Юнги отправил ему размытую фотографию своего кофе на фоне улицы, четко проглядывающейся за окном напротив. По этому виду Чонгук сразу же узнал комнату отдыха для сотрудников, которая располагалась буквально в нескольких дверях по коридору от места, в котором у него только что проходило совещание. Он все еще опасался приближаться к Юнги на работе, но им же нужно было как-то преодолевать этот страх, верно? Тем более не похоже на то, что у них обоих над головой висела мигающая табличка «МЫ ТРАХАЛИСЬ» или что-то в этом роде. Чонгук направился в сторону комнаты. Как только он вошел, Юнги поднял на него удивленный, но определенно радостный взгляд и тут же пустился в обсуждение нового сингла Бруно Марса. Это было приятно и расслабляюще — слушать, как дождь барабанит по окну снаружи, смотреть на то, как Юнги загорается и оживляется из-за разговоров о любимой музыке, смеяться над тем, как тот размахивает руками, изображая какую-то хореографию намеренно ужасно. Все это было таким восхитительным. И все, о чем мог думать Чонгук: «Мне это нравится, ты мне нравишься, ты мне так сильно нравишься». Эти слова непрерывно стучали у него в голове, словно барабан. …………………………... Несколько дней спустя Чонгук заглянул в студию к Юнги после вечерней репетиции. Он уже принял душ и выпил протеиновый коктейль, и теперь его тело практически обмякло, а разогретые мышцы ныли из-за серьезных физических нагрузок. Но ему нравились эти ощущения, нравилось то, как он мог чувствовать каждую мышцу и сухожилие, нравилось признавать тот факт, что он хорошо сложен, знать свои пределы и возможности. Он всегда считает себя крепким и эмоционально стабильным после тяжелой тренировки, полностью контролирующим свое тело и лишенным ненужных мыслей в голове. Чонгук хотел спать и прекрасно понимал, что, как только голова коснется подушки, он отключится, но какая-то сила все равно тянула его к Юнги. Возможно, дело было в тишине или в отсутствии беспокойства, а может в том, что он больше не накручивал себя. В любом случае он хотел увидеться с Юнги, поэтому и пришел. Проще простого. Сначала Юнги никак не отреагировал на стук в дверь: наверное, просто не расслышал. Поэтому Чонгук подождал несколько минут и постучал снова, на этот раз чуть сильнее. Юнги открыл ему, выглядя раздраженным, но, как только он увидел его на пороге, его лицо тут же прояснилось. — Просто напиши мне в следующий раз, — Юнги открыл дверь шире, впуская Чонгука. — Я работаю над треком. Ты посидишь здесь, пока я не закончу? — он толкнул рабочее кресло в его сторону. Чонгук устроился в кресле поудобнее, довольствуясь тем, что может наблюдать, как Юнги сэмплирует и сводит звуковые дорожки, может следить за движением на экране. Он не слышал музыки, потому что Юнги сидел в наушниках, но только от самого процесса клонило в сон. Чонгук подавлял дремоту несколько раз, но затем просто поддался ей, позволяя тихому стуку по клавишам клавиатуры убаюкать его. Проснулся он от того, что Юнги тряс его за плечо. — Кук-а, — тихо сказал он. — Эй, извини, что я так долго. Окончательно проснувшись, Чонгук развернулся в кресле и глянул на время на мониторе. — Мне уже нужно идти. Завтра рано вставать. — Да, — Юнги прислонился бедром к столу. — Ты должен отдохнуть, — и по какой-то причине он все еще смотрел на него, словно раздумывая над чем-то. Может, у Чонгука было что-то на губах? Он уже хотел незаметно вытереть, что бы там ни было, но Юнги внезапно оттолкнулся от стола и приблизился к нему, напряженный и молчаливый. Он пересек крошечную комнату буквально в несколько шагов, ничего не говоря, просто глядя, а Чонгук уже чувствовал сбитый ритм собственного сердца, стучащего в ушах. Кожу покалывало, пальцы дрожали от отчаянной потребности прикоснуться, но он терпел, потому что не был уверен на все сто процентов, что происходящее вообще реально. Чонгук приоткрыл рот, чтобы спросить, что он делает, но в следующее мгновение Юнги сделал еще один шаг, оказываясь между его ног, приподнял его лицо за подбородок и наклонился ниже, смотря на него своими темными прекрасными и такими родными глазами, а потом — оу — он его поцеловал, мягко, нежно, сладко. Сначала это легкое прикосновение было неуверенным, немного сдержанным, но до боли знакомым. Чонгук поддался желанию прикоснуться, обхватив бедра. Изначально руки запутались в складках фланелевой рубашки, но потом пальцы вцепились в кромку джинсов. Юнги пах парфюмом, стиральным порошком и кофе. Запах и ощущение теплого тела рядом так кружили голову, что Чонгук подумал, что вот-вот свалится с кресла. Он разомкнул губы, впуская язык Юнги, и теперь они целовались по-настоящему. Правда целовались, впервые спустя столько времени, словно в первый раз. Юнги наклонился, практически садясь на чужие колени, и скользнул ладонью вверх по шее, пропуская волосы сквозь пальцы. Им не нужно было останавливаться на полпути, как раньше, поэтому Чонгук схватил Юнги за ягодицы (очень давняя мечта, которую он надеется осуществить еще много раз в будущем) и усадил к себе на колени поперек бедер. Юнги замер и простонал прямо в его рот, высоко и бесстыдно, слегка подавшись вперед, и... ладно. Юнги, как оказалось, нравилось, когда с ним обращались немного грубо. Это было хорошее познание, просто прекрасное, и оно определенно не будет преследовать Чонгука каждую секунду бодрствования. Он прижался к чужому телу еще сильнее, углубляя поцелуй, но Юнги уперся ладонью в его грудь и отстранился. Чонгук почувствовал безысходность. — Ну что? — он слегка злился. Почему они остановились? Это было ужасной идеей. — Ну что, что не так на этот раз, что еще? Юнги выглядел удивленным, и Чонгук вдруг понял, что в панике заговорил на пусанском диалекте, а это случалось с ним довольно редко. — Мы не должны заниматься подобным здесь, — Юнги медленно выводил какие-то узоры на его груди. — Я это начал, извини. Правильно. Не здесь. Только не на работе. Это плохая идея, очень плохая. И потом у Чонгука появилась другая, просто отличная. — Хен, ты ведь завтра свободен? После встречи с продюсером у тебя ничего больше не запланировано? — Чонгук пытался сильно не расстраиваться, когда Юнги медленно слез с его колен, оставляя небольшое пространство между ними, и чуть нахмурился, размышляя: — Да, на этой неделе мне нужно провести трансляцию на vlive, но это может подождать. А что? — Найдешь завтра время для меня? — Чонгук поднялся на ноги, потягиваясь, и встал на носочки, взволнованно подпрыгивая. — Мне любопытно и немного страшно, но я согласен, — Юнги шагнул вперед и чмокнул его в щеку. — А теперь убирайся, пока я не передумал по поводу осквернения моей бедной студии. И Чонгук ушел, широко улыбаясь в пустоту холодного вечера, пока щеки не начали болеть. Он уже не мог дождаться завтрашнего дня.