***
Нахрюканные в шапито мемберы весело горланили песни своей юности, даже Гук налакался соджу, хотя изначально пил только сок. Ну, а что, повод ведь реально весомый, не каждый же день в их бантанутой семье рождается ребенок. Кстати, Мэй уже успела познакомиться со всеми дядями и тетей, успела обоссать Тэхена за то, что тот взял ее на ручки и показал «смешную рожицу», от которой даже Чимин перекрестился. Он сам весь вечер крутился вокруг Наси и наглаживал ее животик, однако каждый раз получал в ответ средний палец и уходил за новой рюмкой. Юнги к своему сокровищу после ситуации с Ви никого не подпускал, каждый раз шипел, если кто-то подходил ближе, чем на метр. — Не дышите в ее сторону своим перегаром. — Не перегаром, а самым дорогим алкоголем в Корее, я для этого случая его еще полгода назад начал искать, — хвалился Чимин, но похвалу почему-то не получил, ибо малышка Мэй решила, что для первого знакомства с этими мужиками на сегодня хватит, и начала капризничать. — Ну и что моя принцесса плачет? Пойдем кушать и спать? — Ума распихала всех стоящих вокруг и взяла дочь на руки, стараясь успокоить своим сахарным завораживающим материнским голосом. — А меня сегодня покормят? — Юнги, имей совесть, все стоит на столе, положи себе сам. — Нет, я хочу как Мэй, — он хищно улыбнулся и провел языком по внутренней стороне щеки. Мемберы сдавлено засмеялись и решили сменить локацию, вернувшись обратно в место празднования. — Балбес, уже отцом стал, а шутишь как подросток. — А я и не шучу, — Юнги плавной походкой подошел к девушке и провел средним пальцем по ткани хлопковых шортиков между ног. — Тебе сегодня не светит, я сейчас уложу Мэй, а потом ты будешь с ней, пока я приму ванную, чтобы эти пьяные идиоты к ней не полезли сюсюкаться. — Ну это мы еще посмотрим, — шепнул себе под нос Юнги, проводил своих девочек до комнаты, а сам пошел раздавать пряников чересчур шумным мемберам, которые на радостях начали включать уже что-то из русского репертуара в знак уважения к Уме, не обращая внимание на уже отчаявшуюся Настю, пытавшуюся прекратить всю эту вакханалию. — Хватит так орать, Ума ушла укладывать ребенка, будьте тише, пожалуйста. — Хен, а какого это стать отцом? Что ты чувствуешь сейчас? — настало время душевных разговоров, поэтому парни угомонились, выключили музыку и расселись вокруг стала, предвкушая откровенную беседу. — Да я даже не знаю, что тебе сказать, Гук. Мне кажется, что я еще и не понял толком ничего, после всех пережитых ситуаций даже не верится, что все может быть так замечательно. Вот какой момент для тебя в жизни был самым значимым и счастливым? — Когда мы первый десан взяли. — Так вот это все фигня по сравнению с тем, что я испытал сегодня, когда у меня на руках оказалась Мэй. Первый десан даже до сотой доли такого счастья не дотягивает. — А как же Ума? Неужели ты теперь больше любишь Мэй? — Это две абсолютно разные любви, Тэхен, их никак нельзя сравнить, то есть это любовь, но ощущается она по-разному. Ума для меня по-прежнему любимый человек, которого я боготворю, а Мэй для меня весь мир, и люблю я их обеих особой любовью. — Вот ты кого больше любишь, Ентана или Чимина? — привел пример Джун. — Как я могу ответить на этот вопрос. — Тут то же самое, правда, сравнивать собаку и ребенка немного неуместно, но в общих чертах Наму привел хороший пример. — Ты не боишься? — Чего именно? — Угроз безумных фанаток, стать недостойным отцом, не принять должного участия в жизни Мэй из-за работы. — Фанаток не боюсь, потому что Умка удушит любого, кто хоть косо посмотрит в сторону дочери, а вот недостойного отцовства… — вопрос Джина нагнал на Юнги тоску, потому что именно эти два вопроса терзали его все девять месяцев. — Боюсь, боюсь больше всего на свете, я не хочу, чтобы Мэй росла и воспитывалась как я, так что у меня есть четкий пример, как делать не надо… — Хватит грузить Юнги, он будет самым лучшим отцом, я в этом не сомневаюсь, — внезапно на кухне появилась Ума, которая долгое время стояла за дверью и слушала разговор ребят. Она подошла к мужу со спины и обняла его за широкие плечи, поцеловав в шею. — Идем, котенок, я быстро приму ванну, а потом ты вернешься обратно к ребятам, хорошо? — Юнги поцеловал тыльную сторону ладони Умы, взял ее за руку, и они вместе вышли. — Он уже не вернется, — махнул им вслед Хоби, прекрасно зная, чем все закончится. Тем временем Мин сидел у детской люльки и внимательно разглядывал свою кроху. Малышка посапывала, иногда бормоча что-то на своем младенческом языке, эти звуки для Юнги были самой восхитительной музыкой, тоненький смешной голосочек их с Умой любви полностью заворожил Юна. Он еле сдерживал себя, чтобы не дотронуться до пухленькой розовой щечки или малюсеньких пальчиков, он и так сегодня расцеловал каждый миллиметр на теле Мэй, что ей, кстати, очень нравилось, судя по широкой беззубой улыбке, но сейчас чудо нельзя было трогать, чтобы не разбудить. Шуга даже не заметил, сколько времени прошло перед тем, как Ума вышла из душа. Она переоделась в свое некогда любимое кружевное белье, а сверху накинула полупрозрачный халатик. У Юнги перехватило дыхание. — Человек не может быть так прекрасен, — он говорил с придыханием, жадно поедая глазами жену в таком умопомрачительном наряде. — Нет, малышка, извини, но сегодня я тебе отдохнуть не дам. Ума не успела и мяу сказать, как оказалась подхваченной за ягодицы и со всей силы прижатой к крепкой мужской груди. Юнги прикоснулся губами к шее девушки и вызвал у нее первый стон. Ума, как всегда, пахла молочным шоколадом, отчего ее хотелось съесть. Влажные поцелуи шли дорожкой от шеи до самой груди, где расходились в разные стороны, Юн поочередно втягивал кожу на правой и левой груди, пока руками яростно сжимал ее ягодицы. Она запрокинула голову от наслаждения, запутывала руки в его мягких волосах, отдергивала их назад, чем туманила рассудок Мину еще сильнее. Он сбросил Уму с себя и поставил перед собой на колени, объяснять ей ничего было не нужно, она все читала по его почти черным глазам. Ума смазала поверхность члена обильным потоком скопившейся слюны, затем начала плавно работать языком, растирая слюни по всему стволу Её губы плотно обхватили головку его члена, а язык начал тереться о нежную кожу. Звуки причмокивания гулко отдавались в висках Юнги с каждым новым толчком. Скоро к ним добавились её стоны, которые трогали самые потаённые уголки его души, отчего бешено колотилось его сердце. Парень услышал характерный хрип и почувствовал, как его конец упирается в стенки гортани. Мин не выдержал и схватил Уму за голову, короткими рывками вонзая член ей в рот. Ума хрипела, задыхалась, кашляла, но продолжала творить своим языком безумные вещи. По щекам уже давно струились капельки слез, но, тем не менее, она вызывающе смотрела прямо ему в глаза. Юнги понимал, что ему осталось недолго, за такое долгое время воздержания он стал слишком чувствительным. Поэтому он сделал шаг назад и поднял Уму двумя пальцами за подбородок, не разрывая зрительного контакта. Уму буквально разрывало на части от возбуждения. Но, к сожалению, оба понимали, что дальше заходить нельзя, потому что времени после родов прошло слишком мало, чтобы все зажило. — Юнги, все, остановись, — тяжело дыша, взмолилась Ума. — Да, радость моя, прости, я что-то слишком увлекся. Юнги крепко сжал руки в кулаки, коротко поцеловал Уму в носик, надел шорты и ушел в душ, чтобы привести мысли и тело в спокойное состояние. К его возвращению Умка уже посапывала, сложив ручки под щечкой точно так же, как это делает Мэй. Он поцеловал обеих девочек в носик, укрыл Уму повыше одеялом, притянул поближе к себе и уснул с чувством вселенского счастья. С утра Ума уловила кряхтение из детской кроватки, с рождением дочки ее слух стал просто уникальным и улавливал любые шорохи. — Ты уже проснулась, лапочка моя? Пойдем папу разбудим. Она положила Мэй на кровать рядом со спящим Юнги. Девочка смотрела на папу и активно дрыгала ручками и ножками, стараясь коснуться его лица своими малюсенькими пальчиками. Шуга открыл глаза, а Мэй рассмеялась, шлепая его по губам. Юнги приоткрыл рот, и пальчик Мэй оказался внутри, он в шутку прикусил его и сахарно улыбнулся. — Ум, ты создаешь для меня самые добрые утра в моей жизни. Я так люблю вас, мои девочки.***
Джей Хоуп играл со своей месячной племянницей, пока все остальные мемберы завистливо на него косились. С малюткой хотели понянчиться все, поэтому Ума составила график для парней, чтобы они не ссорились, однако Юнги старался не оставлять дочку наедине с парнями, боясь, что кто-нибудь из них ей что-нибудь сломает. Вот и сейчас он делал вид, что очень занят чем-то в телефоне, пока на самом деле присматривал за Мэй, которой, кстати, нравилось играть с дядей Хоби больше всего. Иногда Юнги чувствовал жуткие уколы ревности, когда кроха тянула ручки не к нему, а к Хосоку. Хотя все все равно понимали, что Мэй любит своего папу больше всех. Также девочка имела огромную привязанность к Насе, которая частенько забирала ее на прогулки, если парни были на работе, а Ума была никакая после бессонной ночи. — Юнги, у Мэй завтра плановый осмотр в клинике и прививка. Дашь мне машину? — У нас завтра по графику только вечерние съемки, так что я сам вас отвезу. — Не надо, не хочу опять видеть, как ты будешь плакать, если Мэй вдруг заплачет, — такое заявление Умы убило всех. — Айгу, Юнги-хен плачет? — начал издеваться Тэхен, и его тут же подхватил Чонгук. — Неужели он у нас сентиментальный репер? — Йащ~ отвяньте, придурки, посмотрю на вас, когда вы папами станете, — отмахнулся Мин и ушел к себе в студию, оставив смеющихся ребят и заливающуюся смехом Мэй, от очередной причудливой рожицы Хоупа.***
Первый раз Мэй решили взять с собой на концерт бантан в четыре годика. Юнги долго отнекивался, но выбора у них просто не было, потому что малышку просто не с кем было оставить, ибо Ума вернулась к своим обязанностям хореографа и должна была проследить, как уже не малыши ТХТ станцуют вместе с ВТS. — Ума, только попробуй отвлечься на что-нибудь, здесь куча аппаратуры, декораций и прочих опасных для Мэй штук. Я лишу тебя работы, если ты за ней не углядишь, — как и всегда Юнги давал наставления Уме, хотя прекрасно знал, что это Ума должна учить его, как воспитывать детей, ведь девушка стала прекрасной мамой. — Юнги, давай я буду тебя учить читать реп? — бывало, что ей уже просто надоедало слушать такое, хоть и причина таких слов была ей ясна — Мин боготворил свою дочь и берег ее как зеницу ока. От разговора их отвлек громкий звук чего-то падающего. — Мэй! — родители кинулись к ней и наблюдали, как довольная до жопы девочка размазюкивает по полу огромную палетку с тенями. — Мне кажется, она должна была родиться дочерью Намджуна. — Джин, не шути так, а то Юн тебя четвертует. — Готовность минута, все на сцену! — объявил менеджер. — Удачи, котенок, и помни, что это первый концерт, который твоя дочь увидит вживую, — Ума обняла всех парней, а Мэй отбила им пять, как научил дядя Чонгук. После того, как мемберы ушли, Ума подхватила свою шаловливую дочку на руки и ретировалась к своим подопечным. Пока Ума разговаривала с Каем, Мэй крутилась вокруг нее, а потом вовсе увильнула и потопала прямиком на сцену, откуда слышались громкие звуки и светились яркие огоньки. Намджун заметил, что малышка топает прямо по направления к ним и привлек внимание Юнги, чтобы он успел увести дочурку, пока крики фанатов и орущая музыка не оглушили ее. Как только Шуга увидел свою маленькую принцессу, молниеносно побежал за кулисы, подхватывая Мэй на руки, целуя ее в щечку. — Ты тоже хочешь выступать? — Хочу! — к четырем годам Мэй уже очень хорошо разговаривала, да и вообще развивалась не по годам, ведь дядя Намджун часто занимался с ней. — Сначала подрасти, а потом будешь выступать, — Юнги подозвал девушку из стаффа и передал дочь ей, прямо говоря, что если она не передаст ее в целости Уме, всем тут кранты. К этому моменту Ума уже начала сходить с ума, потому что не могла найти дочь, она чуть не оторвала руки от радости стаффу, когда Мэй привели к ней. Ума посадила девочку в гримерке перед телевизором, где транслировался концерт бантан. Мэй смотрела с раскрытым ртом, хлопая в ладошки каждый раз, когда видела папу на экране.***
Скорее всего, это самый важный день в карьере группы BTS. Их наконец-то номинировали на Grammy. Парни сидели, будто на иголках, в огромном зале и ждали начала церемонии. Ума и шестилетняя Мэй прилетели вместе с ними, чтобы поддержать их в случае победы или поражения. — У тебя удивительная дочь, смотри, как она нам машет, — Чимин указал в сторону девочек, сидевших в первом ряду в противоположном секторе. — Скоро и тебе твой сын так же махать будет, — Джин похлопал по плечу Чима. — Да, жаль, что Нася не смогла вместе с нами полететь, без нее уже как-то пусто, особенно без ее заебов. — Ну, все-таки восемь месяцев уже большой срок, перелеты опасны в ее положении. — Ничего, Гук, прилетишь обратно — насладишься ими в полной мере, — заржал Джин. — А ты-то что смеешься, хен? Смотри, как Чау колечком-то светит, думаю, тебе тоже скоро предстоит терпеть беременные причуды собственной жены, — парни повернули головы в сторону девочек, и Мэй послала им воздушный поцелуй. — Какого черта, Сокджин? — Я тут не причем, она сама копирует меня, — поспешил оправдаться старший. — Мэй мне вчера сказала, что все награды будут нашими, — Хосок вспомнил, как в самолете Мэй перебралась к нему и попросила вместе с ней посмотреть мультик, а потом внезапно сказала, что парни соберут все награды. — Если моя дочь сказала, значит, так и будет, — Юнги гордо поднял подбородок вверх и почувствовал на себе взгляд. Ума и Мэй смотрели на него с безмерной любовью и верой в его силы, верой в него самого. Ума держала ручку своего маленького мира и смотрела в глаза человеку, который подарил ей не только этот маленький мир, но и вообще весь мир. За эти секунды их зрительного контакта Ума и Юнги поблагодарили всех богов, всех демонов, всех людей, что помогли им встретиться в этой жизни. Ведь эта встреча сделала их счастливыми и в горе и в радости, и в болезни и в здравии. Сделала их счастливыми навсегда.