После полуночи

Ирина Юрьевна вернулась в кабинет запыхавшейся. Посетить любимую кофейню так и не удалось, потому было решено поставить чайник. Пока вода кипела, Ирина достала из шкафа овсяное печенье и снова открыла ноутбук Неждановой. Информация, как и печенье, в Ирину не лезли. Ирина заставляла себя читать, но перед глазами навязчиво стоял поцелуй Агаты и незнакомой девицы. Келлер появилась, как всегда, громко хлопнув дверью. — Вы слишком медлительны, Агата, — не отрывала глаз от монитора Ирина Юрьевна. — знала бы, что передача важных документов займёт у вас более получаса — не отпустила бы. — Извините, такого больше не повторится. — Агата продолжала стоять в дверях. — Что именно больше не повторится? — Ирина наконец бросила на неё короткий взгляд. — Ваши неотложные дела или извечные опоздания? К тому же, хочу заметить, дела такого характера могли подождать. До вечера, например. Лебедева обратила внимание на губы Агаты. Помада на них теперь отсутствовала. — Ирина Юрьевна… — Садитесь и работайте. Ваш дядя давал вам более высокую оценку, чем я вынуждена наблюдать. — На вас лица нет, Ирина Юрьевна. Что случилось за время моего отсутствия? — Агата прошла к столу, будто нарочно громко стуча каблуками. — Моё лицо на месте. А вот что будет с вашим, когда я напишу нелестный отзыв о вашей практике, поглядим. Ирина придвинула к Агате ноутбук и принялась заваривать кофе. Она предполагала, что не сделает и глотка — настроение было испорчено. Но нужно было отвлечься хотя бы на заваривание кофе. Ирине хотелось покинуть собственный кабинет как можно быстрее, только не находиться в компании этой девушки. Колючей, наглой, но такой симпатичной. И почему, интересно, она отдала предпочтение женскому полу? — Смотрите, что я нашла! — воодушевлённо протянула Агата, разворачивая ноутбук. С экрана смотрели Нежданова и Романовская. Фотография была некачественная, сделанная на фронтальную камеру телефона. На лице Эллы не было никаких особых эмоций, а обнимающая её за плечи Аня, напротив, широко улыбалась. Ирина вздохнула. — Я уже видела эту фотографию. — И что? Что вы на это скажете? Хорошо смотрятся вместе, не правда ли? — Уделяйте больше внимания перепискам, Агата. — Да сколько можно читать эти бессмысленные переписки? Мы уже поняли, что Аня спала за деньги. Другое дело — какие у неё были отношения с этой Романовской… — Мы ведь с вами ездили к ней! Романовская утверждает, что Анна учила её музыке. Вы присутствовали при этом разговоре. — Вы сами-то верите в этот бред? Между ними определённо что-то было! Естественно, Романовской выгодно это скрывать. Связь с несовершеннолетней и прочее. — Послушайте меня, Агата… — Ирина вернулась на своё рабочее место. — Если вы такая, это не значит, что все вокруг такие, понимаете? — Вы о чём? — Не пытайтесь подгонять окружающих под свои личные убеждения. Вас послушаешь, так все вокруг геи и лесбиянки! Или, как там сейчас модно говорить, — представители ЛГБТ. — Всё ясно, Ирина Юрьевна, — Агата громко захлопнула ноутбук. — Теперь я поняла, почему вы такая злая. Это всё из-за того, что вы увидели в машине? Узнали о моей ориентации, и теперь я вам неприятна? А может, омерзительна? Ирина видела, как обычно бледные щёки девушки начинают краснеть. — Не говорите глупостей, Агата. По большому счёту мне всё равно. — Всё равно на меня? Казалось, ещё пара секунд — и на глазах Агаты соберутся слёзы. — Мне всё равно, какая у вас ориентация, религия, предпочтения в еде и прочее. Мне важно, чтоб из вас получился хороший специалист. И я постараюсь сделать всё, что в моих силах. А вы вместо того, чтоб глупостями всякими заниматься и противиться, помогите мне. Ирина Юрьевна встала из-за стола и принялась одеваться. — Вы куда? — По делам. — Мне поехать с вами? — Зачем? — Ирина бегло застёгивала пальто. — Оставайтесь и продолжайте работать. Будете уходить — не забудьте выключить свет и закрыть кабинет. — Ну я же не совсем идиотка, — усмехнулась Агата. — А я откуда знаю. Ирина Юрьевна завязывала перед зеркалом шарф, когда Келлер встала и подошла непозволительно близко. Ирина моментально отметила, что они примерно одинакового роста. — Ирина Юрьевна, а может, вы это… Гомофоб? — С чего такие выводы? — Я собираюсь в клуб на этих выходных. В ЛГБТ-клуб. Слабо сходить со мной? Ирина громко усмехнулась и застегнула последнюю пуговицу. — Как вы себе это представляете? Боюсь, я вынуждена отклонить ваше предложение. — Вот видите… А говорите, не гомофоб. Трусиха вы, значит. Хороший следователь не должен быть трусом. — Вас, видимо, родители совсем не научили хорошим манерам, Агата. — Ирина лёгким движением поправила причёску. — Так может, вы меня научите, Ирина Юрьевна? Пока не поздно. — Боюсь, уже слишком поздно. К тому же это не входит в мои полномочия. Ирина мчалась на высокой скорости через весь город. На сердце было неспокойно. Понять, что сподвигло рвануть на кладбище посреди рабочего дня, она не могла. В машине играла музыка, которую когда-то давно загрузила Полина, — музыкальный вкус племянницы Ирине не нравился никогда. Переключая композиции, она вспомнила, что Аня Нежданова любила классику. «Чайковский» — вбила Ирина в поисковик, ожидая зелёный свет. Первыми в списке выпали отрывки из самого знаменитого балета — «Лебединое озеро». Ирина кликнула на самый первый трек под названием «Тема лебедя». Музыка была знакомой. Когда-то давно отец водил их с Наташей на этот самый балет. А потом, чуть позже, Ирина ходила с классом на новогодних каникулах. Как давно это было! Казалось, будто прошла по меньшей мере вечность. — Мне вон тот букет, пожалуйста, — протянула деньги продавцу Ирина Юрьевна. — И девять гвоздик. Прям перед носом Ирины стояла большая охапка белоснежных роз. — Розы все свежие. Потрогайте, какие крепкие бутоны! — продавщица суетилась в поисках сдачи. — А давайте. — Сколько штук? Ирина Юрьевна вспомнила слова Полины о том, что белые розы — любимые цветы Ани. — Давайте все. — Все? Здесь больше двадцати штук! — Все. Ирина Юрьевна всегда мечтала о дочке. Ещё с безобидных детских игр в дочки-матери и наивных гаданий с подружками на количество детей. Когда Ирине сообщили пол долгожданного второго ребёнка, Ирина прыгала от радости по коридору больницы. Уже тогда она знала, что обязательно будет любить дочь всем сердцем. И уже тогда была уверена, что отдаст Злату на балет или фигурное катание. Полюбила она и правда всем сердцем. А вот с балетом не срослось. На кладбище Ирина приезжала редко. Только по важным праздникам. Каждый раз заходить в эти большие ворота было больно. Понятие «время лечит» Ирине было чуждо. Ирину не лечило ничего. Могилу Ани она нашла не сразу. Всё здесь было завалено цветами — уже завядшими и ещё свежими. Большими букетами и одинокими ветками. Должно быть, после похорон родные и друзья девочки стали постоянными гостями этого места. Ирина положила розы к кресту — у изголовья. С большой фотографии на неё смотрели огромные голубые глаза. Анна улыбалась, но в глазах замерла грусть. Непонятно откуда взявшаяся грусть в глазах такой молоденькой девушки. Ирина увидела под крестом маленький деревянный рояль и стопку открыток. Взяв в руки открытки, она поймала себя на мысли, что не стоит читать чужие письма, но раскрыла первую. Твоя душа на звёздочке далёкой В бутоне нежной розы сладко спит… Смиренно жду, когда за все тревоги Меня Судьба тобой благословит. Я в нашу встречу непреклонно верю, Любовь и нежность для тебя храню, Приму все муки, скорби и потери, Но этой вере я не изменю. Так грустно без тебя и одиноко, Но вдруг сегодня ты придёшь во сне? Среди цветов, на звёздочке далёкой Ты думаешь о маме… Обо мне… Ирина почувствовала, как по щеке катится слеза. Открытка была от Виктории Игоревны. Вторая оказалась от Полины. «Прости меня за всё, Анька!» — было выведено старательным почерком. Ирина закрыла послание, не желая читать дальше. — Что с тобой произошло? Но портрет не отвечал. Аня продолжала глядеть на Ирину своими большими бездонными глазами и молчать. — Господи, если бы я только могла как-то тебя спасти… Теперь слеза катилась и по второй щеке тоже. Становилось холодно. Практически вся листва уже давно облетела и лежала разноцветным ковром. Осенью кладбище было особенно красиво. Леденящая душу красота. Всё ещё стоя около могилы Неждановой, Ирина Юрьевна вспоминала разговор с Агатой. «И чего я так на неё взъелась? Я повела себя грубо, не нужно было так с ней разговаривать!» Прокручивая в голове увиденный поцелуй, Ирина никак не могла понять, что чувствовала. «Теперь я поняла, почему вы такая злая!» Никакой злости, неприязни и, тем более, омерзения не было и в помине. Вероятнее всего, было это… отчаяние? Ирина Юрьевна достала телефон и поспешно набрала сообщение: «Я согласна сходить с Вами в клуб».