***
— Что-то у них подозрительно тихо, они живы вообще, — запереживал Моня. — Милые бранятся, только тешатся, — ангельским голоском пропел Джин. В гостиную зашла довольная Ума. — Джин, а где у нас хлорка? — ребята покосились друг друга. (П/А: хлоркой перебивают трупный запах). — Ума, — начал Хоби. — А Шуга-хен там не мертвый лежит случайно? — Сплюнь, ненормальный, о чем вы думаете тут? Там раковина забилась, вода не уходит, Юнги попросил найти хлорку, — компания облегченно выдохнула. — С кем я вообще живу, послал Господь родственничков, — и под смех Насти и Гука девушка ушла в ванную за средством. На обратном пути на нее прыгнул Чимин и сложил руки в умоляющем жесте, Ума с перепуга чуть не заехала ему бутылкой в глаз. — Умочка, а покажи пару приемчиков, пожа-алуйста. — Каких еще приемчиков? — не поняла девушка. — Нася сказала, что ты занималась боевыми искусствами, ну покажи, тебе сложно что ли? — не унимался мембер. — Кто тебя за язык тянул? Я же специально не говорила и Хоби просила не говорить, чтоб вот это не началось. — Да ладно тебе, порадуй деток, — Настя отложила джойстик и отбила Гуку победную пятерку, первый матч закончился их победой почти всухую. — Так не честно, просто новичкам везет, — надулся Тэхен. — Можешь тешить себя этой мыслью сколько угодно, — радовался Чонгук. — Ум, а покажи на мне, если сможешь положить меня на лопатки, я стану твоим рабом на весь день. — Он уже почти закончился, хитрый жук. Просто купишь мне шоколадку, этого будет достаточно. Посмотреть на это вышел даже Юнги, оставив свои сладости без присмотра. Собрались в тренировочном зале, Ума попросила принести побольше одеял, чтобы Чонгуку было не больно падать. — Ты так уверена в своей победе? — выглядело и правда, будто победа девушки была чем-то космическим: мощный, высокий Гук с крепким телосложением и рельефными мышцами против малюсенькой тощей Умы, на его фоне девушка выглядела щуплым подростком. — Хватит болтать, — скомандовал Джун. — Три, два, начали! Все произошло так быстро, что никто ничего не понял. Ума молниеносно прыгнула парню за спину, и пока Чон поворачивался, девушка уже лежала на полу, перехватывая одной ногой парня под пятками, а другой ударяя по коленям, образуя что-то типа ножниц. Гук грохнулся вперед с высоты собственного роста и еле успел подставить руки, чтобы не разбить нос. Минута молчания. Две минуты. — Собственно, я об этом и говорила, — ничуть не удивилась Настя, она не раз видела, как подруга дралась с какими-нибудь амбалами в клубе, когда те приставали. Хосок тоже не был очень удивлен, поскольку видел записи с боев сестры, он был, скорее, горд наблюдать за прифигевшими минами мемберов, в том числе и самого Чонгука. — Живой? Ничего не отбил? Реакция у тебя, конечно, супер крутая, мне бы такую, — Ума присела рядом с Гуком, который все еще лежал головой вниз, пытаясь осознать, кто сейчас смог сбить его с ног. — Первый раз буду наблюдать пару, где девушка будет заступаться за своего парня, — намекнул на Шугу и Уму Ви. — Умочка, ты прости, если что не так, ладно? Хочешь я тебе буду каждое утро твой любимый кофе приносить с вафельками, только прости мне все и не злись, — Джин упал на колени, изображая драматическую сцену из дорамы со слезами и соплями. — Идем, Юнги, там вкусняшки ждут, я хочу скорее попробовать твой шедевр, — Ума не обращала внимания на все комментарии и подтолкнула к двери ошалелого парня, который сделал в голове заметочку, что в следующий раз нужно быть поаккуратнее со словами, чтобы остаться дееспособным человеком. — И вот как после этого бабам верить, а? С виду вся такая хрупкая и беззащитная, даже до плеча нашему Чону не достает, а потом оказывается, что ей и минуты не надо, чтоб нас всех порешать, — разглагольствовал Чимин. — Гук, ты чего разлегся, вставай давай, Overwatch не ждет, — пихнул макнэ ногой Тэхен. — Похороните меня. Не хочу жить с таким позором.***
— Зачем девушке заниматься единоборствами? — Юнги умело формировал шарики с начинкой для будущего хоттока. — Что за стереотипное мышление, Мин? Когда я была маленькая, папа часто смотрел боксерские поединки, он постоянно был на работе, поэтому в такие моменты я прибегала к нему, забиралась на коленки и болела вместе с ним, хотя ничего не понимала. Один раз отец показал мне женский бой, и почему-то это меня так восхитило, что я твердо решила стать такое же сильной. Родители тогда так смеялись, когда отдавали меня в группу, где среди девочек была только я, а все мальчики крупнее меня в два, а то и три раза. Тренер сначала не хотел меня принимать, но после пробного занятия, когда я побила какого-то мальчишку, он выбежал к родителям и умолял их отдать меня именно к нему в тренерство. И знаешь, меня зацепило не по-детски. Единоборства помогали мне справиться со своей импульсивностью, а наставник дал множество жизненных уроков, без которых мне было бы тяжело в этом мире. — Почему тогда бросила заниматься? — У меня был бой на повышение квалификации, где мне выбили позвонок. Это нестрашно, конечно, такое бывает у многих, только для борца — это конец, потому что нависает постоянный риск повторной травмы, что, в конечном итоге, может привести к очень большим проблемам с позвоночником. — Мы с Чимином живем в постоянном страхе остаться инвалидами, — мембер протянул Уме орешек, но та покачала головой, и сама положила орех в рот. — Мне рассказывал Цветик про твою травму плеча и про травму ноги Чима. По вам вообще и не скажешь, что есть какие-то проблемы, я наблюдала за тобой на тренировках и ни разу не заметила, чтобы ты подавал признаки какого-то дискомфорта. — Ты следила за мной? — Мин приподнял одну бровь и провел языком по внутренней стенке щеки. — Только из рабочих побуждений, не надумай себе чего-то, — девушка закатила глаза. — У вас есть ради чего рисковать, дело всей жизни, армия фанатов, готовых убить за вас любого, так что я считаю, это оправданный риск. — Ума поднялась со своего места и подошла к плите, дабы посмотреть, как готовит Шуга. Бледные тонкие длинные пальцы ловко подбрасывали содержимое сковороды, Юнги продолжал что-то рассказывать девушке, но она не слышала, потому что засмотрелась на его руки, где играли вены, на музыкальные пальцы, на тонкие изящные запястья, украшенные массивной серебряной цепью и черным кожаным браслетом. — Ты меня вообще слышишь? — парень помахал лопаткой перед лицом Умы. — Прости, задумалась, — девушка зажмурила глаза и тряхнула головой, приводя себя в чувства. — Никак обо мне думала, малышка? — Юнги начал все ближе и ближе подходить к Уме, загоняя ее в тупик. Хищные глаза и хитрый оскал вызвали мурашки по телу девушки. — Если только в дружеском ключе, Мин Юнги, — она нырнула под рукой и поспешила выйти из кухни. — Ты тут сам прекрасно справишься, мне надо родителям позвонить. — Ну-ну, — Шуга ухмыльнулся, его забавила такая реакция и поведение Умы, когда он нависал над ней, а девушка начинала тяжело дышать, бегать глазами и закусывать свои губы. Ему нравилось над ней издеваться, точно так же, как Уме нравилось издеваться над Юнги. — Насть, позвони мне, я не могу найти телефон. — Окей, — Ума поднялась в комнату, а Нася, не отрываясь от игры, набрала номер подруги и кинула телефон рядом с собой. — Навозница? — Чимин, сидевший рядом с Насей, увидел фотографию Умы и причудливое имя контакта. — Это старая история, но прозвище от нее никогда не отстанет. — Расскажи, даже я ничего про это не слышал, — подал голос Хосок. Ума за время их общения рассказала ему почти все истории, которые помнила сама, в основном, потому что Хоби постоянно просил ее об этом. Что-то Уме рассказывать было стыдно, чем-то она наоборот гордилась, но несмотря на испытываемые эмоции, старалась от него ничего не утаивать. — Она меня в фарш превратит, если я расскажу. — А мы ей ничего не скажем, это будет нашим маленьким секретом. — Моня поднес указательный палец ко рту и сделал вид, что закрывает рот на замок. — Короче, у нее было день рождения, двадцатка исполнялась, а мой отец как раз уехал по делам и оставил нам дом и ферму, за которой наказал присматривать, иначе всем было бы плохо. Я, Ума и наш общий друг накидались где-то за час, ну, а как же, у девчонки первый осознанный юбилей, грех такое не отметить. И в час ночи до моей нихрена не соображавшей головы дошло, что батя уехал рано утром, и попросил меня покормить нашу живность, но, как вы понимаете, мне было не до этого, а, значит, что все целый день голодные. Ну и мы поперлись по темноте по загонам, Ума сказала, что она все контролирует и сможет сама все сделать и с горстью сена взяла курс к кроликам. И стоило сука нам только отвернуться, а через несколько секунд повернуть голову обратно, Умы уже не было. Только что была девчонка, а теперь нет. Эта деловая манда не удержала равновесие и благополучно приземлилась в яме с навозом. Я тогда первый раз испугалась, что могу умереть от смеха, — еще на половине этой истории мемберы отложили джойстики и с огромным интересом слушали Насю, к концу же по всему дому стоял истерический гогот, в том числе и самой рассказчицы. — Какая же ты сука, Анастасия Андреевна, — Ума, которая сидела на верхних ступеньках так, чтобы ее не было видно, тоже слушала эту «занимательную» историю, а в голове строила план мести. — Ой… — бедная Нася чуть не подавилась воздухом от испуга и спряталась за Чимина. — Не переживай, месть — это блюдо, которое подают холодным, так что сейчас моя кара тебя не настигнет, — абсолютно спокойным голосом ответила Ума. — Хопи, родители просили тебя съездить со мной в нашу квартиру, проверить все ли в порядке, а заодно полить мамины цветы. — Умка, а у меня машина в ремонте, а на такси нам ездить нельзя… — Я съезжу с ней, — из кухни вышел Юнги и облокотился о дверной косяк, пряча руки в карманы. — Не стоит, я сама, — попыталась отказаться Ума, но два пронзительных взгляда вынудили ее согласно кивнуть головой. После вредного ужина лакомством, приготовленным шефом-Мином, Ума и Юнги поехали в родительскую квартиру. В машине было тихо, но это было не напряженное молчание, оба чувствовали себя комфортно, погруженные в свои мысли. Шуга размышлял над тем, что только утром он признался этой девушке в чувствах, а сейчас они едут вдвоем, как будто ничего подобного не было. В очередной раз он убедился, что Ума необычная девушка, да, немного с приветом, но она не прыгнула к нему на шею, как сделала бы любая, не начала его игнорировать или краснеть при каждом зрительном контакте. Да, она запихнула его во френдзону, но зато он может нормально общаться с ней и даже оставаться наедине без какого-либо дискомфорта, для Юнги это значило очень многое. Ума же просто наслаждалась поездкой, она любила ездить по вечернему городу, когда солнце уже село, все вывески и фонари зажглись разноцветными огнями, а на улицу выползали люди, дабы отдохнуть после трудового дня. Нельзя сказать, что она могла чувствовать себя расслабленной рядом с ним, но Ума старалась не думать об утреннем скандале и вести себя как обычно. Она посмотрела на Юнги: точеный профиль, расслабленные плечи, сосредоточенный на дороге взгляд, одна рука на руле, другая на коробке передач. Казалось бы, ничего такого, но вид мужчины за рулем будоражил в Уме все, тем более, когда этот мужчина дьявол во плоти. Она не жалела о том, что сказала Шуге утром, что сейчас они строят из себя друзей, нет, Ума считала, что поступает правильно, ведь у них все-таки с самого начала какие-то нездоровые отношения. Но нельзя отрицать того, что его внешность, его манеры, повадки — идеал мужчины для нее. Навигатор оповестил о прибытии на место назначения, и Ума почти на ходу выпрыгнула из машины. — Посиди тут, тебе необязательно идти со мной, — закрывая дверь машины, протараторила она. — Так не пойдет, я обещал Хосоку, что с тобой все будет хорошо, мало ли что с тобой случится, или ты захочешь от меня сбежать, так что тебе от меня не отвязаться, — Юнги в два счета догнал Уму до того, как она закрыла дверь. — А жаль, очень хотелось. — Язва, — Шуга галантно открыл дверь и жестом пригласил ее войти, на что Ума ответила реверансом и направилась к квартире, находившейся на двадцать девятом этаже. Мембер нажал на кнопку вызова лифта. — Э, нет, мой дорогой, идем по лестнице, — Умка взяла Шугу за рукав и потянула за собой. — Зачем, когда есть лифт? — недоумевал парень, в его стиле было затратить минимальное количество энергии, если был такой вариант. — Вместо тренировки, давай-давай, а то кто-то такими темпами потеряет всю форму, — Ума, наконец, дотолкала его до выхода на лестницу. — Переживаешь за мое тело или за внешний вид своего потенциального парня, радость моя? — перешагивая через ступеньку, Юнги перегородил дорогу девушке. — Фу, что за ужасное прозвище, отврат какой, — Ума засунула два пальца в рот и скривила моську, на что парень только улыбнулся. — Вместо того, чтобы языком чесать, поднимайся наверх, не трать энергию, иначе я спущу тебя с лестницы. — Боюсь-боюсь, — поднял руки Шуга, но в сторону отошел. — Какой этаж-то? — Двадцать девятый, — спокойно ответила Ума. — Чего нахуй?! Нетушки, я умываю руки, мне такие тренировки не нужны. — Ну хорошо, езжай на лифте, только тогда я скажу Цветику, что его лучший друг, которому он доверил свою младшую сестричку, бросил ее одну на темной лестнице. Думаю, он очень расстроится, — она сладко улыбнулась, подмигнула и побежала вверх. — Вот же сучка, а, — тихо выругался Юнги. — Да людей наоборот от тебя уберегать надо, — уже намного громче добавил он, услышав только смех в ответ. Этаже на двадцатом Шуга понял, что дальше он поедет либо на лифте, либо на скорой. Даже танцы с похмелья не казались ему таким испытанием. — Ума, я прошу тебя, поехали на лифте, у меня уже мошки в глазах, — он стоял на четвереньках, хрипло дыша. — Ой, да поехали, если ты из-за меня тут кони двинешь, Хоуп точно по головке меня не погладит, — она подала ему руку и, перекинув ее через плечо, помогла дойти до лифта. В родительской квартире витал аромат фиалок и уюта. Ума с мамой много сил вложили в обустройство семейного очага, чтобы не чувствовать себя в чужой стране. Первым делом она проверила мамины цветы, которых в доме было достаточно, почти в каждой комнате. У Умы было и собственное растение, за которым она бережно ухаживала — декоративная сакура. Девушка быстро полила каждый цветок и смахнула слой пыли. — Что ты стоишь там, проходи в гостиную, мне нужно еще проветрить, — крикнула Ума из кухни, меняя грязную тряпку. Все это время Шуга стоял в прихожей, он уважал личное пространство каждого человека, поэтому счел нужным подождать девушку у двери, и только после приглашения осмелился пройти вглубь квартиры. — Здесь очень уютно, совсем не так, как в общежитии, и все какое-то необычное, — мембер осматривал просторную светлую гостиную, обставленную со вкусом, но в незнакомом ему стиле. — Мне было тяжело по началу в Сеуле, все-таки двадцать три года прожила в другой стране, а тут неожиданный переезд, поэтому мама решила обустроить все так, чтобы я чувствовала себя максимально комфортно, эта квартира очень напоминает нашу в России. Кстати, половину из всех этих декоративных украшений притащил Хопи, он больше всех переживал за мою адаптацию. — Я почему-то так и подумал, у нас раньше тоже весь дом был завален его хламом, который ему казался очень красивым и в тему, нас это напрягало, все стало похоже на сувенирный магазин, правда, решение нашлось быстро, Джун за несколько недель перебил все, что можно. Уж не знаю, случайно или специально, но наше холостяцкое жилище превратилось обратно в суровую обитель. — Ума прошла в самую дальнюю комнату, Шуга тихо последовал за ней. — Это твоя комната? — Угу, — она поправила и так идеально лежащий плед и смахнула пыль с большого подоконника. Юнги рассматривал фотографии на стене. — Ты была такая милая в маленьком возрасте, что произошло потом? — невинным голосом спросил он. — А потом я встретила одного придурка, который меня жутко бесит, — Ума запустила в него мягкой игрушкой, однако, Шуга ее словил и отправил обратно. — Это он? — одна фотография выделялась среди остальных: она висела в центре и была больше по размеру. На ней были изображены два человека с сияющими улыбками, Ума сидела на спине у парня и крепко прижимала к нему руки и ноги, устроив голову на плече, с огромной любовью смотря на него. В голове у Юнги промелькнула мысль, что с таким трепетом Ума смотрела только на Хоупа. У парня защемило сердце, видя, как девушка дрожащей рукой проводит по фотографии. — Да, это мой мальчик, — шепотом, чтобы скрыть боль и слезы в голосе, ответила Ума. Шуга молча заключил ее в кольцо своих рук и устроил голову Умы у себя на груди, позволяя дать ей волю эмоциям. Она не всхлипывала, не билась в истерике, из нее выходили немые слезы. Такие слезы наступают у человека только тогда, когда внутри пустота, безысходность, уже нет сил чувствовать боль, живя столько времени с ней. Ты плачешь просто потому, что скучаешь, до сих пор не можешь осознать потерю, не можешь привыкнуть к жизни без этого человека. Немые слезы — самое страшное чувство для каждого, это значит, что ты просто потух, стал безэмоциональным мясом, мешком с органами. И если от истерики человека можно спасти, дать ему успокоительное, поговорить, привести в чувства, то тут уже ничего не сделаешь, тебя никто не спасет, только ты сам, но на это элементарно нет никаких сил, нет воли к этому, поэтому ты просто продолжаешь существовать, а не жить. Осознание этого волной окатило Юнги, он стиснул зубы, чтобы хоть как-то справиться со своими эмоциями. Не показывающая свою слабину, всегда веселая Ума, готовая оказать поддержку любому, сейчас обмякла в его объятиях, как маленький беспомощный котенок. Ей самой нужна поддержка, а вместо этого она отдает всю себя им, почти незнакомым людям. Юнги понимал, что он не сможет оказать должную помощь, потому что не понимает ее чувств, он не переживал утраты, поэтому может только догадываться, что это такое. Слова тут не помогут, он уверен, что за эти два года она услышала всевозможные утешительные слова, в ответ на которые кивала головой, делая вид, что и правда помогает. Уме нужна любовь и забота, которые смогут хоть как-то компенсировать ее боль, чтобы на месте огромной зияющей дыры в ее сердце появилось новое чувство, любовь. Только так и никак по-другому. — Юнги, никогда не жалей меня, слышишь? — прошептала Ума ему в ключицу, сминая в кулачки черную мужскую футболку. — Я обещаю тебе, что всегда буду относиться к тебе, как к сильному человеку, — так же тихо ответил он ей в макушку. — Ты можешь мне тоже пообещать кое-что? — Что? — Позволь мне заботиться о тебе, позволь давать свою любовь и поддержку, — надежда в голосе парня делали Уме еще больнее, она бы с радостью ему соврала, но с ним хотелось быть предельно честной. — Хорошо, Юнги. Только я не могу тебе пообещать, что отвечу взаимностью, — она оторвалась от него и вышла из комнаты, а затем и из квартиры. Как бы это ни было эгоистично с его стороны сейчас жаловаться на ноющее сердце, но ему правда было мучительно больно. Шуга, заставляя себя, сдвинулся с места, закрыв квартиру оставленными ключами. Ума стояла около машины и не могла поднять глаза на него. За рулем Юнги старался ни о чем не думать, но мысли о том, что еще утром он признался ей в чувствах и стал счастливым на каких-то пять минут, а сейчас ему так паршиво, паршиво просто от того, что он за какой-то гребаный день умудрился еще сильнее влюбиться в эту девушку, влюбиться так, как никогда. А она второй раз за этот же день смогла сделать ему больно, как не смогла ни одна девушка.