Жители города Рифтен, убитая персона — чудовище, порождение ночи. Потому и пало оно от рук Стражи Рассвета. Да будет сие уроком всем мужчинам и женщинам: есть те, кто готов защитить землю от нечестивой скверны. Мы не дремлем! — Стража Рассвета
Эйнир и сам не знал, почему в крипту Ночной пустоты отправили именно его. Не проходив в охотниках и двух недель, он завоевал репутацию того, кто выполняет работу тихо и быстро, не выходя из теней, но не мог встать в один ряд с ветеранами Стражи Рассвета ни по мастерству в бою, ни по степени доверия их лидера. Слали кого не жалко? Он лишь усмехнулся этой мысли: не весь ли их орден есть отчаянные смертники, которые пытаются погасить лесной пожар пригоршней воды? А еще он не знал, что каждый шаг по покрытому снегом полу крипты приближал его к встрече, которая поставит едва налаженную жизнь с ног на голову. Он на мгновение вынырнул из тени и перекатился от стены к огромному валуну. Проникающий через провал в потолке воздух был свежим и морозно-острым. В центре пещеры быстрый ручей уходил куда-то в темноту. В нескольких метрах от него два вампира охраняли массивную железную дверь, беспрестанно переругиваясь: — Хоть бы Локил поторопился, — проворчал женский голос, отдаваясь эхом от каменных стен, — мне не терпится вернуться в замок и рассказать Харкону, какому ничтожеству он доверил это задание. Второй вампир, мужчина, не остался в долгу: — А мне не терпится рассказать Локилу о твоей неверности, — сверкнул он глазами. Еще задолго до вступления в ряды охотников на вампиров Эйнир избавился от предрассудков об осиновых кольях, чесноке и серебряных наконечниках: болт в лоб — это универсальное средство против любой напасти, как поговаривал его дед. Он бесшумно встал на колено и упер приклад в плечо. — Ты не посмеешь! — огрызнулась женщина и раздраженно тряхнула головой. — А теперь заткнись и сторожи. За секунду до выстрела, Эйнир услышал тихий скрип снега позади себя и в следующий миг на его голени сомкнулись челюсти огромного черного существа. Лишь чудом оно угодило в железные пластины на сапоге, не задев мышцы. Болт сорвался со спускового механизма и исчез под сводом пещеры. Воспользовавшись моментом, Эйнир треснул чудовище, напоминающее собаку, прикладом по голове и отшвырнул к ручью. Вампиры незамедлительно бросились к ним с оружием наготове. Эйнир кое-как взвел арбалет, выстрелил, не глядя, в сторону нападавших, и отшвырнул теперь уже бесполезное оружие. Последовавший за этим вопль боли свидетельствовал о том, что в мужчину он таки попал, но женщина, не теряя времени, выпустила в него огненный шар. Он нырнул за валун и потянулся за секирой на спине. Лапу подскочившей следом дьявольской гончей зацепил полукрюком на конце лезвия и дернул на себя. Существо успело лишь злобно рыкнуть, потеряв равновесие, прежде чем секира впилась в шею по самые позвонки. Женщина-вампир оглушила его электрическим разрядом и, повалив в снег, попыталась вцепиться клыками в шею. Эйнир как мог сдерживал ее древком секиры, но она была гораздо сильнее, как и любой вампир. — Страж Рассвета, да? — кровожадно оскалилась она. — Посмотри-ка туда, в угол. Он, разумеется, не позволил себя отвлечь и продолжал упорно нажимать на древко. Вампир хмыкнула: — Там во-о-от такая гора трупов. Дозорных Стендарра. Кажется, это были последние из их жалкого ордена. То же самое ждет и вас — всех перебьем, как скотину! Только ты уже не… — Yol Toor! — рявкнул Эйнир, дыхнув на нее потоком огня. Она дико завизжала, схватившись за лицо, и скинув с себя, он ткнул вампира шипом на обухе в сердце, чтобы не тратить время на вытягивание застрявшего в кости лезвия. Потом подобрал арбалет и двинулся было мимо уже рассыпавшегося в прах тела вглубь пещеры, как его охватила невероятная слабость и земля начала уходить из-под ног. Второй вампир был тяжело ранен в живот и истекал кровью. Из последних сил он выпустил из рук красные искрящиеся ленты заклинания вампирского высасывания — единственную надежду выжить. Эйнир хватал ртом воздух, не в силах напасть, спрятаться, сделать хоть что-нибудь. Ускользающее сознание подхватило лишь одну мысль: — Feim, — прошептал он и, на несколько секунд став бесплотным, выиграл время на оборону. Подскочив к выпучившему глаза вампиру, он мстительно толкнул болт в его ране глубже и угрожающе прошипел: — У тебя еще есть шанс на быструю смерть. Кто такой Локил? — Тот, кто разорвет тебя на куски и пришлет в ваш проклятый Форт курьером, — прохрипел вампир, корчась от боли. Брезгливо поморщившись, Эйнир начал медленно проворачивать болт, пока крик вампира не перешел в стон. — Кто такой Харкон? Вместо ответа вампир рывком вытянул из себя болт и, прежде чем Эйнир успел среагировать, проткнул свое горло. Страж ошарашенно отпрянул от кровавых брызг и выругался. Посмотрел, как вампир рассыпается в пыль, и выругался еще раз. Преданность или страх? И то и другое? Он невольно поежился: где-то в глубине души он завидовал мертвому вампиру. Потому что знал, что не было и не будет такого человека, ради которого он смог бы сделать подобное. Путь дальше прокладывался медленно — Эйнир не мог позволить себе снова быть застигнутым врасплох. Вампиров отстреливал по одному, долго выжидая подходящий момент. Их было немного, и они, как и сказал Изран, что-то лихорадочно искали, распределившись по всей крипте. Расхищение гробниц не было редким промыслом в Скайриме: могущественные артефакты, сокровища древних нордов, золото, древние манускрипты и книги, сокрытые от глаз лаборатории — все это привлекало не только местных искателей приключений и плутов, но и путешественников из ближайших провинций. Эйнир и сам за свои три месяца здесь побывал в нескольких и всегда возвращался не с пустыми руками. Но сейчас все было по-другому… Что могло быть настолько ценным, что вампиры и два ордена охотников развязали за это настоящую войну? Легендарное оружие? Утерянная вампирская реликвия? Отчего тогда некий Харкон не послал на поиски больше вампиров? «Должно быть, это дело он доверил лишь ближайшим соратникам», — подумал Эйнир. Эта догадка лишь подогрела его интерес. С несколько опустевшим колчаном он добрался до монументальной залы, где в многовековой камень пещеры вгрызались изящные своды эльфийской работы. С балконов, теряющихся во мраке, на него лютым взглядом смотрели изваяния гаргулий. По ярко освещенной платформе в центре залы сновали несколько вампиров. Эйнир не спешил нападать — сперва убедился, что кроме как через мост, соединивший края широкого рва, с платформы не было обходного пути. Только тогда прицелился и выстрелил.***
Ругался он редко, но страшно. По особому поводу, так сказать. Четырехдюймовый серебряный шип, пронзающий ладонь насквозь, именно таким поводом и был. Зажав рану здоровой рукой, он отступил от вдруг дрогнувшего постамента с кнопкой, по которой стекала его кровь. Причудливые борозды на полу загорелись фиолетовым огнем и с низким гулом что-то зашевелилось под выложенной изысканной эльфийской плиткой платформой. Рука дернулась за секирой, но вместо ужасного чудовища из-под земли появился каменный монолит. Эйнир осторожно его обошел: ничего кроме гладких толстых стен. Аккуратно проведя ладонью по идеально высеченной грани, наткнулся на небольшой потайной механизм. Что бы ни скрывалось внутри, оно опасно. Либо опасно тем, что мгновенно убьет, либо своей ценностью. Нажать на рычажок — и точка невозврата пройдена. А что если вернуться в Форт, сказать, что миссия провалена и… От раздумий его отвлек укол боли в кровоточащей руке. Да, тогда и рука, и болты, и потраченные дни были бы впустую. С тихим щелчком рычажок задвинулся внутрь, и передняя стенка бесшумно отодвинулась в сторону. Из каменного гроба прямо в руки Эйниру выпала смертельно бледная нордская женщина. Эйнир растерянно уставился на нее: нордка выглядела чуть моложе него; ее белое, классически красивое лицо обрамляли короткие черные волосы; броня изящная, но старомодная, была явно сделана искусным мастером; на шее сверкала серебряная брошь в виде неизвестного ему герба. Ее ресницы дрогнули и распахнулись. На него недоуменно смотрела пара светящихся янтарных глаз, в которых, однако, не было ни толики испуга. «Оружие! Оружие!» бил тревогу рассудок, но почему-то Эйнир не мог оторвать взгляд от незнакомки-вампира. После нескольких секунд молчаливого изучения друг друга, она мягко отстранилась и отступила назад. Затем напряженно оглядела залу и кучки пепла вампиров тут и там, и неуверенно спросила: — Кто прислал тебя за мной? Голос был приятный, но не по возрасту… усталый? — А кого ты ожидала? — ответил вопросом на вопрос Эйнир. — Ну хотя бы кого-то, кто… такой, как я, — она нервно поправила кожаную лямку на плече и Эйнир только сейчас заметил резной золотой футляр за ее спиной. На оружие не походило, но беззащитной она точно не была: меч на бедре, кинжал на поясе и стойка опытного бойца, выдавали в ней опасного противника. — Вампира, — констатировал он, — не стесняйся. Однако, вопросы буду задавать я. Почему ты была заперта? Взгляд незнакомки похолодел. — Я не знаю тебя, человек, не знаю, могу ли тебе доверять, — она тяжело вздохнула и обняла себя руками. Эйнир вздрогнул, увидев болезненно знакомую привычку и невольно смягчился: — Меня зовут Эйнир. Я… — поколебавшись, решил сказать правду, — я из Стражи Рассвета. Вампир моргнула, и он не увидел в ее глазах ни узнавания, ни вспышки ненависти, лишь ту же растерянность. — Я не знаю, о чем ты, — тихо сказал она. — Голова кругом идет… Какой сейчас год? — Двести первый, — ответил он, нахмурившись, и на всякий случай уточнил: — Четвертая эра. Женщина прислонилась к своей бывшей темнице и спрятала лицо в ладонях. Эйнир хотел было воспользоваться моментом, чтобы потянуться за оружием, но раненая рука вновь напомнила о себе острой болью. С его губ сорвался стон. Она снова посмотрела на него, потом перевела взгляд на руку. — Ты ранен. — Я заметил. — Я могу помочь, — предложила она и сделала к нему шаг. Запас зелий лечения Стражи был на исходе, а денег катастрофически не хватало — оттого каждый пузырек был на вес золота. Предложение было как нельзя кстати, и, не теряя настороженности, Эйнир протянул ей руку. Вампир начала лечить рану с легкостью опытного мага; заклинание приятно покалывало кожу через перчатку. Он в очередной раз восхитился красоте магии — тому, что ему самому было недоступно. «Типичный антиталант» пожимали плечами другие, когда его попытки научиться хотя бы простейшим чарам с треском проваливались. — Я охотник на вампиров, — просто сознался Эйнир. Вампир спокойно пожала плечами: — Меня не тронешь. — Пока нет, — согласился он. Она насмешливо хохотнула, но усмешка быстро сошла с ее губ. — Меня зовут Серана. Я пробыла здесь… слишком, слишком долго. Мне нужно домой, к моей семье, но я не помню дороги. Мир, должно быть, так изменился пока я… спала. Эйнир молчал. Она подняла на него взгляд и бесхитростно попросила: — Помоги мне вернуться. Он опешил от такого простодушия и нахмурился: — Серана, мне приказано убивать вампиров, а не наниматься конвоем. Я уже достаточно… — он замялся и кивнул на свою ладонь в ее руках. — Хорошо, убей меня — мертв один вампир. Но вам, как и мне, нужны ответы, которые может дать только моя семья. Разве это не взаимовыгодная сделка? Она выпустила его ладонь и выжидающе скрестила руки на груди. От раны не осталось и следа, не считая дырки в перчатке. Эйнир тихо поблагодарил ее и пораскинул умом. В ряды Стражи Рассвета его привели не самые благородные мотивы: скука, самобичевание и желание спрятаться от Дельфины, но с каждым убитым вампиром, с каждой спасенной жизнью, он все больше проникался идеей истребления этих чудовищ. Идеей благородной, и, как ему казалось, гораздо легче воплощаемой, чем бросить вызов Алдуину. Однако, постепенно картина противостояния с вампирами обрела объем и глубину — все было сложнее, чем пресловутая охота на упыря: гражданская война, политика, вампирская иерархия, древние пророчества и заговоры — все это вдруг стало частью единой мозаики, которую Стража Рассвета никак не могла собрать. И вот, ключ к разгадке стоял перед ним, переминаясь с ноги на ногу и пристально глядя в глаза, и приглашал «к себе домой». Только дурак или трус отказался бы от такого подарка судьбы. Эйнир считал себя обоими, но не был ни тем, ни другим. — По рукам, — наконец ответил он, и Серана явно вздохнула с облегчением, — но ты идешь на правах пленницы. — Что, прости? — тут же сморщилась она. — Делать будем то, что я скажу. Если попробуешь сбежать или напасть — умрешь. Серана надменно прыснула: — Забавно, я хотела сказать то же самое. Она раздраженно развернулась и направилась к выходу. Эйнир пошел следом, спрашивая себя на ходу, не пожалеет ли он еще об этом союзе.***
На Драконий мост выехали к закату, когда усталые селяне возвращались с полей и вели скот в хлева. Копыта черной кобылки цокали по брусчатке моста через Карт, неподалеку монотонно ревел водопад. Серана любовалась видом заходящего над долиной солнца. Многое, что она видела по дороге, было для нее незнакомым, но природа Скайрима все так же поражала своей красотой. Она то и дело, не удержавшись, делилась с Эйниром своими наблюдениями, но тот, хоть и слушал с интересом, казалось, сам ничего этого не замечал: огни и шпили городов на горизонте, горный воздух, от которого кружилась голова, трели неизвестных ей птиц. Она задавала вопросы о том, кто сейчас верховный король, чем кончился поход Тайбера Септима, как давно построен тот город, или иной, но Эйнир сам, будучи нордом, оказался нездешним. Проехав под каменной головой дракона, возвышающейся над мостом, он остановил лошадь и спешился. Бессознательно подал руку Серане, но она лишь усмехнулась и спрыгнула сама. — Нужно лошадь покормить, — пояснил он, пересчитав золото в кошеле, — не попадись местным на глаза. Вместо ответа Серана лишь сладко потянулась после долгой езды. Эйнир не мог не заметить, что она была крайне хорошо сложена, но поспешил отвести взгляд и исчезнуть в таверне. Она привязала лошадь к мосту, прошлась вдоль края лощины и подошла к истоку водопада. Брызги висели в воздухе, затрудняя дыхание, кое-где уже загорались золотые огоньки светлячков. Серана опустилась на землю и умыла лицо ледяной водой. Ее оцепенение от внезапного воссоединения с миром начало спадать, уступив место тревожному ожиданию встречи с отцом. А мать? Где она была сейчас? Жива ли, удалось ли ей сбежать? На долю секунды в ее сердце затеплилась надежда на то, что, вернувшись домой, она застанет семью такой, как раньше. Ведь несколько эр могло хватить, чтобы воссоединиться даже после… «Будь что будет», оборвала себя Серана. В крайнем случае всегда можно сбежать еще раз. А сейчас… Сейчас ей стоило беспокоиться о странном незнакомце, охотнике на вампиров. Она не боялась его, нет, она знала, что при желании может голыми руками оторвать черноволосую голову с плеч, но именно это и пугало ее — то, что к этому могло прийти. Несмотря на изначальную холодность, он оказался обходительным и приятным собеседником, а статус «пленницы» остался пустым звуком. Напротив, в его глазах, таких светлых, что они казались белыми, она видела искренний интерес и сопереживание. Когда она вернулась к мосту, Эйнир все еще не вернулся. Почему так долго? Неужели она не сделала достаточно ясным, что ее возвращение не терпит отлагательств? Она начала нетерпеливо выбирать соломинки из гривы лошади.***
Каждый Сандас жители Драконьего Моста собирались в «Четырех Щитах», чтобы вознаградить себя за неделю тяжелого труда. Каждой паре мозолистых рук вручалась кружка пива, и таверна гудела до самого утра: старый дудочник неустанно надрывался в углу, песни сменялись плясками, пляски — драками, а утром Морндаса все угрюмо принимались за работу в ожидании следующего шабаша. Эйнир брился перед осколком зеркала в крошечной комнатушке за прилавком трактирщицы. Люди только-только начали заполнять трактир, запахло свежей похлебкой. Эйнир всегда был чисто выбрит и ревностно следил за появлением малейшей щетины. Началось это с желания поступить наперекор семейным устоям, согласно которым «настоящий норд носит бороду», и со временем стало привычкой. Взвалив на себя миссию сопроводить Серану аж до северо-западного побережья, он лишил себя другого шанса этим заняться, потому, не теряя времени, воспользовался возможностью сейчас. От борьбы с тупым, как назло, лезвием его оторвал громкий вопль ворвавшегося в таверну перепуганного подростка: — Дракон! Прячьтесь! Прячьтесь! Т-там дракон и… — Эйнир! Здание сейчас загорится! — крикнула на миг появившаяся в дверном проеме Серана и метнулась куда-то с крыльца за угол. Поднялись страшный крик и паника, одни кинулись наружу, другие от ужаса застыли на своих местах. Трактирщица принялась дико верещать. Эйнир бросил бритву и, на бегу смахивая с лица мыльную пену, помчался к выходу. С драконами он уже сражался как минимум трижды, поэтому этот обычный коричневый дракон, как он знал, не представлял для них большой опасности. Он поджег дальнюю стену таверны и теперь кружил над деревней с оглушающим ревом. — Садись, Эйнир! — рявкнула Серана из седла. — Они не справятся с ним сами, — ответил Эйнир и скинул кирасу, — слезь и помоги мне! — Это самоубийство! Дракон приземлился на крышу лесопилки и дыхнул огнем прямо в испуганную толпу. Посыпавшиеся в него откуда-то стрелы лишь отскакивали от тусклой чешуи. Серана спешилась и шлепнула кобылу по крупу, чтобы та не попала под пламя. Эйнир набрал побольше воздуха и крикнул: — Dreh hi faas wah krif aan Mul paal? [1] Серана изумленно обернулась на него. Неужели он… — Dovahkiin, — хохотнул дракон, — niido moorus hi peyl geinmaar aan bahlaan paal. [2] Эйнир нагло осклабился в ответ: — Ni wah uful, Alduin drey ni yin zu'u num. [3] Морда дракона окрысилась, грозно захлопав крыльями, он слетел с крыши и прорычал: — Hinskaal kiir, hi dir fah hin beyn! [4] Эйнир схватил Серану за руку и бросился к откосу ущелья. — Прыгать будем? — выпалила она. Он кивнул и нервно сглотнул. На самом краю он медлил с прыжком и, чтобы не терять времени, Серана взяла инициативу на себя. К своему стыду, Эйнир не смог сдержать крика в падении. Плюхнувшись в реку, они быстро всплыли на поверхность и поплыли к булыжнику неподалеку. Селяне, широко раскрыв глаза, наблюдали за ними сверху. — Ты хочешь мост обрушить, — догадалась Серана. — Да. Мне нужно, чтобы ты его ослабила, тогда гадина не сможет взлететь выше, — ответил он, отплевываясь. Когда дракон приблизился, Серана окутала его красным туманом вампирского высасывания и чудище сипло взревело. Она была гораздо сильнее любого вампира, встреченного Эйниром — в считанные секунды дракон тяжело опустился на подходящий для атаки уровень, и он крикнул: — Fus Ro Dah! Ударной волной ослабевшего дракона отшвырнуло назад и весь его вес обрушился на мост. Сперва он посыпался песком и мелкими камешками, затем с грохотом треснул на огромные валуны и свалился на голову чудовища. Тело дракона и обломки моста подняли воду, и Серану с Эйниром накрыло волной. Кладка моста крошилась и сыпалась со всех сторон, кружась в воде и впиваясь в кожу. Серана, обнаружив себя под водой, начала отчаянно грести к поверхности. Случайно нащупав локоть Эйнира, она потянула его за собой и кое-как вытянула из воды на ближайший кусок моста. Без сознания. Ей снова защекотал нос странный запах, который она почувствовала еще тогда в крипте, когда лечила его руку. Тогда она не придала этому значения, но сейчас поняла: так пахла его кровь. «Должно быть, зацепило обломками», — подумала Серана и проверила пульс. Живой. На рубашке сбоку расплывалось алое пятно; запах усиливался. Она подняла голову и махнула селянам: — Ему нужна помощь! Я не смогу вытащить сама. Тучный седой мужчина, по-видимому старейшина, лишь хмуро потряс кулаком: — Не станем мы упырице помогать, скажи спасибо, что еще камнями не закидали. Вы ж мост наш сломали! Ты знаешь сколько он лет простоял, сколько войн пережил? — Нам теперь перепрыгивать на тот берег прикажешь? — присоединились остальные. — Драконорожденный аль мошенник, все едино — вандал! Может мы бы дракона и так вилами забили, без фокусов. Не успела Серана и рта раскрыть, как из-под тела дракона вдруг хлынул поток света и окутал всю лощину. Люди заохали и засуетились, Серана лишь инстинктивно сгруппировалась. Свет собрался в тонкие длинные лучи, плавно заструился в их сторону и внезапно впился в грудь Эйнира. Он сделал резкий вдох и распахнул глаза. Серана отпрянула и, замерев, смотрела, как лучи исчезали у него под кожей, будто по венам тек чистый пульсирующий свет. Эйнир как ни в чем не бывало приподнялся на локтях, безмятежно осмотрел руины моста и похороненного под ними дракона. — Честно, не думал, что сработает, — сообщил он. [1] А слабо выбрать противника посильнее? [2] Довакин! Забавно, что ты считаешь себя достойным оппонентом. [3] Ну-ну, ничего постыдного нет. Даже Алдуин не рискует со мной связываться. [4] Глупый щенок, наказание за оскорбление Алдуина — смерть!