pov bob
Вы когда-нибудь читали описания экспериментов над людьми, которых помещают в тёмную пустую комнату, куда не проникают внешние звуки? Одно время мне действительно было интересно читать подобное, как вели себя люди, что они чувствовали, как долго могли продержаться в таких условиях. Я даже хотел найти таких экспериментаторов у себя в городе, чтобы поучаствовать, но как-то не срослось. Сейчас я добровольно был лишён зрения и слуха. И мне это мало чем нравилось. Крепко уцепившись в ладонь Фрэнка, я следовал за ним, куда бы он меня не вёл. Тепло, исходящее от него, вселяло в меня какое-то больное чувство безопасности, которое почти полностью перебивало страх. Мне нравились отношения с Фрэнком по всем параметрам, включая нашу интимную жизнь, где не было места скуке. Признаться честно, я вообще никогда бы и не подумал, что буду кайфовать от подчинения или связывания. Мы всегда были на грани, когда оказывались без одежды, это была постоянная игра, играть в которую никогда не становилось скучно. Я любил всё, что он делал со мной, я наслаждался каждым его приказом, даже давиться его членом было невероятно приятно, потому что он — единственный, кто никогда не переступит черту, за которой главенствует насилие и боль. В его поведении сейчас было два нетипичных момента: мы всегда ограничивались нашей квартирой, он никогда не лишал меня возможности слышать. Чем чаще я прокручивал у себя в голове два этих пункта, тем более страшно мне становилось. Я хотел сорвать с себя эти наушники, отбросить куда подальше, стянуть с глаз повязку и убежать. Я бы так и сделал, но у меня нет причин не доверять Айеро. Он не тот, кто будет обманом вовлекать кого-то в только ему понятную игру. Он совсем не похож на Уэя, который только и делает, что наёбывает людей. Поэтому я точно знал, что со мной ничего не случится, пока рядом шагает Фрэнк, готовый защитить меня от всех. Готовый спасти меня. Фрэнк, который никогда не предаст меня и нашу любовь. Чтобы не паниковать, я начал считать шаги. Ровно через 53 шага мы остановились (точнее, остановился Фрэнк, а я поспешно впечатался в его плечо). Мой и без того учащённый пульс начал отбивать чечётку у меня в голове, когда из ладони выскользнула рука парня, но я почти сразу почувствовал его прикосновения у себя на пояснице. Он подталкивал меня вперёд, и я сделал несколько осторожных шагов под его давлением, чтобы снова потеряться в пространстве, когда его руки исчезли. Паника снова грозилась накрыть меня с головой, поэтому я прошептал его имя, ещё сильнее пугаясь того, что не слышу собственный голос. Через 3 удара сердца я почувствовал на своих губах мимолётный поцелуй. Тут же подавшись вперёд, чтобы хоть немного продлить это невинное касание, он довольно грубо остановил меня, схватив за запястья. Кажется, игра началась. Сильная хватка перешла в мягкие поглаживания, и я мог чувствовать его сбитое горячее дыхание у себя на лице. Я больше не предпринимал попыток взять инициативу в свои руки или же мешать ему. От меня требовалось только доверие и подчинение, и я могу это предоставить в излишке. Фрэнк снова утянул меня в почти невинный детский поцелуй, будто стесняясь чего-то, но даже самое обычное касание наших с ним губ вызывало у меня внутри ураган эмоций. Возможно, всё дело в том, что меня лишили двух уровней чувств, поэтому я остро воспринимал любые прикосновения. Он медленно поднял мои руки вверх, и я почувствовал, как верёвки быстро обвили мои запястья в мудрёном узле. Кожу неприятно сдавило, и я прикусил губу, стараясь не выдать довольную ухмылку. Я знаю его, он бы не хотел, чтобы я сейчас вёл себя слишком развязно, я слишком хорошо выучил правила этой игры. Когда мои руки оказались надёжно зафиксированы, Фрэнк снова вернулся к моим губам, целуя уже более откровенно. Я приоткрыл рот, и туда тут же ворвался его горячий язык, от чего я тихо простонал и закатил глаза под маской. Его руки нырнули мне под рубашку, по-хозяйски царапая короткими ногтями мою кожу. Там наверняка останутся едва заметные краснеющие следы, и я бы отдал всё что угодно, лишь бы увидеть эту картину сейчас. У себя в голове я уже понадеялся на то, что Фрэнк догадается заснять на камеру этот процесс, потому что всё это сейчас казалось до ужаса сексуальным, и я тоже хотел бы посмотреть на себя такого беззащитного и робкого перед сильным и властным мужчиной. Его ладони скользнули к поясу моих джинсов, пока своим языком он пытался трахнуть мой рот. Резко дёрнув меня за бёдра, он вплотную прижал меня пахом к своему стояку, но мне оставалось только отчаянно хвататься за верёвки, натирающие мне кожу, и лишь догадываться о том, какие звуки слетают с моих губ и как сильно они заводят моего парня. Он неожиданно разорвал наш мокрый «поцелуй», чтобы переключиться на мою шею, покрывая её горячими влажными поцелуями, кусая покрасневшую кожу, засасывая её в своими горячими губами, чтобы оставить болезненные метки собственника, которые потом мне придётся замазывать тональником или скрывать бадлонами. От неторопливого трения в районе паха я чувствовал, как в моих трусах становится всё более тесно и влажно, и я готов был молить о том, чтобы он стянул с меня одежду. Молить не пришлось, потому что в следующую секунду он начал расстёгивать на мне рубашку и зацеловывать каждый открытый участок бледной кожи, по которой бежали толпы мурашек, заставляя меня содрогаться и буквально виснуть на верёвках из-за томной слабости в коленях. В ушах отбивал бешеный ритм пульс, я был до невозможности сосредоточен на обжигающих прикосновениях и даже практически привык к наушникам, что больно сдавливали мне уши. Из-за того, что мои руки были прочно связаны, снять верхнюю одежду и при этом оставить её в целости не представлялось возможным. Фрэнк отстранился от моего разгорячённого тела на какое-то время, и я использовал этот момент для того, чтобы попытаться нарисовать у себя в голове хоть какую-нибудь картинку, сориентироваться, понять, что будет дальше и к чему мне нужно быть готовым. Из потока мыслей меня вырвал резкое прикосновение чего-то холодного, наверняка металлического и острого, к коже в районе плеча. Я испуганно дёрнулся, а к лицу и ушам резко хлынула кровь от страха. Это «что-то» проскользило выше по моей руке, до самого запястья, а потом я почувствовал, как ткань рубашки соскользнула вниз. Это всего лишь ножницы. Вновь удостоверившись, что мой любимый не собирается причинять мне вред, я снова почувствовал нарастающее сексуальное возбуждение. Раздев меня по пояс, Фрэнк переместил свои руки на мою напряжённую спину. Страсть снова сменилась нежностью, когда он начал поглаживать лопатки, спускаться по позвоночнику ниже, к пояснице, чтобы немного сжать и несильно царапнуть короткими ногтями мои бока. Всё это сопровождалось медленным тягучим поцелуем, от которого так же медленно тянуло внизу живота. Я подался бёдрами вперёд, таким образом заявляя о своих желаниях, за что Фрэнк больно укусил мою губу, от чего я лишь почувствовал, как простонал. Парень начал возиться с моими джинсами в попытках снять, а я никак не могу ему в этом помочь, будучи надёжно зафиксированным. Я чувствовал, как трясутся его руки, когда он наконец расстегнул пряжку ремня, а после начал стаскивать с меня эту мешающую часть одежды. Оставив джинсы где-то в районе коленей, Фрэнк снова утянул меня во влажный поцелуй, беспрепятственно прорываясь языком в мой рот, сплетаясь с моим в причудливом танце. Сначала медленно, а потом всё более быстро и грубо он буквально трахал меня своим горячим гибким языком, пока его руки незаметно для меня спустились к кромке белья. Он приспустил резинку моих трусов на ягодицах, и я почувствовал какое-то странное движение возле своей поясницы, будто он крутил что-то в пальцах нервно и впопыхах. Из-за этого он прекратил вылизывать мой рот, полностью сосредоточившись на своём странном занятии у меня за спиной, поэтому я с радостью перехватил инициативу, переводя наш поцелуй уже к нему в рот. Почувствовав, что Фрэнк довольно улыбнулся, я продолжил ласкать, посасывать его язык, попутно теснее прижимаясь к нему бёдрами, насколько это вообще было возможно в моём положении, чтобы получить хоть малейшее трение для своей ноющей эрекции, всё ещё заключённую в давящую ткань. Когда парень перестал дёргать руками, я почти сразу почувствовал два его пальца у себя внутри, от чего шумно выдохнул в его рот. Судя по ощущениям, он пытался открыть смазку и хорошенько искупать в ней свои руки, но для чего делать это в таком положении? Мои мысли прервал третий палец у меня в заднице. Фрэнк активно двигал ими, растягивая гладкие стенки слишком тщательно. Обычно растяжка занимала у нас от силы секунд 20, просто чтобы поставить галочку и приступить к основному блюду, но в этот раз он решил видимо сделать всё по правилам. Через некоторое время повторяющихся движений, которые не приносили абсолютно никакого удовлетворения, пока мои трусы уже были мокрыми от сочившейся смазки, я начал скучать и уже более настойчиво тереться об него пахом. — Пожалуйста, Фрэнки, сделай уже это, — прошептал я, но не услышал свой голос. Только странное шуршание и небольшое напряжение в горле могли подсказать мне о том, что я действительно что-то произнёс. Я даже не смог бы услышать его ответ. Эти ебаные наушники уже порядком надоели. Фрэнк снова укусил меня, а я дёрнулся от неожиданности, когда он резко вытащил из меня пальцы. Он больше не целовал меня, и я чувствовал по его дыханию совсем близко, что он что-то говорит. Только кому? Я его не слышу. Может он забыл о том, что сам надел на меня маску с наушниками? Или мы здесь не одни? От последней мысли мне снова стало тревожно и некомфортно. Я хотел бы снова почувствовать лёгкость и чрезмерное возбуждение, которое было минутой ранее, но Фрэнк больше не целовал меня, а его руки снова дрожали у меня за поясницей. — Что происходит? — снова подаю голос, чтобы он наконец заметил моё замешательство. Я чувствую, как его грудная клетка вздымается, а потом он долго выдыхает мне в шею горячий воздух, будто выжимая его из своих лёгких. Его руки тянутся выше, и он аккуратно снимает с меня наушники, тут же припадая сухими губами к правому уху. — Всё будет хорошо, — быстро и тихо шепчет он, от чего по телу бегут стаи мурашек. — И прости меня, если сможешь. Что? Простить? За что простить? Слова будто застряли у меня в горле от накатывающей паники, так что я лишь открывал и закрывал рот, судорожно хватая губами воздух и мотая головой, чтобы понять, что происходит. Фрэнк стянул с меня тёмную повязку, и я зажмурился от резкого белого света, который резанул меня по глазам. В уголках глаз скопились слёзы, и я проморгал их, наконец-то поднимая веки. Когда я увидел перед собой покрасневшего Фрэнка, улыбка сама по себе коснулась моих губ, на секунду притесняя панику и бешено колотящееся сердце. Он смотрел мне в глаза, крепко прижимая к себе руками. Одними губами прошептав «я люблю тебя», он сделал шаг назад. — Ну наконец-то, — чей-то скрипучий голос раздался у меня в ушах и затерялся где-то в черепной коробке, оставаясь до боли знакомым звоном на ещё пару секунд. Уэй? — Фрэнки, давай, передвигай своими короткими лапками быстрее, мы тоже хотим поиграться с твоей собачонкой. Ты и так сделал уже слишком много, даже то, что от тебя не требовалось. Мне открылся обзор, когда Фрэнк сделал ещё несколько неуверенных шагов в сторону. Воздух остановился где-то на выходе из моих лёгких, когда я увидел, что всё это время за нами наблюдали как минимум два брата Уэя, один из которых всё ещё пытался зализать раны на лице, а как максимум ещё пара незнакомых мне людей, которые стояли чуть подальше. Я отчаянно задёргался, когда Джерард двинулся в мою сторону пружинящей походкой, мой взгляд метался от его безумной улыбки к опустившему лицо Фрэнку. Паника полностью взяла контроль над моим телом, а перед глазами поплыли чёрные пятнышки. — Здравствуй, Боб, давно не виделись, — с наигранным дружелюбием протянул Уэй, почти касаясь губами моего виска. — Я планировал сделать всё немного по-другому, но твой дорогой парень умудрился подпортить сюрприз. — Какого хуя здесь происходит? — я дёрнул руками в попытках выбраться из узлов, но они только туже перетянули мои запястья, от чего кожа заныла с новой силой. Все молчали, а Джерард гаденько хихикал у меня над ухом, совершенно не принимая в расчёт мои попытки отстраниться от него подальше. — Фрэнк? — почти взвизгнул я, когда почувствовал обнажённой кожей прикосновения ледяных рук. Всё было на грани, и я чувствовал, как лезвие нарушает цельность моей кожи и плоти на стопах, пока я отчаянно перебегаю по нему на другой берег. На том берегу стоит Фрэнк. Мой горячо любимый Фрэнк Айеро, который прямо сейчас с опущенной головой медленно отступает в сторону железной двери, через которую он завёл меня в это помещение какое-то время назад. Он всё дальше и дальше, ещё чуть-чуть и он не услышит даже самого пронзительного моего крика. — Фрэнк! — кажется я почувствовал, как что-то порвалось в моём горле, а из раны вдруг хлестнула кровь, наполняя мой рот с каждым его шагом назад всё быстрее. Я задохнусь, захлебнусь, перережу сам себе глотку если он не остановится! Я больше не смогу собрать себя по крупинкам и склеить, у меня нет никаких сил, а тем более желания на такой подвиг. Я выброшу себя на мусорку, закопаю заживо, порву на тысячу частей если он сейчас закроет дверь за собой. Я. . . Капелька пота падает на бетонный пол под ногами, почему-то вызывая ужасный грохот. Моё тело обвисает, а руки напряжённо вытягиваются под моим весом, но я не чувствую дискомфорта или боли, потому что все мои клеточки мозга сейчас заняты другим вопросом. Почему, чёрт возьми, ебаная капля пота звучит настолько, блять, громко при столкновении с этим сраным полом? Шестерёнки в голове скрежетали и старательно гнали этот вопрос от одной к другой, пытаясь найти ответ, которого, казалось, нет ни в одном закоулке моей черепной коробки, и я даже успел расстроиться по этому поводу, но. . . Но расстраиваться не пришлось, ведь ответ всё-таки отыскался. Конечно же, это не капля оглушила меня своим падением. Это ёбанный Фрэнк Айеро захлопнул за собой огромную дверь из ржавого железа. Всё. Финиш. — Это конец твоей сказки, мой хороший, — пропел над ухом Уэй, но я больше не дёргался. Мне больше нечего бояться. Я уже мёртв. Всё, что происходило дальше, возможно, могло бы пошатнуть моё утверждение про смерть, но я не привык отказываться от своих слов. Скорее всего в тот момент я был мёртв лишь на какую-то из частей, ведь если ты окончательно и бесповоротно сдох, тогда какого хуя ты можешь чувствовать огромный несмазанный член Джерарда Уэя, который раздирает твою жопу? Об этом поподробнее. Если бы я был в состоянии кого-то благодарить, то я бы обязательно это сделал, да и Фрэнк исчез, так что в моих благодарностях не было бы никакого смысла. Но какая-то часть меня всё равно улыбнулась Айеро за то, что он предпринял попытки посильнее растянуть меня. Но пальцы Фрэнка не равно елда Джерарда, поэтому моё сознание резко вернулось в обмякшее тело вместе с ударом чужих яиц о моё бедро. Это не было как-то по-особенному больно, так как довольно частый секс и недавняя растяжка не позволяли Уэю порвать меня одним лишь своим детородным органом. Но и удовольствия этот акт мне не приносил. Мужчина нарочно выбрал максимально некомфортные для меня условия и совсем не переживал о моих партнёрских чувствах, ведь я и не был партнёром. Я просто живая кукла без эмоций и отдачи, меня можно брать как угодно и сколько угодно. Я никто. И он прекрасно пользовался моей сломленностью. Зная правила игры, я даже не попытался вырываться или мешать Уэю трахать меня. С моим сопротивлением могли за ручку прийти побои, а этого мне хотелось по максимуму избежать. Лишь слёзы бежали по моему безмоциональному лицу, чтобы в конце соединиться на подбородке и разбиваться под ногами. Я попытался отключить голову и не обращать внимания на то, что происходит сзади меня, но три особо жёстких толчка, а после и текущая по голым ногам сперма привели меня в чувства. Сильно дёрнув меня за волосы, Джерард приподнял мою голову на свой уровень, чтобы оценить пепелище на том месте, где когда-то горели жизнью мои глаза. — Оу, ты плачешь? — Джерард состроил гримасу сожаления, сдвинув свои густые подвижные брови по направлению к середине лба. — Я ненавижу мужские слёзы, детка. С женскими хоть как-то могу справиться, а вот когда рыдают парни — брр, ужас. Он продолжил чесать языком, всё ещё натягивая мои волосы в своём кулаке, а меня переполняла ярость, смешанная с отвращением. Если бы меня попросили назвать главный минус великого ублюдка Джерарда Уэя, то я бы не сомневаясь ответил — пиздливость. Этот человек мог уболтать кого угодно, может быть из-за этого он и построил успешную карьеру разрушителя человеческих судеб. Его голос действовал на мои оголённые нервы просто уничтожающе, кажется, я впервые задумался о том, смог бы я собственноручно убить человека. Ответ — да, а в суде меня бы оправдали. Даже больше, меня бы наградили грамотой за то, что я избавил мир от настоящего злодея. Но прямо сейчас именно я буквально вешу на верёвках со спущенными штанами и обтекаю вязкой спермой. Униженный, брошенный, преданный. Кажется, он называет меня собачонкой. Да, это идеальное прозвище, учитывая, в каком положении я нахожусь перед ним. Я усмехнулся этим мыслям и тем самым выдал своё безучастие. Уэй перестал говорить, смиряя меня презрительным взглядом. — Ты жалок, Джерард Уэй, — слетело с моих губ прежде, чем я успел подумать. — Неужели ты не понимаешь своим крохотным мозгом, что, издеваясь над каждым, кого любит Фрэнк, ты только отдаляешь его от себя? Ты никогда не будешь засыпать с ним в одной кровати, даже если убьёшь любого, на кого он мог бы посмотреть с интересом, — я выдохнул и снова опустил голову, больше не чувствуя сопротивления. — Я прощаю Фрэнка. Но я никогда не прощу тебя, за то, что ты делаешь больно ему. — Он должен быть благодарен мне, что я спас его задницу от такой грязной шлюхи как ты. Он ведь не знал, как ты ложился под меня ради собственной выгоды, да? — я снова взглянул в его лицо, чтобы увидеть там бешенство и искреннее желание высыпать мешок соли на свежие раны. Но он не увидел в моих глазах ничего кроме равнодушия, и о да, это бесило его. — У меня больше нет времени объяснять тупой псине, где её место. Плюнув мне в лицо, он отдал двум стоящим поодаль мужчинам приказ, чтобы они развлекались с «псинкой», и быстро ушёл в темноту, захватив под ручку удивительно молчаливого Майки с собой. Я попытался стереть со щеки воняющую сигаретами слюну, но толком сделать это не удалось: один из мужчин перерезал верёвки, стягивающие мои руки, и я рухнул на пол, сильно ударяясь голыми коленками. Моё болезненное шипение почему-то вызвало смех у незнакомцев, которые во всю расстёгивали свои ширинки. Плечи и запястья ужасно болели, а верёвки пропитались кровью. Я почти не чувствовал пальцы на руках, а попытка пошевелить ими закончилась неуспехом и жутко неприятным покалыванием. Пока я разглядывал и исследовал свои руки перед моим лицом оказалось два вялых члена. Удивлённо приподняв левую бровь, я поднял лицо вверх, задавая немой, но очень чёткий вопрос: «ну и что мне делать с этим вашим богатством?». Ответ оказался предельно ясен. Один из этих чуваков надавил мне на челюсть и впихнул своё недельной свежести «достоинство» в рот, громко призывая отсосать. От неприятного запаха и вкуса, которым насильно наградили мои вкусовые рецепторы, рвотный рефлекс сработал удивительно чётко, и я начал давиться собственной рвотой в попытках вынуть инородное тело. Брезгливость мужчины сыграла мне на руку — он буквально отпрыгнул от меня, пока я с чистой совестью опорожнял свой желудок себе на колени. Кислотный запах тут же наполнил комнату, и я стал одержим надеждой, что после такого моего провала они больше не захотят испачкать свои письки, пользуясь таким способом удовлетворения своих садистских наклонностей. Я содрогался всем телом, продолжая блевать просто от вида блевотины на себе и под собой. Это какой-то адский конвейер. Судорожно извергая из себя желчь вперемешку с остатками еды, я слышал язвительные фразочки, которые должны были каким-то образом задеть меня и заставить чувствовать себя ещё хуже, но только я знал, что хуже уже некуда. Я почувствовал сильный толчок в спину, который не ожидал и из-за которого полетел лицом в зловонную лужу, не успев подставить руки. Я закашливался и давился собственной вязкой слюной, находясь в ближайшем соседстве с мокрым полом, не имя ни единого шанса исправить свою положение, потому что чужой тяжёлый ботинок надёжно прижимал мою голову сверху. — Блять, как-то расхотелось мараться об твоё грязное шлюшье тельце, — прозвучало где-то сверху, и я готов был рассмеяться от такого поворота событий. Я же не виноват, что тебя не научили мыться. — Крис, просто трахни его пушкой, порви этой псине её грязную жопу. Громкий хохот врезался в мои уши, а через какое-то время я почувствовал холодное дуло пистолета, приставленное к моему заднему проходу. Эти сумасшедшие действительно решили засунуть в меня пистолет?! Холодное, мать его, оружие?? Лоб снова покрылся испариной, а мышцы невольно сжались, отчего проникновение стало ещё больше напоминать пытку. До безумия ледяное дуло ствола буквально прогрызало себе дорогу, царапая неровностями гладкие стенки моих внутренностей. Я взвыл и дёрнулся, после чего получил удар по рёбрам от своего палача. — Дёрнешься или издашь хоть ещё один звук, я спущу курок прямо внутрь тебя. Тон голоса Криса был таким же леденящим, как и его оружие, которым он начал через чур быстро двигать во мне. Он звучал правдиво и достаточно убедительно, чтобы я с силой закусил нижнюю губу, шумно выдыхая воздух через нос, каждый раз чувствуя резкий запах своей рвоты. Я снова позволил себе плакать, чтобы дать хоть какой-то выход той невероятной жгущей боли, которую испытывал. Молиться было бесполезно. Никакому ангелу, а тем более самому Богу, не было до меня никакого дела раньше, так почему сейчас они должны были снизойти? Ни один ангел не рискнул бы спуститься в Ад. А я не сомневался, что именно такую геопозицию сейчас показывает мой мобильник, который вылетел из кармана моих джинсов ещё когда всё это началось. Кажется, прошла вечность, когда два ублюдка наконец-то решили, что с меня хватит. Они ещё попинали меня своими армейскими сапогами, посмеиваясь и харкая мне в лицо, чтобы потом затянуть потуже ремни и ретироваться вслед за Фрэнком и Уэями, оставив меня в звенящем одиночестве и тишине, которую нарушало только моё сбитое дыхание.***
Я не знаю, сколько я так пролежал, в смердящей луже крови и рвоты, но за окном уже давно было темно, а царившая вокруг тишина не оставляла сомнений в том, что я был в здании один. Хотя, я понятия не имею, насколько эта заброшка большая. Может быть где-то в другой её части бродят трудные подростки, ищущие приключений на свою девственную задницу, не предполагая, что эти приключения всего лишь в нескольких десятках метров от них, и испытывает их обычный студент-неудачник, перешедший дорогу начинающему мафиози. Я перекатился на спину, а в поясницу что-то уткнулось, вызывая новые волны боли по всему телу. Неужели удача в этот раз сыграла на моей стороне, и ублюдки забыли свою необычную секс-игрушку? Кое-как приняв сидячее положение, я нащупал всё ещё связанными руками оружие, которое совсем недавно находилось внутри меня. Тяжёлое. Пульсирующая головная боль не давала мне шансов обдумать все за и против и создавала видимость, что все внутренние голоса голосуют именно «за». Кривая улыбка расползлась на разбитых губах, и я позволил себе лишь одно воспоминание, пока дрожащими руками подносил дуло к правому виску, спуская предохранитель. Перед глазами пронеслась последняя неделя, когда Фрэнк внезапно проявлял чуть больше любви, чем обычно. Все его слова, все его обещания, все его поцелуи и прикосновения. 3. . . — Я прощаю тебя, Фрэнки. 2. . . — И я всё ещё люблю тебя. 1. . . — Встретимся в Аду.