Она

      Шумно. А что еще можно ожидать на перемене в средней школе, напичканной детьми без таланта, но имеющих яркое будущее? Размыто. Сама виновата, что забыла очки дома, ведь в спешке собиралась в школу, чуть не проспав. Безнадежно. Ведь стою у двадцать девятого кабинета, в котором вскоре меня будет валить Надежда (вроде бы) Ивановна... Честно сказать, я бы лучше посидела урока так три на геометрии, чем пытаться запомнить дату реставрации Мэйдзи. К слову, 1868 год. Не знаю, что это тебе даст, ведь я сама, прочитав эту дату раз так пять, так и не запомнила, а ты уж и подавно. Стою я у батареи, ведь февраль, отопление на такой обширный коридор явно не вытягивает, вот и ютюсь у стены. Учебник решила закрыть, все равно ничего так и не запомню, а так, хоть с подругами поговорю. Не сразу вливаюсь в диалог, порой вставляю свои пять копеек, но так и не проявляю ярой заинтересованности. Какое мне дело до нашего красивого нового физрука, если я все равно буду шарахаться от него? А если он еще и планер сделает удачный, с их самым настоящим громким звуком шлепка, то все, откачивайте меня, я к нему не подойду сдавать нормативы. Зато мой взгляд привлекает иное. Яркое пятно, но стоит прищуриться и различаю в этом волосы... Они пепельные, а их фиолетовый отлив я замечу лишь в следующий раз. Я не замечаю, что следую за хозяйкой этих волос, пока не слышу от лучшей подруги "ты куда?". В ответ лишь махнув рукой, продолжаю путь. "Низкая,"- проносится в моих мыслях. Я и сама не многоэтажка, около ста шестидесяти восьми.. а может семи, не измерялась с сентября, когда был мед. осмотр... Но девушка спереди ниже меня на сантиметров десять, не меньше, полагаю. Звонок слышу не сразу. Лишь когда незнакомка заворачивает в свой кабинет, закрывая дверь, а на телефон поступают звонки от той самой лучшей подруги... Ох, на уроке меня ждет допрос от нее (и от Надежды (вроде как) Ивановны), а за ним и улыбочки, да шуточки... На протяжении месяца я видела ее около трех раз, а после каждой встречи проводила как минимум два дня в раздумьях. В марте стало теплеть, я все реже стояла у стены, а Надежда Ивановна заболела, так что я благодарила все и вся. Но вновь и вновь приходила в четверг к двадцать девятому кабинету перед началом второго урока. Она ни разу не видела меня, не смотрела в мою сторону, не проходила на расстоянии вытянутой руки, да даже двух вытянутых. Я же не могла просто подойти, просто наблюдая за ней издалека. Но сама моя жизнь решила дать пинка под зад, сведя нас вместе в один из дней первого месяца весны в чертовом буфете. Я стояла за... я не помню, зачем я там встала, что хотела купить в столовке, где цены пирожков поднялись на еще 3 рубля (скоро я смогу вместо похода в буфет заказывать пиццу с доставкой на адрес школы и оставаться в плюсе), как только увидела те самые пепельные волосы, как оказалось с фиолетовым отливом, я забыла и свое имя. Я не слышала ее заказа, да я даже гула пятиклассников за столами не слышала... лишь мое сердцебиение громко отдавал свой стук в ушах. Рука произвольно потянулась огладить волосы, что казались мягкими и шелковистыми. На деле они такими и оказались. Она резко обернулась и мы чуть не столкнулись лбами - вернее лбом и подбородком, ведь я выше. Это движение привело меня к жизни и я уже испугалась, что она обратила внимание на то, как я оглаживала ее волосы... Но нет. Она просто уже купила сок (яблочный, в упаковке с трубочкой в объеме 0,2 литра) и сладкий язычок, после которого ты весь в сахаре, как и твое окружение, ибо засахаренными пальцами ты касаешься плеча одноклассницы и спрашиваешь, есть ли у нее влажные салфетки. Я сдвинулась с ее прохода, она, не обратив на меня толком внимания и кинув тихое "спасибо", что я не услышала из-за гула пятиклассников за столами, ушла из столовой. Не было смысла уже стоять в очереди, даже если я должна была быть следующей. Заказ я не помнила, а затуманенный разум импульсами задавал ногам идти за ней. Она направилась к лестнице, я же следовала за ней, аккуратно обходя учеников, что шли на пути. Пепельноволосая девушка поднималась на второй этаж. В этот момент я заметила, насколько ее ножка меньше моей лапы. У первой ступени я замерла, осматривая силуэт, что освещала солнце за окном. Слепящий огненный шар не сразу дал мне заметить, что она смотрит на меня. Она смотрит на меня. Мы смотрели друг на друга не дольше секунды, но мне кажется, что время тогда нарушила привычное нам понятие и одна шестидесятая минуты стала часом. Она ушла, а я осталась на пролете первого этажа, чуть покраснев и переосмысливая произошедшее. Переосмысливая свои эмоции от этого. Переосмысливая все.