Я не должен лгать

«Некоторые обиды не уходят, не забываются. Ждёшь, что они со временем отойдут на второй план, отчасти так и происходит. Правда, остается боль, потому что просто больно» © История о нас.

      Руку неприятно обожгло, стоило воде попасть на порезанное запястье. Хоть рубашка надёжно скрывала раны, мытье посуды подразумевало поднятие рук, чтобы дотянуться до очередной тарелки или передать её тёте, которая с недовольным лицом, будто делая отдолжение, принимала из рук племянника посуду, вытирая её и раставляя по полкам. Конечно, это тоже должен был делать Гарри, но миссис Дурсль не доверяла племяннику, будучи уверенной, что он обязательно что-то разобьёт. Может быть, Дурсли и видели порезы, но в любом случае не придавали этому никакого значения.       Этот день был самый лучший, из тех, что произошли после смерти Сириуса: Дурсли объявили, что уезжают на целый день, и, вроде как, в зоопарк. Хотя Гарри не интересовался куда — ему было все равно, главное, что он будет один в течении дня. Тётя металась по дому, искала какие-то вещи, попутно обвиняя Гарри во всех грехах. Наконец-то собравшись, Петунья с хмурым лицом сообщила Поттеру, что ему пора выметаться из дома, ведь она не позволит ему оставаться, вдруг он приведет сюда «ненормальных», а Вернон, сжимая в руках стаканчик с кофе, прижал Гарри к стене и заявил: «Чтобы и духу твоего здесь не было!». Он шипел, разбрызгивая слюни, а его лицо приобрело багровый оттенок. Гарри не видел смысла спорить и покорно вышел из дома, задаваясь вопросом: Куда ему идти? Конечно, он и не надеялся на то, что ему будет позволено остаться дома, но он как-то не продумал этот момент. Разумеется, можно было пойти к миссис Фигг, старой кошатнице, но туда совершенно не хотелось, и единственное, что ему оставалось — это ходить по городу до наступления темноты, пока не приедут Дурсли. Поттер направился на заброшенную площадку, которая, пусть и находилась в центре пригорода, была непригодна для посещения: старые ржавые горки, которые никто не планировал сносить; скрипящие от старости качели, грозящие вот-вот развалиться под весом человека — все это не привлекало внимания простых граждан: они проходили мимо площадки, будто её и не было здесь, а если и обращали внимание, то, вероятно думали, что это место какое-то проклятое, и спешили отвести своих чад на новую современную площадку с каруселями. Однако эта старая, ветхая площадка который год пользовалась особой популярностью у молодёжи, приходившей сюда покурить, или местных экстрасенсов, которые вещали с экранов телевизоров. Но сегодня площадка была пуста. Гарри присел на качели, которые тут же сообщили о себе неприятным скрипом, и прикрыл глаза. За последнее время его жизнь кардинально изменилась, и он хотел разобраться с этим окончательно. Наконец-то оставшись в одиночестве, Поттер устало посмотрел на землю и оттолкнулся ногами, проигнорировав очередной скрежет. Смерть Сириуса полностью изменила его — Гарри был в этом уверен, но он так и не смог объяснить эти изменения. Он чувствовал себя пустым, а в груди, там, где должно располагаться сердце, юноша чувствовал пустоту. И это было так странно — быть живым и одновременно мёртвым, словно в нем что-то сломалось, перегорело. Стало сложнее улыбаться и радоваться мелочам, даже мысль о скором возвращении в школу уже не радовала. И сколько бы Гарри не оправдывал себя, списывая все на неумение Снейпа преподавать, нельзя было оправдать собственное нежелание учиться. За что, в конечном итоге, серьёзно заплатил человеческой жизнью. Гарри уверенно поднялся и прошёлся вокруг детской песочницы, а затем залез на горку, свешивая ноги с перил. Он принял решение: с этого дня никто не умрёт из-за него. Если раньше это были просто слова, то сейчас Гарри решил перейти к реальным действиям. И первое, с чего решил начать Поттер — это с домашнего задания. Только сейчас он понял, что все пять лет обучения в Хогвартсе не дали ему никаких знаний, вернее дали, но он их пропустил. Для того, чтобы стать аврором и не допустить море смертей из-за одного помешавшегося на бессмертии человека, нужно было сдать ТРИТОН по зельям и защите. Но подойти к Снейпу и попросить помощи в подготовке у Гарри не хватало сил. Поэтому, для начала, нужно было купить нужные книги. Вечерело. С неба падали капли дождя, и послышался первый раскат грома. Гарри засобирался домой. Однако, подойдя к дому номер четыре, Поттер почувствовал странное тянущее ощущение в груди. Дверь была закрыта, а в окнах не горел свет. Обычно Дурсли всегда возвращались к этому времени… Решив, что потом оправдается перед Дурслями, не ночевать же ему на улице, Поттер поднял коврик, под которым лежал запасной ключ. Тётя Петунья наивно думала, что юноша об этом не знает. Отперев дверь, Гарри подумал, что Дурсли, должно быть, уже уснули, но, обойдя гостиную и второй этаж, Поттер понял, что никто сюда и не возвращался. Однако Дурсли не вернулись ни на утро, ни через неделю. Еду Гарри брал у миссис Фигг, иногда приходилось к ней заглядывать, так как питаться едой из холодильника Дурслей он побаивался: мало ли, вернутся? На самом деле, Гарри чувствовал себя отлично: никаких Дурслей, никакой работы по дому… Все дни он лежал в кровати, немного реже вспоминая о Сириусе, и изредка покидал дом. Он не хотел признавать, но в глубине души поселилась жуткая тревога за семейство. Дурсли никогда не пропадали настолько. Они, за что Гарри был им благодарен, всегда исполняли свои обещания и были пунктуальными. Холодок пробежал по позвоночнику Гарри: что, если с ними что-то случилось? «Нет, нет» — резко остановил свои мысли Гарри, не хватало ещё беспокоиться о них. В любом случае, если бы Дурсли умерли, то рухнула бы кровная защита. Но раз Волан-де-Морт ещё не пришёл, значит, они живы. Гарри был уверен, что Пожиратели Смерти, ровно как и члены Ордена Феникса наблюдают за его домом: порой Гарри слышал странные хлопки где-то рядом, которые бесили и даже пугали Дурслей. Один раз он лежал в любимых грядках тёти Петуньи и через открытое окно слушал новости, надеясь услышать хоть какую-то информацию про свой мир. В его газетах не было никаких слов о возвращении Волан-де-Морта, словно Тёмного владыки никогда и не существовало. Но, кроме сильной июльской жары, от которой начали плавиться машины в Кенте, ничего интересного не говорили. Именно в тот момент рядом с ним раздался хлопок аппарации, который не только напугал Дурслей, но и самого Гарри, больно ударившегося об оконную раму. Его мысли прервал звонок телефона, расположенного в самом начале коридора первого этажа. И, если бы не игра в Квиддич, где Гарри нужно было не только увидеть снитч, но и услышать звук от его крыльев, он бы и не ответил на этот звонок. «Может, это они звонят?» — Гарри выбежал из комнаты, надеясь успеть, и взял трубку телефона. —Слушаю, — немного запыханно произнёс Гарри. — Здравствуйте. Это Гарри Поттер? — раздался строгий мужской голос, чем-то напоминавший голос Снейпа: такой же тихий, от которого пробегали по спине мурашки. Гарри забеспокоился, но глубоко вдохнул, пытаясь мыслить логически. Вряд-ли Снейп стал бы звонить из своих подземелий ему, Поттеру. Да и зачем? Заранее снять баллы с Гриффиндора за невыполненное домашнее задание по зельям, к которым Гарри так и не приступил? Звучало смешно, и на лице Поттера, впервые за долгое время, появилась настоящая улыбка. Мысль о Снейпе не могла не поднимать настроение. И Гарри уже предвкушал, как об этом расскажет Рону. — Да… — немного помедлив, протянул Гарри, пытаясь подавить смех, воображая реакцию Рона и нравоучения Гермионы. Он обернулся, бегло осматривая глазами помещение, и, на всякий случай, ожидая действительно услышать: «Поттер, у тебя на каникулах пропала та единственная кроха оставшихся мозгов?», поинтересовался: — Вы кто? — Я — главный врач центральной больницы Лондона. Спешу сообщить, что сегодня к нам поступил ваш дядя — Вернон Дурсль. В данный момент он находится в реанимации в очень тяжёлом состоянии. Нужно срочное переливание крови. — Извините, — Гарри потерял дар речи. Улыбка мгновенно померкла с его лица, а глаза судорожно забегали по коридору. Мысли бешеным роем крутились в голове, и юноша быстро досчитал до десяти, чтобы успокоиться, а затем задал вопрос. — А почему донорами не могут быть Дадли Дурсль или… — Сожалею, их состояние критическое, они не могут… — дальше Гарри не слушал, но обрывки фраз долетали до сознания: «Мы не могли дозвониться до вас…», «Неделю назад группа спасателей нашли Петунью Дурсль, она поступила первая. На следующий день доставили Дадли Дурсля. Сегодня нам поступило тело Вернона Дурсля», «Ваш номер дала Арабелла Фигг, мы нашли её контакты в записной книге миссис Дурсль». У Гарри похолодело внутри. Казалось, что все внутренние органы покрылись льдом, а затем разбились на тысячи осколков. Он не ослышался? Его родственники лежат в реанимации и умирают? Он оказался на распутье. С одной стороны, Поттер хотел позволить им умереть: они унижали его всю жизнь, и мысль о том, что он может от них избавиться, больше не видеть и не слышать, заставляла Гарри послать врача куда подальше и кричать от радости. Это было бы отличной местью за годы унижения и лишений. Но, с другой стороны, эти люди дали ему дом, приняли чужого ребёнка, хоть он и был их племянником, но Дурсли спокойно могли отправить в детский дом. Кормили, дали одежду и образование. И даже такие люди как Дурсли имели право на жизнь. И потом, именно на них держалась кровная защита… Гарри не знал что выбрать: позволить им умереть, отомстив за годы унижения, или переступить через боль, обиду и спасти их, тем самым, заодно, сохранив себе жизнь… Время истекало. Нужно было решиться. Но Гарри не мог. Он не мог позволить им умереть, но и одновременно хотел этого. Не вовремя вспомнились все дни, которые Гарри проводил здесь. Те дни, когда Дурсли запирали его в чулане, оставляя голодать… Поттер зажмурился, словно это могло остановить картины, раз за разом всплывавшие в памяти. Он прикусил губу. — Я приеду, — спустя время тихо произнёс Гарри, наконец-то принимая тяжёлое решение, и бросил трубку, не дождавшись ответа. Поттер прислонился к стене, глубоко дыша, постепенно сползая на пол, хватаясь обеими руками за голову. Одинокая слеза пробежала по его щеке. Родители, крёстный, а теперь ещё и Дурсли… Нет, он не позволит себе потерять ещё и их. Как бы юноша их не любил, Дурсли оставались его единственной семьёй. И теперь перед ним стояла тяжёлая задача: как ночью добраться до центральной больницы Лондона?