Второй час ночи. Как вы думаете, что будет делать нормальный человек в столь позднее время? Конечно же, большинство скажут, что самое подходящее занятие для тёмного времени суток — сон, но только не Тихонов. Он готов бесконечно придумывать отговорки для своего организма, который за множество недель самоизоляции уже порядком обалдел от такого нерадивого отношения своего хозяина к себе. Недосмотренный сериал, недоеденная пачка чипсов, недоделанная скульптурка розового слоника из пластилина — ведь не зря же говорили, что во время карантина можно обрести новые хобби — а также недописанные мемуары… Всё это служило вполне уважительной причиной для Ивана, чтобы вероломно нарушать режим сна.
Сам он уже был совсем не рад карантину. Всё произошло внезапно: казалось, только вчера ФЭС всей командой работала над очередным загадочным преступлением, а уже на следующий день Рогозина объявила, что по приказу вынуждена отправить всех сотрудников на самоизоляцию в целях безопасности. Привыкший к почти ежедневной работе за приборами и компьютером, Тихонов не сразу поверил, проснувшись однажды утром, в то, что с этого дня необходимость постоянно находиться в лаборатории пропадает. На самом деле, сперва он даже обрадовался, ведь хоть он и любил возиться с анализами и поисками информации, иногда это бывало очень утомительно. Но по прошествии дней Ваня понял, как же ему не хватает всего этого: весёлой суматохи в лаборатории в самый разгар работы, постоянные споры сотрудников между собой из-за самых житейских вещей, добрые подколы и шутки, на которые всё равно никто не обижался. Однако было то, что глодало его душу сильнее всего…
— Сухарики! — эта мысль, как молния, промелькнула в его взъерошенной голове.
Почти машинально Тихонов зашарил рукой по завалам различных снеков, журналов, газет и прочей лабуды, которая, на самом-то деле, к чёрту ему не сдалась, но почему-то была равномерно рассредоточена по всей квартире. С ужасом Иван обнаружил, что никак не может нащупать заветную пачечку сухарей. Он стремительно встал, как ошпаренный, лихорадочно стал осматривать комнату в поисках пачки. Тихонов точно помнил, что только вечером он положил её рядом с диваном.
— Что ж, видимо, этой ночью я ЗОЖник… — с досадой подумал он.
В последний раз эту пачечку он видел в руках у Андрея, с которым он недавно втихаря в лаборатории поделился вкусностью, ведь, так сказать, услуга за услугу. Однако после рабочего дня Тихонов точно забрал сухарики домой, сомнений быть не может — ведь что ещё могло так предательски хрустеть в кармане его куртки? Но тут его осенило: «идеальных преступлений не бывает. После каждого остаются следы.» Тогда он начал расследование…
Первым делом Иван разгрёб хлам на том месте, где лежали сухарики, и, вглядевшись, обнаружил оставшиеся на полу крошки. Серьёзным и суровым голосом, словно подражая Майскому, он пробасил:
— На месте преступления микрочастицы сухариков с лисичкой. Следы ведут к… — с его высоким голоском получалось довольно смешно. — Андрюха?! Как ты мог? Мы же по-братски разделили! — возмущался Ваня, держа за шкирку маленького пухленького хомячка. Тот лишь беспомощно махал лапками, пытаясь выбраться из мёртвой хватки. Да, мы забыли здесь упомянуть, что тоскующий дома Иван решил завести себе хомячка, чтобы хоть какая-то живность грела его душу. Хомячка он прозвал Андреем в честь своего старого друга, ведь, если так посмотреть, сходство между ним и хомяком действительно есть.
— Что ты говоришь? Ты веган? Тогда прошу прощения… — виновато произнёс Ваня, осторожно опустив Андрюшу на пол.
Тот тут же юркнул за диван. И всё же, хомяки хомяками, а сухарики ждать не будут. Решив наплевать на неизвестного похитителя сухарей, Тихонов начал быстро собираться в магазин. Только он хотел надеть куртку, как заметил, что к ней пристала целая армада крошек. Ни пятерня, ни щётка не смогли оттереть их, и, чертыхнувшись, Иван кое-как натянул куртку, надеясь, что в темноте никто не заметит, да и вообще на улице никого не будет. Экспедиция предстояла опасная, так что он, поколебавшись, наспех напялил маску, запихнул в карман кошелёк, телефон и вышел из квартиры.
Несмотря на поздний час, он знал, что неподалёку был ларёк с разнообразными вкусняшками, работающий круглосуточно. Именно в его сторону Тихонов и направил уже заплетающиеся от усталости ноги — всё-таки ночью лучше спать, а не заниматься самодеятельностью. Как ни странно, за прилавком никого не было, свет в ларьке выключен — возможно, продавец ненадолго отошёл.
Иван окончательно усомнился в возможности поесть сухарей и уже собрался плестись домой, как почувствовал нечто странное.
— Моя интуиция ещё никогда меня не подводила… — сквозь зубы процедил он, уже готовясь к страшному.
Осторожно завернув за угол ларька, Тихонов увидел то, что и ожидал. На земле, широко раскинув руки, лежал умерший мужчина. На его лице застыла гримаса ужаса, глаза его были широко раскрыты. Хоть Ивану было и не впервой, он напрягся. С трудом выдохнув, он обошёл труп, приглядываясь в поисках ранений. На теле ничего не было — ни следов пули, ни ран от ножа или другого холодного оружия. Крови также нигде не было видно.
— Судмедэксперт из меня такой себе, но, судя по всему, его либо отравили, либо умер от сердечного приступа, остановки дыхания или чего-то в этом роде, — содрогаясь от холода и тревоги, пробормотал Тихонов. — Опер я тоже непутёвый, но попробую пошариться.
Хоть на дворе уже май, температура всё такая же «тропическая», и лёгкая ветровая куртка с трудом справлялась со своей изначальной задачей — согревать тело. В сумке убитого Иван нашёл только маркер — самый обычный и ничем не примечательный — очевидно, умерший был художником. Подпрыгивая на месте, чтобы хоть как-то согреться, Ваня достал из кармана телефон и озябшими пальцами начал набирать сообщение Холодову.
«Андрюха, срочное дело. Возле ларька с закусками труп, следов ранений нет.» — 3:08
«Тихонов, у тебя на самоизоляции совсем крыша поехала? Три ночи, какой труп?» — 3:15
«Самый обычный. Надо что-то делать, сердцем чую, это не просто несчастный случай.» — 3:16
«Так, давай-ка ты свои «не несчастные случаи» расследуешь утром, а сейчас иди домой, я ужасно хочу спать.» — 3:16
С досады Тихонов стукнул по стенке ларька маркером, найденным у мёртвого мужчины. Чем-то уколовшись, он подскочил от неожиданности и осмотрел маркер. Из его задней части выдвинулся окровавленный кончик остро заточенного шила.
— Вот, значит, какой нам художник попался… Ну ничего, ничего, Холодов, посмотришь ещё, как сомневаться в моей интуиции, когда мы раскроем дело художника-убийцы, — с ухмылкой подумал Ваня, уже строя предположения о смерти умершего. — А пока что пусть его забирают в морг…
