What Kind Of Man

Все сверкает: стены, мебель, пол и люстра на потолке. Они сияют, отбрасывая блики и почти ослепляя. Звон посуды смешался с беспорядочными разговорами, сливаясь в бесконечную какофонию звука. Нос наполняет смесь изысканных запахов, которые, смешиваясь воедино, вызывали лишь рвотные рефлексы. Клод давно привык быть окружённым кричащей роскошью, но это, однако, не значит, что его отвращение ослабло. Ему почти хотелось встать и разогнать собравшихся за столом змей, но внезапный порыв вынудил его обернуться. Рядом с ним сидела Диана. Он не заметил, как она собрала волосы или во что была одета, но он точно знает, что с каждым днём она становится всё прекраснее. И сегодня, Диана сияет подобно солнцу, позволяя Клоду купаться в её свете. В такие моменты он вспоминает, что его сердце все ещё бьётся только для неё. Её имя сорвалось с его губ, подобно молитве. Не зная, как ещё передать силу раздирающих его изнутри чувств, он взял её за руку, прижимаясь губами к нежной коже. — Клод, — нежно, с благоговением произнесла Диана, одарив его своей очаровательной улыбкой. — Любуешься видом? Он знает этот голос. Он не знает, что она тут делает и почему решила, будто заговорить с ним будет хорошей идеей, но Клод точно знает этот низкий тембр. Мужчина обернулся, с нескрываемым раздражением глядя на Катерину. Та смотрела на них, подперев ладонью подбородок и криво улыбаясь. — Ты здесь. — Ага, благодаря тебе. — Какого дьявола ты здесь делаешь. Она притворно сладко взмахнула ресницами. — Сижу на чаепитии, разве не видно? — Я имею ввиду, — процедил, Клод, теряя терпение, — Почему ты оказалась именно здесь. Она глядела на него секунду, притворяясь, будто ничего не понимает. — Ах, ты имеешь ввиду, именно здесь? — Девушка усмехнулась, будто только что услышала какую-то смешную шутку, и скрестила руки на груди. — Понятия не имею, зачем ты меня сюда затащил. Все претензии к тебе. — Ну так убирайся. У Катерины хватило наглости закатить глаза. — Ещё чего. Диана нежно погладила его предплечье. — Тебе налить чая, Клод? — И так всё раздражение от вида рыжеволосой головной боли улетучилось, словно дым. Её переливчатый голос приносил покой, которого так не хватало, и, жадный до её ласки, Клод тут же согласился. Но, разумеется, порождение его подсознания или нет, Катерине не знакома сама концепция молчания. — В любом случае, если тебе очевидно не нравится сидеть со змеями, то почему-бы не сменить декорации? Эта мысль, несмотря на голос, её озвучивший, была весьма логичной, и через секунду стол с наложницами исчез. Теперь перед Клодом простирался сад, пышный и душистый, полный кустов распустившихся роз. Диана была рядом с ним, держа его за руку и, увидев пейзаж, восхищённо ахнула. — До чего прекрасный вид! — А потом вдруг повернулась, глядя Клоду за спину. — А тебе пора прекратить его дразнить. Видишь же, ему не нравится. Возникшая из ниоткуда Катерина подняла руки ладонями кверху. — Но я ничего не делаю! Правда! — Девушка вдруг перевела взгляд на Клода. — Скажи ей! — Пошла прочь, — произнес Клод, глядя прямо на Катерину. — Как? Это твой сон, я его не контролирую. Диана раздосадованно покачала головой. — Хватит, ему надо отдохнуть. В ответ на слова блондинки девушка лишь фыркнула. — От кого? Чего? Профессионального избегания реальности? Ну почему именно она? Клод чувствовал, как остатки терпения просачиваются у него сквозь пальцы. — Катерина, не сейчас, — взмолилась Диана. — А по-моему, — возразила девушка, в голосе которой начала проскальзывать внезапная решимость, — времени лучше не найти. Она сделала несколько быстрых шагов вперёд, вставая перед Клодом с Дианой и преграждая им путь. Рыжеволосая требовательно посмотрела на него, скрестив руки на груди. Что ей опять надо? — Если продолжишь вести себя так, то потеряешь всё, что тебе дорого. Клод подавил желание заскрежетать зубами. — Мне плевать на твое мнение. Просто уходи из моей головы. На лице Катерины появилось странное выражение, которое Клод не смог прочитать, а потом, как ни странно, она развернулась и ушла. Несколько секунд Клод молча наблюдал за её развевающимися волосами и пышным подолом платья, позволяя силуэту девушки отдалиться от него. Диана тихо усмехнулась. — Знаешь, она не так уж плоха… Клод покачал головой, заправляя золотистую прядь волос девушке за ухо. — Не хочу сейчас говорить о ней. Диана посмотрела на него с озорной улыбкой. — Чего же тогда мой Император хоч… — Её колени вдруг подогнулись и Клод, почти инстинктивно, поймал девушку. Но это была не его Диана. Света, которым была наполнена каждая клеточка её существа, уже не было. Осталась лишь серая кожа, тусклые волосы и кровь. Кровь, бесконтрольно текущая из её живота, окрашивала платье в багряно красный, не оставляя места больше ни для чего. Его руки были уже по локоть в крови, но тело не слушалось Клода, и он мог лишь беспомощно наблюдать, как любовь всей его жизни угасает на глазах. Кровь была повсюду. Дурманила запахом, сводила с ума от ужаса. Было трудно понять, где заканчивается ещё горячая кровь, и начинаются алые бутоны роз. Горло Клода сжалось: он не мог издать ни звука. А кровь все продолжала течь. Багряные реки наказывали его за все грехи, иссушая до последней капли единственную, кто достоин жить. Он забыл свое имя, забыл, кем является, зная лишь кровь и мертвое лицо своей возлюбленной. Внезапно, бледные губы разомкнулись, а безжизненные глаза посмотрели прямо на него. — Это твоя вина. Клод распахнул глаза, с молниеносной скоростью чуть не вскакивая с козетки, на которой ему не повезло заснуть. Топазовые радужки судорожно бегали по комнате, осматривая безвкусно вычурные элементы мебели. Сон. Это просто очередной безумный плод его подсознания. Клод заставил себя сделать медленные, глубокие вдохи. Ему пора бы уже привыкнуть. *** Каждую неделю повара во дворце нещадно трудятся, выпекая безбожно огромное количество кексов, эклеров, булочек, печенья и, разумеется, тортов. Служанки в очередной раз убираются в одном из множества банкетных залов и накрывают на стол для, ни много ни мало, двадцати пяти наложниц. Каждую неделю в Рубиновом дворце устраивают чаепитие, где любая обитательница дворца может вдоволь выплеснуть свой яд на других таких же несчастных. И, чтобы это наверняка превратилось в шоу на выживание, туда ещё и Клода приглашают. Это событие призвано сплотить наложниц, поведала мне пришедшая помочь нам собраться Констанс, темноволосая девушка с огромными карими глазами. Помочь девушкам, живущим под одной крышей, найти общий язык. Потрудись хоть кто-то меня спросить, я бы сказала, что идея ужасная, но эти правила были установлены здесь до меня. В любом случае, как позже добавила Констанс, участие Клода в этих чаепитиях чисто символическое, и пусть на стол всегда накрывают, учитывая возможное появление императора, в последнее время его место во главе стола все чаще пустует. Мне же лучше, чем реже я буду с ним пересекаться — тем больше вероятность не помереть от рук мистера Каменный Прес. На ум вдруг пришли бесконечно похожие исекай манги, где героиня-попаданка клялась, что будет держаться от оригинального сюжета как можно дальше. А потом ее каждый раз без заминки находил Главный Герой Император-Герцог-Верховный Маг-Рыцарь-Яндере, он же Будущий Любовный Интерес. Я тряхнула головой, не в силах сдержать истеричный смешок. Не в моем случае. И всё-таки, не хочу я идти попивать чаи за одним столом со змеями, но глядя, как Диана начала собираться, очевидно намереваясь пойти, промолчала. Подруги друг друга не бросают, даже если то, что заберёт в крайнем случае пару часов нашего времени, ощущается, как прыжок в яму к голодным волкам. А может, я слишком нагнетаю? В конце концов, не может же все быть настолько плохо. *** Как оказалось, может. Стоило нам с Дианой явиться за стол, как оживленные разговоры стихли, а каждая из сидящих красавиц воспользовалась возможностью окатить нас неодобряющим взглядом. В гробовой тишине мы сели за свои места: Диана слева от пустующего стула во главе стола, а я рядом с ней. Их враждебность была настолько очевидной, что казалась нелепой. Тем страннее было видеть их резкую смену поведения, когда явился Он. Спины всех присутствующих, включая прислугу, выпрямились напряженной струной, а глаза следили за его приближающейся фигурой. Раньше я этого не замечала, но Клод ступал бесшумно, с почти кошачьей грацией. Его наряд никак не отличался от обычного — очередная обмотанная вокруг тела шторка, но даже в этом он умудрялся выглядеть лучше любой модели с подиума. Меня вновь охватило зловещее, манящее чувство — будто я смотрела на что-то слишком прекрасное, и мне нужно скорее отвернуться. Это наваждение порабощало мои мысли каждый раз, когда я видела Клода. Поддавшись импульсу, я отвернулась, вместо этого разглядывая восхищённые, а порой открыто вожделеющие лица наложниц. И они либо не знают, насколько этот мужчина засранец, либо предпочитают игнорировать очевидное. Вопреки моим ожиданиям (всё-таки Клод королева драмы), по приходу мужчина не бросил никакой пафосной фразы. Он неторопливо устроился на стуле, словно тот был его троном, и, как по указу, прислуга синхронно наполнила все чашки душистым чаем. Я даже не заметила как постепенно за столом вновь возобновились разговоры о всякой мелочи. Однако я заметила, что единственными, кто сохранял молчание, были я, Диана и Клод. Н-да, вот она, неловкость высшего разряда. А потом ко мне вдруг обратились. — Леди Катерина, — Начала незнакомая мне наложница с темными волосами и зелёными глазами, — слышала, что вы страдаете от амнезии. Как вы? Её лицо было малость отстранённым, тон сдержанным, и, не понимая, чего ждать, я сухо ответила: — Благодарю, со мной всё в полном порядке. — Так значит, вы правда ничего не помните? Я поднесла чашку к губам. С чего вдруг внезапный допрос? Тогда другая наложница, платиновая блондинка, подала голос: — Или просто решили пошутить? — Она окинула меня слегка высокомерным взглядом. — Вы ведь всё-таки ещё ребенок. А это здесь причём? Я угрюмо ткнула вилкой в кусок торта, скидывая его себе на тарелку. — Вообще-то я… — Диагностирована с ретроградной амнезией, — как ни в чем не бывало завершил Клод, словно это его обязанность: говорить за меня. Хотя, учитывая его одержимость контролем, это, наверно, уже никого не удивляет. — Кассандра, не смущай её, — вновь заговорила брюнетка, — Бедняжка совсем ничего не помнит, видишь, даже этикет забыла. И благосклонно посмотрела на меня, на то как я сижу, как ем шоколадный торт. Во мне вспыхнуло желание схватить этих девушек за их блестящие волосы и впечатать головами прямо в стол. Я уже было раскрыла рот, чтобы им ответить, но тут услышала голос Дианы: — Рина, твоя чашка почти пустая! Налить тебе ещё чаю? — Глаза Дианы молча молили меня не отвечать на их провокации. Я озадаченно кивнула, не желая спорить с ней, хотя чая у меня в чашке было предостаточно. Ловкий слуга долил мне чая, а я посмотрела на Диану, глазами стараясь передать «Ладно, хорошо, молчу». Разговор за столом перетек в обсуждение музыкальных инструментов. Ко мне (ну разумеется) обратилась одна из наложниц: — Леди Катерина, на каких иструментах вы играете? Ах да, у вас же амнезия… — Я играю на скрипке, — сказала я, послав ей приторную улыбку. — Да, и весьма искусно. Он не в первый раз подал голос, но за столом все равно мгновенно повисла звенящая тишина. Как у кого-то может быть настолько подавляющая аура? Я тайком глянула на Клода, но он сидел с таким видом, будто его мысли были заняты чем-то абсолютно другим. Откуда он вообще знает про скрипку? Я играла на инструменте один единственный раз, неужели он и правда следил за мной тогда? А ведь знала я, что чуйка меня не подводит… После этого неожиданного комментария от Императора разговор сошел на нет и наложницы, слегка ошарашенно, перешли на новую тему. Я слушала их вполуха и поэтому слегка удивилась, услышав громкое: — Я так боюсь клоунов! Они ужасны! Но я просто не могу упустить такую возможность, думаю я, подавляя сальную ухмылочку. — Бедняжка, как ты тогда в зеркало смотришься? Краем глаза я увидела, как Диана раздосадованно покачала головой, а потом, очевидно, чтобы отвлечь меня, предложила попробовать черничные маффины. Девушка после моих слов чуть не взвизгнула. — Что, прошу прощения?! — я посмотрела на её красное от злости лицо и подумала, до чего легко вывести эту безымянную девушку из себя. — Говорю, у вас кажется проблемы со слухом, леди… — Я окинула её скучающим взглядом, словно она была очень плохой картинкой в детской раскраске, и почти рассеянно добавила: — Простите, не помню вашего имени. — Всех нас иногда подводит память, не так ли? — С ноткой иронии произнёс низкий, хриплый, идеально подходящий для АСМР аудио голос Клода. Я замерла, чувствуя, как тело бросает в холодный пот. Оглянувшись, я убедилась, что хищные глаза Клода смотрели прямо на меня. На одну короткую секунду мне показалось, что он знает все мои тайны. Я отвернулась, разрывая зрительный контакт с его колдовскими глазами и усилием воли прекращая эти чары. Разговоры за столом перестали представлять какой-либо интерес. Но куда уж там, девушкам нужна ещё одна возможность посоревноваться в выпадах пассивной агрессии. — Леди Катерина, помогите нам разрешить небольшой спор, — Начала всё та же брюнетка с беспристрастным взглядом, — Что по вашему важнее в жизни: красота или богатство? Я сдержала желание гневно на неё зыркнуть. Пока что самой спокойной выглядит именно она, поэтому, в первую очередь, и подставы я жду от нее. — Ответ очевиден, — спокойно произнес Клод, не глядя ни на кого конкретно. Я не была уверена, что значат его слова. — Богатство. Красоту можно и купить, — буркнула я, надеясь, что на этом тема будет закрыта, но другая наложница явно так не считала. — То есть, предложи вам кто-то мешок золота за то, чтобы вы назвали себя страшной, вы бы его приняли? — Сказала девушка с такой уверенностью, будто уже точно знала, как я отвечу, а потом изящно поднесла чашку к губам. Я, кивнув, повторила её движение. — Конечно. Я ведь страшная, а не тупая. Несколько лиц за столом исказились в очевидном отвращении на мой цинизм. Лицемерки. Можно подумать, что тряпки, которые они все одели сегодня, были куплены не на деньги Клода. — Омерзительно, — процедила одна из них, — Как ты спишь по ночам? — Абсолютно голой на случай, если кто-то хочет поцеловать меня в зад, — не теряя ни секунды, ответила я. Несколько девушек возмущённо ахнули. У Дианы выпала из рук вилка, которой она ела яблочный пирог. Клод подавился своим чаем, а когда я взглянула на него, то была готова поклясться, что он пытался скрыть улыбку. Что ж. По крайней мере, хоть кто-то понимает мой юмор, верно? Даже если это безумный Император. Смакуя свою маленькую победу, я запила яблочный пирог чаем. — Нынче некоторые девушки за столом похожи на голодных свиней, — с презрением глядя на меня, промолвила одна из наложниц. И, в тот самый момент, когда я намеревалась ответить, а Диана меня остановить, Клод вдруг заговорил уверенным, подавляющим голосом, глядя прямо на ту девушку: — Да, особенно удивительно, когда эти свиньи учатся говорить. Когда они садятся с тобой за один стол и пытаются учить хорошим манерам. Девушка выглядела так, будто хотела провалиться сквозь землю. Глаза Дианы, казалось, не могли расшириться ещё больше. Я с нескрываемым удовольствием наблюдала за ситуацией. Бросив мимолётный взгляд на Клода, я мысленно его поблагодарила. Может, безумный Император не так уж плох, подумала я, скрывая улыбку за чашкой чая. *** Диана нечасто видела улыбку Клода. Справедливости ради, император не относится к тому типу людей, который станет рассыпаться вежливостями, предпочитая позволить собеседнику ёрзать под тяжестью его взгляда, но не это главное. Клод редко улыбался — простая истина, которую Диана научилась принимать без обиды в свою сторону. Да и так ли это важно, когда она была удостоена чести увидеть настоящего, живого Клода под всеми бесчисленными масками? Она видела его смущение — как удивлённо расширяются его глаза и пропадает напряжённый изгиб губ. Она видела его довольство — как его веки опускаются, словно у сытого кота. Она видела его улыбку — несмелую, робкую, такую невыносимо хрупкую. Сердце Дианы сжималось от осознания того, насколько император на самом деле молод. Как же сильно она хотела остаться в тех воспоминаниях навсегда — а все улыбки Клода девушка могла пересчитать по пальцам одной руки. Именно поэтому они были такими бесценными. И, до чего же больно осознавать, что в последние месяцы она совсем не видела, как он улыбается. Диане хочется верить, что их дитя сможет вернуть Клоду эту улыбку. Она отчаянно прогоняет мрачные мысли, надеясь на то, что этот ребенок спасет его. К слову о детях, Рина действительно дуется, как малое дитя, молча выказывая свое отношение к предстоящему чаепитию. Глядя на то, как служанка помогает ей одеться, Диана с теплой улыбкой покачала головой. Ей тоже не очень нравятся эти сборища, но традиции были заложены ещё до её появления, и, в конце концов, не может же девушка существовать, как остров, сама по себе. Даже если окружающее общество больше напоминает клубок голодных змей. Это уже стало обычной процедурой: пойти, выпить чай, проигнорировать колкие комментарии, вернуться. Таков был план. Но, разумеется, все пошло не так. Диане стоило бы уже смириться с тем, что Рина до амнезии и после — это два разных человека. И если прежняя Рина предпочитает в ответ на грубость молча испепелять собеседников гневными взглядами, то нынешняя будет встревать в каждую потенциальную перепалку с усердием быка, завидевшего красную тряпку. Блондинка силится скрыть свой дискомфорт, упорно переводя тему, в надежде, что до настоящей ссоры не дойдет. Но потом Клод начинает ее поддерживать. Подхватывая её грубые шутки, адресованные наложницам, он словно ведёт диалог только с ней, пусть и находится за столом, полным женщин. Это неожиданное открытие для Дианы, и она молча переводит взгляд с одного на другую. Наложницы, которые до этого с кровожадным рвением нападали на Рину, тоже притихли, почувствовав перемену в расстановке сил. Затем началось нелепое и беспощадное соревнование с попытками девушек скормить Клоду какую-нибудь сладость. Прохладное отношение императора к сладостям не было ни для кого секретом, из-за чего, пожалуй, безобидный жест и превратился в попытку отвоевать его внимание и стать лучше других. Глупое занятие, разумеется. Особенно если вспомнить, как наложницы внегласно решили это делать после того, как увидели, что Клод ест только те сладости, которые ему предлагает Диана. Блондинка, заметив, что это стало новым соревнованием, благоразумно отошла в сторонку, предпочитая больше не предлагать мужчине что-либо на людях. Но их было уже не остановить. Несчастные девушки не уставали пытаться, даже зная почти наверняка, что Клод откажется. К его чести, мужчина выносил ритуал стоическим молчанием, а потом вдруг развернулся к Рине — единственной, кто не стала ему ничего предлагать, — и спросил: — Что ты там опять ешь? Рыжеволосая, почувствовав на себе взгляды всего стола, комично замерла с макаруном, поднесенным ко рту. Она неловко потрясла сладостью в воздухе, как бы показывая Клоду ответ на его вопрос. — Дай-ка мне одно. Рина удивлённо подняла брови. Кто-то за столом ошарашенно вздохнул. Но Клод уже изящно подавал свою тарелку, чтобы девушка положила туда макарун — тот самый, который до этого чуть не оказался у нее во рту. Клод невозмутимо поднес печенье к губам, словно за ним пристально не наблюдали двадцать пять пар глаз. — Недурно. Дай-ка ещё одно. — Но вам разве не ближе… — неожиданно мягко возразила Рина; та же Рина, которая до этого без особых проблем заткнула за пояс большинство наложниц. — Я уверен, Катерина, что ты прямо сейчас не пытаешься ослушаться императора. И пусть слова его могли смело сойти за угрозу, взгляд мужчины был лишён холодного презрения, с которым он взирал на всех вокруг. Нет, его глаза были живыми, лицо расслабленным, а на губах играл дразнящий призрак улыбки. Это все ещё была не та улыбка, которую посчастливилось видеть Диане — скорее её отдаленная копия, но какая вообще разница, если Клод улыбался, и он был так прекрасен. Девушка готова была поклясться, что глаза не обманывали её, он действительно улыбался, глядя на Рину. Блондинка резко перевела взгляд на подругу. Интересно, она знает? Она понимает, с какой лёгкостью получает то, о чем другие наложницы смеют только мечтать — его внимание, его время? Нет, скорее всего, они оба ещё не понимают, но Диана знает, что видит, и глаза её не обманывают. Блондинка редко видит улыбку Клода. Но сейчас, глядя на двух самых близких ей людей, девушка надеется, что однажды, он сможет улыбаться Рине так же, как улыбался ей. И наблюдая за тем, как Рина с ухмылкой кладёт ему ещё печенья, пробормотав под нос что-то про безумных Императоров, Диана думает: да, если кто-то и сможет ему помочь, так это она. *** Существует ли ложь во благо? Раньше, Диана без промедлений ответила бы «нет» но сейчас, перебирая в руках потрёпанный кожаный дневник, она затруднялась найти ответ. Казалось бы, тут и думать не о чем: пару часов назад Рина сама задала беспокоящий ее вопрос — открыто и прямо в лоб. И Диана ответила: так честно, как только могла. Блондинка помнит обеспокоенное лицо подруги; скрывать от неё что-то, связанное с её собственной жизнью, было бы жестоко. Но потом она вспоминает их завуалированные разговоры и кривые полуулыбки, и в ней просыпается дикое желание защитить тот первый росток, который начал пробиваться прямо у нее на глазах. Смогла бы девушка влюбиться в мужчину с дурным нравом и багажом воспоминаний? Возможно. Смогла бы она влюбиться в того, кто убил всю её семью, а саму обрёк на заточение в золотой клетке? Никогда. Диана не могла так рисковать. У нее слишком мало времени и нет права на ошибку. В голове, непрошено, возникла картинка: Клод, Рина и их малыш. Сидят все вместе, живые и здоровые, а самое главное, счастливые. От одной этой мысли на глаза навернулись горячие слезы. Как же сильно Диана этого хотела. До дрожи в руках, до стиснутых зубов. Жалко только, что её не будет рядом, чтобы увидеть, как любимые ей люди живут и стареют вместе, но это небольшая цена за их счастье. Сжав дневник Рины в руках, блондинка уже знала, какой выбор сделала. Подозвав Лилиан, Диана попросила её как можно скорее сжечь дневник, не задавая лишних вопросов, а потом забыть об этом так, будто ничего и не было. Шатенка молча приняла приказ, позволив себе лишь один вопросительный взгляд, после чего ушла восвояси. Вполне вероятно, Рина возненавидит её за это. Пусть. Главное, чтобы она — так же, как и Диана в своё время, — увидела в Клоде что-то, что достойно любви.