Easier to run / Легче убежать.

Ненавистная трель будильника разбудила меня. Я вскочила с кровати и протерла глаза. В какой-то степени я рада, что будильник прозвенел. Все дело в том, что мне приснился сон, который мне был не приятен. Не приятны люди, участвующие в нем, не приятны события, в общем, сон был каким-то ужасным. Но, с другой стороны, то, что я проснулась означает то, что мне нужно приводить себя в порядок и идти заниматься своими прямыми обязанностями на данный момент. Сегодня у меня в планах уборка зала, а потом мне нужно было отчитаться перед Маммоном. Вернее, сказать ему, что я, так скажем, прошла круг и со следующего дня начну сначала. Не со следующего, а с послезавтра, потому что завтра нужно приходить в бассейн и что-то там делать. Надо будет все выяснить у иллюзиониста. Он сказал, что каждую пятницу мне нужно будет проводить там. Как все запутанно! Я закрыла глаза и потянулась. Солнце только-только встало, и я только встала. Всем надо работать, да. Посмотрев в зеркало в ванне, я искренне ужаснулась. Прошло же совсем мало времени, а я уже превратилась в истинную домработницу! Куда делась моя нежная кожа, и откуда пришли мешки под глазами? Я немного изменилась, что уж тут сказать. Я закрыла глаза. В миллионный раз я пожалела, что влезла в дела Лавлиэта. Брат теперь не слезет с меня в том смысле, что он, найдя меня, не думая ни о чем, убьет. А я, знайте, жить хочу! У меня не парня, ни любви, ни мужа, ни уже дома, ни собаки, ни ребенка – ничего! У меня сейчас с собой только деньги, украденные у брата, немного вещичек и, по-моему, все. Может я и чего забыла, но раз забыла, значит, это несущественно. Ладно, Катерина, давай умывайся, одевайся и пошли в зал. А то он большой за час не управишься, даже может и за три часа. Я умылась, потом побыла минут пять под холодным душем, смывая с себя остатки сна. Вода мне нравилась. Только в дождь можно плакать, и никто не увидит твоих слез. Без палевно, получается, плакать. Без воды человек не может жить. Ага, вода – это составляющая жизни человека. Мыться с помощью воды, пить тоже воду надо, еще чего-нибудь опять же в дело вступает вода. Я думала об этом, когда вытиралась полотенцем досуха. Временами меня, так скажем, втыкало, и я начинала думать о тех вещах, о которых либо не думала раньше, либо мне приспичило по рассуждать на эту тему, либо мне просто хотелось поразмять свои мозги. Неважна тема, важен сам мыслительный процесс. Что-то я разошлась… Я схватила вещь и надела ее на себя. Посмотревшись вновь в зеркало, я одернула подол. Он все еще мне кажется слишком коротким, но, с другой стороны, кому я тут нужна, а? Я завязала волосы в пучок и осталась довольной. Просто и удобно. Мешаться при моей работе мне ничего не будет, да и не замараюсь поди чем-нибудь, а то кто его знает-то меня-то. Улыбнись, Катерина, улыбнись. Но почему-то улыбка какая-то получалась вымученная и некрасивая. Я опустила уголки рта. Лучше так, чем так хреново улыбаться. Вот, елки-зеленки, а! Что происходит, что меня ждет, что мне вообще ждать от жизни? Ничего вообще не знаю и не понимаю. Остается только грести по морю жизни и уже просто ждать чего-нибудь или не ждать, а просто плыть. Главное, что я жива, по идее, а остальное либо будет, либо, к сожалению, не судьба. Я закрыла дверь в свою комнату, когда до меня дошло. Мне же надо будет идти в кладовку за моим служебным инвентарем! Я мысленно приставила пистолет к своему виску. Ну что же за такое-то! Но я уверенно решила пойти одна, включить свет и взять то, что мне надо. Нужно преодолевать свои страхи, а то будет очень смешно, когда пятидесятилетняя женщина идет под ручку с кем-нибудь ночью в однокомнатной квартире в туалет. Не, ну правда! Нужно преодолевать свои страхи, какие бы они не были! Иначе я получается трус! А я же не хочу быть трусом! Вернее, трусихой… Уверенными шагами, дрожа всем телом при этом, я подошла к кладовке и включила свет. На меня брызнули яркие лучи. В коридорах почему-то полутемно, поэтому яркий свет заставил меня зажмуриться. Я вошла в кладовку и осмотрела все помещение. Было много чего, что мне нужно было бы. Ну, мне – домработнице. Больше ничего не было. Я могла испугаться разве что тряпки, которая была поставлена так, что казалось какой-то бородой. Вообще воображение иногда играет со мной плохую шутку, что уж тут сказать, но я уже привыкла к этому. Нужно будет всегда ходить одной и может, тогда я перестану совсем-совсем бояться. Я взяла пылесос, швабру, ведро, тряпки, моющие средства и навьюченная как мул восьмидесятого уровня поплелась в зал. Было тяжело, ну, не то, чтобы тяжело, а сложно. Я пинала перед собой пылесос, а сама тащила все нужное на себе. На руках. А ничего, что их у меня всего две? Я чувствовала себя грузчицей, вот честно. Вроде бы ничего такого, а когда я пришла в зал, у меня было такое чувство, словно я пробежала километра два. Я поставила все на пол и вздохнула. Так, Катерина, не унывать! Ты еще к работе-то не приступала. Силы были в порядке, разве что, гонору, так называемого, у меня поубавилось. Улыбаться даже пытаться не хотелось. Как же мне уже надоело работать на других, вот вы бы знали. Всегда прислуга работала на меня и исполняла все, что и скажут и накажут, а вот сейчас я должна делать все, что мне скажут. Я сама, если учесть, что сейчас, по идее, идет мое самостоятельное обучения этой профессии – служанки. Ладно, хватит грезить о прошлом. Самой надоело, но мысли не выкинуть через забор. Зал поистине был огромным. Диваны и кресла, маленькие и большие столы, тумбочки с вазами и еще какими-то наверняка дорогими штуками. Всего много и пространства много. Нда, времени мне понадобиться больше, чем на одну, а то и на три комнаты. Мой взор дошел до стула-трона. Нет, кресло-трона. Вроде бы кресло это, но выглядело это как трон, вот ей Богу. Дорогое все и величественное. Не придумала бы я это даже во сне и альтернативной Вселенной. Красиво, конечно, что еще сказать. Царственно и оригинально. Больше всего меня поразило то, что даже сейчас утром ранним в кресле-троне сидел человек. У меня замерло сердце, когда я почувствовала взгляд его багровых глаз на себе. Я смутилась и взяла в руки тряпочку. Сначала протру от пыли столы. Да. Я спиной видела, по-другому не скажешь, усмешку мужчины. Горячий, жаркий и просто обалденный. Занзас. Мне кажется я давно не испытывала такого биения сердца. Может просто боюсь, может просто стесняюсь. Я вообще редко общалась с мужчинами, а теперь я одна в этом мужском рассаднике. И сейчас один на один с самим Боссом Варии. Такое чувство, что на меня смотрит весь мир, который ждет, что я скажу что-то действительно важное и нужное. Естественно, в моей голове мигом стало пусто. Не одной пристойной мысли. Белая бумага и ручка, которой ты ничего не можешь написать, хотя хочешь всем мозгом. Не сердцем, мозгом. В моей голове звенела какая-то музыка, а мыслей ни гугу, прекрасно. Я услышала глоток. Так, получается Занзас не один, а с бутылкой виски. Или коньяком, или что он там еще пьет. Любит алкоголь, я смотрю. Я приуныла, вытирая столы. Ощущаю себя ничтожеством. Трудно не догадаться, что алкоголь я тоже не пробовала. Как-то и мысли такой не возникало. Ну, шампанское я пила, а вот виски, коньяк – нет. Наверняка это интересней и лучше, чем простое пойло, именуемое шампанским. Я закусила губу. Что же это такое-то! Получается, я в своей гребаной жизни ничего не ведала, что ли! Ни мечей, то бишь оружия, ни алкоголя, ни мужиков, ни поцелуев, если на то пошло. Ничего. Да какая я после такого баба и что я в ней делаю, в Варии? Правильно, убираюсь и никому не мешаю. Живу серой мышкой и боюсь своего брата. Мне кажется или мне пора меняться? Не думаю, что это будет быстро, да и безболезненно в каком-то смысле. Но нужно же что-то делать! Я протирала столы от каких-то крошек, пылинок. Тумбочки, вазы. Все нужно было протереть, а то могут придраться к моей работе, мол, там пропустила, там пыли много, все выгоняем тебя. Ох, как все неинтересно-то. Ныть и ныть. Я почувствовала на себе взгляд. Стальной и жесткий, я сразу поняла, кто на меня смотрит. Я чувствовала это чуть ли не шестым чувством. Словно сковывают тебя несколькими тросами, и главное-то ты не знаешь, что с тобой хотят сделать. Убить, расчленить или что-то еще такое же страшное? Что за мысли бродят у меня в голове? Пессимизм это не очень хорошо, но это отражает состояние моей души. Ладно, вернемся к взору. Зачем сам Босс глядит на меня. Зачем. Он что, хочет, чтобы я вообще не смогла находится с ним один на один. Меня кидало в жар, то в холод. Я никогда не думала о своей внешности, как я выгляжу и что у меня с причесоном, да и чистые ли у меня волосы. А теперь эти мысли просто взорвали весь мой мозг. Сковали, буквально, цепями. Я выпрямилась, не в силах больше терпеть этот взгляд, который я чуть ли не физически ощущала, и сказала. - А можно поинтересоваться, вы всегда смотрите в спину человеку, когда он убирается в зале, и вы присутствуете при этом? – Витиевато сказала и замудрено. Я сжала руку в кулак. Без паники! Я пожалела, что не захлопнула свой слишком разговорчивый рот. Кто знает, как он на это отреагирует. Я вообще не понимала поведения мужчин, вообще. Что они делают, зачем и почему – не поддавалось моей логике. Все выходило как-то непонятно и сумбурно. Я вообще в своей жизни-то хоть что-нибудь знаю!? Занзас ничего не ответил. Он преспокойно смотрел мне прямо в глаза и ухмылялся, словно знал, что я не в силах буду продолжить свой монолог. Я отвернулась, принимая свое поражение и , пытаясь не обращать на него никакого внимания, что было для меня сложновато, я стала дальше выполнять свои обязанности. Пришлось пылесосить дорогие ковры, мыть пол и вроде бы все. Так как территория зала была большая, я искренне полагала, что провела здесь несколько часов. Эти часы были одновременно тяжелыми, так как пылесосить столько много и мыть, я не привыкла. Меня это вымотало. Но, с другой стороны, все это время я хоть и на расстоянии была с ним. Что уж тут говорить, что мою голову кружило словно в вальсе. Занзас красив, что тут и говорить. А я мужиков-то красивых не видела, вообще из дому не выходила, так что всякий раз, когда я слышала глоток или шорох с его стороны, сердце билось словно в тесной клетке. Я понимала, что это глупо, но не могла ничего с собой поделать. Руки иногда просто тряслись и были холодными. В голове одновременно как бы есть мысли, и как бы их нет. Что за чертовщина? *** Я закинула всю дребедень в виде пылесоса и остальных атрибутов в кладовку. Я стерла бусинки пота со своего лба. Уморилась я, конечно, и работой, и Занзасом. Его взгляд такой своеобразный и манящий, но кто он и кто я. Он вверху варийской иерархии, а я внизу. По крайней мере, я не знаю, кто может быть ниже меня. Да он даже со мной разговаривать не стал! Слова не сказал! Так что мне лучше выкинуть его из головы и переключится на кого-то более доступного. Да, все остальные варийцы наверняка заслуживали уважения и в них во всех можно по уши втюрится, но нет. Я уже выбрала свою цель. Остальные мне тоже нравятся, но как люди. Эх, хватит, Катерина, о грустном. В первую очередь думай о себе и своей жизни. Это в том смысле, что бы эти, по-твоему, уважаемые варийцы не сдали тебя Лавлиэту, потому что кто ты для них – никто. Я шла к Маммону, чтобы сказать ему, что я убралась везде, где мне надо. Зачем это нужно – я не знаю, но Маммон так сказал, а я в сегодняшнем положении вынуждена подчинятся. Я знала, где его комната, помнится, как-то Луссурия провел экскурсию по интересующей и касающейся непосредственно меня части замка. Не коридоры, а лабиринты. Там загогулины, там разветвления. Но куда я лезу, как говорится, со своим уставом в чужой монастырь. Вдруг им нравится или это сейчас модно, откуда мне знать-то простой уже служанке. Я остановилась около двери и постучала. Не услышав ответа, я решила открыть дверь и войти в чужую комнату. Откуда-то вылезла авантюрная душа, который было наплевать: пустили ли меня в комнату или нет. Вот совершенно наплевать с высокой колокольни. Кровь стала закипать в каком-то виде. Мне так казалось, если честно. Я нажала на ручку двери и с удивлением для себя отметила, что она поддалась. От двери несло деревьями, вернее, древесиной. Чистой такой и пахучей. Не знаю, как объяснить, но запах просто божественен. Она имела какой-то фиолетовый оттенок, ну, дверь-то, что, конечно, странновато немного. Я вошла в комнату, прочистив горло. Вдруг он голый или еще чего-нибудь. Да, я считала Маммона мужчиной, но… сегодняшний день заставил меня пошатнуться в этом. За столом сидела женщина, вернее, девушка лет этак двадцати двух. Плюс минус года два. Одеяния на сей раз не скрывали голову. Фиолетовые, средние волосы, остренький нос. Больше пока я ничего не видела. Девушка меня не замечала, она занималась более, по ее мнению, интересными делами. Мне казалось, что это девушка, ну, никак не мужчина! Во-первых, волосы женские, что я, по-вашему – женские волосы от мужских не отличу!? Не надо, я не такая тупая. Во-вторых, интуиция голосила во всю, что этот человек является девушкой, а не противоположным полом мне, то бишь мужчиной. Походу, она считала деньги, много денег. То, что я украла у брата, составляла ровно примерно десятую часть того, что находилось на столе у Маммон. Маммон – он, Маммон – она . Елки, как же мне о ней думать? Мозги сломаю и язык заодно. Если сказать, что я была удивлена и шокирована – это значит не сказать ничего. У меня чуть глаза из орбит не попадали. Варийцы искренне полагают, что в Варии кроме меня женщин нет. Я улыбнулась – удачи им продолжать так же думать. И до меня тут завелась особа женского пола. Прекрасный бухгалтер и счетчик, богатая скряга и жадина – Маммон. Теперь-то я знаю, что это она, а не он. Конечно, это очень интересная новость и то, что можно по статусу назвать – Неожиданный повор-о-от. Девушка меня не замечала, все ее внимание поглотили деньги. Она их любит и живет, кажется, только ради них. Не то, чтобы это ужасно, но неправильно. Хотя носом я не доросла, чтобы судить варийцев. Интересно, а кто-нибудь еще знает? Наверное, нет. Наверняка, нет. Но она же скрывает это, да и все уверены, что женщинам не место в замке, и они за километр его обходят. Может уйти и сохранить мое знание в тайне? Хоть что-то буду знать только я и только я. Неужели она как стала считать деньги, так и забыла про все меры осторожности. А ведь за место меня мог быть тот же Скуало, который непредсказуем в корне. Что он мог придумать, выдумать или сказать – покрыто тенью мрака. Но в комнате сейчас я и мне все-таки сказать-то надо то, ради чего я, собственно, пришла. Но я стояла и боялась отвлечь девушку. Пришла мысль в голову запоздалая, а не убьет ли она меня? Ведь я, по сути, первая, кто узнал ее тайну. Посчастливилось мне, елки-палки! Чего будет-то… Я шаркнула ножкой и тут же мои глаза забегали из стороны в сторону. Голова фиолетоволосой стала подниматься. Глаза переливались всеми цветами фиолетового и смотрели на меня. Я зависла в немом крике. Сердце забилось, как несколько минут назад в зале, когда я чувствовала на себе взгляд Занзаса, когда уходила. Я сейчас, походу, с ума сойду. Голос ее был похож на шипение змеи. В реале он наверняка не такой, он такой, когда она злится. - Почему ты зашла, не постучавшись!? – Глаза грозно горели, какой-то фиолетовый туман овевал мои ноги. Она отложила деньги и весь ее взгляд сфокусировался на моем лице. - Я стучала. – Пробормотала я достаточно громко, чтобы Маммон расслышала. Та вдруг улыбнулась и расхохоталась. - Долгое время скрывалась, а тут от какой-то служанки не смогла защититься. – Она расхохоталась вновь. Что-то ее развеселило и, если честно, я этому рада. Если она в хорошем расположении духа, то может быть и со мной все будет хорошо, а то все-таки без стука в комнату варийца входит либо отчаянный, либо дурак. Я – второе, стопудово. Наконец она продолжила, пристально на меня посмотрев: - Надеюсь, ты не думаешь ничего никому рассказывать? Иначе я с тебя такой штраф за моральный ущерб сдеру, что и за всю свою жизнь не отработаешь! - Нет, конечно. А зачем мне это. Я человек маленький. – Я стояла и мямлила, постепенно набирая мощь в своем голосе. Видимо, Маммон сегодня в хорошем настроении и не станет ничего мне делать за мое самопроизвольное вхождение в ее личное пространство. - Вот и хорошо. – Она посмотрела на меня и в задумчивости прикусила губу. – А у тебя есть деньги? – на мой отрицательный моток головы, она немного сбавила доброжелательный градус своей улыбки. – Нет, значит. Оно и понятно ты и работаешь бесплатно. А ты чего пришла-то? - Я убрала там, где надо мне. Сделала круг. – Она кивнула и записала в книжечку, которая взялась буквально из воздуха. Я вздохнула полной грудью. Я буду молчать, зачем мне выдавать тайны? Вполне достаточно, что это знаю я. - Тогда иди. Не мешай мне заниматься своими делами. – Я повернулась к двери. – И помни, если ты кому взболтнешь о моем настоящем теле, я с тебя три шкуры сдеру, поняла!? Я кивнула и вышла из комнаты. Вона как все приключилось. Она на меня даже не наорала. Ее вообще, походу, эта ситуация развеселила. Она, наверное, могла стереть мне память или что-то подкрутить, но не сделала этого. Видимо, деньги на нее хорошо влияют. Считает их и радуется жизни. Честно говоря, я не ожидала от нее такой реакции. Может, она еще не осознала до конца случившееся. Хотя кто его знает-то? Хорошо, что я зашла именно в этот момент. Теперь, если что, есть чем шантажировать. Ну на всякий пожарный, а то вдруг чего случится. В хреновой ситуации все средства хороши, даже такие низкие в каком-то смысле, как шантаж. *** Я легла наконец в кровать. Весь оставшийся день я провела, ходя по замку и думая обо всем, что приходило в голову. Почему-то все тело устало и ныло. Хоть и было сейчас всего десять вечера, но спать я хотела ужасно, и сон не заставил себя ждать. Мне было лень идти в душ, лень расправлять кровать. Я уснула так. Все, по идее, не так плохо, как казалось. Я не одна женщина в варии и не одна имею, получается, секреты. Вот оно как случилось-то.