Pruning Flowers

Вернон чувствовал, что что-то не так. Ему потребовалась почти неделя, чтобы выписаться из больницы. Несмотря на лекарства и различные инъекции в грудь, корни не исчезали. По крайней мере, он был здоров и мог бежать почти так же далеко, как раньше, прежде чем еле заметное давление на легкие заставит его задыхаться немного быстрее. В эмоциональном плане это была совсем другая история. Он мог сказать, что чувствует, но ощущать их было немного сложно. Вернон знал, что некоторые вещи должны волновать его больше, чем волнуют на самом деле. Его страх за Сынгвана и его собственную проблему сменился навязчивым беспокойством. Его настойчивое желание вернуться в группу почти исчезло. Единственной радостью, которую он испытал, было уйти от скуки, которую он чувствовал в больнице. Сам Вернон не мог заставить себя думать о переменах, так как его почти панические мысли не принесли с собой никаких физических признаков. Хуже всего было, когда он думал о Сынчоле. Теплое смутное ощущение сменилось чем-то более похожим на тот короткий миг, когда ты понял, что заблудился. Раньше он хотел знать, где другой, в надежде провести больше времени с лидером. Теперь же Вернон просто хотел знать, где находится Сынчоль, чтобы чувствовать себя спокойно и безопасно, как сейчас он чувствует себя благодаря другим ребятам. Не то чтобы Вернон часто испытывал такое чувство. После того, как он проснулся, он боялся встретиться лицом к лицу с старшим, боялся, что тот возненавидил его. Сынчоль не приехал к Вернону, когда тот вернулся в сознание. Последний поначалу испытал облегчение. Это облегчение быстро превратилось в замешательство и беспокойство, ведь Сынчоль не появлялся ещё три дня. Мемберы по-прежнему по очереди навещали Вернона, что пошло ему на пользу, когда он просыпался и начинал скучать. Сынчоль появлялся только дважды, и каждый раз только для того, чтобы поужинать со всей группой и больше ничего. Вернувшись в общагу, Вернон заметил, что ничего толком не изменилось. Многие мемберы решили своим долгом взять на себя ответственность стать для него второй матерью. Он ценил эту любовь, но нянчиться с шестью мемберами сразу было утомительно. Сынчоль же всё так же редко попадался на глаза. Даже на репетициях и тренировках Сынчоль никогда не пытался заговорить с Верноном, что ещё более тревожило младшего. Каждая попытка побыть с другим наедине так или иначе рассыпалась в пух и прах другими мемберами. После того, как это случилось несколько раз, Вернон понял, что они ему чего-то недоговаривают. Вернон принял лекарство вместе с едой, которую принес ему Мингю с кухни. Остальные наслаждались острой лапшой, а Вернон сидел в самом конце стола, ограничившись самой мягкой диетой, на которой ему когда-либо приходилось сидеть, поедая кусочки хлеба с прозрачным супом. Сразу после операции у него пропал аппетит, а вкусовые ощущения ослабли. Казалось все собрались за стол для ужина, но два места всё же пустовали. — Где Джихун хён? Его голос заставил остальных остановиться. Сынчоль и Уджи отсутствовали за столом. Каждый раз, когда он спрашивал о лидере, остальные начинали вести себя странно, поэтому он даже не потрудился упомянуть о нём. Несмотря на то, что имя лидера было опущено, остальные члены группы всё ещё смотрели друг на друга напряженными взглядами. К счастью, Хоши, казалось, заметил основной вопрос и ответил за всю группу. — Джихун и Сынчоль хён едят в студии, Джихун упомянул что-то о необходимости закончить песню, и хён настоял на том, чтобы пойти с ним. Удовлетворившись его ответом, остальные снова принялись за еду. Вернон же на мгновение задумался. — Он ненавидит меня, не так ли? Несколько членов клуба выплюнули свою лапшу, прежде чем Джошуа поспешно заговорил. — Нет, нет, нет, он не ненавидит тебя… он просто- — Ну тогда, он считает меня отвратительным. На этот раз заговорил Джун. — Он никогда не подумает так о тебе, никто никогда так не подумает о тебе! Вернон почувствовал нарастающее разочарование. — Тогда почему он избегает меня? Я не влюблен в него по уши, и поверьте, мне всё равно, что он делает и куда ходит. Но всё равно больно, когда тебя игнорируют… — Он не игнорирует тебя, он просто переживает некоторые вещи. Дай ему время, и он придет в себя. И с этими словами все вернулись к ужину.

***

*** — Ты не можешь вечно прятаться здесь со мной, — упрекнул Уджи Сынчоля, который всё ещё лежал на диване в студии с блокнотом в руке, — А если и прячешься, то хотя бы помог мне как-нибудь. — Я помогаю! — Писать грустные тексты о упущенных возможностях не помогает, когда вся тема этого альбома — любить себя таким, какой ты есть. — Хорошо, во-первых, оу, — Сынчоль бросил обиженный взгляд на Уджи, который в ответ закатил глаза, — во-вторых, я не прячусь, я стратегически избегаю нежелательных взаимодействий, которые имеют реальную возможность вызвать стресс у одной или нескольких сторон указанных взаимодействий. Уджи повернулся и вырвал блокнот из рук лидера, — Твоё стратегическое уклонение не может длиться вечно, — Уджи бегло просмотрел в блокнот, отметив несколько новых слов, добавленных к беспорядку других коротких строк, — Ладно, поговори со мной. Твои текста становятся всё более и более отчаянными с каждым сеансом. Сынчоль вздохнул, прежде чем начать импровизированный сеанс терапии. — Я не понимаю, все эти годы я посвятил себя тому, чтобы быть хорошим лидером, заботиться о вас, держать команду вместе. Каждый из вас, часть меня и моей жизни. Я так старался поступать правильно. Мы были так молоды, когда все это началось, мы были детьми. Я самый старший. Не считая Джису и Джонхана, и все остальные похожи на моих детей… — Но мы уже не дети, — перебил его Уджи. — Вот именно. Я провел всё это время, видя вас, ребята, как младших братьев, о которых нужно заботиться, и думал, что пока я забочусь о вас, ни с кем никогда не случится ничего плохого. Но потом случилось вот это- — И это не твоя вина. Ты не можешь защитить нас от всего, — напомнил ему Уджи. Сынчоль глубоко вздохнул, чтобы собраться с мыслями, борясь с желанием поспорить. — Знаю, знаю. Но я был так сосредоточен на том, чтобы быть вторым родителем для вас ребята, это моя вина, что я не вижу в вас всех независимых людей… Я никогда даже не думал смотреть на кого-то из мемберов так, потому что в моем сознании вы все нуждаетесь во мне, в качестве защитника. Однако, случилось это, потому что я не позволял себе видеть в вас ничего, кроме зависимых от меня детей. А теперь… теперь, когда я наконец-то начал смотреть на Хансоля как на взрослого… — Ты понял, что у тебя тоже есть к нему чувства? — спросил Уджи, как будто это было не очевидно. Сынчоль согласно кивнул. Уджи тяжело вздохнул и выключил оборудование в студии. Он позволил мгновению тишины повиснуть над ними, прежде чем заговорить. — На днях я разговаривал с Джису, — Сынчоль что-то промурлыкал, давая понять Уджи, что он его слушает, — Хансоль чувствует себя не очень хорошо. Джису знает это, я знаю это, ты знаешь это, все, кроме Хансоля, знают это. Это нездорово для вас обоих. Не физически и уж точно не психологически. Это ещё ни для кого не конец. Сынчоль застонал от разочарования, протирая глаза, — И что же именно я могу с этим поделать? Поговорить с ним? Я ничего не могу поделать, я ему даже больше не нравлюсь! Уджи открыл было рот, чтобы ответить, но замолчал, потому что лидер начал выкашливать абсурдное количество цветов. Уджи наклонился, чтобы похлопать его по плечу, когда приступ кашля вызвал слезы на его глазах. Как только Сынчоль снова начал нормально дышать, Уджи заговорил. — Это только доказывает мою точку зрения! Все, что мы пережили с Хансолем, мы собираемся пережить и с тобой, и не., — Уджи оборвал Чоля, прежде чем тот успел начать спорить, — не говори мне, что можешь держать это в себе. Хансоль подумал то же самое, и вот мы здесь. Не будь идиотом и не повторяй ошибок, которые мы все совершили буквально несколько недель назад. Сынчоль вытер слёзы, собравшиеся к уголкам его глаз. — Ты прав. Что мне нужно делать?

***

*** Вернон сидел один в своей комнате, уставившись в стену. Мемберы спрашивали, не хочет ли он сходить в кино, но он не обратил на это особого внимания. Его отношение беспокоило некоторых мемберов, но они научились не обращать на это внимания. И Вернон был этому рад. Было тяжело смотреть, как другие жалели его. Если Вернона это больше не беспокоит, то почему это должно беспокоить остальных? Вернон отчаянно пытался найти себе занятие, почти жалея, что не пошел с остальными. Постоянно переключаясь между телефонными играми и пересчитыванием лепестков на цветах, которые всё ещё были в его комнате. Ребята беспокоились, что оставить их было бы бестактно, но он должен был признать, что выглядели они достаточно хорошо. Вернон хотел было уже вздремнуть, но уже перевалило за полдень, и спать ему надоело. Внутреннюю борьбу рэпера со скукой прервал тихий стук в дверь. Она медленно открылась и за ней появился лидер. — Хён, почему ты здесь? Я думал, ты ушел с остальными. Сынчоль вздохнул, прежде чем войти в комнату и закрыть за собой дверь. — Хансоль, нам нужно поговорить. Вернон напрягся от напряжения в голосе лидера. Последний же, должно быть, заметил. — Расслабься, я тебя не съем. Не возражаешь, я сяду на кровать? Вернон махнул рукой, давая понять, что тот может сесть. Сынчоль остановился на мгновение задумавшись, лениво играя с листьями цветов рядом с кроватью. Вернон глубоко, но прерывисто вздохнул, прежде чем сесть на кровать рядом со старшим. — Хён, мне очень жаль. Чоль вырвался из своих глубоких мыслей. — Что? Почему ты извиняешься? Это не твоя вина. Это всё моя- — Хён, я скрыл это от тебя, — Вернон повернулся и взял руку лидера в свою, — Вся эта путаница произошла из-за того, что я тебе не рассказал всё что должен был. И мне очень жаль. Но всё может вернуться на круги своя, мы можем просто игнорировать всё это и притвориться, что ты мне никогда не нравился. Из глаз лидера брызнули слёзы. Вернон похлопал его по плечу, когда Сынчоль издал сдавленные звуки рыдания. Сбитый с толку, Вернон попытался заставить другого повернуться к нему лицом. Сынчоль закрыл лицо руками, отказываясь поднимать на младшего глаза. Сдавленные рыдания быстро стали скорее удушающими, чем просто наполненными грустью. — Хён? У Сынчоля закружилась голова, но он по-прежнему не двигал руками. — Хён. Вернон попытался оттолкнуть руку Чоля, но тот упрямо закрывал лицо. — Хён! Вернон оторвал руки лидера, и лепестки цветов посыпались на них обоих, на кровать и на пол. Вернон сидел в шоке, а Сынчоль продолжал плакать, время от времени кашляя лепестками. От этого зрелища у младшего защемило сердце. Смотреть, как другого постигает та же участь, что и его, было почти невыносимо. Вернон крепко схватил старшего за руки, изо всех сил стараясь проявить солидарность, ничего не говоря. Это заняло некоторое время, но в конце концов плач лидера перешел в тихую икоту. Вернон сидел молча, зная, что тот заговорит, когда найдет, что сказать. Он взял себя в руки, когда тот сделал глубокий вдох. — Хансоль, мне так жаль. Вернон невесело рассмеялся. — Почему же теперь ты извиняешься? Сынчоль тщательно подбирал слова. — Прости, что я обращался с тобой как с ребенком. Я никогда не замечал твоих чувств, потому что никогда не видел в тебе взрослого, и теперь я., — Сынчоль замолчал, когда у него защекотало в горле, -… и теперь, когда я отступил назад, чтобы подумать обо всём., — еще одна пауза, чтобы проглотить комок в горле, — …теперь я вижу тебя взрослым, способным справиться со своими собственными чувствами, и я плачу ту же цену, что и ты. Вернон попытался осмыслить слова собеседника, а Сынчоль выкашлял ещё одну горсть цветов. Если Сынчоль заплатил ту же цену, признав, что чувства Вернона были реальными, то это должно означать, что- Хён, кто это? — тихо спросил Вернон. Сынчоль заметно успокоился, чтобы предотвратить ещё одну атаку и произнести свои слова. — Хансоль, мне так жаль… Пауза. — Мне так жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы увидеть… Сынчоль подавил крик, но Вернон уже услышал достаточно. Но он должен был убедиться, что понял правильно. — Хён, это признание? Старший снова закашлялся, лепестки всё так же падали на них обоих, но ни один из них не обращал на них особого внимания, слишком сосредоточившись на словах друг друга. Сынчоль вытер рот и кивнул. — Да. Да, это так. Секундная тишина в ответ. — Хансоль, я так- Сынчоль не успел закончить фразу, так как Вернон бросился на лидера. Застигнутый врасплох внезапным крепким объятием, Чоль упал на спину, а младший навалился на него сверху. Вернон сделал самый глубокий вдох за долгое время, прежде чем рассмеяться. Сбитый с толку, Чоль поймал заразительный смех, пока они оба не начали смеяться и заодно плакать. Ни один из них не хотел чтобы этот момент кончался. Когда они оба, наконец, запыхались, они лежали вместе в течении нескольких минут, прежде чем Вернон отстранился, чтобы улыбнуться старшему. — Я не собираюсь лгать, я не знаю, где мы сейчас находимся, но это самое счастливое, что я чувствовал за последнее время. Сынчоль, в свою очередь, лучезарно улыбнулся младшему, и тяжесть свалилась с его груди не только физически. — Ну что ж, начнем с баблти и мороженого. Ты голоден? Вернон тут же вскочил. — Шутишь? Я ел самые безвкусные вещи. Звучит потрясающе. Вернон сразу же начал переодеваться в лучшую одежду в его гардеробе, заставив Сынчоля рассмеяться над рвением друга. — Ладно, ладно. Впрочем, у нас теперь есть все время в мире. Вернон последовал за Сынчолем к двери, оба остановились, чтобы надеть обувь. Вернон выскочил из парадной двери, а старший остановился, чтобы запереть за ними дверь. Повернувшись, Сынчоль протянул руку. Вернон с радостью вложил в неё свою и эти двое на секунду замерли. Сынчоль на мгновение задумался. — Ты в порядке? За этим стояло много вопросов. Многое произошло за последний час, многое произошло за последние пару месяцев, и Сынчоль беспокоился, что Вернон слишком скоро начнет давить на себя. Младший помолчал, размышляя. — Я в порядке. И я думаю, что теперь со мной все будет в порядке. Да? Сынчоль сжал их соединенные руки. — Мы скоро поговорим об этом. Но пока давай просто посмотрим, к чему это приведет, никакого давления.