Тысяча осеней

Запись на диктофоне №21. "Я заперлась в подвале, пока Майкл выкрикивал, какая я черствая неблагодарная сука. Говорил, что спас мне жизнь. Создал мою личность. Ведь мерзавец даже не пытался скрыть, что он разорвал все мои полотна. Убил и использовал в своих целях мою подругу Мэдисон. Унижал, играл и манипулировал мною. Не знаю, сколько еще я выдержу. Рано или поздно он выломает деревянное основание, ведущее к подвалу. Он убьет меня, заберет мою душу в ад. И тогда-то я точно уже буду его навсегда. Если вы слушали все записи, то знаете, как все начиналось. А ведь в один момент я не могла поверить своему счастью. Нужно было и продолжать не верить, собрать вещи до кровавой луны и убраться отсюда подальше, как советовала мама. Майкл казался настолько невинным. Его ангельское лицо не отражало истинную суть вещей. Он продолжает ломиться ко мне. Я думаю, вам итак слышно как он кричит." Диктофон приближается к источнику звука. Мужской звучный голос излучает невиданную злость. "Мэллори, ты же знаешь, что не уйдешь от меня! Даже не думай, сука, ты достаточно наслаждалась своей жалкой жизнью. Темный лес, ночное небо — такая романтика тебе нравилась, помнишь? Я дам тебе это, все что ты пожелаешь, ведьмочка." — Это какой-то бред, Чак. Какой ад? Она просто свихнулась и все. Девочка переживала сильнейшую депрессию, я такое не один раз по телеку видел. Не психолог, конечно, но по ее записям трудно не предполагать подобное. — Подожди, со временем разберемся, что тут творится. Мне кажется есть еще кое-что в этой истории. И кое-кто.

***

Утро Мэллори прошло далеко не в сладком полузабвенном сне. Ее не мучали кошмары, но и дивных снов она тоже не видела. Так бывает, когда ложишься спать и понимаешь, что сейчас закроешь глаза и откроешь их только утром. Для Мэллори это было потерей времени, которое она могла потратить на совершенствование своих техник в живописи. Ведь этот огромный старый дом нужно было содержать на что-то. Для нее единственным выходом было продавать свои картины. Которые так просто не всучить прохожему. На заправке, в магазине, в кинотеатре. На интернет-аукционах их покупали со скрипом. Нервно переминаясь с ноги на ногу на обновленной кухне, Мэл думала о том, как ей будет одиноко здесь. Целых два дня промаявшись в нерешительности, она наконец принялась за работу, взяла кисти, мастихин и растворитель. К ее досаде, за эти дни она ни разу не бралась за любимое дело. Первую картину купили легко. Выставкам нравилась мрачность образов на холстах и ее фантазии на тему смерти. Но с появлением нездоровой конкуренции, полотна все реже расходились. Уотсон приходилось снижать стоимость почти в два раза, а это, учитывая трудоемкость работы и дороговизну материалов было непомерной проблемой. Печальный взгляд больших карих глаз опустился на деревянный пол. Услышав приближающийся стук шагов, а затем и стук в дверь, Мэллори обеспокоенно принялась оттирать руки от красной краски. А что, если это те дикари, о которых ее предупреждал риелтор? На самом деле, это скорее всего были они. Дверь с тихим скрипом отошла в сторону, Мэл высунула в маленькую щелочку один глаз, не желая распахивать свои владения перед незнакомцами. И приятно удивилась. На пороге стоял приятный юноша с золотистыми кудрявыми волосами. Не пушащимися в разные стороны, а действительно идеально-волнистыми. И голубые как небосвод глаза необычной формы привлекли сразу ее внимание. — Эм, здравствуйте, — с удивлением проговорила девушка, переминаясь с ноги на ногу в теплых шерстяных носках, чувствуя промозглый ветер, тянущийся из-за порога, — вы что-то хотели? — Добрый день, мисс Уотсон, меня зовут Майкл, — вежливо и ласково пробормотал он. — Очень приятно, Майкл, но я сейчас немного занята. — Она робко улыбнулась, — Мои картины... в общем, ладно, проходите. — Извините, что надоедаю своим присутствием, но я просто хотел познакомится с новой соседкой, в этих глухих местах редко встретишь кого-то, — выжидающе посмотрев в карие глаза, сказал Майкл. — Пожалуйста, давай на "ты". — Хочешь чаю? Я заварю травяной с имбирем для себя в любом случае, но мне будет неудобно пить его при тебе, Майкл, так что соглашайся. Тот лишь удивленно вскинул бровями и улыбнулся из-за забавной смены темы. — С радостью, — с застенчивой улыбкой пробормотал мужчина, поднимая глаза и осматривая лестницу, у которой грудой были свалены пустые холсты, — О, так ты художница. Бабушка сказала мне, что тебя зовут Мэллори. Видишь ли, я твой сосед, но наш дом далековато отсюда, за лесом возле узкой реки. — Ничего себе, тут еще и река есть? Я не знала. Дом вообще-то достался мне от моего пра-пра-какого-то-дедушки. — Правда? — Майкл в удивлении вскинул густые брови. Мэллори не знала, как объяснить ему, что этот самый предок наплодил детей от двух разных женщин, и в семейной родословной у нее присутствовал сумасшедший родственник, которого убили в пятидесятые. А Эдвард Мотт сбежал от всего, в том числе и от своей любовницы в этот дом, где и умер при загадочных обстоятельствах. Такое новому знакомому не скажешь. Пока Уотсон наливала в старые кружки из дорогого фарфора ароматный чай, Майкл рассматривал мазки на льняных полотнах, трогал их пальцами и загадочно улыбался. — Сюжеты твоих картин довольно мрачны, хочу сказать. — Все художники — несчастны в глубине души. И это наш единственный способ выразить свою боль. Не верь картинам, где изображены пушистые кролики и зеленые луга. За ними тоже скрываются страдания человека, который их писал. Я же черпаю вдохновение в тлене... в разложении, если позволишь, — Мэл смутилась. Еще никогда она не говорила так откровенно с малознакомым человеком. Трудно было вытащить на поверхность свои слабости. Слабость номер один: она призналась, что глубоко несчастна. Майкл лишь согласно кивнул, подмечая у себя в уме что-то про столь молодую, но здравомыслящую девушку. Мэл невероятно остро осознала, что не хочет чтобы он уходил, когда чай оказался на донышке чашки. Она поняла, как сразу станет пусто в этом огромном особняке без его присутствия. — Останешься у меня? — резко, не успевая поймать себя на полу-слове, выпаливает Уотсон. Ее глаза округляются. Ну вот, теперь он подумает, что она легкомысленная. — Просто в этом доме очень тоскливо, я еще не привыкла. Я приготовлю нам ужин, а ты можешь расположиться во второй спальне, там есть телик. — Спешит оправдать себя Мэл. — Хотя... кабельное еще не подключили и скорее всего он будет показывать одни помехи, но все равно. Майкл заливисто смеется от ее попыток "заманить" к себе. Затем сдержанно кивает. — Я с радостью составлю тебе компанию. Но с одним условием. — Каким? Никакого секса, — она хихикает и сразу же понимает, что сморозила глупость. Майкл еще шире улыбается и отвечает с показной досадой. — Вот черт! А я-то надеялся. Если что, я имел ввиду то, что сам приготовлю тебе ужин, если позволишь, — он поправляет серый свитер, который обтягивает его явно красивое тело и в котором он выглядит обалденно. — Я много лет готовлю для бабушки, Констанс Лэнгдон. У нее старческая деменция, маразм иными словами. Мне будет приятно приготовить для кого-то, кто через секунду не бросит в меня тарелкой из-за маленького таракана, сидящего в голове. Мэллори поджимает ноги поближе к телу, подоткнув плед под себя. В этом пустом холодном доме определенно проблемы с отоплением. Но сегодня она не будет об этом думать. Все проблемы ждут ее в завтрашнем дне. Сегодня она собирается отлично провести вечер с красавчиком-соседом и, пожалуй, это лучшая история ее новоселья.