***
В свои покои Анна Павловна вернулась в смешанных чувствах. Она не могла позволить себе стать доносчиком, но и не хотела, чтобы из-за её бездействия в будущем пострадала родная страна. Кончилось детство. Всё неожиданно стало запутанным. Анна желала просто остаться наедине с самой собой. Она выгнала служанок и, сцепив пальцы, ходила по комнате, бормоча что-то под нос. Как не хватало Екатерины. Та бы бойко объяснила, как поступить правильно. Или Никки, чей родной взгляд вмиг придал бы уверенности. А ведь ей не дали даже недели, чтобы привыкнуть к новому окружению, положению, сразу обрушив в водоворот новых и непонятных тревог, и Анне совершенно не с кем было посоветоваться. Конечно, Бонапарт знал, о чём говорил посол его молодой жене. Этого стоило ожидать, ведь даже династический брак между государствами не мог служить веской причиной для доверительных отношений. Наполеон верил исключительно себе, не доверяя порой и собственным маршалам. Что уж говорить о девчонке из по-дружески враждебной страны, присланной с целью временного откупа. Да, Анна старалась быть милой, даже пыталась как можно быстрее свыкнуться с изменениями в жизни, но доверять ей было равносильно хождению по ветхому мосту — неизвестно, когда и кто мог оказать на неё губительное влияние и подтолкнуть к измене, быть может, не только Франции. Он вполне допускал возможность того, что, чуть повзрослев и закалившись в золотой клетке, Анна попросту не сможет терпеть его холодность и в конечном итоге найдёт себе любовника. И это станет для неё концом, потому что Бонапарт никогда не позволит женщине, кем бы она ни являлась, позорить его имя. На обед Наполеон не пришёл. Он был куда более занят написанием письма брату Жозефу. Быстрого перекуса прямо за рабочим столом тем, что принесли слуги, хватило, чтобы он остался вполне сыт. Анна Павловна же, измученная за первое лишь утро пребывания в новом статусе, не могла понять, почему он оставил её в одиночестве. Ближе к трём часам дня у неё так разболелась голова, что не было сил ни читать, ни заниматься рукоделием. Дождь не прекращался и выйти на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, тоже было невозможно. Анна Павловна смогла только немного постоять у самых дверей, выходящих во внутренний дворик, но довольно быстро оставила и это занятие, побоявшись простыть. А потом она металась по комнате, силясь придумать себе дело, пока молчаливые служанки с недоумением следили за каждым её движением. В конце концов она упала в глубокое кресло у камина и затихла, накрыв виски ладонями. Ужин проходил в молчании. Бонапарт не отрывался от переданных ему донесений, иногда пачкая листы грязными отпечатками, иногда комкая их и тихо ругаясь под нос. Анна вновь едва притронулась к еде. — Вы решили себя голодом заморить? — без тени усмешки спросил Наполеон, откладывая в сторону бумаги и лишь на мгновение поднимая глаза на жену. Теперь в словах его не оказалось ни грамма нежности. — Я не голодна. — Скоро мне придётся объясняться с вашим братом о том, почему вас не кормят, — Анна Павловна проглотила колкость, оставив её без ответа, и демонстративно отпила из стакана яблочный компот. Александра это не должно было волновать. Не его женой она стала, не ему следовало за неё переживать. Вечером, когда луна уже ярко светила в окно, Анна Павловна натирала руки маслом, пока фрейлины расстилали постель. Она планировала немного почитать перед сном, приготовив заранее найденный на полке томик Дидро. Упав на мягкие подушки, Анна тяжело вздохнула и проводила взглядом служанку, потушившую основной свет и вышедшую из комнаты. Оставшись, наконец, в одиночестве, она подняла взгляд на балдахин, нависавший над кроватью, и печально усмехнулась. А ведь её не раз предупреждали, что будет непросто. Мария Федоровна ещё в Петербурге заклинала отказать всем послам, предчувствуя, что обрекает своего ребёнка на мучения в плену людоеда и корсиканского чудовища. Но если бы она отказала, что бы стало? Новая война? Или Бонапарт просто женился бы на какой-нибудь другой принцессе? От этих мыслей у неё защипало в уголках глаз, и Анна Павловна поспешила перевести взгляд на книгу, которую сжимала в побелевших пальцах. О, если бы хоть кто-то мог ответить на все её вопросы! За закрытой дверью, ведущей в общую спальню, послышались шаги. Анна напряглась, привстала на локтях и замерла, взволнованно глядя на вход в другую комнату. Когда раздался лёгкий стук, она не сразу поняла, что кто-то просил позволения войти к ней. Но дрогнувшим голосом дала согласие. — Вы уже легли, — с нотками удивления констатировал Бонапарт, громким хлопком закрывая за собой деревянные створы, отчего Анна вздрогнула, а вместе с ней и оставшиеся зажжёнными свечи. — Уже довольно поздно, но я хотела ещё почитать. — Почему вы не в той комнате? — он кивком указал на соседнее помещение. — Я подумала… Анна покраснела и не смогла закончить своей мысли, вызвав на лице Наполеона уже привычную усмешку. — Вы подумали, что прошлым вечером всё закончилось. Верно, моя дорогая? А я было решил, что вы знали, почему я на вас женился, — он подошёл вплотную к её кровати, принимаясь расстёгивать пуговицы на жилете. — Конечно, я знаю, — покачала она головой, совершенно теряясь. — Потому что я — Романова. — Безусловно, это было решающим фактором, — поддержал её интонации Бонапарт, словно они обсуждали сейчас не собственный брак, а покупку какого-нибудь экипажа. — Но главная причина не в этом. — Вы женились из-за родственных связей, чтобы укрепить союз с моим братом, — уверенно ответила Анна, поджав под себя ноги, когда Наполеон сел на перину. — Да, я женился на этих связях. На них и способности к деторождению. И теперь это — ваша первоочередная задача. Он говорил спокойно, без намека на шутку или язвительность, просто констатируя факт. И Анна Павловна смогла бы принять его как данность, если бы не этот убийственно холодный тон. Она отвернулась, не имея более ни малейшего желания смотреть на Бонапарта. — Глупо обижаться на правду, — заметил он, мягко коснувшись её ладони. Но когда Анна не ответила, Наполеон стал действовать решительнее. Одной рукой он откинул одеяло, другой — потянул жену на себя, вынуждая её оказаться чуть ли не лицом к его лицу. Глаза обоих тускло блестели. Анна не сопротивлялась, что его удивило, хотя ещё вчера вечером она старалась предотвратить всё происходящее, едва ли не переставая дышать от страха. Сейчас же казалось, что она просто смирилась. Что ж, Бонапарта это вполне устраивало. Он ценил покорность и умение подчиняться. Единственное, что-то кольнуло в сердце, когда Анна посмотрела ему прямо в глаза. В них не было того трепета, к которому он уже постепенно начинал привыкать. Неужели его неосторожные, но честные слова могли настолько повлиять на неё? Впрочем, в ту же секунду, когда его губы коснулись её щеки, Анна Павловна рванулась из его рук и быстро слезла с кровати, подхватив подол нижней сорочки, словно намереваясь сбежать. — Как вы можете? — возмущённо взвилась она, вспыхнув, но уже совсем не румянцем смущения. Наполеон в изумлении поднял тёмные брови. — А чего вы ожидали? — тоже поднимаясь с места, спросил он. — Что я признаюсь вам в самых светлых чувствах, едва узнав? Но я вас не люблю. И вы меня не любите. Так к чему лишние разговоры? — Прошлым вечером вы сказали… Впрочем, я вижу, вам не нужна моя любовь, — тише произнесла Анна, обхватив себя руками за плечи. — Мне нужен наследник. Родите — и делайте что хотите. Можете стать послушницей в монастыре или даже сбежать куда-нибудь. Я препятствовать не буду. — В таком случае, — Анна Павловна горько хмыкнула и подняла подбородок, чувствуя, как к глазам подбираются слезы, — я даже не буду пытаться вас полюбить.Глава 2
1 ноября 2020 г. в 06:40
Проснувшись позднее обычного, Анна Павловна сразу же оказалась окружена заботой фрейлин. Их было трое, хотя она привыкла всегда обходиться лишь помощью единственной камеристки, оставшейся в Петербурге, а потому теперь испытывала неловкость, когда одна пара рук помогала с платьем, а две другие в это время пытались изобразить прическу «а-ля грек», которую она так не любила.
— Вы уже встали? — буднично вошёл в комнату Бонапарт, совершенно не обращая внимания на служанок, которые моментально прекратили все свои действия, почтительно склоняясь перед императором. И в этом их движении сквозило что-то величественное и торжественное, будто священное. Анна была вынуждена сама поправлять рукава платья, смешно топорщащиеся в разные стороны.
— Да, Ваше Величество, — она не посмотрела на него.
— Замечательно, — он мотнул головой, заставив одним этим жестом исчезнуть затихших девушек. Они, снова поклонившись и шурша юбками, вышли из комнаты, оставив Наполеона и Анну наедине. Он медленно подошёл к окну, сложив руки за спину, словно дожидаясь чего-то.
На улице всё также шёл дождь. Анна Павловна привыкла к нему в Петербурге настолько, что не обращала внимания на мерный стук по стеклу. Тук, тук. Её куда более волновал муж. Хмурый и отчего-то слишком задумчивый.
Она пока не знала, что значило это выражение на его лице, и не могла найти в себе смелость узнать об этом у него самого. Анне казалось, что во всей Франции не было в этот момент человека более одинокого, чем она сама. Осознание этого пришло лишь сейчас, навалившись тяжким грузом на плечи, отдаваясь лёгкой колющей болью в сердце. И только взглянув на напряженную спину Бонапарта, ей стало чуточку легче. Сейчас он был единственным человеком, который, пусть и оставался чужим, но казался самым близким. Потому что никого другого, родного рядом с ней попросту не было.
— Всё в порядке? — негромко спросила она, сцепив руки в замок, и замерла, отсчитывая секунды.
Наполеон резко обернулся, придав лицу прежнюю невозмутимость, и по-солдатски размашисто кивнул. Только вот глаза его выдавали усталость.
— Через два часа прибудет посол России Куракин, — Бонапарт пронзительно посмотрел на Анну. — Он просил о встрече с вами.
— Зачем? — не поняла она.
— Хотел бы я знать, — задумчиво протянул Наполеон, а потом приблизился к жене, с явным недовольством касаясь её волос. — Что ж за мода сейчас пошла на все эти завитки по вискам…
— Вам не нравится?
— Отвечу прямо, если вы не станете обижаться на правду.
— Не стану, — горячее обещание сорвалось с губ прежде, чем было серьёзно обдумано.
— Совсем не нравится.
— Мне тоже, — со странным изумлением в голосе произнесла Анна Павловна, повернувшись в сторону зеркала, чтобы ещё раз посмотреть на себя. Она чувствовала, что какая-то часть её изменилась за прошедшую ночь, но не осознавала этой перемены. Внешне всё было по-прежнему, да и чувствовала она себя той же самой. И всё-таки…
До обеденного зала они дошли вместе. Дюнан тем временем уже расставил серебряную посуду на небольшом столе. Вкусно дымилось жаркое. Кроме него были и кремовый десерт, закуски, компот, фрукты, сыр, конфеты и кофе. Бонапарт предпочитал завтракать быстро и в одиночестве, фактически не отвлекаясь от дел, но понимал, что сейчас было необходимо сделать исключение. Молодая жена попросту не простила бы ему подобного пренебрежения.
Обычно Наполеон выбирал то, что ему нравилось, и не ел, а быстро проглатывал еду. Анна Павловна же не могла есть по утрам — её мутило, стоило лишь подумать о чём-то чрезмерно сытном. Она с трудом представляла, что из предложенного сможет принять её организм. Бонапарт, заметив неуверенность, придвинул ближе к ней блюдо с десертами. Почему-то считалось, что женщины — большие любительницы сладкого. Тем более столь юные, как его супруга.
— Что это? — сделав глоток чая, спросила Анна, указав на невзрачное с виду пирожное. Слоёное, с заварным кремом и нарезанное на небольшие кусочки, оно, казалось, могло сейчас завалиться на бок.
— Торт «Тысяча слоев», Ваше Величество, — отозвался Дюнан, внимательно следя за действиями царственных особ.
Анна Павловна постаралась осторожно отломить один кусочек ложкой, но мягкие коржи лишь проминались под её давлением. Она закусила губу, стараясь делать всё как можно более непринуждённо, не имея ни малейшего желания, чтобы муж видел её отчаянные попытки. Она не знала, что он вот уже целую минуту наблюдал разворачивающееся действо, сдерживая усмешку.
— Ваша борьба с пирожным забавна, — наконец заметил он, вызвав румянец на щеках Анны, которая в конце концов смогла попробовать десерт. Он буквально таял во рту, и это компенсировало то, с каким трудом пришлось его добывать.
— Но я добилась цели, согласитесь.
— Ваше упорство трудно не признать, но, мне кажется, это семейная черта, — Бонапарт взял кружку с кофе, отпивая обжигающе-горячий напиток.
— Вам кажется. В большей степени это присуще моим братьям, а не мне. И моей сестре.
— Екатерине. Я наслышан.
Остаток завтрака прошёл в тишине. Наполеон ушёл раньше, оставив Анну на попечение слугам, и она в один миг почувствовала себя потерянно, совершенно не зная, чем себя занять. В России после завтрака они с Николаем, если он не был занят общением с императором, совершали короткие променады, когда погода благоволила прогулкам. В иных случаях Анна Павловна уходила к себе, занимаясь вышиванием или чтением книг до тех пор, пока Мария Федоровна не приглашала её к себе в покои, чтобы немного поговорить.
Сейчас же ей не оставалось ничего, кроме как сидеть и просто ждать встречи с послом. Она впервые за время пребывания во дворце смогла осмотреть новую комнату, соединённую с общей спальней. В покоях Наполеона, как она поняла из объяснений, точно также была дверь, ведущая в помещение для совместного времяпровождения. Рассматривая обстановку, Анна Павловна осталась довольна. Собственная кровать оказалась необычайно мягкой, камин, заботливо затопленный ранее, приятно грел, стеллажи с книгами не занимали много пространства и находились рядом с рабочим столом. Все было несколько богаче, чем дома, хотя её род никогда ни в чем себе не отказывал.
Сев на приставленный к окну диван, Анна стала просто наблюдать за погодой. Та же серость, что и в Петербурге, ветер, завывающий где-то в кронах деревьев. Ей нравилось, что вид выходил на сад, где, несмотря на разыгравшуюся природу, пестрели разнообразные цветы.
Служанки тем временем вновь хлопотали над прической, меняя её по приказу Анны. Им практически удалось повторить то, как прежде очень часто она бывала заплетена, что не могло не радовать.
Когда спустя отведённое время пришлось идти в зал для аудиенции с послом, Анна Павловна была готова. Она даже придумала несколько вопросов и ответов на них для Куракина, ожидая, что тот просто засвидетельствует своё почтение, осведомится о её состоянии и, быть может, заверит в готовности к помощи в любых вопросах.
Но её сразу же сбил его куда более суровый, чем она предполагала, настрой. Да и к тому же, Бонапарт на аудиенцию не явился, а у Анны никогда не было опыта ведения столь серьёзных разговоров.
— Ваше Величество, вы должны понимать, что ваш брак с императором Франции лишь оттягивает приближающуюся войну, в которой противником может оказаться Россия.
— И что вы хотите, чтобы я предприняла в таком случае? — как можно увереннее постаралась спросить Анна Павловна, но её всю затрясло от волнения. Опять политика! Весь брак был направлен на то, чтобы ещё крепче связать Францию и Россию. А теперь оказалось, что и это было ложью. Интриги, интриги… Она терпеть их не могла.
— Я могу лишь просить, чтобы вы передавали через меня важную информацию нашему императору. Вы ведь знаете, что вся переписка, которую вы будете вести, подлежит неофициальному досмотру?
— Предлагаете мне шпионить? — возмутилась Анна, одновременно испугавшись и предложения, и ненавязчивого предупреждения.
— Не шпионить, а просто сообщать информацию на благо России.
— Но это всё равно будет предательством Франции, императрицей которой, если вы не забыли, я теперь являюсь.
Куракин почти что брезгливо поджал губы. Он не ожидал такой прыти от девчонки, пусть и царственной особы, которую ещё несколько месяцев назад не знали кому посватать. А теперь раз — и императрица, хоть Наполеон и не ровня Романовым. Два — и ведёт такие речи.
— Выбор за вами, Ваше Величество, — он покорно склонил голову. — В любом случае, вы всегда можете положиться на меня в любых вопросах.