«Извини, крошка, мы не сможем прийти. Повеселись там за меня!»
Когда сообщение подруге было отправлено, Джамия вызвала такси. — С ним всё будет в порядке. — Снова сказал Джерард. Себя он пытался убедить в этом не меньше, чем Джамию. — Надеюсь на это. — Вздохнула девушка, поглядывая на часы. Сейчас ей не хотелось ничего, кроме как прийти домой, принять горячую ванну, обнять мишку и уснуть. Подальше от этого дня, подальше от ситуаций, с которыми не можешь справиться как подобает, подальше от переживаний. Прямиком в день, где всё будет лучше, чем сегодня. Только когда такси Джамии скрылось за поворотом, Джерард понял, что он все ещё держит в руках крылья. «У неё без камушков» – заметил он, и медленно поплёлся домой по узкому скользкому тротуару. Сегодня эта улица ещё более безжизненная чем обычно, словно в остальные дни люди ещё кое-как имитируют жизнь, но сегодня, в день всех святых, каждый подумал и твёрдо решил: «Сегодня буду самим собой! К чёрту лицемерие». И каждый оказался на самом деле тихим и неприметным «никем». Свет нигде не горел, поэтому Джерард, погружённый в свои мысли, едва не прошёл свой дом, такой же тихий и почти прозрачный в сумрачном свете звёзд, как и все остальные. С ним всё будет нормально. Джерард по привычке постучал в дверь, но потом вспомнил, что родителей дома нет. Он нашарил в кармане курточки ключи, открыл дверь и прежде чем включить свет, бросил на пол крылья Джамии и облегчённо вздохнул. Да почему такие тяжёлые, черт возьми?***
— Какой ты вырос, вы только посмотрите! Какой сладенький пирожочек! – тётя Бизли неприлично долго трепала Энди за пухлые щёчки, пока тот не начал пищать от боли. Хэллоуин для семейства Энди был особым праздником. Это единственный день в году, когда из Калифорнии прилетала мамина сестра с мужем. Каждый год устраивалось застолье, которое заканчивалось по одному и тому же сценарию: Адам, изрядно пьяный, уезжает под утро к своей подружке, дядя Бизли теряет свой парик (в прошлом году он уронил его в унитаз, вот так умора была), а тётя Бизли долго плачет по каким-то потерянным возможностям, а потом засыпает и храпит так, что дрожит вся улица. Энди каждый раз умудрялся затеряться среди хаоса, так же он планировал поступить и в этот раз. О нём всегда забывали, а он только и рад этому. Вот только начало вечера нужно просто пережить. Энди упорно не понимал, зачем весь этот фарс, дешёвый театр лицемерия одной семьи. Когда умерла мама, тётя Бизли приехала в гости. Поддержать, как думал Энди. Он тогда заперся у себя в комнате на три дня, а когда впервые вышел из комнаты, случайно подслушал ругань Адама и любимой тётушки. «Вы её проклятые дети, ваши заботы за какие бабки её хоронить!» Адам словно бы забыл все ужасные слова, что сказала она тогда о маме. Но Энди не забыл. Энди ничего не забывает, особенно плохое. Всё плохое Энди тщательно собирает в ещё одном тайном сундучке своего удивительного разума. Сейчас она вела себя так, словно ничего этого не было. Энди радовали только две вещи. Во-первых — Адам ненавидел их точно так же, как и Энди. В кой-то веки они были на одной стороне. Во-вторых — он во время приготовления к пирушке успел умыкнуть целых две банки пива, которые спрятал в шкафчике над раковиной. Дядя, конечно же, успел пошутить, о том, что у Энди наверняка какие-то проблемы с этим делом, раз он так часто бегает в туалет, но на тот момент Энди уже допил первую банку пива и его это не волновало. Его вообще ничего не волновало. Почти ничего. Он сидел на кухне и грустно рассматривал снежинки на окне, которые висят там уже бог знает сколько, окутанный тучами жгучего дыма дешёвых сигарет; стол перед ним ломился от бутылок сидра и дешевых закусок, а из старого радио играла Аретта Франклин, которая совершенно не вписывалась в обстановку. Мыслями Энди был далеко отсюда. — Я вам рассказывал, что нашего дурачка в школе недавно побили? — задорно задал тему разговора Адам, едва удерживая в зубах тлеющую сигарету. Тётя Бизли сразу же нахмурилась. — Это как это так, малыш? – обратилась она непосредственно к Энди, заставляя вынырнуть того из своих мыслей. — Да ещё и такой шкет, вы бы видели! Черепушку Энди чуть не проломил, наглец! — Снова вмешался Адам. Его противный хохот вывел Энди из себя. Всё это стало очередной последней каплей. Так нельзя. Нельзя быть такими сволочами. За этим столом все верят в Бога и все позволяют себе жить так, как будто Бога нет, чёртовы прокуренные демоны! Энди грузно поднялся и за долю секунды впечатал Адама лбом в стол, тот и понять ничего не успел. Послышался звон битого стекла и застывший крик боли, видать сигарета попала Адаму прямо в глаз и прожгла сетчатку. Болевой шок, братишка? Неприятно, наверное? Мне очень жаль, дружище, правда, ужасно жаль. Тётушка Бизли только и успела открыть рот, как её постигла та же участь. Энди всё бил и бил её головой об стол, преисполняясь духом мести. Вкуснее, чем всё, что есть на этом липком расшатанном столишке. «Это тебе за маму, тупорылая сука!» Остановился Энди только тогда, когда на лбу у неё зияла сочащаяся бурой кровью серьезная вмятина. Такая, какую не исправит ни один врач и с которой жить ей до конца дней, как она того и заслуживает. «Теперь ты чувствуешь тоже самое, что и я» — подумал Энди. Облако сигаретного дыма застыло, звенящая тишина воцарилась в маленькой кухне. Энди как и всегда очнулся от болючего подзатыльника от Адама. — И что, как ты его накажешь? — грозно спросила тетя Бизли Адама, полностью игнорируя Энди. Яркая помада на её губах размазалась, а жёлтоватые кудряшки на голове потеряли свой объём и теперь висели как болотная солома, да и пахли примерно так же. Энди бы всё отдал за то, чтобы она прямо сейчас исчезла. Пропала без вести. Испарилась. Он посмотрел на мистера Бизли, одиноко сидящего на другом краю стола. Наверняка думает о том же самом, пропади эта старуха пропадом! Невыносимо ужасная баба. Все в этой комнате были бы рады, если бы она умерла, Энди не сомневался в этом. — А что я то? Его проблемы, пусть малой разбирается. — Пожал плечами Адам, закидывая в рот несколько сухариков. — Энди, что ты будешь с этим делать? — Не унималась тётя Бизли. — Ещё не знаю, — соврал Энди, рассматривая свой нетронутый стакан вишнёвого сока, — Как-то накажу. — Энди поднял взгляд на тётю и тут же пожалел об этом. Она хитро улыбнулась своими кривыми кроличьими зубками. Энди всё же не удержался и сказал: — У вас зубы такого же цвета, как и волосы. Мистер Бизли на другом краю стола прыснул со смеху так, что его вставные вампирские клыки выпали изо рта и громко булькнули в стакан. Энди и сам улыбнулся своим словам. Красиво это было, не поспоришь. Даже подзатыльник, который ему выписал Адам секундой позже, стоил того. — Вот мелкий чертёнок! — рявкнула разъярённая тетя Бизли. — Сходи лучше за добавкой, раз такой умный! — сказал Адам, допил банку пива и с громким треском сжав её, отбросил в угол кухни. — Давай деньги. — Энди соврал бы, если бы сказал, что не рад этому. Уж лучше пройтись в магазин, чем оставаться в этой компании. Адам достал из заднего кармана джинс несколько смятых десяток и бросил на стол. Энди сразу же схватил их и не дожидаясь разрешения убежал обуваться. — Ты же помнишь куда идти? Только в Холли’с, там знают, что это для меня! — крикнул с кухни Адам. — Помню, помню. — буркнул себе под нос Энди, натягивая ботинки.***
Фрэнк остановился только на развилке между Честер стрит и Виттер гроу. Через дорогу в сумраке мелькала сломанная вывеска круглосуточного тату салона. «Если сейчас свернёшь направо, за пятнадцать минут дойдёшь до автобусной станции» Совсем рядом послышались резкие торопливые шаги, снег неприятно заскрипел. Фрэнк обернулся. Маленький призрак радостно вышагивал в сторону Виттер Гроу, его плетёная корзинка ломилась от разных угощений, а криво обрезанная простыня неловко тащилась по асфальту, замедляя шаг. Лица малыша Фрэнк не видел, но сомнений не возникало — тот улыбался во все зубы под своей покромсанной простынкой. Малыш сорвал сегодня куш. Его то день удался, в отличии от некоторых. Подул ветер, вывеска через дорогу скрипнула, а затем и совсем погасла. Фрэнк поёжился, запихнул руки поглубже в карманы и пошёл прямо, куда глаза глядят. «Вернёшься до перекрёстка, пройдёшься чуть-чуть до остановки и сядешь на автобус до Линкольна. Ты знаешь, они ходят круглосуточно, каждые полчаса. Никто тебя не найдёт. Это всё закончится. Ты уедешь. Попробуешь на вкус другую жизнь и тебе понравится, ты же это знаешь, правда?» Фрэнк громко шмыгнул носом, отгоняя муторные мысли, заполнившие всё сознание. Ему хотелось уехать. Это желание из маленького дребезжащего червячка превратилось в огромного монстра, пожирающего его день за днём. Сейчас с ним было невозможно сражаться. Фрэнк хотел уехать. Он устал быть здесь, жить на этой улице, в этом городе, устал быть в этом окружении, с бесконечным снегом вокруг, в захолустной тишине, устал быть собой. Как щелчок выключателя света. Живёшь, радуешься, в окно светит милое сердцу солнышко; любишь мир, каждую снежинку, маму и своих друзей; затем кто-то, какая-то сволочь прокрадывается в твой дом и выключает свет. Солнца больше нет, тебе страшно, одиноко, но ведь ты всё в том же месте, просто оно выглядит иначе. Теперь ты видишь всех монстров, которых не видел при свете. Темнота становится частью тебя, а ты — частью темноты. И понеслась. Фрэнка трясло, как выброшенного на улицу посреди зимы щенка. Мама всегда говорила: «Если тебе холодно — расслабь все мышцы тела. Пусть твоё тело забудет о холоде, не концентрируйся на этом. Так вскоре забудет и разум». Бред собачий, если расслабиться, становилось только холоднее. К чёрту Хэллоуин, к чёрту вечеринку, к чёрту снег, к чёрту этот город, к чёрту эту жизнь. Фрэнк и сам не заметил, как вышел на южную трассу города. Про этот район существовало много легенд, которыми пугают непослушных малышей с раннего возраста. Череда кирпичных двухэтажных домиков, которые под завязку напичканы людьми, что может быть страшнее? Кучка ветхих домиков и дорога, которая не видала ремонта со времён Линкольна, а дальше за всем этим — городское кладбище. Ирония, которая пугала Фрэнка всё детство, да и по сей день становилось не по себе. Фрэнк поймал огонёк света в одном из окошек на первом этаже. На окне пестрели затёртые самодельные снежинки, видимо, ещё с прошлого года. Чем хорош Барроу — Рождество здесь можно отмечать круглый год, тебя никто не осудит. Семья в окне казалась счастливой, они сидели за столом, что-то обсуждали и от души веселились. Фрэнк чувствовал это. Им было хорошо, они были счастливы. Люди в картонных домиках на окраине картонного мира счастливы. Почему тогда несчастлив ты, Фрэнк? Может быть, дело не в том, где ты живёшь, а в том, кем ты являешься? Где-то в этом районе жил папа. Фрэнк с трудом вытащил эту информацию из мамы несколько лет назад. Может быть это и не совсем правда, но Фрэнку нравилось думать, что он где-то здесь, совсем рядом. Возможно, смотрит вечерние новости прямо сейчас. Возможно, вон то окошко, где за плотной шторой мигает экран маленького телевизора — его окошко. Фрэнку стало интересно, это мама запрещает ему встречаться с сыном или он сам не хочет? Наверняка, второе. Фрэнк помнил детство, те прекрасные мгновения, маленькие семейные традиции, солнечные дни на палубе, пикники, исследовательские походы на заброшенные доки, где Фрэнк однажды нашёл воздушного змея. Жизнь его потрепала, но папа его успешно починил за несколько часов, и тот стал как новый. Что, если это всё был сон? «Ты ещё можешь вернуться на остановку» — Заткнись! – Зашипел Фрэнк в пустоту. «Всегда можешь вернуться» Дойдя до очередного перекрёстка, Фрэнк заметил круглосуточный магазин. Холод вынуждал зайти и немного согреться, но что-то подсказывало ему, что у него нет времени. Нужно срочно дойти туда. Необъяснимый факт — возле океана Фрэнку всегда становилось лучше. В младших классах, когда все дети заполняли маленькие разноцветные альбомы, выданные школьным психологом, практически весь класс в графе «любимое место» написал «пиццерия». Конечно, дети любят пиццу больше жизни, это ни для кого не новости. Только Фрэнк написал «океан». Смертельная стихия победила уже тогда. Преодолевая последние повороты перед набережной, Фрэнк усиленно думал — а что выбрал в том опроснике Джерард? Он всегда помнил, что что-то смешное, а теперь вдруг взял и забыл. Что-то правда смешное ведь. Фрэнк дошёл до набережной. Спотыкаясь о камни, он неуклюже прошёлся к пирсу. Шум океана мгновенно вытеснил все мысли из головы. Осталась только одна, которая теперь не давала покоя. Как он мог забыть? Что выбрал Джерард?***
Тишина, темнота и пустота набросились на Джерарда как голодные монстры. Раньше в этом доме такого не было. Сейчас, казалось, даже привычный «домашний запах» пропал. В каждом доме есть свой запах, который укореняется в стенах, кухонной плитке и в каждом человеке, живущем в этом доме. Ужасно, но Джерард его не почувствовал. Когда в каждой комнате на первом этаже (даже в ванной) горел свет, Джерард шумно выдохнул и прошёл на кухню. Споткнувшись о крылья, которые распластались на полу в коридоре, как мёртвый дракон, он чуть не упал и громко выругался. Не тот Хэллоуин, которого он так долго ждал. Джерард налил себе стакан вишнёвого сока и достал из холодильника целую запечённую курицу. Он уже было потянулся за тарелкой, а потом вдруг подумал — зачем? По телевизору показывали одну из первых серий Тома и Джерри. Джерард попытался отодрать ненавистную шкурку с курицы и весь жир, скопившийся там, тут же брызнул на него, попало даже на экран телевизора. Когда по экрану покатились желтые вязкие капли, Том как раз поймал ненавистную мышку. Наконец-то. — Серьезно? — Джерард сам не знал к кому обращается со своей обидой на этот глупый день. Бога здесь явно нет уже давным-давно. Он поставил курицу обратно в холодильник, запачкав ручку и отправился на второй этаж. Только в ванной, глядя на себя в зеркало, он понял, что забыл снять пуховик. Кое-как стащив его, чтобы не прикасаться грязными руками, он открыл кран с холодной водой и вымыл руки с лавандовым мылом. «Некоторые считают, что это помогает». Давненько он об этом не думал. Но сейчас, оставшись наедине дома, стоя перед шкафчиком в ванной, он снова подумал об этом. Время идеальное. К школьному психологу он ходил только один раз, по наставлению директора. Перед дверью в тот день он застыл на добрых двадцать минут, не решаясь войти. Он уже видел психологов, и не раз, но школьный психолог казался ему ещё хуже больничных психологов, кто-то вроде тюремного надзирателя. Однако, взяв себя в руки и громко постучав в дверь, он услышал тихий женский голос, приглашающий войти. Девушка оказалась совсем молодой, лет двадцати на вид. Всё время, проведённое в кабинете психолога, Джерард боролся с навязчивой идеей – ему хотелось потрогать её волосы. Они выглядели такими шелковистыми и мягкими, даже мягче чем у мамы. Она задавала в основном стандартные, уже знакомые Джерарду вопросы, но несколько вопросов он слышал впервые. Всё его внимание приковал всего один вопрос. — Не пытался ли ты когда-либо причинять себе вред? — заметив замешательство мальчика, девушка поспешила успокоить его, — Не переживай, это стандартный вопрос. Школа так же не будет разглашать то, что ты здесь скажешь, поэтому можешь быть честен со мной… — Джерард. — Джерард, — улыбнулась девушка, — Какое славное имя. Ответь на вопрос, будь так добр, Джерард. — Я так не делал. А почему люди это делают? Типа... это же, больно. Зачем? — Некоторые считают, что это помогает справиться с чувством пустоты, с ненавистью, агрессией внутри, почувствовать что-то значимое, – девушка продолжала говорить на автомате, заполняя какие-то бумаги. — Когда морально не чувствуешь ничего, хочется проверить, чувствуешь ли что-то физически. Джерард уже слабо помнил, какого цвета у психолога были волосы и что за цветы стояли на её столе. Однако, он помнил главное. «Некоторые считают, что это помогает». Он точно знал, на какой полке в шкафчике лежат запасные лезвия от папиной бритвы. Вцепившись в края раковины, Джерард смотрел в зеркало и пытался высмотреть хоть одну причину не попробовать всё исправить.***
По статистике, северное сияние — не такой уж частый гость в этой части Аляски. На вопрос: «Почему у нас есть северные медведи, но нет северного сияния?», мама в детстве отвечала: — Оно есть, милый, но его видят только избранные. Ты обязательно его застанешь и поверь, это восхитительно. Фрэнк уже пятнадцать минут бездумно пялился в небо. Прогнившие доски на пирсе опасно скрипели от ветра, ледяные капли воды касались голой кожи там, где задрались джинсы, но Фрэнк не обращал внимания на это. Как-то он обещал показать северное сияние Джамии и ему было жаль, что её сейчас нет рядом. Ей бы понравилось. Молочно-бирюзовые переливы раскололи звёздное небо пополам, на реальность и фантастику. И правда красиво. Слишком красиво, чтобы видеть такое каждый день. Слишком красиво, чтобы пялиться на это в одиночестве. Фрэнк резко встал, отряхнулся, подпрыгнул, стряхивая снег с капюшона и быстрым шагом направился обратно. Нужно вернуть все обратно, сделать всё так, как и задумывалось: вернуться домой, (лучше к Джерарду), позвонить Джамии и пойти на чёртову вечеринку. Обязательно уеду, просто не сейчас. Обратный путь до супермаркета занял, на удивление, меньше пяти минут. Стеклянная дверь была полностью заляпана чем-то белым, Фрэнк с отвращением пнул её локтем и вошёл внутрь. Типичный круглосуточный супермаркет: потрепанного вида кассирша, похожая на пропитую общипанную курицу, дрянная музыка и запах дешёвого вина, который уже крепко въелся в пол. Несколько продуктовых рядов, в отличии от общей атмосферы, выглядели идеально: расставленные по цветам хлопья, ровные пакетики с чипсами и орешками, а маленькие детские соки расставлены так, что общая картинка складывалась в длиннющую собаку. Фрэнк услышал звон со стороны алкогольного стеллажа. Ну конечно, кто-то веселится во всю. «А ты психованный дурак, Фрэнк». Он взял пачку чипсов и неспешно, чтобы успеть согреться, направился на кассу. Кассирша уставилась на него стеклянным взглядом. Фрэнк, указывая пальцем на кофейный автомат, спросил: — Работает? — Работает. — Сиплым голосом ответила кассирша. Фрэнку казалось, что она даже не моргает. Страшное место. — Чай можно? Зелёный. — Можно. Фрэнк положил на прилавок чипсы и постарался не дышать лишний раз, пока картонный стаканчик с чаем неспешно наполнялся кипятком. Запах невыносимый. Стало как-то тихо вокруг, Фрэнк осмотрелся. В магазине больше никого. Видимо, какой-то мелкий хулиган спёр пару бутылочек пива, пока кассирша возилась с автоматом. Фрэнк взял чай и чипсы, поблагодарил кассиршу, которая только потеряно моргнула в ответ, и направился к выходу. Чай не остывал уже несколько минут. Фрэнк стоял, как дурак, под стеклянной стеной супермаркета и перекладывал несчастный стаканчик из руки в руку. Запах чая напоминал гнилую траву, но могло быть и хуже. Главное просто согре… Мысли оборвались вместе с громким хлопком двери позади. Жуткий район, полон жутко невоспитанных людей. Но Фрэнка почему-то пробрал холодный пот. Что-то ему показалось знакомым. Запах. Он уже слышал этот запах. Он не успел обернуться, кто-то грубо толкнул его и стаканчик тут же выскользнул из рук, упал на снег и чай тут же выплеснулся. «Слава богу, не придётся пить эту гадость» — иронично подумал Фрэнк. — Это научит тебя манерам, мудак! Ещё один грубый толчок и Фрэнк споткнулся о бордюр, спрятавшийся под снегом и упал на колени прямиком в лужу от гнилостного чая. — Ты с... Ай, блять! — кипяток не успел остыть и в ту же секунду больно ошпарил колено. Фрэнк резко встал, пошатнувшись, и впервые обернулся. Он успел заметить только силуэт, скрывшийся за углом магазина, громыхавший бутылками на всю улицу, но Фрэнк сразу же понял, кто это. Проклятый сосунок, какого чёрта он тут делает? Какого чёрта вообще произошло? «Тебе конец!» — злобно подумал Фрэнк. Плечо, куда ублюдок его пнул, сильно болело и Фрэнк хотел было проверить, не порвал ли тот ему куртку. «Если порвал — ему кранты». Фрэнк потянулся рукой к плечу и сердце вмиг остыло и сжалось. Холодный пот покатился по вискам. Рукоятка ножа. Рукоятка ножа торчала прямо из плеча. Холод отступил на второй план, у Фрэнка невыносимо задрожали зубы, из глаз покатились слёзы. Нельзя впадать в панику. Надо сделать всё правильно. Он посмотрел в стеклянную дверь супермаркета и с ужасом обнаружил, что кассирша смотрела прямо на него. В её взгляде довольно ясно читалось: «А чего ты ожидал?» Стоит ли заходить внутрь? Фрэнк думал об этом ровно минуту, сжимая со всей силы челюсть, чтобы та не дрожала. Чёрта с два. Он как можно удобнее сел на коленях и резко, стараясь не думать о том, что он делает, дернул за рукоятку. Все надежды были на то, что нож зашёл не слишком глубоко. Резкая, совершенно новая боль пронзила всё тело. Сейчас ему больше всего хотелось домой. Никаких больниц, никаких скорых, только домой. Не домой. К Джерарду. Смотреть фильмы ужасов всю ночь. Представить, что это всё страшная история, которую он расскажет другу. А тот будет убеждать — «бред собачий, не было такого, такого не могло случится!». Он резко дёрнул за рукоятку снова. Она не может остаться там. Он должен разобраться сам. Слезы замерзали в глазах и это мешало сосредоточиться. Больше всего Фрэнк боялся, что рукоятка сломается, а лезвие останется внутри. Он такое видел в фильмах, это возможно. Руки тряслись так, что он не успел посмотреть, выдернул он целый нож или только рукоятку; то что он выдернул сразу же упало и потерялось в снегу. Он судорожно начал шарить рукой перед собой и счастью не было предела, когда он наткнулся на острие ножа. Как мало ему понадобилось для счастья теперь. Значит, лезвие не застряло. Фрэнк взял комок снега и приложил туда, где был нож. Он не знал, что ещё можно сделать. В магазине наверняка был бинт и перекись. Наверняка самый ходовой товар в этом проклятом районе. Но чёрта с два он зайдёт туда. Эта кассирша пугала его едва ли не больше, чем вся эта ситуация. На самом деле страха не было, ему просто хотелось домой. Домой нельзя. К Джерарду. Кое как поднявшись, он ещё раз приложил к плечу снежок. Кассирши за кассой уже не было, а в колонках на улице играла Лесли Гор. «Это мой праздник, и я могу плакать, если захочу» Хэллоуин, так Хэллоуин.***
«Давай же». Адреналин в крови бушевал, в глазах ежесекундно темнело от осознания, что он собирался сделать. А вдруг это поможет? Уже сейчас, держа лезвие над венами, он что-то чувствовал. Совсем чуть-чуть. Страх? Воодушевление? Желание не останавливаться и продолжить? Совсем чуть-чуть, маленький надрез, чтобы проверить теорию, вот зд.. Звонок в дверь испугал Джерарда до смерти. Что, если родители вернулись? Он же не успел? Джерард неуверенно взглянул на запястье. Ничего. Состояние, когда заносишь лезвие над веной, это какой-то вид нирваны, который заставляет выпасть из реальности. Одно это доказывало, что что-то в этой идее есть. Кто-то был прав. Ещё один звонок в дверь. Джерард быстро запихнул лезвия на место, спрятал туда же баночку перекиси, которую приготовил «на всякий случай», быстро умылся и к третьему звонку спустился вниз. — Кто э... — Фрэнк. — Его голос напугал Джерарда. Руки всё еще тряслись, он еле-еле открыл дверь с третьей попытки. Такого Фрэнка Джерард не видел ни разу. Он не разуваясь прошел мимо Джерарда, зашёл на кухню, затем в гостиную, даже дверь в ванную открыл, чтобы проверить (что?), а затем вернулся к Джерарду, который стоял посреди коридора, прямо на крыльях, о которых уже успел напрочь забыть, совершенно растерянный. Фрэнк был словно под чем-то. Джерард решил, что он все же пошёл на вечеринку и наверняка что-то принял там. Других объяснений нет. Интересно, что? Его движения были дёрганные и сам он казался донельзя на взводе. Весь какой-то потрёпанный, трясущийся и нашифрованный. Фрэнк остановился в гостиной, напротив Джерарда и вдруг, сощурившись, спросил: — А с тобой что? — В смысле? – Джерард сразу же посмотрел на свои запястья, вдруг он всё же сделал это? Но нет, там ничего не было. – Что со мной? — С лицом. — Уточнил Фрэнк. — Ааа, я просто умывался... Растёрлось всё, да? Ты лучше скажи, что с тобой? Фрэнк глубоко выдохнул и сразу же поёжился. В доме было тепло, но ему было холодно, ужасно холодно. — У тебя есть спирт? Водка? Что-то такого плана. — Есть и то, и другое, а тебе зачем? – недоверчиво спросил Джерард. Если Фрэнк что-то принял, то черта с два он даст ему смешать это с алкоголем. Фрэнк снова глубоко выдохнул, хрипло закашлялся и ровным тоном, (настолько, насколько это было возможно с фантомной болью), сказал: — Ты только не пугайся, хорошо? — Хорошо. – Джерард со всей силы старался скрыть то, что он уже до чёртиков напуган. Не тот Хэллоуин, на который он рассчитывал. — Помоги снять курточку. И крылья дурацкие. — Сейчас, — Джерард помог ему снять крылья и один рукав, а когда взялся за второй, Фрэнк громко зашипел, — Извини… да что случилось, объяс… — но вскоре он и без объяснений всё понял. Вся ладонь была в чём-то багровом, Джерард перевёл взгляд на рукав и теперь перепугался не на шутку. На плече образовалось какое-то ужасное месиво из крови, снега и ошмётков курточки. — Что случилось? — Можно я позже расскажу? — с надеждой на понимание спросил Фрэнк. На самом деле, он не планировал ничего рассказывать. Джерарду не стоит ничего знать о том, что произошло, и кто в этом участвовал. Он и так последнее время сам не свой. Джерард помог Фрэнку снять куртку, затем рубашку, стараясь не смотреть на рану. Даже боковое зрение говорило ему о том, что там всё очень плохо. Джерард чуть было не предложил вызвать скорую, но вовремя вспомнил, что по своей воле Фрэнк в больницу ни за что не пойдёт. Видимо, даже сейчас. — Залезай. — Сказал Джерард приказным тоном, указывая на ванну. — Обязательно туда? – Скривился Фрэнк, всего лишь представив на секундочку, сколько движений придётся совершить. — Если мама увидит здесь кровь – придётся объясняться. — Логично. — Вздохнул Фрэнк. — Сейчас... — Джерард открыл шкафчик, делая вид что копается в поисках перекиси, хотя он прекрасно знал, где она стояла. — Ты говорил, у тебя есть водка? – Между делом спросил Фрэнк. — Перекись лучше. — Ответил Джерард, продолжая бессмысленно копаться в шкафчике. — Лучше водка. — Тихо ответил Фрэнк, прислоняясь к гладкой прохладной поверхности ванной и закидывая руку на бортик. — Ты хочешь водку? – Удивлённо спросил Джерард, уставившись на него. — По-моему да. Посмотри на меня, – он пожал уцелевшим плечом, — Мне кажется сейчас самое время. — Ладно, сейчас. — Джерард достал перекись, поставил на край ванны и спустился вниз. Кроме водки он взял ещё апельсиновый сок, который стоял в холодильнике рядом. Может это и не такая ужасная затея. Всё равно водки оставалось совсем немного, от этого ничего не будет. А успокоить нервы ему не помешает. Когда рана была кое-как обработана, настолько, насколько Джерарду позволяли знания об оказании первой помощи, Фрэнк залпом выпил стакан сока с водкой, оставаясь в ванной, а Джерард, усевшись на бортике с другой стороны нервно вертел в руках свой стакан сока. — Что случилось? – Серьезно спросил Джерард. Он не собирался играть в игры. Это уже напоминает далеко не детские игры. — Я упал. — Хмыкнул Фрэнк и сделал еще один глоток из своего стакана, поморщившись. — Не смешно. — Джерард поставил стакан на пол, сложил руки на груди и внимательно посмотрел на друга. Он даже представить не мог, что с ним случилось. Здесь даже если постараться, не найдёшь никаких приключений. Как он умудрился вляпаться в такое? Ранение ножевое, Джерард знал это наверняка. А Фрэнк, который выпил уже полтора стакана водки с соком выглядел таким умиротворённым и спокойным, что Джерард понял, алкоголь действительно не был сейчас лишним. — Не скажу, это моё дело. — Твоё дело обернулось тебе ножом в спине. Это ведь был нож, правда? — Неважно. — Если не скажешь, я сейчас вызову скорую. — Не смей. Джерард уже было поднялся, однако Фрэнк сразу же схватил его за руку и больно дёрнул. Джерард поскользнулся и упал в ванную, Фрэнку на колено. Алкоголь хорошо делал своё дело, Фрэнк не почувствовал боли. Он вообще ничего не чувствовал. Джерард не двигался. Он крепко держался за края ванной, его кончик носа касался кончика носа Фрэнка. От того невыносимо несло водкой, металлом и холодом. Джерард действительно хотел вызвать скорую, но также он прекрасно понимал, что не сделает этого. Это испортит всё. Фрэнку придётся объясняться перед родителями, да и Джерарду тоже. Дело закончится больницей и полицией. От этого никто не выиграет. Фрэнк чувствовал, как Джерард нервно дышит и слышал, как он хлопает ресницами. Громко. Он никогда не видел его так близко. Издалека его кожа казалась слишком бледной, ненастоящей, кукольной. Но сейчас, видя её с такого расстояния, Фрэнк сказал бы по другому — трупный цвет. Такого не бывает у людей. Только у трупов, может быть ещё у вампиров. — Ты вампир? – спросил Фрэнк. Его взгляд зацепился за губы Джерарда. А что, если у него клыки вампирские? Ну там, по бокам, где у вампиров клыки. Фрэнк уже практически не контролировал свои мысли. Ему хотелось всего. Потрогать его кожу, губы, укусить за щёку, посмотреть на клыки. От Джерарда пахло вишнёвым соком. Фрэнк пожалел, что пил водку с апельсиновым соком, а не с вишнёвым. Теперь ему хотелось вишнёвого. А вампиры прикольные, он любит вампиров и сам бы не отказался им быть. — Что? – выдохнул Джерард. Ему было и жутко неудобно и страшно, но вставать он не решался. — Ты вампир. — Фрэнк не спрашивал, он констатировал факт. — Ты нормальный? – саркастично поинтересовался Джерард. Руки соскальзывали, и он едва держался. Он мог подняться и сесть ровно рядом, но ему нравилось чувствовать... опасность. Он столько раз, в приступе диких мыслей, которые выходят за грань реальности и всего возможного, представлял что-то вроде этого, что теперь не мог так просто взять и уйти. Фрэнк не удержался и укусил его за подбородок. На вкус должно было быть как могильная земля, но он ошибся. Ничего особенного. Второй раз за этот странный день в голове промелькнула одна и та же мысль. Слишком красиво, чтобы видеть такое каждый день. — Пообещай мне одну штуку, — он вдруг посерьёзнел, нахмурился и, к сожалению Джерарда, отстранился. — Пообещай, что мы уедем отсюда после школы. — Кто «мы»? — Спросил Джерард, усаживаясь в ванной напротив. Слишком много адреналина на один этот маленький день. — Ты и я. Я хочу уехать, ты не представляешь, как сильно, но мне нужен кто-то... отсюда. — Попытался объяснить Фрэнк. Мысли спутались в маленький клубок, с которым словно играет непослушный котик. Мыслей так много и вместе с тем ни единой. — Типа как магнитик на холодильник, который покупают туристы? — усмехнулся Джерард, обнимая себя за колени. — Типа да. — Хорошо. Магнитик обещает. – Джерард улыбнулся. Слишком красиво, чтобы видеть такое каждый день.