Лишь бы слышать биение сердца.

       Пока что Зик строил свои гениальные планы на младшего брата, утопично представляя как они могущественно осуществят «План Эвтаназии», уже чувствуя вкус победы на своих губах. Этот вкус был сладок, в меру приторный, символизирующий заоблачность и туманность всего происходящего. Его маленький братик не был похож на человека, который был глупым или слишком доверчивым, но и на кристально честного ребёнка, которого он видел при их первой встрече, совершенно нет. В этом деле были подводные камни, и именно их Зик старался не замечать и делать вид, что всё вроде как идёт отлично, продолжая играть в театр одного актёра, хотя в их случае актёров было двое. Эрен же, в это время решил так же, немного «поиграть», а для этого ему была нужна ещё одна совместная встреча.       Напрямую попросить об этом, по очевидным причинам было нельзя, поэтому он проделал все эти махинации с помощью прыткой Елены, эта девушка была той, которая, как в одной из поэм «И коня на скаку остановит, и в горящую избу войдёт.» Для неё не существовало преград или же рамок и навестить одного из Йегеров для неё было одним удовольствием. Так уж и совпало, в момент её случайного визита он коротко обмолвился о том, что хотел бы попросить у своего горячо любимого старшего брата помощи. Не особо мудрёной, а наоборот, по мелочи: ему всего-то на время был нужен более крепкий костыль и что-то, чем можно промыть волосы. В доступных ему условиях, о гигиене мало кто заботился и возможность элементарно принять душ выдавалась не часто, поэтому запросы были мало того что актуальны, так ещё и очень заманчивы. Ведь как же это так?.. Зик не сможет оставить своего милого братишку в таком ужасном месте по причине временных трудностей, без средств гигиены и какой-никакой опоры. Его сердце и совесть не позволили бы этому случиться.        Как и ожидалось, на следующий день после короткого разговора с Еленой, Йегера навестил ещё один человек, и этим кем-то конечно же был Зик. В этот раз он ещё больше нервничал, стараясь принять максимально естественный и спокойный вид, но от этого он ещё больше накручивал себя. Его светло-голубые глаза прочесали всю территорию в попытке найти его брата. Но, кажется, тот изъявил желание поиграть в прятки, потому, что мужчина не смог его найти так просто. Ноги Зика неспешно передвигались по криво выложенной плитке, в некоторых местах она отсутствовала, и по своей невнимательности, если такая имела место быть, можно было запнуться и заработать десяток шишек или чего похуже. Одна рука Зика была занята небольшим пакетом, достаточно лёгким, даже слишком, второй рукой он поправил очки на переносице, проводя ей чуть выше от оправы и прогладив немного взмокший от волнения лоб. Позже, причина по которой он не смог сразу заметить юношу, оказалась вполне логичной. Сильно скривив спину, Эрен сидел на одной из лавочек напротив основного здания лечебницы. Он настолько сильно склонился вниз, опираясь локтями на свои колени, что его попросту не было видно за спинкой лавочки. Эта поза была максимально неудобной и даже смотреть на неё было больно. На мгновение Зику показалось, что в его собственном позвоночнике заныло, отдаваясь сильной болью. Это как смотреть на то, как кто-то ест лимон и по рефлексу начать морщиться.       Глаза Эрена безвольно смотрели в сторону массивных часов, висящих в центре здания над входом. Это было его единственным развлечением за последнее время, ведь каждый день был как один никогда не заканчивающийся день сурка. Всё повторялось снова и снова, снова и снова. Утром все шли на завтрак. Любая еда здесь была просто отвратительной и её нельзя было назвать даже пресной или обычной, единственное точное сравнение, которое могло прийти в голову — это жидкие помои. И не больше. Ни о каких фруктах, пряностях не могло быть и речи. Максимум подслащённый чай, у него был странный привкус, после которого во рту вязало и сушило. В своей голове Йегер сравнивал это с пылью или грязью, разбавленной водой. Затем, их через час-другой отправляли погулять по территории лечебницы, до этого дав горстку таблеток, пока внутри здания прибираются и усердно обрабатывают всё раствором с хлоркой. Эрен не помнил счёта времени, но исходя из того, что он видел на огромном циферблате, висящим над входом, на уборку уходило два часа и двадцать четыре минуты. Иногда чуть меньше или больше, но в основном так и было. Хотя, он не мог сказать наверняка, правильно ли они шли, возможно они отставали или наоборот шли слишком быстро. По истечению этого времени их всех загоняли обратно, давая не менее отвратительный обед, с ещё одной горстью таблеток. А после этого они ждали ужина и следующего времени после завтрака, потому что больше их не выпускали на улицу и даже не разрешали открывать окно. Они все, вне зависимости от этажа, были со вставками из железных прутьев, шириной в палец, чтобы никто случайно под воздействием своих болезней или же таблеток не создавал им лишних проблем своими безрассудными действиями. Смертей тут и без того хватало. Выдаваемые им транквилизаторы среднего и сильного действия, очень сильно били по мозгам. Возможно, что помимо этого им подсовывали что-то ещё, более сильные вещества, но об этом история уже умалчивала.       Всего, Эрен насчитал три состояния, которые он лично испытывал: первыми из них были «безразличие» и «апатия», он мог часами сидеть на одном месте, в одной и той же позе и застывшими, стеклянными глазами смотреть в одну точку, даже возможно мимо, сквозь объект. В такие моменты он был похож на куклу в человеческий рост, мирно сидящую в бесконечно неподвижном состоянии. Его посещали разные мысли, они могли быть лёгкими и ненавязчивыми. Прошлое, будущее… Иногда они приобретали ноты тревожности, которые, как правило, перетекали в совершенно другое состояние. Второе, представляло из себя «агрессивность» и «депрессивно-суицидальные мотивы». Это состояние представляло из себя сгусток всего самого негативного, он мог кричать, злиться и в порыве агрессии наносить себе телесные повреждения. Его эмоции заставляли душу выворачиваться наружу и вытаскивать из глубин памяти всё самое плохое, самое ужасное. Ну, а последним, третьим состоянием можно назвать обычное расслабление и даже… удовольствие, своего рода эйфорию. Словно каждая мышца его тела уже обрела покой и лежит на самой удобной пуховой перине, сознание очистилось и мира, всей этой гнили и мрака не существовало. Только он и его собственный рай.  — Эрен?.. Ты… В порядке? Ты чувствуешь себя плохо? —обеспокоенно спросил его мужчина, подсаживаясь рядом с ним. Рука Зика невольно потянулась к его плечу, но вовремя отдёрнулась, ведь они всё ещё не могли предположить, что же произойдёт, если они коснутся друг друга. Поэтому, пока ненужный риск был ни к чему. А ведь хотелось… На заданный вопрос юноша встряхнул головой, словно расколдовывая самого себя ото сна и с небольшим трудом возвращаясь в реальность. — Эрен, что с тобой?  — А? Мм… Д-да. Да. Да. Всё нормально, тебе не стоит так бурно реагировать на каждое моё движение или же манеру поведения, я должен играть роль «больного» и соответствовать местному контингенту. Верно, братец? — Ко мне приходила Елена, это ведь ты прислал её ко мне с поручением? К слову, я принёс то, что ты просил. Вот, возьми. — Зик протянул ему тот самый пакет, доставая из него на свет божий бутылёк шампуня. Волосы Эрена были просто в ужасном состоянии и ему не помешало бы как следует помыть голову. А то в этой богадельне не было даже элементарных средств гигиены, а если и были, то ограничивались куском засохшего мыла, покрытого на несколько плотных слоёв плесенью и пылью. Заторможенная реакция не позволяла ему среагировать быстрее, чем ему бы хотелось, из-за чего он не сразу принял тюбик из рук брата. Кажется, в его глазах промелькнуло что-то вроде надежды. Надежды на то, что он наконец-то помоется как следует безо всяких казусов. — Спасибо, братец. Это то, что мне нужно. — он поблагодарил его, коснувшись руки Зика, когда принимал шампунь. Может, это было сделано специально, чтобы понаблюдать за его реакцией, а может, произошло само собой, но Йегер старший почувствовал при этом какое-то странное волнение. Всего-то одно маленькое невинное прикосновение и его с лихвой хватало для того, чтобы смутить этого взрослого мужчину. А так же, озадачить вопросом, о том, почему же ничего не произошло при их прикосновении. Можно ли как-то это контролировать? Если да, то как Эрену это удалось? Хаотично разбросанные вопросы внутри его головы прервал хриплый и немного нетерпеливый голос младшего брата.— Мне нужно дойти до ванной комнаты в другом корпусе. Поможешь мне?       На его просьбу Зик лишь кивнул, наклоняя голову в сторону и прокашливаясь в кулак, для того чтобы скрыть своё волнение, но оно не хотело так просто уходить. Почему-то просьба его младшего брата звучала для него так заманчиво, так соблазнительно. Его воображение невольно нарисовало ему образ, который он будет вспоминать украдкой, по ночам, стыдясь самого себя. Возможно, всё это можно списать на эмоциональный скачок, который вызвал в нём столь... Странные мысли. Заметив это, Эрен криво усмехнулся, опустив голову, чтобы случайно не обидеть его своими насмешками, эта ситуация казалась ему достаточно комичной. Он сидел перед Зиком не в самом лучшем виде, и, наверное, заметь его таким Аккерман, то он в своей манере выразился бы о том, какой же Йегер отвратительно грязный. Но сейчас немного не о нём. Хотя мысль о прошлом имела двойственный горько-сладкий вкус, на душе теплело и рвало самую малость сердце на куски от воспоминаний. И ему было смешно от такого сравнения двух совершенно противоположных реакций. Перед одетым с иголочки, холённым мужчиной сидел немытый, нечёсаный, небритый, с мутным, стеклянным взглядом, младший брат, у которого отсутствовала одна нога. Чем он мог вызвать такие эмоции в этом мужчине? Эрену, по прошлому опыту, было неизвестно ничего кроме раздражения и презрения со стороны.        Зик сделал вид, что абсолютно не заметил того, как Эрена пробило на лёгкий смех, а тот в ответ притворился, что не видел того, как мужчина смутился. Взаимное притворство во благо, что может быть лучше? Спокойно поднявшись, он протянул руку, помогая Эрену приподняться и поудобнее опереться на костыли. Мужчина шёл позади него для подстраховки и для достоверности образа инвалида. Корпус с ванной был в противоположной стороне от них, так что им потребовалось некоторое время чтобы дойти до него неторопливым шагом, а ещё, Зику пришлось бегать к старшей медсестре за ключами, чтобы открыть дверь. Три резких и точных поворота вправо и она была открыта. Эрен, с помощью Зика, зашёл внутрь помещения, глухо ругнувшись себе под нос. Ампутированная конечность всё ещё болела и жутко зудилась, его преследовала фантомная боль. Первым делом, он снял бинты, обнажив пустую левую глазницу и половину ноги, часть от которой отсутствовала ниже колена. Бинты полетели прямиком в мусорный бак, они уже были порядком изношены и непригодны для дальнейшего использования. Верх одежды он снял прямо перед мужчиной, отдавая в его надёжные руки, а остальное удобнее будет снять сидя на бортике ванны и имея опору. Эрен осторожно, хотя, скорее заторможенно, развернулся, заходя внутрь и постукивая металлическими костылями по старому дощатому полу. Зик остался охранять его, отмечая про себя болезненность вида парня и его вынужденную худобу, но при этом было в нём что-то такое, что заставляло смотреть на него неотрывно, буквально пожирая его глазами. Годы тренировок в Разведотряде не прошли даром и тело, пускай и немного исхудавшее, говорило само за себя. В то время, пока один Йегер задумчиво рассуждал о чём-то в своей голове, его младший брат с удовольствием принимал душ, смывая со своих волос липкий и толстый слой грязи, оттуда даже выпали куски странных чёрных маленьких штуковин, предположительно это были мошки. Но Эрен предпочёл не узнавать правду и сделал вид, что это просто грязь. Меньше знаешь - крепче спишь, в этом случае было точно так же. Когда с ванными процедурами было наконец-то закончено, юноша осторожно стукнул полусогнутым пальцем по двери, прося брата помочь ему перевязать ногу. Отказывать в столь простой просьбе мужчина не стал, наоборот, он со слишком большим рвением принялся это делать. Даже и слова не сказав, он заставил младшего брата ещё раз усмехнуться, в очередной раз мысленно сравнивая его в своей голове с кое-кем другим. По окончанию всех необходимых процедур, Зик накинул на него полотенце, заботливо обтирая его волосы, собрав лишнюю влагу, капающую с плеч и волос. А после, когда Эрен окончательно привёл себя в порядок, они снова вернулись к той самой старой скрипучей скамейке, усаживаясь на неё. Она хоть и имела заметные недостатки, но в отличие от остальных, она выглядела более надёжной и крепкой, а не как та, которая угрожает развалиться через первые три секунды. Между ними вновь повисло то самое неловкое молчание, которого многие боятся. Зик не знал о чём им говорить, а Эрен снова погрузился в своё «излюбленное» состояние воскового изваяния, гипнотизируя стрелки часов и искренне желая поскорее улечься на койку в палате. Сделав глубокий снисходительный вздох, Зик всё же подумал попытать удачу и начал диалог первым. Пускай и в выборе темы он немного прогадал. — Хм... Эрен, могу я у тебя кое-что спросить? Как прошло твоё детство? Каков был отец по-отношению к тебе? Как ты попал в Разведотряд и почему? — наконец нашёлся он, отвлекая парня от тяжёлых дум и пытаясь переманить его внимание на себя. Ему без лишней гиперболизации было интересно чем всё это время жил его брат, какие у него были планы на будущее, что таило в себе его прошлое и насколько оно отличалось от того, что было у него. Эрен ответил не сразу. Было видно, что ему трудно об этом говорить и даже думать. Он молчал, отводя свой потухший взгляд куда-то вдаль, выдерживая приличную паузу и нервно потёр свой острый подбородок пальцами. Мужчина уже и не надеялся на ответ, откинувшись на спинку скамейки и закурив. Но наконец он нашёл что ответить Зику, повернув голову в его сторону. — Отец… Я не могу тебе сказать особо много о нём, ведь я сам не знаю каким человеком он был. Он часто не появлялся дома, потому что выезжал на дом к своим пациентам. Мы часто с ним ссорились, во многом не сходились во мнениях. Мама любила его, да и он вроде как тоже. В общем, отец как отец. А ребята… Обычный и невзрачный коллектив подростков, с кучей юношеского максимализма, не более. А ты? Что ты можешь рассказать мне о нашем с тобой отце? — Были ли его слова правдивы, касаемо товарищей, неизвестно. Может он так увильнул от вопроса, а может и правда относился ко всем именно с такой точки зрения. Было ясно одно: Эрен не имел и малейшего желания говорить о Разведотряде. Зик не стал копаться в его, и без того потасканной душе. Зато Эрен решил покопаться в этом, переведя стрелки на него и окинув брата пронизывающим взглядом. Сделав ещё одну затяжку, мужчина тяжело вздохнул, собираясь с мыслями для ответа. Сгорбившись в точности как Эрен, взгляд его потемнел. Он погрузился в самые уголки своих детских воспоминаний, которые он предпочёл бы и не вспоминать вовсе. — Я мало чего о нём помню. Когда их с матерью увезли на остров, я был ещё ребёнком. И я мог бы постоянно грустить о их участи, если бы я сам не был бы тем, кто сообщил об их местонахождении властям. Почему я так поступил? Интересный вопрос. — Зик горько усмехнулся, увидев выражение лица Эрена, эту пустую, неживую каменную маску. Ноль реакции. Словно он и не спрашивал вовсе.— В тот момент это показалось мне единственно верным решением. Их всё равно бы рано или поздно раскрыли, но тогда бы наказали всю семью: и даже бабушку с дедом и меня. Я выбрал меньшее из зол и у меня не было чувства сожаления. У нас с ними не было особой связи, я появился на свет только для того чтобы они воплощали свои безумные амбиции, всё, что их интересовало это «Возрождение Элдии». Между парнями вновь повисло неловкое молчание. Разговор застрял в тупике. Зик уже боялся, что они так и будут молчать всё оставшееся им время. Как вдруг на Эрена что-то нашло. Он оскалил свои белые зубы в игривой улыбке, его глаза опасно заблестели, словно в этот момент он что-то задумал. Зик как заворожённый рассматривал его преобразившееся лицо, изумрудно-зелёный взгляд брата его гипнотизировал. Кажется, такие глаза были у ведьм и суккубов. — Хм-мм... Братец, у тебя, кажется, треснули очки. Ты разве не заметил этого? — заявил он ему, пытаясь сказать это как можно убедительнее. И хоть по одному его выражению лица было ясно, что здесь что-то не так и тот просто таким образом развлекается, но даже несмотря на явный подвох, который так и кричал сам о себе, Зик очень сильно удивился. Он начал ощупывать оправу, дужки и стёкла только-только отремонтированных очков, доставшихся ему на память от Ксавьера. В тот момент, когда пальцы Зика в очередной раз потянулись к очкам, Эрен резко наклонился вперёд, подцепив подушечками пальцев очки изнутри и резко дёрнув на себя, снимая их с носа. Таким образом забирая их и заставляя мужчину ткнуть самого себя пальцами в лоб. — Хахаха, обвёл вокруг пальца.— торжествующе изрёк этот негодяй, нелепо хихикнув и выдав не менее странный каламбур, потешаясь над своим новоиспеченным братом за его невнимательность. На что старший брат тихо ругнулся себе под нос, начиная смеяться не столько от каламбура, сколько от странности ситуации. Его до глубины души позабавил столь детский поступок со стороны юноши. — Мне кажется, моему старшему братику нужно быть более внимательным. Какой же из тебя лидер отряда, если ты так легко попался на детскую шалость, придуманную за пять секунд? А ещё... — Крюгер, в палату. — тут их идиллия снова прервалась на неопределенный срок. Эрен, как по команде, хромая встал со скамьи, делая как можно более отстранённое и пустое выражение лица. Санитар с очень кислым лицом и противным голосом грубо схватил парня под руку, уводя его прочь в сторону не внушающего доверия здания.       Речь Йегера была прервана санитаром, который незаметно для этих двоих подошёл к ним, оповещая о том, что кое-кому уже пора отправиться на покой в свою палату. На великое удивление мужчины, он очень быстро вернулся из состояния эдакого шаловливого юнца, в состояние морально прогнившего, больного солдата убитого горечью и бренностью жизни. Всё это заставляло Зика невольно задуматься о том, что из увиденного ранее является истинным лицом человека, которого он называет своим братом. Возможно, эта тревожность - это просто банальный способ накрутить самого себя без весомой для того причины. И Эрен действительно хороший актёр, притворщик для благого дела и самозащиты перед властями. Хотя, как показывал жизненный опыт, черпающий себя из книг и различных ситуаций актёрство - это всего-лишь ложь. А где ложь, там и разочарование. Рассуждая об этом, Зик дошёл до ворот, покидая территорию лечебницы.        " — Спектакль прошёл успешно, занавес. Хах... Не я один так хорош в притворстве, братец. — эхом пронеслось в голове парня, медленно передвигающегося в сторону входа, уголки его тонких, обескровленных губ криво приподнялись вверх, сливаясь в застывшую на лице усмешку. Он был отнюдь не глуп и короткого разговора вполне хватило для того, чтобы понять всю суть своего старшего брата, чтобы распознать самое слабое место и бить именно по нему. Вернее, правильнее будет сказать не "бить", а "тянуть". Тянуть за тонкие верёвочки, во благо своих собственных планов. Для любого успешного дела нужно подготовить почву, в которую позже будут засыпаны семена, за ними нужно будет ухаживать и тщательно поливать их. И только после этого они прорастут, даруя на свет божий готовый плод. Этим Эрен и занялся, ненавязчиво прокладывая почву для дальнейшего развития событий. Зику нужно всего-то притвориться, что тот ему поверил, а Эрену нужно взять на себя образ того, в ком нуждается его старший брат. " — Эта история обещает быть интересной..."