За закрытой дверью

Бэкхён впервые за долгое время спал очень крепко. Дома, когда под боком спал вельш-корги, которому Бэкхён единственный во всей семье, не считая племянников, разрешал устраивать себе лежанку прямо на своей кровати в ворохе одеял и простыней, спалось спокойно. Моннён разбудил его поскуливанием засветло, тыкаясь холодным носом в щёку. Бэкхён сгрёб пса и попытался поспать ещё немного, но настойчивый язык, собравшийся вылизать весь его подбородок, где достанет, не дал ни единого шанса. Моннён скучал по прогулкам с ним. Бэкхён сделал круг вокруг центральной спортивной площадки в городе медленным бегом, иногда ускоряясь, и пёс гнался за ним. Они дурачились около часа, навернув приличный километраж по улице, когда начало подниматься солнце. Бэкхён без сил завалился домой и только лишь протёр лапы пса от пыли, пустив его в квартиру, решил доспать. Моннён увалился с ним, даже не требуя, чтобы его сию секунду покормили. Когда Бэкхён проснулся, дома никого не было, кроме него и собаки. Налил себе кофе и вернулся в свою комнату, помня о том, что нужно разобрать письма. Чтение откладывалось как можно дальше тем, что он решил идти по хронологии, а это означало, что нужно восстановить первое письмо. Вооружившись ножницами и тонким скотчем, Бэкхён сначала выложил кусочки на ровную поверхность и попытался совместить. Почтовое оформление конверта помогло с несколькими частями, остальные сложились в паззл сами. Однако некоторые части письма выпали из своей конвертной «обложки» и лежали отдельно. Некоторые части Бэкхён сразу вытащил из конверта, положив их на место своеобразной мозаики. Лист внутри был сложен вдвое, хотя текста на нём было не так много. Оставшиеся куски с текстом он подбирал по разрывам, и на это ушло не так много времени. «Любовь моя. Зная тебя, это письмо ты прочтёшь далеко не сразу... Прошло ещё совсем немного времени, чтобы ты отказался от своих слов. Я не умею писать письма, но хочу сказать тебе, что я на твоей стороне. Мы обязательно встретимся, я верю. Надеюсь, ты хорошо спишь и ведёшь себя сносно. Твой ЧСЦ». «Сянь. Я по тебе скучаю. Я помню, спрашивал тебя о твоём сне, а сейчас не могу уснуть сам. У тебя всё в порядке? Слышал новости о твоём сольном дебюте. Жаль, что могу сказать лишь «поздравляю»... И то, только таким образом. Я бы хотел обнять тебя. Надеюсь, твоя подготовка проходит без травм, я волнуюсь. Твой ЧСЦ». «Иногда мне действительно интересно, думаешь ли ты обо мне, вспоминаешь ли... Как можно так легко выбросить всё, что между нами было. Прошло три недели, а тоска уже перешла в раздражение. Чем я заслужил такое обращение? Знаешь, это больше похоже на дневник, чем на еженедельные письма. Но я всё равно хочу продолжить. Даже если больно. Наши отношения всегда переживают кризис весной. Уже второй раз из двух. Когда-нибудь я наконец смогу услышать от тебя «с днём рождения», а пока лишь задую свечи и загадаю желание. Надрать тебе задницу как можно скорее». Гнев сменялся яростью, после — отчаянием и мольбой в пустоту. Синцзе понимал, что Бэкхён не читает письма, но продолжал писать. Поздравлял с днём рождения, с сольным дебютом, даже с дебютом в группе, о которой Бэкхён сам слышал лишь крохи. Ему только предстояло узнать, что за проект ждёт уже собранную команду, слухи о которой ползут впереди планеты всей, независимо от того, что агентство до сих пор не давало никаких официальных заявлений в СМИ. И это напрягало. — Америка?! Бэкхён едва удержался на стуле, не свалившись, услышав новость из первых уст — директора Хан. Ну конечно... — С вами будут подписаны эксклюзивные контракты на деятельность группы. Подписание пройдёт на следующей неделе, дни вы узнаете позже от своих менеджеров. Если сейчас вопросов нет, то все свободны. — Видеть директора Хан дольше положенного мало кто горел желанием, поэтому все тут же зашевелились к выходу. Один Бэкхён медлил, и оказалось, не зря. — Бэкхён, задержись на пару секунд. Хочу поговорить с тобой по поводу твоего расписания. — Бэкхён остался на месте. Когда все вышли, директор Хан продолжила: — Твоё подписание будет завтра в связи с твои отъездом в Китай на фансайны. Могу я узнать, как ты собрался себя вести там? — Я буду осторожным. Если будут задавать провокационные вопросы, прикинусь дурачком, мол, не знаю китайский, — пожал плечами Бэкхён. — А в Пекине? В свободное от работы время... — выгнула она бровь, сложив руки на груди. Бэкхён понимал, к чему она клонит, и чувствовал себя так, словно его отчитывала воспитательница в детском саду. — Вы не дали мне никаких гарантий, что это не последнее моё посещение Пекина, так что я, пожалуй, продолжу играть по вашим правилам. — Мне не нужна марионетка, Бэкхён. Всё, чего желает агентство — это... — Сохранения имиджа, не так ли? — перебил он её. — Меня не нужно впечатлять этим. В конце концов, в ваших руках всё, чтобы испортить имидж мне, как это уже случилось однажды. Я не прав? — стиснув зубы, прошипел Бэкхён, заводясь с полуслова. Начинало напрягать, что его держат за дурачка. — Тогда было всё иначе. И ситуация была другая. Сейчас... — Переподписание моего контракта уже так скоро, что вы трясётесь за мою кандидатуру? — Не неси чепухи. Проблемный артист агентству не нужен, если выгоды меньше, чем вложений. Так что сиди тихо, пока тебе идут навстречу, и не раскрывай свой рот почём зря. Она коснулась мобильного и поставила звонок на громкую связь. Трубку на том конце взяли после второго гудка — Бэкхён даже удивиться не успел. — Слушаю. Сердце ушло в пятки. Сухой, официальный тон — Бэкхён ни разу не слышал, чтобы Синцзе разговаривал так хоть с кем-то. Он сложил напряжённые руки в замок и спрятал под стол, чтобы директор Хан не заметила его нервозности. — Байсянь всё слышит, звонок на громкой связи. — Ну привет, — поздоровался уже с ним Синцзе. Бэкхён продолжал молчать, пряча взгляд в пол. — Не хочешь ничего сказать? — спросила она у Бэкхёна. — Привет, — неловко ответил Бэкхён, стараясь, чтобы его голос сильно не дрожал. — Я подозревала, конечно, что между вами что-то происходит, но должна была убедиться в этом лично. И сейчас вы оба показали мне, что всю работу, что делает агентство ради вас... — Это не впустую, поверьте, — выпалил Бэкхён на корейском прежде, чем успел подумать. Он боялся, что она даст задний ход, и тогда они точно никогда не встретятся. — Это не зря... — Он сказал, что это не зря, — повторила она уже Синцзе по-китайски. — Что насчёт тебя? — Я свою часть договора выполнил, завтра я переезжаю. Сомневаюсь, что эту квартиру можно будет найти с той же лёгкостью, что и предыдущую. — Надеюсь, так и будет. — У меня сейчас запись, я должен идти. Кладу трубку. Директор Хан отключила разговор и посмотрела на Бэкхёна непроницаемо, пока его убивали мысли в собственной голове. Новая квартира? Там, где никто не найдёт? Что всё это значит? Почему Бэкхёна предупреждают об этом вот так? После того, как он прочитал все письма, кроме последнего, которое Инхо вручил ему на прошедших выходных... Почему она ему звонила, и что ей, чёрт возьми, надо вообще от них? — Сейчас у тебя тренировка, свободен, — ледяным тоном отчеканила она, не давая и шанса на расспросы. Но и сам Бэкхён не был готов к ещё большему потоку информации, что на него вылилась за этот минутный разговор. Перечить ей Бэкхён не стал и вымелся за дверь. В конце концов, она всё ещё с ним разговаривала, а это главное. — Хён! — Читтапон замахал руками, встречая его. Он сидел на шпагате в центре пустого зала, поэтому не смог подойти к нему. — Я рад, что мы будем работать вместе. Бэкхён сел рядом с ним, чтобы немного растянуться, пока никого, кроме них, не было в зале. — А где все? Мы же вышли все в одно время. — Тэу-хён сказал, что мы будем частями заменяться. У кого-то сегодня график. Кстати, я тут нечаянно услышал... Хён, у тебя действительно проблемы с агентством из-за отношений с парнем? — Уже судачат направо и налево? — невесело усмехнулся Бэкхён. — Нет, просто директор Хан, когда отчитывала меня... — он замялся, поправив бейсболку. — В общем… У меня схожая ситуация. Не сдавайся. Даже если тебе трудно настолько, что ты больше не в силах выдержать. Один взгляд любимого человека решает всё. Читтапон коснулся его предплечья, улыбаясь. Смотря на него, казалось бы, счастливого, становилось легче. Легче думать, принимать решения и, самое главное, дышать. Он не один такой в агентстве, а значит, всё не безнадёжно. Рейс на Пекин отложили на полтора часа. Инхо не находил себе места, пока Бэкхён пустым взглядом рассматривал бордовый конверт. — Писем точно больше не приходило? — таким же пустым голосом спросил Бэкхён. — Нет, я трижды перепроверил воскресную почту, в которой всегда находил их, но в этот раз пусто. Ничего. Ты прочитал все, кроме последнего? Бэкхён только промычал в ответ. Он так и не набрался смелости открыть письмо за весь полёт, терроризируя его взглядом. Настрой Синцзе легко улавливался в письмах с абзац. Сначала он скучал, потом принимал, потом был в тихой ярости. И в конце концов, он должен был обвинить Бэкхёна во всём, что с ними происходило на протяжении полугода. Но Бэкхён не мог вскрыть последнее письмо, после которого не пришло ничего. Он всего лишь раз случайно открыл диалог в вичате и тут же закрыл его, пока не прогрузились изображения. Синцзе исправно посылал ему свои фотографии, как и обещал. Каждое утро. Но Бэкхён продолжал в одиночестве жалеть себя, делая вид, что всё в порядке и это пройдёт. Однако «болезнь» не проходила. Она не оставляла его ни на секунду. Пока Бэкхён усиленно старался отстраниться от неё, она преследовала его и поглощала все его мысли. Прорастая внутри и убивая на своём пути всё, что раньше Бэкхёна радовало. — Как квартира? — спросил менеджер, решавший его дела. — Двадцать девятый этаж и никаких окон напротив — это всё, что меня интересует, — устало произнёс Бэкхён, отпуская ручку небольшого чемодана. ― В остальном ― всё равно. Главное, чтоб кровать была. — На втором этаже две спальни и большая ванная комната. — Шторы... — С этим нет проблем — все окна наглухо закрыты на жалюзи типа «блэкаут». — Я согласен на эту квартиру. — Тогда копия договора будет заверена в агентстве, а твой контракт позже пересмотрят в связи со всем этим... — Да без разницы. — Завтра вылет в Нанкин рано утром, отдыхай пока. Бэкхён последовал совету менеджера, который сопровождал его по Китаю. Ёнмин не смог полететь с ним — у некоторых ребят оставался график в Корее, поэтому к нему прикрепили другого человека. Это несколько нервировало, хотя раньше кадровые перестановки случались, особенно когда это касалось индивидуальных графиков. Но домосед Бэкхён не привык к новым людям в своём ближайшем рабочем окружении, хотя и понимал, что с новым групповым графиком придётся привыкать ко всему. Тёплые струи расслабляли. Бэкхён продолжал зачёсывать чёрные пряди назад, стараясь отделаться от посторонних мыслей. Не выходило. Он не помнил, когда последний раз его ничего не тревожило. Хотя... Он врал сам себе. Находясь рядом с Синцзе он забывал про рабочие проблемы, но тогда и у них с Синцзе было не всё гладко. Квартира оказалась уютной. Ванная и просторная спальня на втором этаже с панорамным окном. Бэкхён не стал раскрывать шторы, лишь посмотрел в прорезь между, параллельно высушивая волосы махровым полотенцем. Где-то вдалеке горел ярким центр столицы. Бэкхён вспоминал, как впервые прилетел сюда один, чтобы извиниться перед Синцзе, и теперь его удивляло собственное бесстрашие. Тогда между ними не было столько недосказанности. — Новая квартира... От кого ты прячешься?.. — прошептал Бэкхён и задёрнул плотно занавеску. С экрана на него больше никто не смотрел. Старая привычка смотреть на экран блокировки снова дала о себе знать. Он давно сменил обои, чтобы не испытывать тоску ежедневно, когда по нескольку раз в час мог просто включать экран и видеть любимую улыбку. Оказалось, тоска по человеку становилась сильнее, чем меньшее расстояние их разделяло. Они могли бы встретиться сейчас, могли бы прикоснуться друг к другу, обнять или поцеловать... посмотреть друг другу в глаза. Но они не могли. Бэкхён даже не знал, где сейчас Синцзе и куда он переехал. Бэкхён вытащил из пиджака бордовый конверт и огладил ровные края. Возможное содержимое письма до сих пор пугало. Он лёг на кровать, даже не расправив постель, и крепко прижал к груди конверт, словно мог прочесть содержимое и без вскрытия. Но увы. Конверт даже душу не грел, пока Бэкхён проваливался в сон, не удосужившись переодеться из халата в пижаму и выключить свет. Ему снились руки. Тёплые, мягкие, которые касались его волос. Он словно лежал на той же кровати, а Синцзе гладил его по волосам. Чёрные, смоляные словно, глаза за стёклами очков смотрели прямо на него, и Бэкхён не мог понять это смешение чувств. То ли эти глаза его обвиняли, то ли тосковали по нему. Бэкхён смог лишь уцепиться за струящуюся тонкую ткань зелёной в полоску пижамы, и уткнуться ему в грудь, шепча: — Не уходи... Не уходи больше...