Хосок
Хосок крепко сжимает ладонь Тэхëна, пока они переходят дорогу. За их спинами закрытая автобусная станция, а на небе сгустились сумерки. Промозглый ветер поднимает вдоль тротуара пыль и обрывки новостных газет. Двое сворачивают в небольшой тупик, сверяясь с дорожной картой — в отдалении стоит дешёвый отель — неоновая вывеска «У МО_ТИ» мигает, готовая окончательно перегореть. Хлюпая ботинками по лужам, они подходят к двери с выцветшей ручкой. Полумрак и сырость не дают почувствовать себя в безопасности, но им некуда больше пойти до наступления рассвета и рейса первого автобуса. — Оу... — неуверенно срывается с губ Тэхëна, когда они попадают в едва освещённый холл. Помещение кажется огромным — гораздо больше, чем можно представить, находясь снаружи. На полу расстелен ковёр с узорами, на стенах висят картины в золотых рамах, на потолке люстра с тысячей тускло поблёскивающих стёклышек-капель. — Всë выглядит таким... — Тэхëн пытается подобрать слово. — Старым? — подсказывает Хосок, глядя на пыль на журнальном столике. Из-за неë цветы в вазе кажутся посыпанными серыми хлопьями, будто снег в этом месте такой же дряхлый. — Ретро, — Тэхëн медлит. — Не уверен, что нам хватит денег... Хосок молча с ним соглашается. Но попробовать стоит. Он беспокоится не за себя, а за младшего — тот не спал больше суток. Они сбежали из маленького городка на севере от семьи Тэхëна — его жёстких и властных родителей, не приемлющих счастья сына с другим мужчиной. Хосок проводит ладонью по плечу младшего, ободряюще улыбаясь. На массивной стойке администратора из красного дерева сидит игрушечная обезьянка с двумя медными оркестровыми тарелками в лапах. — Привет, малыш, — Тэхëн наклоняется к ней, рассматривая. Игрушка старая и выцветшая, как и всë вокруг, глаза выпучены, а пожелтевшие зубы раскрыты в недобром оскале. На голове видна металлическая палочка — Тэхëн догадывается, что это что-то вроде звонка — ударь по голове и раздастся звук, оповещающий о прибывших посетителях. Он аккуратно гладит еë по макушке и чешет за ушками. — А ты красавец, — в голосе неподдельная искренность. У Хосока от этой обезьянки пробегает холодок по спине, но участливый взгляд Тэхëна растапливает страх — его парень самый добрый и отзывчивый человек на земле. — Добрый вечер! Чем я могу вам помочь? — словно из ниоткуда появляется портье. Его тонкий голос соответствует мягкой улыбке. На бейдже, прикреплëнном к шëлковой блузе, значится — «Чимин». — Здравствуйте. Нам нужен номер на одну ночь, — отвечает Хосок, добавляя менее уверенно: — самый дешёвый. Левая бровь портье поднимается, делая его взгляд лукавым. Он задумывается, будто вспоминая название недавно прочитанной книги. — Вот этот вам точно понравится, — протягивает электронный ключ с приклеенной биркой, — восьмой этаж, прекрасный вид на улицу, всего двадцать шесть тысяч двести вон. — Нам подходит, — доставая из кармана смятые купюры, Хосок чуть краснеет, протягивая нужную сумму. Портье понимающе улыбается, передавая ключ. В этот момент мимо них проносится ураганом мальчишка, со всего размаха ударяя по голове обезьяны. Заржавевшие оркестровые пластинки со скрежетом соединяются, и по холлу разносится громкий звук, отдающийся эхом. — Юнджи у себя? — спрашивает тот на ходу, собираясь подняться по лестнице. — Да, Чонгук, — отвечает портье, хмурясь. — Она уже закончила выступление. Не отвечая, парень несётся наверх. — Позвольте проводить вас до лифта, — к Чимину возвращается учтивый тон и мягкая улыбка. Тэхëн на прощание гладит указательным пальцем лапку обезьянки. Её маленькие ручки, вцепившиеся в тарелки, ещё подрагивают от удара. «Спокойной ночи», — шепчет он, возвращаясь к Хосоку. Тот приобнимает его в ожидании лифта. Они кивают Чимину в знак благодарности, когда он закрывает деревянную решётку. Кабина трогается вверх и стрелка на полумесяце начинает отсчёт этажей. — Хоби, смотри, — Тэхëн показывает ему бирку с номером «8103». — Если поменять цифры местами, получатся дни наших рождений, забавное совпадение, правда? — Ага, — Хосок притягивает младшего ближе, прижимаясь щекой к пушистой макушке. Пока они поднимаются, из соседнего помещения на первом этаже доносится мелодия пианино. Чимин поправляет волосы, зачёсывая назад непослушные пряди. — Что? — обращается он к обезьянке. — Морти, только не говори, что тебе жалко их лишь потому, что этот парень был добр к тебе. — Он замолкает, согласно кивая, будто игрушечная обезьянка отвечает. Фыркнув, он отмахивается от невидимой назойливой мухи. — Согласен, мелкого засранца хочется придушить голыми руками. Ну ничего, — Чимин сжимает пальцами металлические тарелки, окончательно останавливая вибрацию. — Его ждёт сюрприз. Ухмылка, расползающаяся по лицу портье, не сулит ничего хорошего.Сокджин
Сокджин сидит за барной стойкой прикрыв глаза. За роялем играет девушка в длинных бархатных перчатках, вечернем платье и ровным каре чёрных волос. Сокджин видел её несколько раз — всегда отстранённый взгляд и нарочитая надменность. Её холодная красота пугает, но не отталкивает. Он думает, что в глубине души она также несчастна. Классическая музыка завораживает, утягивает в пучину запрятанных переживаний. На ощупь он крутит холодную ножку бокала с Маргаритой внутри, пытаясь не думать. — Простите, — раздаётся взволнованный женский голос. — Вы же Ким Сокджин? Можно с вами сфотографироваться? Плечи Сокджина напрягаются. Он глубоко вдыхает, прежде чем открыть глаза и обернуться с натянутой голливудской улыбкой. Девушка поправляет меховую накидку на оголённых плечах и, не дожидаясь ответа прижимается к нему боком, нарушая личное пространство. Сокджин смотрит в камеру телефона, делая выражение лица с плаката его последнего фильма — томный загадочный взгляд. — Спасибо! — Девушка придвигается ещё ближе, так, что он может почувствовать сладковатый запах её вишнёвых духов. — Не хотите выпить со мной? Я сняла здесь номер, так что мы можем не торопиться. — Её намёк откровенен и груб, впрочем, ничего нового. Сокджин вежливо качает головой, даря ей извиняющуюся улыбку. Только собирается сказать заготовленную ложь, как его опережает мужской голос. — Прошу прощения, но Сокджин-щи сегодня ужинает со мной. Деловые переговоры, если вы понимаете. На лице девушки видно недоверие, но она вежливо прощается, возвращаясь к своему столику. — Ким Намджун, — протягивает руку мужчина. — Подумал, вас нужно спасать. — Он неловко улыбается, будто стесняясь собственной смелости. Сокджин кивает, пожимая чужую ладонь. Она тёплая и широкая. Он заметил Намджуна с начала вечера — тот выделяется из общей атмосферы лоска и богатства. На нём простая футболка, распахнутая кожанка и мягкие ямочки на щеках — он явно не принадлежит этому месту. — Благодарю вас, — Сокджин догадывается, кем является собеседник, но ему становится интересно, что будет дальше. Он отодвигает бокал с коктейлем, скорее от нежелания допивать, чем из меры предосторожности. — Так себе вечерок, верно? — Намджун снова смущается, лохматя макушку под пристальным взглядом Сокджина. «А вы так себе профессионал», — думает он, — «хотя это мило». Они говорят минут пять о какой-то ерунде, ничего личного, но разговор получается лёгким и непринуждённым, и Сокджин искренне улыбается, поддерживая суждения собеседника. — Может... Хотите выпить? — Намджун подбирается всем телом. Сокджин видит, как тот прячет сомнение — не поторопился ли он с предложением. — Абсолютно не против. У меня в номере есть виски, устроит? Намджун распахивает глаза, согласно кивая, слишком откровенно показывая радость от неожиданного согласия. Сокджину он нравится. Хороший парень, если опустить цель его визита в это неприятное место. Когда они поднимаются по лестнице на восьмой этаж — лифт занят, а ждать в полуосвещённом холле не хочется — Сокджин вздрагивает от волнения. Он впервые соглашается на подобное предложение, впервые рискует репутацией и своим именем. Он знает, чем закончится вечер, но впервые хочет именно этого — не бояться быть собой и раскрытым общественности. Ему осточертело улыбаться в объективы, когда все видят в нём только то, что хотят. Не его настоящего. В коридоре они замечают запыхавшегося мальчишку, тот стоит опёршись ладонями о коленки в попытке отдышаться. Сокджин кивает ему, Намджун молча проходит мимо. — Холодильник за креслом, — Сокджин показывает в глубь комнаты, — стаканы на столе. Я на минутку. Он скрывается в ванной, ополаскивает лицо холодной водой, пристально смотря на своё отражение в зеркале. Достойный, но не великий актёр — от него ждут скандалов и сенсаций, когда же он наконец оступится, замарав безупречную репутацию. Сокджин сделает это, но на своих условиях. — Держи, — Намджун протягивает стакан до середины заполненный янтарной жидкостью. Сокджин принимает его, чтобы сразу отставить на стол. Он пристально наблюдает за взглядом Намджуна, за тем, как тот закусывает изнутри щеку. — Обещаю, что выпью его чуточку позже, — Сокджин близко подходит к Намджуну, их носы практически соприкасаются. — Сейчас я хочу опьянеть тобой, — выдыхает в его губы, передавая инициативу. Он знает, что на дне стакана снотворное, что на зеркале или где-то ещё поблизости установлена камера. Но он не даст Намджуну сделать компромат с его отключившимся телом — пусть отработает полностью, если осмелится. Намджун смотрит на него со смесью восхищения и чего-то ещё, глубокого и непонятного. Он заправляет за ухо прядку сокджиновых волос, с трепетом проводит ладонью по лицу, лаская скулы и пухлые губы, ведёт плавно ниже, пронося мурашки по шее к ключице. Наклоняясь, он целует Сокджина бережно, но властно, будто только этого и ждал. Его поцелуй мокрый, а руки горячие, обжигающие тело. С каждым рваным выдохом Сокджина, его движения становятся увереннее, а пальцы сильнее сжимаются на коже. Сокджин отходит на шаг, стирая с губ ниточку слюны. Не отводя взгляда, он медленно раздевается, избавляясь от жилетки, рубашки и брюк. Намджун сглатывает, замечая мокрое пятно на его боксерах. «Он меня действительно хочет». Словно в подтверждение мыслей, Намджун накидывается на него, жадно целуя, держа за приподнятый подбородок. Он словно слетает с катушек, пьянея первым, заводя руки Сокджина над головой, разворачивает к себе спиной. Сокджин выгибается, подаваясь навстречу, пока Намджун оставляет мокрые розоватые следы по линии его позвоночника. В абсолютной тишине комнаты их дыхание и бьющиеся сердца отдаются в ушах набатом. Намджун, всё ещё одетый, прижимает Сокджина к своей груди, беспорядочно шарит по его телу, оставляя багровый засос на шее. Дрожащие колени подводят Сокджина. Он оступается, но Намджун так крепко держит, что они вместе падают на кровать. Сокджин перебирает пальцами его короткие волосы, давит на макушку, раздвигая шире ноги между Намджуном. Тот покорно опускается ниже голодными поцелуями и берёт в рот.Хосок
— Ты слышишь? — щеки Тэхëна алеют, во взгляде видны смешинки смущения. За стенкой раздаются несдержанные вздохи и скрип мебели. Со звоном разбивается ваза, на мгновение воцаряется тишина, затем стоны и шлепки становятся громче. Хосок включает телевизор, находя музыкальный канал. Поправляя подушку, он вытягивает руку — Тэхëн кладёт на неё голову, прижимаясь доверчивым котёнком. — Сможешь немного поспать? — в голосе Хосока столько любви и заботы, и Тэхëн хочет совершенно другого, но усталость берёт верх — он зевает, а глаза закрываются. Хосок гладит его по спине и плечам, баюкает тихим голосом. — У нас всё получится, хëн, — сквозь дрёму шепчет Тэхëн. — Конечно, любимый, — Хосок целует его в кнопочку носа, в тёплую щеку с милой родинкой. — Я о нас позабочусь. — Я люблю тебя, хëн, — даже смертельно уставший, Тэхëн не может не сказать это Хосоку, ведь это единственная незыблемая правда, с которой он засыпает и просыпается каждый день. — Я тебя тоже люблю, Тэхëни, — оставляет едва ощутимый поцелуй на закрывшихся веках, — больше всего на свете. Пока младший спит, он думает о будущем, повторяя как мантру их план, автобус — другой город и новая жизнь: работа и институт для Тэхëна. Они со всем справятся — вместе.Юнги
«Дзынь». Юнги выходит из лифта на восьмом этаже. В отражении настенного зеркала он видит бледную девушку — призрачную копию себя. Нехорошее предчувствие холодным дуновением проносится по телу. Он оглядывается по сторонам: всё тот же коридор, тускло мерцающие бра на стенах и одинаковые двери с обеих сторон. Но что-то не так. Он делает глубокий вдох, ступая вперёд. Звук каблуков его лодочек отдаётся звоном в ушах, Юнги ёжится, сжимая кулаки в бархатных перчатках. Юбка-солнце покачивается, шорох ткани придаёт атмосфере зловещности. Ещё мгновение и из глубины коридора вырвется кровавая волна, поглотив его словно в «Сиянии» Кубрика. Со стен на него смотрят герои картин, сквозь пыль, они буравят спину пристальными взглядами. Дойдя до конца, Юнги понимает, что именно было не так — в коридоре нет ковра. «Бред какой-то», — шепчет себе под нос, храбрится, но не рискует поднять взгляд во мрак коридора, туда, откуда пришёл. Он открывает ключ-картой замок и столбенеет от ужаса, оказавшись внутри. — А вот и наша звезда! Юнджи, проходи, у меня для тебя есть подарок. Чхве Им — заплывший жиром мужчина с лысой макушкой — сально улыбается, едва помещаясь в гостиничном кресле. Он кивает головой и двое помощников в чёрных очках пинают рулон ковра в сторону Юнги. — Сюрприз, — тянет Чхве противным голосом. — Не твой ли это дружок, наша великая пианистка? — вопрос похож на издёвку, и мужчина заходится смехом, кряхтя от забитых никотином лёгких. Оборот за оборотом — ковёр раскрывается у ног Юнги, и он падает вниз с задушенным криком. — Чонгук! —ещё живой, тот едва моргает одним глазом. Юнги пытается стереть кровь с опухшего лица. Чонгук открывает рот, но вместо слов из него вырывается комочек крови. — Зачем, зачем ты не послушал меня и снова пришёл? — Юнги пытается смотреть на него, но слёзы застилают глаза. Одной рукой он придерживает бедовую голову, второй пытается закрыть кровоточащую рану. Это бесполезно — Чонгук весь одно кровоточащее месиво. Его маленький, смелый воробушек, появившийся в тяжёлый период жизни. Юнги наклоняется к нему, теряя самообладание. Он плачет, целует Чонгука в разорванный рот, шепчет бессмыслицу, покрываясь его кровью. Как и Чонгук, его собственное сердце разорванно в клочья. Единственный, кто смог понять его, умирает по его же вине. — Я.... — едва шепчет Чонгук, и Юнги сжимает его ледяные ладони, обращаясь в слух. — Я не мог оставить тебя одного. Он улыбается, говоря это. В единственном глазе — теплота, и Юнги в два раза больнее от того, что Чонгук продолжает любить его. Ведь он себя ненавидит. Юнги не знает, сколько проходит времени, он качает бездыханное тело Чонгука, пока хлопки не вытаскивают его на поверхность. — Какая трогательная сцена, куколка, — Чхве Им аплодирует, закуривая сигару, такую же жирную, как он сам. — Но ты меня предала, а с двойными агентами мы разбираемся быстро. «Ничего себе быстро, тупой ты ублюдок», — про себя огрызается Юнги, он проработал на этого идиота семь месяцев, собрав внушительный компромат. Только со смертью Чонгука это не имеет никакого значения. Он встаёт на дрожащих ногах, зубами стягивая прилипшие к рукам перчатки. Постепенно к нему возвращается самообладание: взгляд становится ледяным, ни одна мышца не дёргается без сигнала холодного разума. Теперь ничего не имеет значения. — Развлекитесь с ней, — бросает Чхве своим псам. Юнги не двигается с места, оценивая ситуацию. Якобы потирая затылок, он открывает замок цепочки, висящей на шее, резким движением набрасывая её на одного из приблизившихся мужчин. Тот сопротивляется, но Юнги давит со всей силы, и неровные края режут кожу, лишая бугая возможности дышать. Возможно, Юнги выглядит тощим и жалким, но в его мышцах спрятана сила и невообразимая злость. Ударом каблука в пах он отпихивает второго охранника, выигрывая несколько секунд. Пока тот корчится от боли, Юнги затягивает цепочку до побелевших костяшек. Лицо бугая становится багровым, сосуды в глазах лопаются, он дёргается в последний раз и обмякает. Чхве Им смеётся, будто происходящее для него не более чем безобидная шутка. Второй мужчина нападает, замахиваясь ножом. Юнги чувствует горячую пульсацию на левом плече, но не поворачивает головы проверить, насколько глубокий порез. Он ковыляет в одной туфле назад, спотыкаясь о тело Чонгука, и падает на ковёр. Мужчина хищно улыбается, нависая над ним, безоружным. Он скалится, хватая Юнги за запястья, с лёгкостью сводя его руки в захвате над головой. Второй рукой он режет ножом корсет платья, и, упоённый собственной властью, теряет бдительность — с чего бы Юнги прекратил попытки вырваться? Юнги с силой ударяет его ногой в живот — образовавшегося пространства между ними достаточно, чтобы стянуть туфлю и вонзить остриё шпильки в лоб нападавшему. Тот падает, дезориентированный, рука с ножом рассекает воздух в попытке ранить. Не останавливаясь, Юнги вколачивает каблук в его голову. Когда от лица охранника остаётся жидкая каша, он снова поднимается на ноги. Чхве Им ухмыляется, но во взгляде нет прежней беспечности. Юнги делает шаг вперёд, краем глаза замечая, как тот тянет ладонь за лацкан пиджака, но продолжает уверенно двигаться на ублюдка. Даже когда тот достаёт пистолет и целится, Юнги продолжает на него наступать. Раздаётся выстрел и он чувствует боль в животе, пуля разрывает внутренности, дробя кости, застревает внутри. Юнги лишь сильнее сжимает зубы, концентрируясь. Словно дикая кошка, он прыгает вперёд, оказываясь ступнёй на подлокотнике кресла и сквозь боль тянется вверх — на стене за спиной Чхве висит дорогая коллекционная катана. Через секунду голова Чхве Има с глухим стуком падает на пол. В зажатых зубах тлеет сигара.Чимин
Шлёп. Шлëп. Шлëп. Чимин поднимает взгляд к лестнице. Словно футбольный мячик, голова Чхве Има прыгает по ступенькам, оставляя за собой кровавый след из ошмётков мозгов. Вслед за ней летит белая зажигалка с инициалами «Y.K.» Ржавые оркестровые тарелки схлопываются, и в ту же секунду из маленького огонька вспыхивает пламя. Будто подгоняемое бензином, оно перекидывается на шторы, обои и деревянные перила, языки пламени расползаются оранжевыми реками во все стороны, поднимаясь на верхние этажи. — Один выбор сделан, — констатирует Чимин. Он знает, что истекающий кровью Юнги возвращается в номер к Чонгуку, чтобы больше не выпускать тело младшего из своих рук. — А вот это уже интереснее, — Чимин обращается к Морти. Намджун, не понимающий, что происходит, бежит по лестнице вниз и поскальзывается на мокрых ошмётках, чуть не расшибая голову. Хватаясь за перила, он с громким «чёрт» отшатывается от представшего взгляду месива. Наверху в номере остался спящий Сокджин — он всё же выпил свой скотч, чтобы Намджун смог уйти без лишних неловких прощаний. В кармане его штанов телефон с часовым видео того, как Сокджин отдавался ему, а он брал, брал и брал, не в силах насытиться. За спиной полыхает пожар, впереди — выход из здания и деньги за успешный заказ. Чимин покачивает головой, напевая тоненьким голоском, подражая исполнительнице: «Ангелы и демоны дерутся за мою душу». — Чёрт! — орёт Намджун. Он делает шаг вперёд, на ступеньку ближе к свободе. — Да чтоб меня! — вытирая со лба капельки пота, он разворачивается, возвращаясь за спящим Сокджином. — Какая досада, — притворно грустит Чимин. — Двери на выход всё равно заблокированы. Раздаётся ещё один звон оркестровых тарелок. — Ну и грязи же в этот раз, — Чимин стряхивает с рукава рубашки невидимые пылинки. — Только не начинай, — строго обращается к Морти. Обезьянка сидит не шелохнувшись, пластиковое лицо не подвижно, свалявшийся мех не колышется. — Ничего не хочу слышать про тех двоих из номера 8103. В этом вся соль: совпадения, хорошие или нет, просто случаются. Обезьянка собирается в третий раз ударить тарелками, но Чимин просовывает между ними указательный палец. — Сегодня тебе повезло, а завтра нет, такова жизнь, верно? Наклоняя голову, он хитро улыбается Морти. В ту же секунду прокатывается серия оглушительных взрывов. За считанные минуты восьмой этаж сгорает дотла.