Нареченные

Не так просто разорвать отношения с человеком, который был для тебя всем. Но если не попытаться, будет еще больнее. Своеобразное продолжение «Капучино на брудершафт». PG-13. Au, ООС, ангст, драма, неразделенные чувства, нецензурная лексика.

***

       Нурлан делает очередную затяжку не первой за последний час сигареты, красиво выпуская кольцами дым из влажных приоткрытых губ. Длинные изящные пальцы крепко сжимают табачно-никотиновый сверток, мелькающий в темноте улицы маленьким красным огоньком. Промозглый ветер забирается под куртку, по ощущениям — глубоко под кожу, посылая толпы мурашек, заставляя ежиться и кутаться сильнее.       Нурлан делает затяжку, впуская в свои легкие дым, горечи которого не чувствует от слова совсем. Внутри отчего-то ощущается пустота, придавливающая своей тяжестью сбитого с толка мужчину. Глаза раз за разом пробегаются по одному единственному сообщению, которое неожиданно выбило из колеи, смутило равнодушие, взволновало безразличие. «Мне надоело. Давай закончим все это.» — кратко и лаконично написано в послании со знакомого номера, который пусть и забит в телефонную книгу, но выучен до каждой цифры, несмываемыми чернилами записан куда-то на подкорку.       Нурлан делает затяжку и выдыхает серый дым с отчаянно-раздраженным звуком, всеми известными словами про себя проклиная отправителя злосчастного сообщения. «Какого черта, — думает мужчина, — ты творишь-то, а?» Даже не глядя на экран, Нурлан набирает номер, быстро бегая пальцами по сенсору, и в трубке тут же раздаются длинные гудки, вскоре сменяющиеся частыми и короткими: скинули. Мужчина, не желая сдаваться так просто, снова нажимает на кнопку вызова, но история повторяется. И в третий раз. Ебануться.        Выходные проходят как в тумане. Все происходящее вокруг неимоверно нервирует, и Нурлан срывается на всех, кто того заслуживает и не заслуживает. Непрерывно роящиеся в голове «Почему?» изводят своей открытостью, а человек, способный одним разговором на них ответить, не берет трубку и игнорирует сообщения во всех соцсетях. К понедельнику Нурлан готов рвать и метать от каждого неаккуратно брошенного в его сторону слова, взгляда и вздоха. Ему нужно с этим разобраться, иначе он сойдет с ума или сведет с него же окружающих.        Впервые Нурлан видит причину своего плохого настроения во второй половине первого в неделе дня. Лёша мирно беседует с кем-то из съемочной группы, улыбаясь так широко, что у Нурлана едва не сводит скулы от его радостного лица. Весело тебе, сука? Мужчина вдыхает полной грудью, твердым шагом направляясь в сторону не замечающего его парня, намереваясь выяснить все прямо сейчас. Он задерживается всего на секунду, быстро перекидываясь парой слов с гримером и выпуская из виду своего нерадивого коллегу, а когда возвращает взгляд, того уже и след простыл. Через несколько минут Нурлана захватывает водоворот съемок, и он и думать забывает, что хотел о чем-то там поговорить, что-то там выяснить, а вспоминает вновь уже слишком поздно. Нурлан сжимает руль сильнее, выдыхая через сжатые зубы: вот же, блять.        Вторая встреча происходит в среду. Предыдущие сутки Нурлан с периодичностью в час пытался дозвониться до необходимого ему абонента, но тот упорно скидывал входящий звонок, а после и вовсе выключил телефон, о чем Нурлану сообщил вежливый женский голос на той стороне связи. Нурлан скрипел зубами, но попытки дозвониться не возобновил даже тогда, когда телефон мигнул сообщением: «Абонент «Лёха» появился в зоне действия сети». Ничего, он подождет. Сейчас мужчина едва сдерживает себя, чтобы не надавать кому-то по светлой макушке за его выебоны. Как баба, честное слово. — Привет, Лёх, — с широкой улыбкой на лице, которая, однако, не касается глаз ее обладателя, четко проговаривает Нурлан, едва слышно подходя к коллеге со спины. Тот шарахается в сторону, громко матерясь и прикладывая руку к испуганно бьющемуся сердцу. — Ты, блять, чего пугаешь так, а? — не смотря в глаза, громко спрашивает Щербаков. — Я чуть на месте не сдох, — он издает нервный смешок. — Поговорим? — Нурлану не смешно. Он хочет расставить все точки над i. — Давай позже, — тихо отзывается Лёша, — мне гримироваться сейчас, — и уходит, оставляя Нурлана с кучей невысказанных вопросов и претензий. «Ладно, — думает Сабуров, — давай позже». После съемок Лёша скрывается из виду в считанные секунды, и Нурлан снова теряет возможность поговорить с ним. Ну что же, пусть так.        Следующий раз они видятся в пятницу, и решительного настроя Нурлана, который готов убивать взглядом, не может разрушить ничто. Как только заканчивается рабочий процесс, он уверенно хватает Алексея за руку, плотным кольцом обхватывая запястье, и грубо тянет за собой, даже не задумываясь о том, как это выглядит со стороны. К черту все, он заебался. Заталкивая не сопротивляющегося Щербакова в какую-то из гримерок, Нурлан щелкает замком, отрезая пути к отступлению, и впивается настойчивым взглядом в коллегу, складывая руки на груди. Лёша, вопреки ожиданиям, не выглядит ни нервным, ни испуганным, ни хоть капельки заинтересованным в происходящем. Он поднимает усталый взгляд, глядя прямо в глаза Нурлану, и тяжело вздыхает, сдаваясь на милость победителю. — Ну че? — спрашивает он совершенно спокойно, отчего Нурлан, приготовившийся было к ссоре, совершенно теряется. Он зависает на несколько секунд, разглядывая бесстрастное лицо человека напротив, а затем, закатывая глаза, спрашивает: — Какого хуя, Лёш? — и, видя совершенно непонимающий взгляд в ответ, продолжает, — Сначала это твое сообщение. Теперь ты бегаешь от меня. Какого хрена происходит? Ты, может, объяснишь, а? — Я все в сообщении сказал, Нур, — отзывается Лёша, и Нурлан вспыхивает мгновенно, словно кто-то чиркнул спичкой в квартире, наполненной газом. — Да нихуя ты не сказал, Лёх. Нихуя, понимаешь? — мужчина не кричит, ограничиваясь громким шепотом, от которого пробирает до мурашек. — Сначала ты говоришь, что любишь меня, потом отказываешься от любого моего предложения встретиться, а теперь это. Я тебя, блять, не понимаю.       Лёша тяжело вздыхает, всем своим видом показывая, где и на чем он вертел все эти претензии, но уйти не пытается, хоть и считает разговор откровенно бессмысленным. Он облокачивается на какой-то столик, чтобы не стоять истуканом перед нервно дышащим… кем? Коллегой, другом, любовником? Скрещивает руки на груди, сохраняя дистанцию и отгораживаясь. Что ж. Если Нурлан хочет поговорить, они поговорят. — Ну сказал я, блять, что люблю тебя, — говорит Лёша, первоначального своего тона не меняя абсолютно, словно ему до этого разговора и дела никакого нет, — и что? Напомнить, что ты ответил? — спрашивает, приподнимая брови. Взгляд Сабурова такой откровенно непонимающий, что Лёше хочется смеяться. Да ты ж мой маленький. — А ты вспомни, — подначивает он, наслаждаясь выражением активной мозговой деятельности на лице Нурлана. — Лёх, — произносит спустя некоторое время медленно осознающий ситуацию Нурлан, — если ты из-за этого обиделся, то… Блять, я не знаю. Чего ты хочешь?       Лёша выдыхает медленно, сквозь стиснутые зубы, со свистом. Привязался же. Да какое дело этому самовлюбленному придурку до его, Лёшиных обид. Он же ясно дал понять, чтоб ему «мозг не ебали» всей этой чушью. Так чего теперь-то взъелся? Секса лишился? Так пусть другой найдет, делов-то. — Я не обиделся, Нур, я заебался, веришь, нет? — говорит он уставшим голосом. Потому что, и вправду, устал от этого всего. От изводящих этих недоотношений. От постоянных «у меня жена, дети». От необходимости скрываться и врать всем вокруг. От обязательств негласных перед женатым мужчиной, которому он, по сути, любовником является. Устал закатывать глаза на извечные «Лёш, ты когда девушку-то найдешь?» от матери и друзей. От всего он, блять, уже устал. Он просто хочет, чтобы все закончилось, чтобы отпустило, чтобы он смог полной грудью вздохнуть и жить начать заново. Только Нурлан, очевидно, понимать и отпускать не хочет. Опять что-то в своей голове там удумал, для себя все решил, и перед фактом поставить хочет. — Я не понимаю, Лёх, — растерянно говорит Нурлан, — нормально же все было…       От этого заявления Лёша только громко язвительно фыркает. — Да нихуя, Нурик. Не было все нормально, блять. То, что тебя все устраивало, не означает, что все замечательно и радужно. Только ты же нихуя не видишь, кроме своих желаний, да? — едва ли не скороговоркой выговаривая все, Лёша резко сдувается. Ругаться он не намерен, претензии предъявлять тоже. — Давай не будем, Нур.       Нурлан слишком быстро пересекает небольшое помещение, резко оказываясь в границах личного пространства, нависает сверху всеми своими практически двумя метрами, внимательно смотрит в глаза. Что только найти там пытается? Он пару раз открывает рот, пытаясь что-то сказать, но тут же закрывает его обратно, понимая, что нужных слов в его лексиконе нет абсолютно. Нурлан и сам-то не понимает, что хочет сказать, а как донести все свои мысли и эмоции до Лёши, который стоит обреченно-спокойный, совершенно не представляет. В голове набатом бьется одна мысль, перекрывая все остальные: Лёшу отпускать Нурлан совершенно не хочет. Терять не хочет. Возвращать все к исходной точке не хочет. Сейчас, наверное, впервые за все время их странных отношений, Нурлан понимает, что Лёша ему дорог больше, чем друг, чем секс на стороне, чем кто-либо еще. Нурлан принимает единственно верное решение, наклоняясь к лицу мужчины, мягко накрывая его губы своими.        Лёша замирает на долгие секунды, окончательно запутываясь в ситуации. «Не ведись на это, » — шепчет голос разума, не позволяя Лёше снова окунуться в этот омут с головой. Он ведь едва пережил эти две недели, пока упорно отталкивал Нурлана, а затем игнорировал его звонки и сообщения. Кто бы знал, сколько сил ему понадобилось, чтобы не напечатать привычное «Приезжай», чтобы не схватить трезвонящий мобильный, чтобы никак не контактировать с тем, кто занял все мысли.       Лёша позволяет Нурлану аккуратно развести свои губы языком, скользнуть внутрь, огладить кромку зубов. «Глупый, — шепчет внутренний голос, — он не исправился». Он позволяет рукам Нурлана переместиться на щеки, трепетно касаясь пальцами скул. «Не делай этого, — раздается в мыслях, — ты этого не переживешь». Позволяет себе на несколько мгновений расслабиться, прикрыть глаза от долгожданных ощущений нежности. «Он сломает тебя окончательно, а потом уйдет к своей семье. Снова». Лёша позволяет себе насладиться эмоциями и прикосновениями… а затем решительно отталкивает от себя друга-коллегу-любовника, добавляя во взгляд презрение и утирая рукой губы. — Возвращайся к семье, Нурик. Они тебя заждались, — говорит, горько усмехаясь. А затем, обходя застывшего в ошеломлении Сабурова, покидает съемочный павильон.       И знать, что за этот поцелуй он готов был душу отдать, никому не обязательно.