Parents

***

      Фрэнк ненавидел летние каникулы.       Возвращение домой из школы в Сиэтле в детстве вызывало в нём неописуемый щенячий восторг. В младших и средних классах этот день становился праздником воссоединения с родителями после долгой разлуки, гордости за табель с одними «А+» в шкале с оценками и захватывающими историями. В восемнадцать заслуженный отдых омрачало возвращение в Нью-Джерси, на биологическую родину к биологическому отцу с его биологически заложенными на генном уровне упрёками и нравоучениями. Старший Айеро явно желал сыну лучшего, но Фрэнка такая перспектива не радовала, хотя черта с два кого волнует он и его мнение.       Назвать домом огромное поместье Айеро после смерти Линды просто язык не поворачивался. Эти бесконечные коридоры, комнаты, набитые антиквариатом под завязку, больше напоминали музей, чем место, куда хотелось бы возвращаться. Фрэнк два года назад всё-таки отвоевал себе право на самостоятельное обустройство собственной комнаты, при этом разбив пару ваз эпохи Возрождения и наклеив прямо на лепнину плакаты с «Black Flag» и «The Misfits», и искренне надеялся, что отец ничего там не тронул.       Шины такси тихо шуршали по подъездной дорожке. Фрэнк тихо бесился на заднем сидении, медленно закипая. В этом году отец даже не созволил встретить его в аэропорту. Все внутренние установки насчёт того, что «в это лето всё точно должно измениться» и «просто нужно держать себя в руках» таяли так же быстро, как сахарная вата в особенно жаркий день летнего безумия в парке аттракционов. Фрэнк успел составить в голове воображаемый диалог, где он высказывает отцу всё, что о нём думает, когда машина остановилась и таксист объявил о прибытии. Айеро расплатился, забрал из багажника чемодан с немногочисленными вещами, поблагодарил водителя и направился в сторону дома, неохотно выныривая из сладких планов призрачной мести. Нужно было морально подготовить себя к встрече с отцом, ведь это лето точно будет особенным. Этим летом будет решаться вопрос о его поступлении, а это значит, что без долгих громких ссор не обойдётся.       Фрэнк не знал, чего хотел от жизни и, покидая старшую школу с вожделенным аттестатом в руках и со сданными экзаменами, чувствовал опустошение вместо ожидаемых облегчения и радости. Его одноклассники, попавшие в похожую ситуацию, говорили об академическом отпуске*, который планируют провести в путешествиях, посвятить свободное время любимым хобби и поискам себя, в то время как Фрэнк завистливо вздыхал им вслед. Ему эта роскошь явно не светит, ведь жизнь младшего Айеро расписана буквально по минутам заботливым отцом, который не поленился выбрать для сына и профессию — ту, что была выгодна для него и его бизнеса, позволяла держать Фрэнка рядом, на коротком поводке даже после его совершеннолетия.       Летний сад благоухал цветочными ароматами. Высокие кроны плодовых деревьев оглашались негромким, еле слышным свистом птиц, радостно скачущих по веткам. Фрэнк медленно шёл по выложенным плиткой тропинкам, вдыхая этот ворох ароматов, прислушиваясь к шелесту листвы, и, в общем-то, как мог откладывал воссоединение с отцом. Мимо проносились картинки из прошлого, словно вырезки из чьего-то семейного альбома, словно отголоски не его счастливого детства так бережно хранили в себе старые качели, непонятно зачем до сих пор висящие в дебрях сада, небольшое озеро с дюжиной ушедших на дно бумажных корабликов, полуразвалившийся домик на дереве, полнящийся забытыми тайниками. Здесь жили его воспоминания, жила небольшая, но болезненно-важная, болезненно-нужная и незаменимая его часть, здесь прошло его детство.       Фрэнк, чертыхаясь, кое-как втащил чемодан на крыльцо, пытаясь сбросить с себя внезапно нахлынувшие воспоминания, отзывающиеся в сердце тёплой грустью, подернутой плёнкой ностальгии. Не хватало ещё разреветься и подписать себе тем самым карт-бланш на грубые, язвительные насмешки до конца своих дней. « — Мужчины не плачут, Фрэнк, » — передразнил он голос отца в голове и наконец вошёл в огромный, залитый светом холл.       Раскатистый смех, эхом отдающийся от стен коридора, сразу привлёк его внимание. Фрэнк бросил чемодан рядом с дверью, медленно выдохнул,  досчитал до десяти и вошёл в столовую, запоздало отмечая, что у них, похоже, гости.        — Привет, пап.       Старший Айеро, изо всех сил стараясь скрыть удивление, сграбастал сына в напряжённые донельзя, словно вынужденные, объятия и взлохматил ему волосы, на что Фрэнк недовольно поморщился. Отец явно не ожидал его приезда. « — Снова забыл? А помнил ли?» — пронеслось в голове у Фрэнка.        — У нас гости? Представишь нас?        — Конечно. Это Дональд и Джерард Уэй, мой новый партнёр по бизнесу и просто хороший друг и его протеже*, — мгновенно откликнулся отец, явно радуясь, что личной беседы с сыном удалось избежать (или как минимум отложить на неопределённый срок), — а это, — он обратился к статному мужчине в костюме, сидящему в кресле напротив, — мой сын, Фрэнк.       Айеро мазнул взглядом по Дональду, приветливо улыбавшемуся, заверил его, что невероятно рад знакомству, перевёл взгляд на второго представителя четы Уэй, молчаливо восседавшего чуть поодаль. На вид лет 20, бледноват, одет явно по последнему слову моды — образ портили лишь кроваво-красный галстук, явно не подходящий к угольно-чёрной рубашке, и такого же цвета длинные, до плеч, сальные волосы, закрывающие большую часть его лица. Единственное, что удалось рассмотреть из-под свисающих прядей — словно насмешливо прищуренные глаза и огромные синяки под ними. Создавалось впечатление, что младший Уэй не спал как минимум неделю, но Фрэнк, в драных джинсах и растянутой футболке с логотипом школьной футбольной команды, явно смотрелся на фоне Джерарда как пугало и хотел провалиться под землю.       Видимо, пялился Айеро слишком уж очевидно, так что Уэй встал и, протянув ему руку для рукопожатия, произнёс:        — Джерард Артур Уэй, очень приятно.       Рукопожатие было крепким, ладонь — прохладной и чуть трясущейся, как показалось Фрэнку. Он промямлил что-то в ответ, но Джерард, видимо, остался доволен и вернулся на своё прежнее место, не смея больше смущать Фрэнка своим присутствием.       Айеро терпеть не мог это высокомерие и лицемерие общества, окружающего его отца. Они каждый раз раскланивались друг перед другом, точно оловянные солдатики, торжественно жали друг другу руки и расползались по домам, проклиная слишком туго затянутый галстук, натёрший шею, послеобеденную изжогу и собеседника, передразнивая его манеру говорить и не замечая, что их собственная совпадает с ней практически полностью. Они обсуждали футбольные матчи, восхищаясь одними и теми же командами, а после, дома, возле телевизора исходились ядовитой слюной, пересматривая запись. Они хвастались талантами своих детей, с напускным любопытством слушая друг друга и пихая «нежно любимых» отроков в ещё большее количество секций и кружков, лишь бы переплюнуть «соперников». Они были крикливы, лживы и до скрипа в зубах вежливы и услужливы на общих собраниях, представлялись полными именами, знали всё и о всех не хуже старых сплетниц-домохозяек.       Фрэнк попробовал представить себя на месте отца лет через 15. Вот он входит в огромный конференц-зал, вежливо кивает «партнёрам и просто хорошим друзьям», клянет соседа с его слишком шумной газонокосилкой и молодёжь с её новыми нравами. Это уже не просто Фрэнк Айеро, это — Фрэнк Энтони Томас Айеро-младший, акула бизнеса юриспруденции, достойный преемник отца. Его передернуло. Да он лучше заживо сгорит, чем позволит себе опуститься до такого. Ужас.       В детстве, Айеро-старший был примером для сына. Маленький Фрэнк старался подражать ему во всём, ставя в один ряд с личными божествами. Отец лучше всех одевался, больше всех знал, был добрее, храбрее, сильнее, справедливее… Этот список можно было продолжать до бесконечности. Все сочинения на тему «Моя семья» в начальной школе сводились к воспеванию Фрэнком родителя с той нежной, наивной преданностью, на которую способны только дети. По выходным они играли в гольф, в сотый раз пересматривали один и тот же мультик, а после прятались от Линды, грозящей им скорой расправой из-за перевёрнутых горшков с цветами, причём Фрэнк каждый раз не мог сдержаться и выдавал локацию затаившихся «ниндзя» громким смехом. И кажется, что это были самые счастливые моменты в его жизни.       Сейчас, в серой реальности, между отцом и сыном — реющие тучи и шаровые молнии, ледники и стена недопонимания и обид. Сразу после смерти Линды отец закрылся в себе, в упор не замечая, что Фрэнку приходилось ни на йоту не легче. Айеро-старший стал нервным и раздражительным, тем самым ещё больше отталкивая от себя сына, утягивая за собой на дно. Они тонули в океане недопонимания и мелочных обид, пытаясь зацепиться друг за друга в надежде всплыть на поверхность, но лишь уходили всё глубже, отдаляясь, не видя друг друга из-за толщи чёрной воды.       Дальше — хуже. Ссоры, скандалы, крики. Они разучились слушать и слышать, видеть и понимать, растеряли чуткость и нежность. Фрэнк цеплялся за любую возможность уехать из дома, а отец и не был против. Он пытался откупиться от сына, при любом удобном случае напоминая, кем и каким трудом были заработаны эти деньги. Фрэнк ненавидел его за это. Он был готов отдать все деньги мира за то, чтобы вернуть всё на круги своя.       Сославшись на ужасную усталость после поездки, Фрэнк забрал свои вещи и направился в свою комнату. Грохоча чемоданом по лестнице он размышлял, как надолго хватит его и без того истерзанных нервов.       В комнате всё было как и год назад — увешанная плакатами стена, заваленный всяким хламом письменный стол, небрежно заправленная кровать. Тосковала в углу старая акустическая гитара — подарок мамы на одиннадцатилетие. Тяжёлые створки деревянных дверей вели на небольшой, покрытый слоем пыли балкон с уютным продавленным креслом и журнальным столиком. Фрэнк разложил одежду, забросил аттестат в ящик стола, быстро пробежался глазами по комнате на момент обнаружения незамеченных ранее изменений. Всё было как прежде. Успокоившись, Фрэнк лёг на кровать. Свинцовые веки закрывались сами по себе, мысли становились всё несвязнее и он, наконец, провалился в липкие объятия сна.       Добро пожаловать домой, Фрэнк. ------------------------------------------------ [*gap year] — академический отпуск; свободный год после выпуска из школы перед поступлением. [*протеже] — человек, пользующийся поддержкой и/или покровительством (протекцией) влиятельного лица.