Лишь бы слышать биение сердца.

       — Задумывался ли когда-нибудь человек о том, что он целиком и полностью состоит из лжи? Наверное нет, человеку свойственно оправдывать себя и считать это последствием обстоятельств, которые на него свалились волей случая. С самого детства люди нагло лгут себе и другим, чтобы почувствовать вкус свободы. Юная девушка говорит своим доверчивым родителям о том, что хотела бы навестить свою подругу и уходит. Взрослые люди, что воспитывают её, прекрасно понимают и осознают, что их дочь солгала им. Но они не хотят брать на себя ответственность за это, им намного проще солгать самим себе и сделать вид, что пропустили эту параноидальную мысль мимо, давая себе свободу действий, а своему ребёнку иллюзию мимолётной вседозволенности. Но по факту, ни тот, ни другой не является вольным человеком, все они узники своей же лжи. Ведь когда-то правда будет обнародована и всему честному народу будет известно, что барышня из раза в раз посещала некого мужчину. И вот оно, обременяющее последствие. Настоящее искусство лжи заключается в том, чтобы лгать всем так, чтобы из этого можно было извлечь пользу. Но, чтобы не быть грязным и очернённым подонком в глазах общества, которое на деле, лишь лицемерное стадо, нужно, чтобы обе стороны этой "театральной пьесы" получили выгоду. То, чего я хочу мне известно, но...Что мотивирует моего... Брата? Что если ему заведомо известно о том, что я солгал ему. Он лишь хочет казаться наивным и эдаким поддакивающим болванчиком, союзником во благо Эвтаназии. Да, он желает этой цели, но не хочет её достижения. И это ещё один признак самообмана и загнанности в рамки, рабство... Когда ты лишь обманчиво питаешь к чему-то интерес, на деле, даже и не собираясь воплотить свою мечту в жизнь. Что ж, хорошо, тогда игра на этой сцене будет идти исключительно по моим правилам, видимо, этого он и добивается, ему нужен именно я. А что нужно тебе? Чего бы ты хотел от этой жизни? Я бы хотел услышать ответ, тебе достаточно лишь подумать над ним и тогда я смогу получить эту информацию. Я слышу всё о чём ты думаешь, каждая твоя мысль мне известна, даже сейчас. Мой голос звучит у тебя в голове, воспроизводя всё то, что я сказал выше и не пытайся этого отрицать, ведь само отрицание является своеобразной формой признания, мы начинаем врать себе, лишь бы скрыть очевидную правду того, что мы с чем-то согласны. Это делает тебя ещё более зажатым, ты не думал? Тебя словно раненого зверя загоняют в угол жалких попыток оправдаться. Тебе не надоело? Может пора прекратить и стоит разорвать эту ужасную цепь, что мешает тебе вырваться на свободу? Ах... Прости, тебе наверное наскучило вот так со мной общаться, хорошо, продолжай изучать всю эту историю. Я не буду тебя отвлекать... — зелёные глаза устало закрылись под тяжестью век, не желая более смотреть на белый потолок, с которого порой сыпалась извёстка и её приходилось смахивать с поверхности постели.        Каждый день этой мучительной разлуки вытягивал из мужчины всё живое, не было никаких новостей от Елены, просьб со стороны младшего брата тоже, а значит, ему не особо было что-то нужно. Условия в данной лечебнице нельзя было назвать даже средними, своеобразный минимум чтобы поддерживать жизнь. В данной ситуации даже этот "минимум" был настолько убог, что от одной мысли, что ему самому пришлось бы там провести сутки, упаси господь, его начинало тошнить. Эрен, по его мнению, не являлся тем, кто бы наслаждался такими условиями и по собственному желанию он в любой момент мог просто взять и объявить войну всему этому миру и прекратить терпеть это. Но нет, он терпел и чего-то выжидал, а чего именно - неизвестно. Вот и получался своеобразный замкнутый круг, выйти из которого можно было лишь одним способом, а именно: самому прийти к нему и узнать. Вариант с бездействием он не стал даже рассматривать, посчитав это лишним и бесполезным растрачиванием своего времени. Особого предлога для посещения он не придумал, отговорка с содержанием "я проходил мимо" не прокатила бы. Взрослый мужчина, отговаривающийся такими глупостями был бы не лучше робкого школьника. Поэтому, взяв всё своё мужество в крепкий и сильный кулак, после всех своих дел, он отправился уже по известному маршруту, пытаясь отвлечься чем-то посторонним. Например, рассматривая улицы, вдоль и поперёк забитые прохожими в повязках на своём плече, разделяя тем самым "свиту", что достойна уважения и "мелких людишек", которые должны быть благодарны за то, что им вообще позволяют жить на этих землях. Он и сам когда-то был таким, и был бы таковым до сих пор, если бы ему не выпала честь стать новым носителем одного из девяти титанов. Из-за грехов его отца, пытавшегося провернуть грязную революцию с помощью собственного ребёнка, он сам и его бабушка и дедушка оказались практически на краю пропасти. Куда бы Зик ни шёл и чем бы ни был занят, эти мысли не покидали пределы его черепной коробки, даже сейчас. Хотя, если искать в этом хоть какие-то преимущества, можно было выделить заметное сокращение времени, выделенное на дорогу до лечебницы. Сам того не замечая, он уже стоял перед знакомыми заржавевшими воротами лечебницы. Было ли предсказуемо его появление? Да, наверное Эрен этого и ожидал, хотя, по его внешнему виду и абсолютному человеческому безразличию, сказать такое - язык не поворачивался. Если предположения Зика были верны, то Эрен был слишком прост, либо же настолько умён, чтобы провести такие дешёвые трюки, столь хитрым и завуалированным образом. Как он думал, Эрен преследовал цели возвращения на свою родину, а именно на Парадиз. Может он поведет себя как подосланный шпион, достаточно разузнавший про это место и собирающийся натравить на него весь славный отряд имени низкорослого капитана. Мужчина не считал себя патриотом, наоборот, ему почти не было никакого интереса до дел страны , однако его волновали собственные планы. Если не будет Эрена - значит не будет Эвтаназии, а значит ему всё же предстоит поплясать под чужую дудку и участвовать в игре, правила которой ему до конца так и не были известны. Было бы хорошо найти возможность его переиграть или же хотя бы самому не попасться в неудобную ситуацию и почувствовать на себе всю прелесть провала. Всё что ему оставалось, так это довериться и следовать за ним.        Неспешно, словно побаиваясь наступить на заложенную мину, на просторном дворике перед этим убогим зданием было достаточно душевнобольных людей в одинаковых больничных вещах, среди таких вот индивидов он нервно искал взглядом где-то сидящего мирно Эрена. Найти его оказалось намного проще, скривившегося и согнувшегося над коленями юношу, устало всматривающигося в сторону больших часов. От столь увлекательного действия его отвлёк аккуратно подобравшийся мужчина, не отрывающего от него своего пристального взгляда. — А... Это ты... Чем я обязан твоему визиту? У тебя есть для меня какие-то полезные новости или может предположительный план действий? — юноша в недоумении приподнял бровь, внимательно рассматривая выражение лица мужчины. Тот выглядел вполне спокойно, однако его нервозность выдавала небольшая морщина в области лба. Атмосфера этого места ему явно не нравилась, ещё бы. Чтобы сгладить стрессовую для себя самого ситуацию его рука опустилась вглубь кармана его удлинённого белого военного пиджака, доставая из неё немного помятую в уголках пачку сигарет, а следом и газовую зажигалку. Судя по её виду, а именно по железному, поблёскивающему на солнце корпусу и металлическим вставкам, она была достаточно тяжёлой. Запах жжёного табака маняще проник в нос, редко здесь можно почувствовать такое, почти никто не курит, ведь сигареты являются дорогим удовольствием, а у них и на спичечный коробок монет не хватить. Раньше такую привычку имели лишь дружки-собутыльники Ханса, этот запах умел вывести маленького Эрена из себя, заставляя с раздражением морщиться и тереть нос. Сейчас же, он показался ему до жути желанным, его хотелось вдыхать, впитать и поглотить. Что-то вроде обычной людской мании к запаху после дождя, запаху мокрого асфальта. Многие считают, если появляется внезапная тяга к курению, то это нехватка Витаминов А, С и Д. Что вполне неудивительно, учитывая его место пребывания. Сделав ещё один глубокий вдох, парень нетерпеливо выпалил, всё ещё не отводя глаз с Зика, усевшегося рядом с ним на потрескавшуюся белую лавочку. — Могу я взять одну? — Да, это я. Кхм... Хотелось бы, но нет. Пока я пришёл немного с другой целью, хоть и схожей. Я бы хотел кое-что обсудить с тобой. В прошлый раз у нас с тобой достаточно быстро закончилось время, я даже не заметил как оно пролетело. — зажав между двумя мозолистыми пальцами сигарету с тёмно-оранжевым фильтром, Зик сделал несколько затяжек подряд, после выдыхая дым и столь же вопросительно смотря на своего младшего брата. Первую секунду удивляясь столь резкому заявлению, а после протягивая ему открытую пачку, позволяя самому взять нужное количество. После открывая крышку массивной зажигалки и подставляя её поближе к Эрену и давая сделать несколько затяжек для того чтобы сигарета разгорелась, не без интереса рассматривая то, как Эрен осторожно убирает отросшие пряди за ухо, чтобы случайно не сжечь их огнём. — Почему ты тут? Не похоже что тебе здесь нравится, но ты ничего не предпринимаешь для побега. Ты чего-то ожидаешь? Если да, то чего? — Ты пришёл сюда лишь для того чтобы задать эти вопросы? Хорошо, я отвечу тебе. Я не могу просто так взять и организовать побег, у меня нет доступных союзников, имеющих при себе достаточное количество ресурсов чтобы помочь мне мало того что сбежать, это то не так сложно. А вот помочь отбиться от армии и правительства, которые меня впоследствии обнаружат, это уже другое. А также, насколько я помню, от трёх разумных титанов, ах нет, от четырёх. По возможности, я хочу забрать силу одного их них себе, она нужна мне для дальнейших действий и своего собственного спокойствия. — Эрен задумчиво перевёл взгляд куда-то в сторону, эта мысль терзала его намного чаще чем Зик мог себе представить. И конечно же, такой ответ наверняка заинтересовал мужчину и он спросит ещё и ещё. Осторожно выдыхая едкий дым и расслабленно опуская голову назад, он вновь перевёл свой взгляд на брата. — Такой ответ тебя устроит? — Хм... Да, это звучит вполне логично. Но... Мы можем попробовать прибегнуть к помощи Елены. Она, как мне кажется, имеет за душой небольшое количество бравых солдат, слепо обожающих тебя. — Обожания недостаточно, я не уверен что их фанатизм равен их силе. Поэтому, для начала, Елене стоило бы заняться их физической подготовкой. Хотя, это абсолютно не моё дело, дрессировать свой собственный легион поклонников - это не то, на что я буду тратить время. У меня есть один небольшой вариант, но я не уверен, что "они" захотят помочь мне. Кажется, у нас сейчас не самые близкие взаимоотношения... Но, "они" единственные кто обладает той силой, что мне нужна. — юношеский голос, слегка хрипловатый от сложившихся обстоятельств, сменил свой тон на более снисходительный. В нём даже проскочило пару ноток сожаления и вины. Зик не мог ручаться за точность своих предположений, но ему отчётливо стала заметна больная точка его младшего брата. Каждый раз упоминая своих бывших товарищей по команде и их лидеров, его настроение менялось на более печальное. — Да, верно, я обязательно передам Елене твои слова, да и она сама не так уж и проста, как может показаться на первый взгляд. Она бы не стала собирать абсолютно бесполезных людей в свою, так называемую, команду "обожателей". Так что всё не так уж и плохо, я думаю. И... Я предполагаю, что те, о ком ты говоришь являются твоими бывшими товарищами по команде, сослуживцами из Разведотряда под руководством низкорослика Аккермана, я прав? — мысленно закатив глава, мужчина добавил "Конечно же я прав, кто ещё это мог быть? Коротышка и его верная команда". Вряд ли бы он озвучил это вслух, как ему казалось, это было бы слишком грубо. На вопрос мужчины Эрен лишь коротко кивнул, вновь откидывая голову назад, тёмные отросшие пряди волос хаотично расползлись по плечам, даже в таком положении немного сгорбленным. В его голове отчётливо и непрерывно крутились эти мысли как на метафорической карусели. Он так долго мог об этом рассуждать, что порой терялся во времени. Ему без доли сомнений нужна была помощь тех, с кем раньше он делил один кров и пищу. Решение данной проблемы пришло к нему достаточно быстро, им просто нужно было отправить письмо с коротко изложенными фактами и просьбой о скорейшем воссоединении, по крайней мере, на некоторое время. Как только он получит ответ, то сразу приведёт свой план в действие. Хотя, его ещё будет нужно доработать. На ум сразу пришла всё та же благородная Елена, ведь письмо нельзя будет передать через Зика, тот является одним из важных и доверенных лиц государства. Даже просто навещая своего младшего брата, он сильно рискует. Что уж говорить о почте, поэтому высокая и низкоголосая девушка, маскирующаяся под юношу-солдата вполне неплохой вариант. Зик и сам это прекрасно понимал, отчего ему становилось как-то не по себе, ведь в конечном итоге ему просто кратко объяснят что делать, поставив перед фактом и скорее всего почти в самый последний момент. Мужчина потушил истлевший окурок об кривую и потрескавшуюся плитку перед лавочкой, после немного замахиваясь и попадая окурком на самое дно мусорного бака. Меткости, после стольких лет тренировок, ему было не занимать. Чем, к сожалению, его младший брат не смог блеснуть, вяло дёрнув рукой и откинув окурок абсолютно в другую сторону. Хотя, возможно он даже и не целился, а просто хотел высказать своё неуважение к этому месту, что можно было подметить вглядываясь в его дерзкий и слегка равнодушный взгляд. Зик тихо кашлянул в кулак, маскируя лёгкий смешок. — Я вижу, отцовское воспитание оставило на тебе свой яркий след, хах. — Нашёл тему для разговора? Такой себе флирт. — как-то бездумно выпалил Эрен, усмехаясь, лучшая защита - это нападение. Он как бы невзначай посмотрел на брата, небрежно мазнув взглядом по его лицу, отмечая изменение в его чертах. Словно тот был чем-то смущён, хотя в это слабовато верилось. Этот взрослый бородатый мужчина в элегантном костюме и повязкой марлийского воина на рукаве казался таким невозмутимым, таким мужественным. А теперь, он выглядел не хуже восьмиклассницы, заробевшей перед тем, кто впервые пригласил её на танец. Зик прокашлялся в кулак, пытаясь как-то исправить своё положение, но его взгляд и румянец на его щеках нехило его выдавали. Эрен слабовато ухмыльнулся, изучив новую брешь в защите Зика.       Между ними повисло неловкое молчание. Казалось, что его можно было даже пощупать и оно имело холодную и липкую текстуру, будто кто-то налил желатина за шиворот. Они продолжали сидеть на приличном расстоянии друг от друга, продолжая смерять тусклым затуманенным взглядом стрелки часов. Зик на удивление чувствовал себя неловко, ведь обычно разговоры с людьми были для него простыми и легкими. Он быстро находил с ними общий язык и уже через пару минут переходил на шутки и быстро находил признание среди коллег. Эрен же казался ему непробиваемым камнем, стоило его взять в ладонь, так её сводило судорогой. Не находя темы лучше, он с небольшой, но достаточно тёплой улыбкой спросил его о том, что бы он хотел из нормальной еды, ведь его заботливый старший брат не может просто так оставить ненаглядного братишку питаться грязью и бог знает чем ещё. На что юноша сдержанно улыбнулся, заставляя мужчину уже в сотый раз за день покраснеть. Из целого множества блюд или просто каких-то продуктов он попросил всего ничего. Ему хотелось съесть что-то овощное и что-то сладкое, а из напитков выпить немного чая или чего-то имеющего чёткий вкус, кроме, разумеется, воды. Нервно потирая дужку очков и скептично приподнимая бровь мужчина несколько раз его переспросил, только ли это он желает. Ему было несложно сделать что-то более трудное и интересное. Например, приготовить какой-нибудь суп или пожарить мясо. Но Эрен не изменил своих желаний, потягиваясь и жмурясь, прогибаясь и разваливаясь по длине всей лавочки и укладываясь головой на широко расставленные колени Зика, пока тот, ничего не подозревая обтирал небольшим платком стёкла своих очков. Не успел он надеть их обратно, чтобы рассмотреть свалившегося на него, как снег на голову, мальчика, как тот уже вернулся в исходное положение, тихо хохотнув и поднимаясь с лавочки, опираясь на костыль. — До скорой встречи, братец. — устало проронил Эрен, аккуратно и медленно добредая до входа в лечебницу по криво выложенной плитке, в некоторых местах надломленной из-за сильного давления извне. Ремонт тут был откровенно дерьмовый, да, именно такое слово всплыло в голове Зика, наблюдающего за этим изыском архитектуры. Слово "плохой" тут бы вряд ли подошло. Мужчина внимательно наблюдал за тем, как его младший брат отдаляется от него всё больше и больше, не сдвигаясь с места до тех пор, пока его силуэт вовсе не скрылся за поворотом. Только после этого он поднялся со скамейки вздохнув и брезгливо отряхнувшись, спешно выйдя за пределы территории этого места, насквозь и полностью пропитанным пылью и гнилыми людьми, что только делали вид, что усердно работают. А кто-то даже этого не удосужился сделать. Передвигаться на костылях было крайне неудобным способом двигаться, как назло палата парня была на самом верхнем этаже, добраться до которого было проблематично, учитывая его нынешнее положение. Но выбора как такового не оставалось, помощи он бы вряд ли дождался от столь "доброжелательного" мед. персонала. Поэтому, мучительно выдохнув, Эрен крепко сжал костыль, опираясь на него и медленно вставая на ступеньки одной ногой, металлическим концом костыля также опираясь на следующую бетонную ступень и так поочерёдно. Лестница была так себе, как и всё в этом месте. Но слава всевышнему, от бетона отошла всего-лишь краска, а сами они были вполне целыми. Шаг за шагом, он поднимался, чувствуя как попросту начинает уставать от муторности процесса и от неравномерной нагрузки на тело из-за отсутствия ноги. Да, конечно, он мог вернуть её, залатать свои раны за несколько минут, от них не осталось бы и следа. Но пока было не время, осталось ещё немного потерпеть и снова можно было пользоваться своим телом так, как положено. Он не жаловался, даже не вздыхал по этому поводу, лишь мысленно раздражаясь от такого нудного процесса. Медленно, но верно, как можно аккуратнее и размеренней, Эрен взбирался по ступенькам лестницы наверх. В его незавидном положении это довольно трудная задача и в одиночку здесь едва ли можно справиться. Но он старался настолько, насколько это вообще было возможно. Благо, ему помощью служил его костыль, он был ему и опорой и второй ногой. Конечно, приходилось делать некие ухищрения, чтоб удержаться "на ногах" и ненароком не соскользнуть вниз по лестнице, отчаянно ломая себе шею. Он глубоко вздохнул, опираясь всем своим весом на деревянного помощника, затем занёс здоровую ногу над верхней ступенькой и встал на неё, тут же перенося всё своё тело вместе с костылём. Убедившись, что сиё действие прошло успешно, повторил его ещё и ещё раз, делая это более быстро и уверенно. И вот, до цели его маленького "путешествия" буквально рукой подать, осталось каких-то две-три ступеньки. Вот он так же заносит ногу над ступенькой, полностью сосредоточившись на своей задаче, не замечая никого и ничего вокруг. Даже только что подоспевшего санитара, совершенно гаденько ухмыляющегося. Его маленькие глазки-маслины глумливо заблестели, сузившись ещё примерно в половину, коротенькие розовые ручки нервно вспотели, собравшись в два смешных кулака. Он смотрел на калеку, кое-как взбирающегося наверх с невообразимой смесью отвращения, пренебрежения, жалости и чувства собственного неоспоримого превосходства. Он сиял как новое корыто, в нестерпимом желании учинить какую-нибудь пакость, ещё больше "возвыситься над смертным". И вот осталась всего-то одна ступенька, самоназванный Крюгер занёс ногу над последней ступенью, поставил её на залитый бетоном пол, пытаясь войти в более устойчивое положение, но тут рядом с ним ядовито прошелестели, заставляя немного сонные и усталые глаза прищуриться, вернее один глаз, чтобы найти взглядом того, кто был перед ним: — Помочь? — Эрен замер, тут же реагируя на источник звука и поднимая на него тусклый, остекленевший от апатии и приличной дозы препаратов взгляд. Но не успел он что-либо ответить, как почувствовал что почва ускользает из-под него, костыль улетает куда-то в сторону, разминувшись с ним самим с небольшим перерывом. Ему самым наглым образом поставили подножку и скинули его с лестницы и последнее, что он заметил, летя вниз, была жутко самодовольная и жестокая ухмылка этого санитара.       Тело парня, лишённое опоры и равновесия, улетело на этаж вниз, предварительно пересчитав собой все ступени до единой. Всё произошло до смешного быстро, он даже не успел вскрикнуть или нахмуриться от недовольства или удивления. Произошедшее даже можно было назвать ожидаемым, будь он менее заторможен от лекарств выдаваемых ему, то даже с одной ногой успел бы перескочить в более безопасное место, уже не имея прямой угрозы быть сброшенным. Он так и затих, не дёрнувшись. А санитар, понаблюдав за ним какое-то время, но не увидевший в нём следов жизни, наконец удалился прочь, с самой довольной миной. Этот пациент не нравился ему больше всех, слишком уж надменный у него был вид, даже несмотря на положение, будучи недееспособным для дальнейшей успешной жизни. Эрен с презрением смотрел на каждого здесь, но молчал, не задавал ни вопроса, не перечил и не пытался в умереть в припадке, как многие другие. Ни криков, ни возмущения. Чертовски скучный, как и всё это прогнившее насквозь место.       Йегер лежал там долго, казалось, что никто не обращал внимание на то, что один из пациентов лечебницы не вернулся в палату. Всем было совершенно наплевать и если кто-то натыкался на его застывшее в одной позе тело, то этот кто-то просто отводил глаза в сторону, делая вид, что здесь никого нет и преспокойно продолжал свой путь, либо же грубо и бесцеремонно отпихивал лежащее тело носком запылившейся обуви, как труп, найденный где-то на свалке. Ведь рано или поздно этого застывшего в неестественной и поломанной позе парня оттащат, может быть проходящий санитар заметит это, а может и нет. Но всё же, вскоре тело "ожило", когда его многочисленные переломы заросли, в том числе сломанная шея, красноречиво хрустнувшая в момент соприкосновения с бетоном. К великой досаде, вместе с костями излечился и глаз, спрятанный за слоями грязной марлевой повязки. А вот нога, к облегчению, не успела особо вырасти. "Крюгер" тихо выругался себе под нос, уже спланировав дальнейшие действия.        Спустя такое длительное количество времени и пройдя через тернистый путь, усеянный преградами, он всё же преодолел лестницу и поднялся на свой этаж, укрывшись в своей палате, долой с чужих глаз. Усевшись на табурет, в спешке и безразличии оставленный кем-то из медперсонала, он подрагивающими от напряжения руками развязал повязку, вновь ощупывая глазницу. Ошибки быть не могло, его глаз снова был при нём, что могли заметить при следующей перевязке или медосмотре и прознать об его обмане. А дальше его перспективы не то чтобы перестали быть радужными, так они вообще могли бы не существовать как таковые. Делать нечего, покрепче стиснув зубы и набравшись решимости, "больной" принялся выковыривать себе глаз припрятанным специально для этого гвоздём. Таблетки, которые он до этого взял со своей тумбочки и принял их, обещали заглушить эту адскую боль. Сначала ему хотелось кричать и перестать чувствовать что-либо, чтобы эти бессмысленные страдания закончились. Но потом его тело обволокло приятной судорогой и на место боли пришло нечто другое. Иное, более яркое чувство, заставляющее сердце трепетать, а его единственные зрачок расшириться до максимума. О да, это была она, долгожданная эйфория.       Единственное что он помнил, так это то, как он доковылял до ванной комнаты, зажав повреждённый глаз свободной рукой. И как за ним вслед тянулась дорожка его собственной крови, по которой он несколько раз прошёлся босыми ступнями. Или как, к примеру, он в спешке промывал бинт и снова перевязывал глаз, очень криво, словно делая это в первый раз, ведь принятые таблетки давали о себе знать и руки плохо слушались его. Он помнил людей, бесцельно бродящих по больнице. Снующих туда-сюда медсестёр, больных и докторов. И никому до него совершенно не было дела. Как его тело постепенно начало терять связь с реальностью и в голове стало совсем пусто, как и внутри него самого. Хотя, кажется всё было вполне справедливо, ведь ему самому было в открытую наплевать на всё. Единственное чего он страстно желал, так это выбраться отсюда и поскорее встретиться с Еленой. Подняв голову, он не без омерзения посмотрел в зеркало, висящее над раковиной. Усталый и практически мёртвый, от его ярко-изумрудных глаз, наполненных жизнью, не осталось практически ничего. И чья же тут вина? Кого? Кого нужно в этом винить? Кого ненавидеть? Как бы он ни старался убедить себя в том, что всё вроде как стабильно и нормально, причин для излишних трепыханий вовсе нет, он не мог. Как же ему было чертовски противно на душе, что какой-то отвратительный, мерзкий отброс, тот самый, который из-за простой скуки и личной неприязни к пациенту, так подло столкнул его. Он сбросил его, заставляя лежать грудой сломанных костей посреди лестничной клетки. Всему виной этот посредственный санитар, который сейчас наверняка отсиживался в сестринской. И Эрен мог даже предположить, что он там абсолютно один. Ведь все остальные кажется уже ушли куда-то в другое крыло. А может и нет, и он ошибался, ведь Эрен не разглядывал каждого врача, санитара и прочий сброд в белых халатах, да и к чему.       Чем больше он смотрел на своё уставшее и измученное отражение, тем сильнее в нём закипала агрессия. Тело словно наполнялось от самых пяток до кончиков ушей гемотоксинами, оно не хотело слушаться своего хозяина, предпочитая то и дело неметь. Йегер кое-как опёрся на скользкую пошарпанную плитку, невзирая даже на внутреннее отвращение, которое к этому времени уже должно было атрофироваться. Судя по пятнам на ней, кто-то регулярно онанировал здесь, не удосуживаясь убрать за собой плоды бурного рукоблудства. Хотя, такое было вовсе не удивительно, не в новинку, больные люди они на то и больные. Для кого-то это было не просто болезнью, когда ты просто не можешь остановиться и сдержаться, кому-то было попросту весело. Эрен не без смеха вспоминал особо гаденький случай, когда одна женщина откусила санитару то, что он старательно пытался пропихнуть в её рот. Он подумал, что у него наконец-то получилось спустя столько попыток и разнообразных угроз, его паршивенькая улыбка исказила его и без того неприятную физиономию. Он застонал, собираясь продолжить свои грязные дела, но внезапно её мощные челюсти захлопнулись, разрывая этот отвратительный, склизкий кусок плоти, она долго не размыкала зубов, упиваясь стонами его боли. А потом, когда она всё-таки вняла его жалким мольбам, осталось только выплюнуть этот уродливый нечестивый кусок мяса к ногам владельца. Больше этот извращенец не мог промышлять своими делами, он не мог даже мочиться стоя, чего уж там. Вскоре этот бастард был уволен, а женщину, постоявшую за себя и свою честь больше никто не видел.       Этот же санитар, на которого он сейчас вёл охоту, был ничем не лучше. Ни для кого не секрет, что в этом богом забытом месте не существовало ни одного адекватного человека. Такие бы здесь просто не прижились. Эрен чувствовал, что его цель спряталась где-то здесь, причём очень трусливо. Знал ли он о том, что Йегер остался жив или нет, радовался ли он, что отнял жизнь у "слабого", неизвестно. Но он определённо чувствовал, что возмездие придёт за ним и оно сделает это очень скоро. Теперь поздно прятаться, поздно убегать, поздно жалко дрожать и молить о всепрощении. Его "жертва" уже была здесь, осталось выяснить, кто же из них настоящая.       Эрен тихо крался по сестринской в поисках того, кому он должен был отомстить. И лишь скрип костыля выдавал его. Ярость вздымала его костлявую грудь, его пустую глазницу нестерпимо жгло от тупой боли, здоровый его глаз мерцал в полутьме ярко-зелёным кострищем. Обойдя всё помещение как голодный дикий зверь, обнюхав каждый угол, парень понял, что единственный способ сбежать отсюда — это окно, но оно было крепко заперто. Значит, это был шкаф. Его несбывшийся убийца схоронился в шкафу, как моль сдуру наевшаяся нафталина. Он замер, уже предвкушая долгожданную развязку, а потом, подкравшись поближе к шкафу, вкрадчиво постучал по дубовой двери. Но санитар молчал, он даже дышал через раз и не двигался, лишь бы пронесло и он мог сохранить свою совершенно никчёмную жизнь. Тогда Эрен постучал ещё пару раз, уже более настойчивее. При попытке приоткрыть его, то бишь шкаф, он почувствовал, как кто-то изнутри начал давить на двери. С течением времени его попытки становились всё более настойчивее и грубее, шансы на попытки санитара спастись всё безнадёжнее, а двери шкафа податливее. В конце-концов одна из дверец не перенесла такого издевательства и со стоном скорби отвалилась, являя миру самое ничтожное создание, когда-либо бывавшее под её защитой. Несостоявшийся как убийца, мужчина всё же не оставлял надежды на спасение. Он попытался дать отпор, начав нападение первым, он выбил из-под Эрена костыль и начал наносить им же беспорядочные грубые удары. Когда парень замер, притворившись потерявшим сознание, мужчина пнул его ногой, проверяя симулирует тот или нет. Когда он убедился в том, что ему ничего не угрожает, то он тут же кинулся к окну, судорожно пытаясь открыть его и таким образом успеть сбежать. О бегстве через коридор он и думать забыл, адреналин в его крови нашёптывал ему самые безумные идеи. Но, конечно же, Эрен лишь притворялся, он был в сознании, хоть его разум и был напрочь замутнён препаратами. Он выжидал момент, пока этот ублюдок потеряет бдительность, чтобы неожиданно напасть на него. Пока санитар возился с механизмом окна, Эрен тихонько подполз к нему, набрасываясь со спины. В его сжатом кулаке блеснуло что-то острое, похожее на осколок зеркала, которое он разбил в уборной в порыве гнева и которое он хранил всё это время в сапоге. Пронести большой осколок вряд-ли бы получилось, но ему удалось ухватит кусок средних размеров, припрятав под штаниной уже изрядно потрёпанных больничных брюк. Побелевшая рука с нажимом сжала своё импровизированное смертельное орудие, буквально через секунду набрасываясь на этого гадкого человека, не заслужившего милости. Крепко, со всей силы вжимая помокревшую шею в тыльную сторону своего локтя, блокируя возможность развернуться. Вторая рука с размаху вонзила стекло в брюхо, изляпанное чем-то липким, разрывая его податливую, заплывшую жиром, похожую на труп утопленника плоть. Его рука рваными движениями вела вверх, вспарывая живот и задевая его лёгкие и сердце, перерезая артерии, заставляя его тёмную, густую от повышенного холестерина кровь забрызгать и без того грязную медицинскую одежду, обувь и потрескавшийся кафель. Эрен с омерзением отстранился, оставляя надломившийся кусок стекла внутри окровавленного тела, быстро рухнувшего на пол, корчась в адской агонии. Парень не слышал криков, не слышал даже самого себя, из его головы пропали все мысли, пропали чувства, он словно опустел. Чувствуя как лёгкие сжимаются всё сильнее и сильнее, стараясь выхватить немного кислорода. Глаза с безумием в них метались по комнатке, ощущая как он вот-вот потеряет связь с нынешней реальностью. Не в силах более сдерживать рвотные позывы, он дёрнулся, хватаясь за боковую стенку шкафа, чтобы не упасть, подскользнувшись на растёкшейся крови, выплёвывая из себя желчь и всё, что он съел за день. Обе его руки чуть-ли не по локоть были в крови, от которой, как ему казалось, несло лишь помоями. Отчего становилось ещё более противно. Откуда-то из коридора, как назло играло радио, оно играло что-то ритмично-весёлое, заедающее в черепной коробке. Казалось, что эта песня звучат прямо над его головой, заставляя её раскалываться и кружиться, вызывая ещё более сильные рвотные позывы. Giss-Giss - The Barry Sisters А она всё крутилась и крутилась, повторяя эту мелодию из раза в раз.        Гигиена могла временно отойти на второй план, сейчас было куда более важно вовремя уйти с места преступления, выпить залпом ещё немного таблеток и забыть всю эту грязь как самый страшный сон. Ноги сами несли его в палату. Он брёл куда глаза глядят, скребя костылём по плитке и размазывая по ней стекающую с рук кровь. На больничных ботинках кровь также присутствовала, но она быстро стёрлась, оставляя небрежные следы всё на той же плитке. Перед тем, как забыться Эрен не помнил ничего кроме того, как отбросив костыль, он рухнул головой на подушку.       А уже наутро он оказался в совершенно другом месте. Он не знал, как он здесь оказался, что его сюда привело, но судя по многообещающему интерьеру, это был карцер. Маленькое, холодное и сырое помещение, где не было ни единого предмета мебели. Тело Эрена скрючившись, валялось на бетонном полу, вокруг него было много следов бог знает чего, вряд-ли парню сейчас хотелось размышлять над тем, что именно это было, его одежда и волосы были испещрены пятнами крови и вообще он выглядел далеко не важно. Впрочем, смутный внешний вид стал его обычным состоянием. Тело ужасно знобило, каждая клеточка его сущности испытывала ноющую боль, словно парня выворачивало наружу как желудок морской звезды. От запаха в этой отнюдь не уютной комнате, тошнило не меньше, чем от жизни в этом гадюшнике, насквозь пропитанного грязью и омерзительными людьми. Их и людьми назвать нельзя, они никогда ими и не были. Они всегда были плодами любви диких собак и мусорных отходов, в которых нет ничего святого. Да, вряд ли юноша мог судить чью-то святость, не имея за собственной душой былой детской и невинной чистоты. Даже будучи ребёнком, он не был чист. Вряд ли вообще в этом мире есть хоть кто-то настолько чистый, чтобы сравниться с ангельским образом. Из детей-ангелов вырастают демоны, бесы да дьяволы, и никак иначе. И даже ты. Как же сильно Йегер хотел просто взять и выпить несколько таблеток чуть больше нормы, просто уснуть где-то вдали, отрываясь от своего физического тела, ощущая сладкую и блаженную эйфорию, которая ему была так необходима. Реальность была намного хуже и к великому человеческому сожалению, жестока. Сейчас он мог лишь лежать в ужасно неудобном положении, скрученный и пропитанный запахом свернувшейся, разлагающейся крови. Стойкий и кисловатый запах забивался в нос, вызывая у него желание лишь ещё раз вывернуть свой желудок наружу, выплёвывая всю эту дрянь из себя. А вместе с желчью выплюнуть своё дьявольское нутро.       Этим утром Йегера-младшего снова решил навестить его старший брат, как они и договаривались. Но он не нашёл его в привычных ему местах, что было крайне странно, может быть юноше стало плохо и он не смог явиться на свет божий? А может быть он просто не захотел. Такие мысли не грели его, отнюдь, было даже как-то неприятно сомневаться в себе и понравившимся тебе человеке. Его не было ни в коридоре, ни на лавочке на улице. И вообще, в этот день было так тихо, подозрительно тихо. Желание узнать о произошедшем было сильнее его, поэтому без лишних промедлений, но с лёгкой брезгливостью мужчина решительно подошёл к посту старшей медицинской сестры. Он был уверен, что она могла знать где находится тот или иной пациент их лечебницы, ещё бы, такой-то контроль чуть ли не над каждым шагом их больных. Вряд ли кто-то из них будет сожалеть о смерти одного из них. Мужчина сомневался в том, что если он спросит просто так, ему скажут "Конечно, он воон там, проходите", поэтому его мозг быстро сгенерировал легенду, которую он поведает в качестве своего предлога на встречу с ненаглядным братцем. Пускай и знать об этом необязательно. — Простите великодушно, вы не подскажете что с товарищем Крюгером? — спросил он у достаточно немолодой маленькой брюнетки. И предвосхищая её дежурный вопрос, он тут же нашёл что ответить. Стараясь убрать из голоса всю тревожность и беспокойство за провальность "плана". — Понимаете ли, Крюгер это муж моей покойной подруги, с которой мы когда-то вместе служили. Я обещал ей присматривать за её непутёвым калекой. А обещание, данное покойным друзьям надо выполнять. Так, где же он сейчас и что с ним?       Старшая медсестра сначала подозрительно нахмурилась, смерив гостя внимательным сканирующим взглядом. Но рассказ мужчины и его искренняя вера в свои слова смягчили её. Она задумалась о чём-то, тихонько вздыхая, а потом покачала головой. На её усыхающем лице нарисовалась тревога и возможно даже лёгкий страх. Это насторожило Зика, в голове прокручивающего уже самые страшные варианты исхода событий. — Да вот, этот ваш калека окаянный вчера такое учудил... Он нашего санитара, того, в общем... Убил. Как есть говорю, убил. Он его как поросёнка выпотрошил, весь кровью его измазался, да наследил. Утром то, обход делала, смотрю, а тут такое... По следу то нашли его, а ему хоть бы что, глаза стеклянные. Ничего живого нет! А за это его в карцер посадили, чтобы на живых людей не кидался. Ужас да и только, куда они смотрят... У нас же девушки молоденькие работают, совсем ещё девчушки. Хрупкие... Зачем их сюда сослали, к инвалидам да сумасшедшим? Ходи да гадай, когда кого прибьют. Тьфу. — разговорилась женщина, активно жестикулируя руками, кажется, она была не из молчаливых. Таким, обычно, дай только повод, так они разведут целую балладу на предложенную тему. — Ну, он так просто на него бы кидаться не стал. Думаю, на это была своя причина. — проговорил он про себя, пытаясь переварить только что услышанную им информацию. А после уже обратился непосредственно к медсестре. — Какой срок заключения ему был назначен? Месяц? А у меня есть возможность встретиться с ним или воздействовать на его высвобождение из карцера? — Молодой человек, его принудительно изолировали и навещать его в привычном режиме нельзя. Он опасен для общества. Мы назначили ему интенсивное лечение. Вот отсидится, успокоится тогда и навещайте мужа подруги вашей. Всё, всё, не морочьте мне голову. — А освободить его пораньше нельзя? Даже если в это вмешаются штатские? Кстати, позвольте представиться, я Зик Йегер, капитан отряда воинов армии Марлии...       Спустя целый час уговоров, споров и угроз, а также один звонок военных главному врачу, "Крюгера" наконец-то освободили. Хотя, сказано это было слишком резко, его явно упекут в карцер, как только мужчина уйдёт. И пока Зик терпеливо ожидал его в коридоре, с коробкой свежих сладостей в руках, тот приводил себя в более оживлённый вид. И хоть это давалось ему с трудом, он с облегчением отмыл с себя следы чужой и своей крови, следы пота, рвоты и прочих выделений, в отвращении местами разодрав свою кожу. Его всё ещё мутило и мотало из стороны в сторону, его голова и остальное тело раскалывались от боли. Его выкручивало и ломало, он чувствовал себя ужаснее некуда, но своего брата и освободителя в одном лице он не увидеть не мог. Наконец, он пришёл к нему, конечно не своим ходом, его приволокли и оставили на скамейке рядом с Йегером-старшим, вежливо поклонились и ушли. — Выглядишь... Не очень, Эрен. Они тебя случаем, не пытали? — иронично усмехнулся Зик, пытаясь начать хоть какой-то разговор. Заметив, как парень почти с интересом разглядывает принесённую им коробку, он тепло улыбнулся и принялся открывать её, доставая наружу небольшой термос и контейнер, в котором уже виднелось что-то зелёное. Длинную красивую коробку шоколадных конфет, перевязанную атласной лентой, он пока припрятал, ведь сначала, хотелось попросту накормить измученного младшего брата. — Ты, верно, давно ничего не ел. И как мы с тобой договаривались, я принёс тебе салат из овощей и чай. Только не торопись, ладно? Иначе желудок начнёт болеть от быстрого приёма пищи. — Хах... Спасибо за комплимент, нет, не пытали. Наверное, я... Признаться честно, не особо помню что произошло. Поэтому не могу сказать точно, делали ли они что-то со мной или же нет. — Эрен осторожно убрал свисающие пряди волос за уши, отмытые от всей грязи минут десять назад. С одной стороны, он ужасно хотел что-нибудь съесть, ведь его желудок с болью поедал сам себя, вызывая неприятное ощущение тошноты. А с другой, стоило ему представить что хоть что-то опускается в его рот, как в голове сразу всплывала неприятная картина того, как из этого омерзительного санитара выпадают кишки и его желание очистить желудок вновь возникало. Йегер прокашлялся, прикрывая рот и чувствуя как его вот-вот вырвет. На что Зик обеспокоенно свёл брови к переносице, перекладывая свою ладонь на широкое, но немного исхудавшее плечо, как бы спрашивая, нужна ли ему помощь. — Всё нормально, меня немного мутит от голода и от того что я... Чувствовал в тот момент. Ты, вероятнее всего, уже знаешь. Да? Полагаю, я должен объясниться? Всё-таки ты... Помог мне и тебе бы хотелось знать причину моих действий, верно? — Верно. Я, конечно, не настаиваю, но всё же... Какова причина? — выдохнув выдал Зик, снимая очки и протирая их специальной салфеткой. Его зрение было не таким плохим без них, вернее, когда-то было. Но после того, как он стал их носить, оно постепенно ухудшалось. А Йегер-младший, словно ожидая, когда они снова восстановят зрительный контакт, молчал, не проронив ни слова до тех пор, пока старший снова не надел очки, ужасно при этом смущаясь, что заставил его ожидать. — Прости-прости. Ты можешь говорить. — Хм... Я... Плохо помню, правда... Эти таблетки хорошо действуют на мозг, только вот я не помню, принял я их после содеянного или до, возможно оба варианта верны... Тогда неудивительно, что я ощущаю всё произошедшее как какой-то странный сон или галлюцинации. Даже сейчас, мне кажется что это всё нереально, я, ты, люди вокруг. Ах, прости, я немного отвлёкся от главной темы. — юноша сглотнул, потирая немного намокший лоб рукой, после нервно разминая пальцы. — После того как мы с тобой разошлись мне нужно было вернуться в палату. Мне пришлось в одиночку, без чьей-либо помощи взбираться по лестнице, с такими-то ватными ногами это достаточно проблематично... Я почти сделал это, но он... Он столкнул меня. Я не помню сколько я лежал в той позе, сломанный и перекрученный. Если бы я успел сделать ещё пару шагов, этого бы не произошло, он бы не скинул меня. А дальше я... Я не знаю, я помню лишь ощущения, помню пару чётких кадров его выпавших органов, помню кровь и её запах. Но я не помню процесса. Поэтому, на вопрос "почему", я ответить не могу. Увы. — Ох... Ну... Тяжело сказать о правильности твоих поступков, да и могу ли я тебя судить, если бы сам поступил точно также? Ты лучше поешь, тебе нужны силы, Эрен, тебе нужно питаться хоть чем-то. Сколько же ты не ел? Сутки? Так и недолго совсем истощиться и никакая шифтерская сила тебе не поможет. Поэтому давай-давай, ешь. — мужчина с горящим в глазах энтузиазмом похлопал по его плечу, стараясь как-то растормошить своего младшего брата, что посмотрел на него с крайним недоумением, а после немного приподнимая брови, стараясь хоть как-то исправить свой хмурый внешний вид. Эрену нравилось наблюдать за тем, как Зик, мужественно выпятив грудь, пытается принудить его к приёму пищи. Наверное, так и должны вести себя братья.       Осторожно касаясь контейнера своими продолговатыми и ещё недавно заляпанными кровью пальцами, попутно, как-бы случайно приткнувшись ими в ладонь Зика. Тот, конечно, имел небольшой тик, это было каким-то побочным эффектом от таблеток, однако не сейчас. Сейчас он чувствовал себя на удивление спокойно и сдержанно. Под внимательным взглядом брата, Эрен взял в руки ложку, где-то с полминуты ковыряясь в салате и играя с ним в гляделки, только после этого набрав немного салата на край ложки и осторожно поднося её к губам. Он осторожно приоткрыл рот, пропуская пишу внутрь, опасаясь, что вместо вкуса салата он почувствует вкус разлагающегося трупа и его просто стошнит. Но ничего такого не произошло, салат оказался достаточно свежим и вкусным, благодаря грамотному соотношению овощей и приправ. Набравшись смелости, он набрал ещё салата, на что Зик одобрительно кивнул, с неприкрытым умилением глядя на это зрелище. И если сначала его брат ел как старая умирающая черепаха или молоденькая жеманная девица, то вскоре его аппетит показался во всей красе. Теперь он был больше похож на оголодавшую и выброшенную собаку, которая не была уверена в том, поест ли она ещё когда-нибудь и как в последний раз набрасываясь на салат. Благо, Зик его облагоразумил и сказал, чтоб тот хотя бы всё хорошо пережёвывал, а не глотал всё без разбору. Ему было так умилённо наблюдать за тем, как Эрен набирает в ложку овощи, после еле дыша проглатывает их, скидывая в бездну измученного желудка. Заботливо открутив крышку термоса и налив в него ещё не успевшее остыть кофе, мужчина протянул его Эрену, предупреждая о том, чтобы он был аккуратнее, ведь можно нехило обжечь горло. Ничего лучше холодной и пресной еды лечебницы он не пробовал уже долгое время, поэтому, каково же было его гастрономическое потрясение, когда вкусный и сладкий напиток наполнил его рот, проникая в горло и спускаясь ниже, прогревая грудную клетку. Вкусовые рецепторы с удовлетворением запищали, заставляя парня приятно удивиться, восторженно смотря на Зика с порозовевшими от жара напитка щеками. — Вот, хорошо. Это уже другое дело. Тебе понравилось, верно? Пей, это кофе, оно даст тебе немного взбодриться, тебе это совсем не помешает.— тепло улыбнулся Йегер-старший, принимая совершенно чистый контейнер и складывая его в свой портфель. Разумеется, это было лишь визуально, но Эрен совершенно всё съел. Зато крышку, с налитым в неё кофе Йегер возвращать пока не собирался, с удовольствием глоток за глотком впитывая в себя сахар. — А теперь, можешь съесть одну конфету, я разрешаю. — Эй, брат, а я думал, что всё это мне. Мне кажется это нечестно, ты ведь обещал.— обиженно надулся младший, но, разумеется, не всерьёз, а только лишь для того чтобы вызвать у Зика новую порцию умиления. Он уже давно приметил, что нравится Зику и как ему надо себя с ним вести, чтобы в результате добиться желаемого. — Ну дай ещё одну, иначе я тебя съем. Откушу тебе нос, к примеру. Ну вот скажи мне, что ты будешь делать без носа? — Действительно, без носа я не смогу носить очки. А без них я буду выглядеть менее солидно. Хорошо, уговорил, вот тебе вся коробка, иначе ты ещё мне что-нибудь откусишь. Ты только смотри, не переусердствуй, я понимаю, для тебя это всё в новинку. Но заболи у тебя что-нибудь, врядли тебе окажут здесь хоть какую-то медицинскую помощь, кхм... — рассмеялся мужчина, аккуратно передавая ему коробку с конфетами, тут же развязывая ленту, помогая открыть её и взяв в руку одну конфетку. — А теперь открой рот, скажи: "Ааа". Ну же, иначе я не дам. — Что, серьёзно? Ну ладно. Ааа.— Эрен послушно открыл рот, приняв в него круглую, шоколадную с начинкой из рома конфету и тщательно её пробуя на вкус. Перед этим, Зик, конечно же, поддразнил его, один раз убрав руку, чтобы подтвердить свои слова о том, что конфету он всё же не даст, если тот не откроет рот. Такие милые детские шалости до ужаса нравились Зику, он чувствовал и вероятнее даже осознавал, что пытается проецировать на своего ненаглядного младшего брата свои собственные проблемы, пытаясь добиться от него какой-то детской искры. Той, что он видел в их самую первую встречу, когда мальчик угрожал ему со всей пылкостью своего юношеского максимализма. Пока он её пробовал, прокусывая её бок и слизывая начинку языком, Зик осторожно поднёс к своим губам пальцы, которыми он кормил брата, слизывая с них сладковато-пьянящую влагу. Это было так волнительно, так грязно и чувственно, словно между ними сейчас произошло некое волшебство, таинство. Настолько тайное действо, что об этом не знал второй его участник. Эрен даже не обратил на это внимания, с интересом прожёвывая конфету.       Зик внимательно, хотя здесь будет более уместно слово "неотрывно", наблюдал за тем, как его младший братец уплетает конфеты. Он часто ловил себя на мысли, о том, что он слишком часто смотрит на его губы и как сильно ему хотелось бы слизать с них всю сладость, остающуюся после жидкой начинки внутри. Сначала Эрен ел неторопливо, смакуя сочетание рома, крема брюле и тёмного шоколада, но с каждой новой конфетой ему хотелось всё больше сахара, который всё больше походил на наркотик. Потом он захотел взять сразу две, но Зик остановил его, напоминая о том, что за здоровьем нужно следить, даже если он шифтер. Для ненаглядного и любимого брата он не пожалел бы ничего, даже чьей-то жизни, но его очень волновало столь беспокойное поведение парня. Ему казалось, что тот от стресса и постоянных нервных перепадов просто пытается хоть как-то спастись. Точнее, его организм, с перепугу и восторга от столь яркого вкуса начал поглощать всё, что Зик мог ему предложить. — Нет уж, бери по одной и не торопись. Будет весьма иронично, если ты умрёшь, подавившись конфетой. Или если тебя будет мучить зубная боль. Никто их не отберёт, я купил их для тебя. Они все до единой твои. — пожурил его Зик, успокаивая и пытаясь убедить своего младшего брата в том, что ему не обязательно съесть их все сразу. Никто и не подумает отобрать их, но Лже-Крюгер знал, как только он переступит порог лечебницы его снова скрутят и отправят в карцер, где ему суждено лежать замертво на холодном полу и медленно умирать мало того от голода и не самой благоприятной температуры, так ещё и от онемения конечностей, привязанных друг к другу тугими узлами уплотнённого бинта. Поэтому, задумавшись об этом ещё раз и поёжившись от не самых приятных воспоминаний, он вновь потянул руку к заветным сладостям. В противном случае, Зик мог бы пригрозить больше не покупать настолько вкусные конфеты и вместо этого снабдил бы болезного яблоками, например. Это полезнее. А пока он говорил, наставляя его на путь истинный, Эрен хищно ухмыльнулся, забирая несколько конфет и с удовольствием закинув их в рот, тут же поглощая их. Но Зик тоже был не промах и успел стащить последнюю парочку конфет, подразнивая брата. Эрен заметил это и не на шутку возмутился. — Эрен, прекрати, хаха, не смотри на меня так. Ты и меня убьёшь? Боюсь-боюсь... Признаю, если ты пытался переплюнуть коротышку в номинации на самое злое лицо, то у тебя получилось. — Отдай мне её. Зик, я хочу эту конфету и всё равно найду способ отобрать её. Ну же. Просто отдай мне. Ты ведь поделишься со мной, братец? — требовательно заявил он, пропуская мимо ушей последнее провокационное предложение мужчины и для подстраховки решив слегка надавить на слабое место своего старшего брата. Последнее слово он промурлыкал, состроив жалобное личико. Со стороны это выглядело нелепо, учитывая то, что Йегер-младший выглядел как бездомный калека, не знающий об расчёске и бритве, а не как девятнадцатилетний парень. Но для Зика этого было вполне достаточно, он находил его образ достаточно привлекательным. И ему даже нравились выпадающие из общей копны прядки тёмных волос, которые невольно хотелось огладить. Ведь волосы после душа были слегка пушистыми от использования хозяйственного мыла. — Ты так сильно хочешь её? Да? Так возьми. — мужчина плутовато ухмыльнулся, поблёскивая потемневшими от азарта глазами и протянул Эрену, ладонь, разжимая её, но она была пуста и пока тот искал конфету, Зик уже вобрал её в свой рот. Заметив это, Эрен сперва опешил и изумлённо похлопал своим красивым глазом, потом он принял задумчивый вид, словно торгуясь с самим собой. Может даже с самим дьяволом, его-то здесь как раз не хватало в качестве третьего на лавочке. Эрен был достаточно смекалист и сообразителен, по крайней мере для того, чтобы быстро осознать чего же тайком для самого себя пытается добиться Зик. Он сделал небольшой вдох, протягивая усталую руку к его воротнику и хорошенько дёрнув на себя. Может на него так повлияла пища, наконец-то поступившая в организм, а может старший сам поддался ему. Впитавшие в себя сладкий привкус алкогольных конфет губы впились в губы Зика, скрепляя их и без того родственную связь и делая её ещё более греховной. Пока Зик млея неспешно отвечал на поцелуй, Эрен во всю "дразнился" перед старшим братиком тем, что покусывал его нижнюю губу, а когда ему это наскучило, он нащупал языком слегка подтаявшую конфету и отнял её, тут же разрывая контакт. Ведь основная цель этого "циркового выступления" была уже окончена. Его довольный и лукавый, полупьяный от таких забав взгляд окатил покрасневшего Зика с ног до головы. Мужчина набрался смелости вытереть губы небольшим платком, молча и крайне удивлённо смотря на младшего брата. — Я же говорил, что заполучу её, брат. Хах, ты сделал такое забавное выражение лица. Неужели тебе понравилось? — весело прощебетал тот, смакуя вкус победы. Зик выглядел таким непривычно смущённым и растерянным, что это в некоем роде позабавило Эрена. Может быть на нём сказалось отсутствие общения и внимания с чьей-то стороны, настолько сильно, что это сподвигло равнодушного и отстранённого юношу поступить так. Поступить как самый настоящий пубертатный школьник, у которого не было друзей и он начал домогаться до собственного брата. Что ж, это имело место быть. Чтобы хоть как-то сгладить ситуацию, в которой Зик ощущал себя мало того что одураченным, так ещё и до чёртиков влюблённым. Словно его со всей силы пришибла эта метафорическая влюблённость материализовавшаяся из ниоткуда. — Ты проиграл с тебя ещё две такие коробки конфет. Идёт? — Хаха, хорошо-хорошо. Я понял что ты настроен серьёзно, но прошу, не всё сразу. Иначе тебе станет плохо. Ты хочешь такое большое количество конфет не потому что ты желаешь получить сахар в свою кровь, а потому что ты долгое время голодал и у твоего организма панический страх упустить приём пищи. — мужчина тяжело вздохнул, почему-то чувствуя на себе вину за то, что вовремя не встретился с мальчиком и не помог ему. Скоро это закончится и он сможет вызволить запертую птицу на волю. Только вот... Птицу ли? И кто кого усаживает в клетку? Его приободрила мысль о том, что он совершенно забыл сказать своему брату. Ведь помимо вкусной еды он принёс ещё и достаточно хорошую новость. — Совсем вылетело из головы! Если я правильно понял Елену, она говорила очень быстро и напористо, однако... Она обещала заскочить буквально ненадолго, передать тебе что-то для наибольшей эффективности плана. — Я настолько выбил тебя из колеи, бедняжка... — с иронией в голосе произнёс Эрен, властно закидывая ногу на ногу и поворачивая голову в сторону брата после слов о Елене. Приподняв бровь в лёгком удивлении, Йегер всё-таки спросил. — О каком плане именно идёт речь? Как именно вы хотите помочь мне сбежать отсюда? Вы уже договорились между собой, верно? — Да-да. Мы вчера весь вечер просидели с Еленой, ещё раз обговаривая детали. Осталось надеяться на то, что твои дружки соблаговолят помочь. Иначе... Нам не суждено спасти этот мир и мы все умрём. — Посмотрим. Я не получал более ответа от них, несколько писем, что я послал через Елену и её подручных, остались без ответа. Лишь только раз они послали мне ответ, в котором, как такового ответа то и не было. Настоящий замкнутый круг. В нём были лишь нотации и укоризненные слова о том, что я загоняю их всех в братскую могилу. — Йегер болезненно усмехнулся, не понимая отчего ему больше смешно, от содержания их письма или от того, что ситуация откровенно попахивала керосином, угрожала вот-вот размазать всё взрывной волной, стоило только поднести еле горящую спичку. — Так всё же, какая первая часть плана? Не сказал бы, что не смогу принять решение на ходу, однако, хотелось бы всё-таки быть осведомлённым в том, что будете делать вы. — Да, я понимаю....Елена передаст тебе что-то вроде снотворного, которое ты должен будешь выпить в определённое время, все будут заняты выступлением Тайбера и им некогда будет обращать внимание на какого-то покалеченного парнишку. Тогда ты примешь это снотворное и люди Елены вынесут труп. Никто даже и внимания не обратит. Как она объяснила, это умертвит твоё тело на некоторое время, чтобы если вдруг кто-то захочет проверить, для них ты и правда будешь мёртв. — Почему я не могу просто уйти вместе с ними? — с неким недоверием спросил парень, нахмурившись и придвинувшись чуть ближе. Говорить о таком, а уж тем более детально обсуждать нужно было явно потише. Чтобы ни одна живая душа не смогла подслушать их. — Потому что так надо. — пожал плечами Зик. Он всё ещё выглядел несколько растерянным и казалось, витал где-то не здесь. Он боялся встретиться взглядом с братом и снова попасться на его крючок. — Будет надёжнее, если мы будем досконально следовать плану. Если ты просто уйдёшь, твоё появление будет менее шокирующим и зрелищным. Кое-кто успеет заподозрить и помешать нам. А пока ты выполняешь свою часть плана, твои товарищи будут работать над своей. Правда, есть и то, что совсем мне не нравится. — О, и что же это, позволь узнать? — усмехнулся Йегер-младший, надеясь на то, что его догадки оправдают себя. Он всё ещё негодовал насчёт плана, так как он хотел провернуть всё чуть иначе, с товарищами, как в старые добрые. Но слова Зика заставили его ещё раз пересмотреть ситуацию. Конечно, никто не отменял просчёта в том, что же будет с ним, если вдруг случайно, те, кому доверят его "труп" сами превратятся лишь в безжизненные мешки с костями. Ведь пока Йегер будет находится в бессознательном состоянии, с ним может произойти что угодно. Он будет уязвим как новорождённый, оставленный без присмотра. Но Эрену искренне хотелось надеяться на более благоприятный исход. — Причина твоего несогласия с планом это наш капитан? Я угадал? — Кхм... Да. Ваш "Капитан" явно не станет меня жалеть. Мне придётся бок о бок работать с этим берсерком, поддаваться ему, испытывать унижения и лишения судьбы. Так что, твои игры в "Спящую Красавицу" это те ещё пустяки. — тяжело вздохнул Зик, вспоминая все эпизоды столкновения с этой машиной для убийств и к чему всё это привело. После всего этого Аккерман просто сделает из него бифштекс, отрубит все конечности и возьмёт в плен на свой дирижабль. Утешало лишь то, что он будет в подобном состоянии не один, с ним будет младший братик. Хотя мальчишку ему было жалко ещё сильнее, он казался таким хрупким на фоне жестокого и непреклонного Аккермана, что казалось даже забавным, учитывая их разницу в росте. Слова Зика вызвали у мальчишки непроизвольный смешок, заставляя тактично кашлять в кулак, а потом срываться оттого, что в голове моментально возникала картина того, как большой и бородатый мужчина убегает от Ривая, который ниже его на голову уж точно. — Ну, что смешного? Придёшь ко мне на могилу, если он решит выполнить другое своё обещание?        Эрен крепко задумался над его последними словами, впоследствии издав ещё один коротенький смешок. Могло показаться что Зик нарочно пытается преувеличить ситуацию до абсурда, ведь со стороны это действительно выглядело нелепо и смешно, конечно, если забыть о том, кто такой этот капитан, о котором говорил Зик. Он предельно деликатно заглянул в глаза старшему брату, коротко, словно для галочки кивнув, подкрепляя свой жест словами, так тепло обливающими душу старшего брата приторным мёдом. — А что если приду? Приду и буду горько оплакивать твою глупую смерть от рук капитана, омывая слезами твоё бесхитростное серое надгробие. А, или не стоит позорить тебя перед твоими новыми соседями? Тогда я просто приду и буду стоять на коленях и молчать, почитая твою память бравого воина, павшего от рук "какого-то коротышки". — то ли всерьёз, то ли с подтоном издёвки начал причитать "Крюгер". Зик грустно улыбнулся, поймав себя на мысли, что лично он не хотел бы заглядывать настолько вперёд. Ведь могло случиться и так и совсем иначе или ещё какие-нибудь диковинным способом. Он не стал бы загадывать что-то такое серьёзное наперёд. Заметив его улыбку, полную самоироничной грусти, Эрен наклонился к лицу брата так близко, полузавороженно разглядывая его. На него тут же нашла какая-то потаённая нежность, словно бы припрятанная как раз для этого случая. Он, как в полусне крепко поцеловал Зика в уголок губ, полуразборчиво бормоча. Возможно, это был всего-лишь очередной "приход", вызванный употреблением таблеток как побочный эффект. А может это парень просто пытался убить свою скуку таким вот странным методом, ведь Зик единственный кто попался ему под руку. Он игрался с ним, чтобы забыть что-то, чтобы развлечься, как маленький мальчишка, играющий с котом. Но Зику искренне хотелось верить в обратное, верить в то, что всё происходящее это прилив исключительной любовной нежности между ними. Чуть потрескавшиеся губы томно прошептали ему на ушко, вновь возвращаясь к щеке Йегера-старшего. — Прости, как же мне повезло, что ты есть у меня, братец...       Горячие сухие губы как в лихорадке блуждали по нижней части лица мужчины, касаясь то челюсти, то подбородка, борясь с острой необходимостью найти его рот. Сам Зик, казавшийся просто оазисом спокойствия и кремнем, едва ли мог унять свой внутренний трепет и дрожь. Он сдался на милость брата, помогая ему найти то, что он сейчас так рьяно искал. Хотя, стоило бы задуматься более детально над тем, кто же всё-таки действительно "сдался на милость"... Однако, затуманенный чем-то более ветреным разум не был готов это принимать. Их губы снова встретились в немом поцелуе, они целовались так нежно, страстно и долго, что от одних ощущений можно было задохнуться. Их сердца усиленно колотились как при длительном и изнуряющем беге, а их напряжённые тела пронзила мелкая дрожь. Как же сладок был этот запретный плод, какая же румяная и сочная у него кожа. Её хотелось небрежно сорвать зубами, кусая до появления беззащитной мякоти, выпивая весь сок, что он мог предложить. А после съедая всю мякоть и даже его кости без остатка. Эрен казался для Зика именно таким запретным плодом, с виду дьявольски привлекательным, чистым, аппетитным и зачем-то очень нужным. Но то был тщательно замаскированный яд, обманом внедрившийся в мозг, кровь и сердце, медленно сводящий с ума, а в последствии и в могилу. Зик чувствовал это, но пока не мог принять, слишком уж хорошо была сказка, которую рассказывал ему его любимый и единственный младший брат. Может он был наивен, может глуп или слишком доверчив, но ему так сильно хотелось быть участником этой самой сказки, слепо верить в неё как дети верят в Санту.       То, что изначально задумывалось не более чем игра, начало заходить достаточно далеко. А ведь Эрен хотел лишь подразнить мужчину, утешить его, заставить ещё больше думать о себе. И это у него получилось просто отлично. Зик действительно стал больше думать о нём и прямо сейчас, но его голодная фантазия рисовала ему не самые приличные картины отношений, которые могли быть между двумя родными братьями. Внезапно они оба почувствовали острую необходимость в уединении. Их тела, на долгое время лишённые тепла и любви, хотели любить друг друга хоть на краткий миг. И хоть разумом один из них был очень далеко от всего этого, но его тело реагировало весьма неоднозначно вместо него говоря "да" на всё, что делал с ним Зик. Они жадно целовали друг друга, боясь оторваться и потеряться в далёкой неизвестности, а вот попасться на грехе они по какой-то причине сейчас не боялись. Коридоры были пусты, да и персоналу было бы на это решительно плевать, даже если бы двое братьев занялись бы грехопадением прямо на их глазах. Все санитары и другие работники этой богадельни, наверняка, пока выдалась возможность, уползли в общую комнату для того чтобы подкрепиться в какой-никакой тишине, оставляя всех больных на самотёк, а что с ними станет? Ничего, никто никогда и никуда не сбежит отсюда, ведь в этом нет абсолютно никакого смысла. Они никому не нужны кроме как этому жалкому месту, пропитанному грязью и ничтожностью этого равнодушного мира. А если кто-то вдруг умрёт, то его останки быстро утилизируют, а следы, оставшиеся от трупа тщательно ототрут с плитки мокрой тяпкой, несколько раз отжатой в ржавом ведре. Без особого страха и боязни быть обнаруженными, их тела то и дело обтирались и прижимались к побеленным стенам, местами там было раскрашено зелёными полосами, но краска уже совсем облезла, оставляя лишь какие-то бледные куски, всё никак не решающие отпасть. Так что, они вновь и вновь сливались в поцелуе, не скупясь на горячие прикосновения ниже пояса, одновременно с этим начиная искать подходящий для их игр кабинет. Зик крепко держал Эрена на своих руках, закидывая его ноги за свою спину, точнее лишь одну, которой он мог крепко зафиксировать себя, прижимаясь к паху всё сильнее. В его руках не было ничего кроме самого важного и ценного, а именно ненаглядного младшего брата. Ведь все остальные вещи остались на том же самом месте, где и лежали до этого. Если бы его светлая голова не была так сильно опьянена любовной страстью, нахлынувшей на него словно снежная лавина, то он бы захватил с собой ещё и костыль парня, который на данный момент не имел достаточной опоры под собой, кроме как самого Зика. Но проблемы нужно решать по мере их поступления, а значит можно продолжать начатое. Спустя пару минут глухих и каких-то отчаянных скитаний они всё же сумели обнаружить свободный кабинет, не занятый никем и не имеющий посторонних глаз. Процедурная как нельзя кстати оказалась не запертой и они буквально ввалились в неё, потираясь друг об друга пахом, матерясь и кусаясь. В основном, кусался исключительно Эрен, зализывая за собой ранки внутри губы мужчины, тот же в свою очередь тихо выругался, чувствуя как начинает доходить до высшей точки кипения.       Не говоря ни слова, слова здесь были как раз излишни и могли лишь испортить атмосферу, накалявшуюся между ними, Зик опрокинул тело брата на кушетку, начиная раздевать его. Первой под раздачу попала повязка на глаз, под которой, как ни странно, уже регенерировал этот самый глаз и на вид он был не менее завораживающим, чем его сосед. Эрен зашипел от резкой боли, пронзившей новорожденный, ещё не знавший света глаз, на что Зик виновато прикусил свою губу, тихо извиняясь и стыдливо отводя взгляд куда-то в сторону. Зрачок судорожно сузился, напоминая острие швейной иголки. Взгляд Эрена был всё таким же пустым и замыленным, сколько бы Зик не зацеловывал это желанное тело, одаряя своей любовью сквозь немного прилипшую к телу рубашку. Словно всё внутри парня вымерло без права на возвращение. То был взгляд наркомана, испытывающего ломку, продающего себя за новую дозу. То был взгляд мертвеца. И Зика этот пустой, холодный взгляд просто убивал. Он со всей нежностью, что щемила под его рёбрами ласково огладил такое любимое и родное, хоть и помотанное жизнью лицо, всё ещё завораживающее своей юношеской красотой. Оперевшись на локти и стараясь более устойчиво надвисать над младшим братом, он принялся зацеловывать весь его периметр, уделяя особое внимание глазам, острым, впавшим скулам и искусанным в кровь губам, вылизывая их для того чтобы придать хоть минимальное подобие чего-то живого, а не просто побледневшие, словно у трупа уста. Потом он снял с него бинты на ноге, которая, к слову, тоже медленно, но отрастала, огладив всю её существующую длину сквозь ткань брюк, игриво ведя выше, к бедру. Эрен словно застывшая восковая фигура смотрел куда-то мимо, куда-то дальше чем Зик, он всматривался в потолок таким пустым и безжизненным взглядом. Его мысли витали где-то под крышей этого здания, а взгляд зелёных глаз был направлен внутрь его погасшей души, изредка моргая. Краем сознания он ощущал как кровь начинала медленно оттаивать в тех местах, где губы Зика касались его, это было больше похоже на тактильные галлюцинации замёрзшего и оголодавшего тела, лежащего в карцере на ледяном полу. Стоило их губам вновь соприкоснуться, как рот Эрена наполнялся гадким вкусом гниющей крови, а мысль его словно эхом разносилась и повторялась в пределах этих стен, стараясь найти лазейку куда-то вне. " — Этого всего не существует, я всего лишь схожу с ума. Это место давит и пожирает меня и мой рассудок. Всё что мне нужно это просто принять таблетки. Тогда иллюзорный привкус крови того ублюдка больше не потревожит меня. Но почему я всё ещё лежу здесь, почему я решил сыграть с ним в такую жестокую игру? Ты наверное должен знать ответ, верно? Осуждаешь ли ты меня за это?.. Да и какая уже разница, всё равно ты не в силах повлиять на меня. Ты можешь только наблюдать за мной." ,— тяжело выдохнув Йегер отвернул голову в сторону, не желая более смотреть на потолок. Когда дело дошло до рубашки, перед тем как расстегнуть её, мужчина с трепетом прислонился ухом к грудной клетке, вслушиваясь как сердечко мальчика отбивает ритм. Такого не было больше ни у кого на этом свете, да и сам Эрен был одним таким, одним единственным младшим братом, вслушиваясь в размеренный стук сердца которого Зику искренне хотелось чтобы этот ритм продолжался вечно. Будь он таким же унылым или наоборот бьющимся как моторчик, неважно. Лишь бы только слышать его, слышать биение его сердца. Стоило пальцам забраться в небольшие промежутки между пуговицами и попытаться их расстегнуть, как Эрен он остановил мужчину, выставляя вперёд ладонь. Кажется, до него всё-таки что-то дошло и он попытался оттянуть время, понимая, что так просто он не сможет отдаться ему. Между ними всё ещё стоял непредолимый, хоть и очень тонкий барьер, для преодоления которого Эрен был слишком трезв. — А почему ты ничего с себя не снимаешь? Какие-то комплексы, братец? Да ладно, давай, это не смертельно. — игриво улыбнулся "Крюгер", подначивая брата на то, чтобы он тоже разделся, либо застеснялся и ушёл. Во всяком случае это было бы довольно весело, наблюдать за чужими, такими искренними и живыми эмоциями. Ведь у самого него уже давно ничего такого не было. Он не чувствовал решительно ничего. Когда Зик снял с себя пиджак и рубашку, Эрен картинно присвистнул, тут же касаясь его напряжённого рельефного торса, ведя по нему пальцами вниз и тут же отводя руку, не дав тому насладиться этими касаниями. Вдруг на один краткий миг в глазах Эрена всё же зажёгся какой-то крохотный бесовской огонёк, погасший столь же стремительно, как и разгорелся. — Слушай, а ты бы не мог оказать небольшую услугу своему любимому младшему братишке? В том шкафчике с медикаментами есть кое-что что мне нужно, в чём я очень сильно нуждаюсь. — Ты о чём? Разве тебе утром не дали таблетки? — немного растерянно и задумчиво спросил Зик, приподнимая брови и поглядывая то на небольшой шкафчик, на который указывал Эрен, то на самого парня. У него появилось стойкое ощущение того, что сейчас ему хорошенько проехались по ушам. Хотя, он предпочёл оставить эти мысли где-нибудь подальше, ведь не исполнить какой-то минимальный каприз братика было невозможно. Тем более в таком положении. — Нет, сегодня нет. Им было очень даже не до меня, понимаешь? Открой шкаф и возьми ту маленькую баночку в углу, она самая крайняя, я видел, она часто там и лежит. Если это будет для тебя стимулом, я буду очень сильно тебе благодарен, если ты достанешь их для меня. — сладко пропел юноша, после целой череды уговоров. Он красиво раскинулся на кушетке, его длинные, чистые волосы добавляли эстетики в этот порочный и диковатый вид. Зик судорожно вздохнул, в очередной раз поняв, что ему нечем дышать, когда Эрен игриво приподнял свою ногу, кончиками её пальцев принимаясь массировать выпирающее возбуждение брата. Он неотрывно глядел в его глаза, улыбаясь сладко, как самый настоящий змей-искуситель. — Ну же, братик, поторопись. Мы не можем целую вечность так издеваться друг над другом. Или может... Ты чего-то боишься?       Зик напряжённо боролся со своими моральными устоями, понимая, что они ничто против обаяния Эрена и против его собственных чувств к нему. Он взвешивал "за" и "против", но "за" определённо перевешивало. Ведь Эрен знал на что надавить, чтобы получить желаемое. А Зик очень сильно, всей своей пропащей душой и всем своим телом хотел, чтобы Эрен принадлежал ему, чтобы он любил его или хотя-бы сделал вид. И если таблетки могли дать эффект, при котором он мог бы хотя бы сделать вид, что любит его и хочет его столь же сильно, то тут и думать было нечего. Зик тут же сорвался и полез в шкаф, подрагивающими руками открывая его створки. Его замутнённый сложными чувствами взгляд недолго блуждал по одной единственной полке, с одной стороны которой были вата, спирт и бинты, а с другой с десяток баночек с таблетками. Выхватив нужную, которая находилась с краю, он тут же откупорил её и отсчитав ровно шесть таблеток, закрыл банку и засунул её в карман своих брюк. Эрен улыбался ему, предвкушая свои ощущения от новой дозы, но всё его остальное лицо и его тело выглядели так болезненно и безжизненно. Он был похож на догоревшую восковую свечку, было легко представить как он больше не дышит, как больше не бьётся его сердце. Что он мёртв. Испугавшись своих мыслей, болезненно на них отреагировав, он одним движением засунул одну из таблеток в свой рот, передавая её в рот брата через глубокий, распутный и влажный поцелуй.       Вторая таблетка была внаглую украдена Эреном изо рта Зика, когда тот и сам хотел отдать её. Он буквально набросился на него, жадно вылизывая рот и слизывая своим горячим языком желанный кругляш, проглатывая его. Становилось уже достаточно хорошо, он начал чувствовать приятную лёгкость во всём теле, словно его и вовсе у него не было. Из головы пропали все назойливые мысли, доселе мучавшие его. Этого вполне хватало, чтобы Эрен расслабился и забыл об "барьере". Но это была только вторая таблетка из полдюжины, дальше становилось только веселее.       Где-то на третьей таблетке они даже сами не поняли, как оказались абсолютно голыми и тесно друг к другу прижатыми. Зик, кормивший брата ими и сам постепенно впадал в более слабое, но схожее состояние наркотического опьянения. Или его настолько пьянил и возбуждал сам парень. Но это было не столь уж и важно. Зик, словно в последний раз жадно исследовал обнажённое тело под собой, оставляя на нём приметные алые следы, которые позже станут синяками. Он ласкал его, кусал, зализывал и словно в беспамятстве целовал, а тот в ответ хныкал, нетерпеливо выгибался в пояснице, чувствую, как собственное возбуждение сводит его с ума. Зик наслаждался этими минутами, пытаясь растянуть удовольствие и немного помучить их обоих, прежде чем они приступят к самому главному. Но потом у них обоих начало срывать крышу и мужчина, умирающий и воскресающий от переполняющих его чувств, нехотя оторвался от сладких мук, возвращаясь к тому же шкафчику. Достав баночку с вазелином, он обильно смазал пальцы и сфинктер Эрена, неторопливо войдя в него сначала одним пальцем, а через некоторое время и остальными двумя. Он разрабатывал его вход около десяти минут, чуть не свихнувшись от жалобных вздохов и всхлипов брата, утешая его как только мог, а тот прогибался в пояснице, насаживаясь на гибкие и крепкие пальцы, ласкающие его изнутри, затуманенным, но уже более живым, горящим взглядом требуя большего. Наконец, прекращая череду их обоюдных мучений, они слились воедино. Мужчина, взяв в рот оставшиеся три таблетки, ещё раз поцеловал Эрена, нетерпеливо входя в него на всю длину. Он с тёплой и любящей улыбкой вколачивал его в твёрдую холодную кушетку, закинув его длинные, так похожие на женские, ноги себе на плечи. Эрен так сладко и грязно стонал, двигаясь ему навстречу бёдрами и подмахивая ими, когда Зик касался его чувствительной точки и кусал его за плечо или ключицу. От смеси удовольствия и боли перед тёмно-изумрудными глазами плавали мутные пятна света, всё, что он чувствовал в данный момент казалось таким далёким от него, таким нереалистичным, словно это не его тело занималось любовью с Зиком, а чьё-то другое. Он был где-то не здесь и его вполне устраивал такой расклад. А для Йегера-старшего это событие наоборот было очень ярким и казалось таким живым и настоящим и Эрен казался уже не таким мёртвым как обычно. Его хрупкое тело отзывалось на все его ласки, под ним билось его горячее, живое сердце. Он ловил его затуманенный от слёз, таблеток и страсти взгляд, повторяя как умалишённый его имя. Эрен... Эрен... А Эрен, до колющей боли искусывал свои губы, мысленно взывая к голосу своего разума и совести, но все попытки оказывались тщетными, каждый раз, когда мужчина делал ещё один толчок, заставляя юношу гортанно простанывать, откидывая назад голову и местам слипшиеся от влаги волосы. Чтобы как можно удобнее зафиксировать своего младшего брата на этой шаткой и не самой надёжной кушетке, Зику приходилось опираться одной ногой на пол, при этом держать юношу на весу. Фиксируя одну руку вдоль бедра, придерживая ей часть покалеченной ноги. Вторая рука расположилась вдоль спины, давая Эрену опереться хотя-бы на что-то. Протяжные стоны, так возбуждающие и восхищающие слух мужчины, однако, они были не единственным источником эстетического наслаждения, помимо чарующего голоска юноши, где-то в левом углу не такого уж и длинного коридора висело радио, оно висело там всегда, часто наигрывало какую-то мелодию, чтобы хоть как-то разнообразить досуг. Вслушиваясь чуть внимательнее, Зик сумел уловить знакомые мотивы одной песни, он слышал её ранее, прогуливаясь по переулку, она ему настолько понравилась, что он даже приобрёл несколько пластинок с песнями от этих двух девушек. И сейчас, страстно сжимая покрасневшее бедро Эрена, эта песня обволакивала тело и заставляя губы разомкнуться, и в полустоне от накатывающего удовольствия напевать её. Yuh Mein Tiere Tochter - The Barry Sisters Мужчина осторожно наклонился, одаривая широкие плечи своего младшего брата горячими и влажными поцелуями, осторожно подбираясь к губам и сминая их своими, оттягивая и чуточку покусывая. Упиваясь тем, как завораживающе искажалось лицо Эрена при каждом толчке, как его грудная клетка приподнималась чуть выше, сталкиваясь с Зиком и как-бы невзначай касаясь её. Также осторожно губы спустились к ключицам, останавливая своё внимание именно на них.

-Mame, kh’lib a sheynem yingl

      Несмотря на их обоюдное взывание к голосу разума, на то, что вскоре кого-то из них, а может их обоих будет мучить совесть, они забрались на этот порочный пик удовольствия друг за другом. Зик помог ему забраться на него, завороженно наблюдая за тем, как тот в последний раз стонет, мелко дрожа всем телом и круто изгибаясь, как на его бледном и худом теле смотрятся свидетельства их грехопадения. Эрен был прекрасен, бесконечно прекрасен и сегодня он на некоторое время принадлежал ему. Вот бы так было всегда, пусть даже с помощью чёртовых таблеток...