Easier to run / Легче убежать.

Я села около барной стойки и, чуть улыбнувшись, посмотрела на грустного бармена. Вайпер выгнала меня из комнаты, я даже понимаю почему. Видимо, девушке захотелось действий, захотелось какой-то остроты, а может просто надоело издалека любоваться мужчиной, может, захотелось почувствовать его опасно близко, почувствовать его внутреннее тепло. Она имеет на это право, да и я не хочу ей в этом препятствовать. Однако, мне не прельщала возможность бродить одной по коридором огромного дома отдыха. Пришлось идти в бар. Я вздохнула и разлепила веки, хотелось неминуемо спать. Сейчас ночь на дворе, я в такое время уже девятый сон вижу. Придется сегодня не спать, так как кроватки свободной для меня нет. Я, конечно, все понимаю, но вот мне-то чем себя занимать всю эту ночь? Вайпер, конечно же, поступила правильно. Нужно ковать железо, пока не остыло или пока его не увели прямо у тебя из-под носа. Все может быть. Чего я переживаю-то? Пусть делают, что хотят и где хотят, меня сейчас больше всего волнует тот факт, что мне-то нечем заняться. Ну, не спать же прямо на барной стойке! Или я просто тупая, или мне реально не осталось выбора, как сидеть в полном одиночестве и пить. А что еще делать ночью? Есть, правда, бармен, с которым можно познакомиться, но захочет ли он со мной говорить, захочет и он вообще со мной контактировать? А то и стакана воды не подаст. Плавали в такие круизы, знаем. Скуало. Я понуро закусила губу. Где он? Как он? С кем он? Когда приедет? Воспоминания заполнили все мои мысли. Вот он несет меня на руках из бассейна, вот мы целуемся, вот он отбирает у меня рамку с фотографией, вот что-то говорит обидное. Его глаза цвета моря, его запах бриза, его голос, который был каким-то величавым, гордым и, можно сказать, железобетонным – все это вдруг всплыло в моей памяти и стало давить всеми силами на психику. Мне так хотелось вдруг оказаться рядом с ним, но я не знала ничего, даже самого маломальского. Где же ты, Акула? Я скучала, я по-настоящему по нему скучала. Именно сейчас я это так остро ощутила, что была в этом полностью уверена. Вдруг стало как-то тяжело дышать, вдруг захотелось напиться от безысходности. Если бы у меня было достаточно-таки смелости и не боязни быть отруганной, то я бы наверняка сейчас затопала бы ногами, заорала дурным голосом, пытаясь таким образом спросить – где же мой Скуало? Хотя не мой, он свой собственный. Да и нужна я ему как козе баян, кто же знает, что у него в мозгах-то? Вдруг это я себе все на придумывала? Вдруг суровая реальность рано или поздно откроется моим глазам? Нет, лучше напиться, чем быть в здравии. Я помню, как мы целовались в темноте, помню, как его язык скользил по моему, помню гладкость его волос и кожи, помню, как не хотелось от него уходить хотя бы на метр. Неужели это и есть симпатия? Или сразу уж любовь? Я взглянула на бармена и сказала ему, чтобы он мне налил сока. Он мотнул головой и, спросив какого надо, что-то там стал химичить. Курчавые темные волосы, хитрая улыбка и бегающие глаза – вот такими словами можно описать этого бармена. Почему я не стала напиваться? Ведь вполне могла попросить виски, водку, мартини, ну чего еще там пьют, чтобы опьянеть. Ну, во-первых, это вредно, во-вторых, что-то подсказывало, что этого делать не стоит, не советуется. Я взяла стакан апельсинового сока из рук бармена и сделала глоток. Холодная жидкость обожгла горло, я поежилась – стало как-то вдруг холодно. Я опустила стакашик на стол и посмотрела парню прямо в глаза. Ему было скучно и мне тоже. Только я больше витала в облаках, вспоминала того, кого не видела уже, казалось, недели три, хотя на деле не больше пяти-четырех дней. Почему-то народу не было совершенно. Неужели я такая невезучая одна? Меня выперли из моей же комнаты, хоть и с благими намерениями. Ладно, чего сейчас права качать, когда все уже идет своим чередом. - Бессонница? – вдруг спросил у меня паренек. Голос такой отрешенный, словно он уже привык, что в его поле зрения ночью всегда находится очень мало людей. Я мотнула головой вправо, а потом влево, мол, нет, но языком ворочать не хочется. Он кивнул, поняв, что я говорить не хочу. Да я так-то хочу, но не с ним, но не здесь, но не в такой трактовке. Пальцы стали ледяными, потому что от стакана, который я сжимала руками, веяло только холодом. Хотелось спать, хотелось быть рядом со Скуало. Я много чего хочу, но почему-то стою на одном месте. Может, что-нибудь поделать, куда-нибудь пойти? Господи, помоги мне, а. Хотя бы для разнообразия. Я услышала твердые, размеренные шаги, которые чувствовала при приближении только одного человека, сердце забилось быстрее. Я почувствовала телом некий холод, некий морской ветерок, от которого всегда тянет собственно морем и палящим солнцем. Я почувствовала какую-то напряженность вперемешку с усталостью, перед глазами все поплыло, мне стало вдруг страшно. Все-таки высшие силы существуют, раз только я разнюнилась и попросила помощи искренне, от чистого сердца, то вмиг мое желание исполнилось. Я вздрогнула всем телом. Я же хотела этого, я прокручивала момент встречи, придумывала слова. Я думала, что готова понять, что именно к нему чувствую? Правда и то, что это сильное, жгучее и испепеляющее чувство? Нет, я не готовилась, я хотела молчать, как мне посоветовала Вайпер. Просто его увидеть, просто услышать свой голос, чувствовать, как эмоции вознеслись до небес, а со дна поднимаются чувства. Этого-то я, походу, только и хотела. Не знаю, ничего не знаю и не понимаю. - Врооой!! Давай сюда сто пятьдесят грамм вон того вискарика! – Его голос. Уверенный в себе, усталый и до того родной, что хотелось вмиг оказаться с ним рядом, вмиг коснуться его лица. Я же его знаю всего ничего, да и, может, на придумывала все себе. Ведь как-то быстро все закрутилось, быстро происходило. Такое чувство, что время несется то со скоростью света, то со скоростью улитки. Он меня, кажется, не заметил или все-таки заметил, но не придал этому факту значения или просто не хочет со мной говорить. На всякий случай я ладошкой прикрыла сторону своего лица, которая была видна Суперби, по которой он мог определить, что это я. Я отпила из стаканчика еще глоток, вздрогнула всем телом еще раз. У меня в теле господствовал некий страх и некий ледяной ветерок. Холод пронизывал каждую клеточку моего тела. Или из-за того, что я сжимала рукой ледяной стакан, или из-за панического страха быть обнаруженной. Почему я боюсь? А вот не знаю. Я же несколько минут назад так сильно этого хотела! А когда он появился, когда исполнилось мое жгучее желание, я даже и не посмотрела в его сторону. Что за чертовщина!? У меня зуб на зуб не попадал, я волновалась до такой степени, что не могла думать ни о чем, что не могла восстановить то тепло, которое было у меня в теле. Что же это такое со мной? Я допила холодной сок, дабы не оставлять после себя жидкость, глухо прошептала, что счет за сок нужно приписать к такому-то номеру и, встав со стула, пошла к выходу, к коридорам, к полной неизвестности. Я не могла находиться рядом с ним и молчать, не могла сохранять, так скажем, инкогнито. Я видела его мельком, но и этого мне хватило, чтобы вновь восхититься им. Его внешность, его взгляд, который потерял какой-то задор, его белоснежные волосы, его горделивая осанка. Такое чувство, что сейчас он лишь пьет, лишь смотрит куда-то сквозь чего бы то ни было, смотрит, думая о чем-то важном, о том, что тяготит его сознание и не дает нормально заснуть, отдохнуть. Иначе, почему он гнил здесь? Он же по идее после миссии. Я скользнула в коридор и прикоснулась к батарее, немного отойдя от бара. Я закусила губу. Что же ты творишь, Катерина? Что ты вечно жмешься и всего боишься? Почему попадаешь в нелепые ситуации, почему тобой помыкают все, кому не лень? Я вздохнула и закрыла глаза. Знаете, иногда хочется куда-то уехать от всех сложившихся проблем, от всех людей, которые мешают дышать. Уехать в незнакомое место, где нет знакомых, и где ты никогда не был, и тебя там никто не знает. Я одновременно хочу и не хочу. Сложно объяснить, почему именно у меня возникает такое чувство. За то время, покуда я живу вместе с Варией, я прикипела к замку и к его обитателем, а самое главное именно здесь, в бегах от брата, я нашла первого мужчину, что вскружил мне голову и заставил думать о нем, заставил испытывать к нему доселе незнакомые чувства. Скуало Суперби. Почему именно он? Почему? Я встрепенулась, пошла быстрым шагом куда-то, я чувствовала его шаги, их нельзя перепутать с какими-то другими. Он шел либо за мной, либо в том же направлении, куда подалась и я. Боюсь встретиться, но и хочу всем сердцем тоже. Ноги несли меня в неизвестном направлении, однако я понимала и каким-то местом чувствовала, что мечник постепенно сокращает между нами расстояние, что мечник меня скоро нагонит и заставит посмотреть ему прямо в глаза. Но я шла, не останавливаясь, но шла, не оборачиваясь и несмотря ни на что. Однако в моей душе зародилось спокойствие и какое-то душевное равновесие, которое продлится еще от силы минуту. Я ждала того, что он меня нагонит, я ждала того, как он меня одернет, как повернет к себе, как буду недоуменно на него смотреть и думать всеми силами, что же мне сказать в свое оправдание. Дыхание стало порывистым, сердце, казалось, выпрыгнет из груди. Казалось, в моем теле ничего не осталось кроме холода, страха и благоговения перед Скуало. Все странно как-то и непонятно. Я вздрогнула, когда поняла, что завела себя в тупик. Еще шаг и произойдет столкновения человека и стены. Куда бежать? Я заметалась, взгляд скользил по стенам, ища дверь, окно или просто-напросто выход. Наконец, я заметила дверь, которая вела в женский туалет и, не думая, проскользнула в дамскую комнату. Все так чистенько и красивенько, несмотря на то, что сейчас ночь, вокруг было светло как днем – это заслуга электричества, знаю. Розовый кафель, жидкое мыло с изображением маленькой феи, зеркала. Я посмотрела на свое отражение и обомлела. Вот это страшилище! Понятно, что со Скуало мне лучше не встречаться, напугается еще. Я попыталась руками причесать волосы и привести их в какое-то подобие порядка, умылась и, вздохнув, замерла. Какой-то шорох так и резал слух, настороженность и некая злость буквально пропитали собой воздух. Надо бы выходить. Все-таки это туалет, каким бы он ни был, но запашок там, хоть и не так явно как в общественном туалете, присутствовал. Подождав минут двадцать, я все-таки решила выйти из своего укрытия. Сидеть на крышке унитаза мне надоело, делать из туалетной бумаги самолетики тоже изрядно наскучило. Я подошла к двери и остановила руку в нескольких сантиметрах от ручки двери. Меня до сих пор донимал холод, пальцы превратились в сосульки, мозги, казалось, атрофировались и перестали думать. Я закусила губу. Казалось, что я сейчас на войну иду в первых рядах. Несколько секунд и меня разорвет в прямом смысле этого слова. Понимаю, что сравнение уж слишком за гранью, потому что насчет войны шутить нельзя, но почему-то ощущения были приближенны. В том смысле, что я бы сейчас чувствовала также, если бы мне сказали, что через несколько минут меня скорей всего разорвет на кусочки или мокрого места от меня не останется, в общем, все в таком же негативном духе. Я сжала руку в кулак и разжала, вздохнула и выдохнула. Будет, что будет. Если что, один плюс все-таки будет – я его просто-напросто увижу рядом с собой. Я открыла дверь и вышла в коридор, я не слышала, как дышала, как дверь закрывалась, как мысли метались у меня в голове. Было чисто. Получается, что шаги мне чудились, что ли? А может, мне и сам Скуало привиделся? А может, я вообще сейчас сплю? Я прошла несколько шажков и остановилась, учуяв знакомый запах дождя. Знаете, когда дождь в воздухе возникает такой вкусный и неповторимый запах, что свежесть заполняет легкий, что хочется просто жить и ничего больше, а лучше стоять под дождем и чувствовать, как капельки разбиваются, становясь уже несколькими, об твою кожу, волосы, одежду. Или он все-таки здесь? Сердце забилось вновь с новой силой. Я вздрогнула, когда моего плеча коснулась теплая рука. - И долго ты от меня бегать собираешься, а, Катерина? – Скуало. Мое имя в его устах прозвучало как-то жестко и резко. Я сразу же погрязла в его глазах цвета голубого моря. Усталость, ужасная усталость, некая разочарованность и откуда-то в этом ансамбле просвечивало что-то теплое и необъяснимо приятное. Злость так же была видна. Они меня завораживали, его взгляд и мой переплелись и завязались в тугой узел. Мне вдруг показалось, что я по грудь в воде и откуда-то сверху на меня льется еще вода. Этот атрибут словно стал моей стихией, я словно стала рыбой, которая может дышать и жить под водой. Его светлые волосы так и отливали серебром сами по себе без помощи чего-то извне. Его рука коснулась моего лица, он пальчиками провел по моей нижней губе и щеки. Хотелось упасть, хотелось упасть прямо в его объятия. Все мое существо наполнилось каким-то трепетом и благоговением. Страх забылся и забился куда-то в самый темный угол. Он такой теплый, хоть от него и веет холодом, он такой хороший, хоть и пытается сделать так, чтобы его все считали плохим. Может это мне так кажется, но я уверена, что хотя бы доля правды в моих словах есть. Хотелось закрыть глаза, хотелось выбросить все из своей головы, хотелось просто прижаться к нему и не отпускать, и тащится за ним хоть на край света, и любить его, покуда будет во мне биться жизнь. Я покачала головой и опустила взгляд. Мне казалось, я тону, мне казалось, что я потихоньку сливаюсь с ним воедино. Мы как будто бы превращались в воду, мы как будто бы стали так рядом, что не замечали – где чей рассудок. Тем временем Скуало вытащил телефон, что-то там нажал и прямо под нос мне сунул сначала одну фотку, потом другую. Он молчал, смотря на меня и ожидая ответа, я молчала, глядя на фотографии, который как мне кажется, отправил не кто иной, как Бельфегор Каваллини. Вот козел монархического происхождения! Я проглотила все слова. Что мне ему говорить? Что Бел – падла, что я лишь жертва обстоятельств и слишком смышленого воображения местного гения? Что я не причем, что я овечка в стане волка? Бред, что тут еще скажешь. Мне оставалось только честно смотреть ему в глаза, пока он смотрел в мои, убрав телефон. - Врооой!! Что это такое я тебя спрашиваю!? – озвучил он то, что явственно читалась в его глазах и действиях. Неужели он ничего не понимает, неужели он думает, что я бы смогла сама по собственной воле так далеко забраться, чтобы без зазрения совести спать прямо на коленях у Босса Варии!? Неужели он думает, что я похожа на камикадзе. У меня мысленно опустились руки. Наверняка что я бы не сказала, он воспримет все в штыки или попросту найдет убийственный аргумент, к которому я не смогу ничего придумать в противопоставление, дабы избежать грозящего наказания или буйных слов. Вдруг его взгляд уперся в одну точку и стал каким-то моментально жестким и серьезным. Я встрепенулась и попыталась найти тот предмет, который вызвал столь неожиданную реакцию. - Может, пуговку застегнешь или дальше меня смущать будешь? - Я выругалась еле слышно и застегнула пуговку, которая вылетела из петельки. Его взору, получается, открылась моя грудь, если так хорошо посмотреть. Как вышло-то не очень красиво. Я вновь подняла глаза и оказалась вдруг прижата к стенке. Его рука покоилась на моей щеке, пальчики осторожно касались кожи и чуть шевелились. Его дыхание вдруг обожгло мою переносицу, его волосы пощекотали мои руки, его губы соприкоснулись с моими. Осторожно, можно сказать, нежно, хотя лучше подходит холодно и скупо. Он словно боялся, что я оттолкну его, что убегу и оставлю его в полном одиночестве. Он словно боялся того, что я откажу ему, что изреку вдруг убийственно горькую правду, против которой не попрет никто. Он коснулся моих губ еле слышно, еле заметно, чуть касаясь. В животе будто бабочки появились и трепетали крылышками. В голове будто цветы расцвели и благоухали. Все происходило без слов. Может, Скуало решил отложить этот разговор, похожий на разбор полетов, на потом, может, Скуало стало вдруг наплевать, может, он все и так понял, что я слишком труслива, чтобы подходить к Боссу без его посредственного разрешения. А знаете, мне наплевать. Я потянулась к нему, мое тело коснулась его тела, грудь соприкоснулась с его грудью, нога обвила его за ногу. Губы вновь коснулись моих, но уже более требовательно, более заметно. Я давно уже закрыла глаза. Моя рука поползла по его боку, переходя на спину, его рука вжалась в стену рядом с моим плечом. Сердце как будто остановилось, в животе вдруг случилось какое-то возрождение, рождение нового. По мне как будто электрический ток прошелся, по мне как будто молния ударила, по мне вдруг что-то прошлось чисто из гуманистского соображения. Его язычок скользнул мне в ротик. Я ждала этого всем телом, но все равно эффект неожиданности был на стороне мечника. Он словно изучал вверенные и доверенные ему территории, пытался их как-то пометить, мол, он здесь хозяин и никто боле. Я пыталась как-то отвечать ему, пыталась подстроиться под него, пыталась прижаться так критически близко, чтобы слышать его мысли. Мой язычок скользил по его языку, словно танец какой-то, словно кто-то тащит куда-то, не заботясь ни о чем. Меня бросила в жар, мечник меня согрел. Мне было холодно, но с его приходом этот холод решил ретироваться, дабы не получится нагоняй по большой снежной голове. Его вторая рука поддерживала меня за ногу, которая обвивала его тело как удавку. Я теребила пальчиками его рубашку, пытаясь каким-то образом снять ее и увидеть его тело, прикоснуться к нему губами и запомнить каждый сантиметр, мысленно восторгаясь и дергаясь в конвульсиях. Я ничего не замечала рядом с собой, кроме Скуало. Мое тело полностью отдалось ему, все мои мысли и так были сосредоточены в его руках. Казалось, я сейчас сгорю и превращусь в ледышку одновременно. Мне так казалось. Его язычок как будто стал одним целым с моим. Языки не могли оторваться друг от друга, танец продолжался, и накал страсти становился с каждой секундой все толще, больше. Хотелось стонать, хотелось, чтобы эти волшебные минуты все продолжались и продолжались. Меня словно поместили в тягучую, пересахаренную массу, которая налипла со всех сторон и не отпускала из своего плена. Я слышала, я чувствовала, как билось его сердце, как его дыхание обжинало, как градус во мне, в смысле температура, повышался. Словно и правды ему не надо, ничего ему не надо, кроме меня самой всецело. Что бы я принадлежала ему, что бы была рядом и ждала его возвращения, что бы всю свою любовь и крепкие чувства даровала ему. Я прошептала его имя, на несколько секунд оторвавшись от его сладких губ. Рука на моей ноге напряглась и как-то сжала посильнее мою конечность. Было приятно, было не больно, а только приятно. Я задыхалась от всего. Хотелось аж зарычать, когда его рука, которая была рядом с моим плечом, как бы случайно коснулась моей шеи. По мне пробежался какой-то холодок, ветерок. Я находила его губы вновь, когда на несколько секунд мы отдалялись друг от друга, я бросалась к нему и прижималась, что было силы. Нужно наслаждаться моментом, пока я в нем и проживаю его всем телом. Вдруг, эти действия лишь помутнения рассудков? Вдруг это все фикция, и я вообще сейчас лежу головой на барной стойке? Не знаю, ничего не знаю. Мысли полностью угасли, оставив только ощущения и эмоции, когда я стала двигать пальчиками по его спине, чертя какие-то рисунки. Сильное, крепкое тело, которое так и дышало жизнью и молодостью. Он словно зверь, который томился в клетке, он словно какой-то дикий человек, который вдруг понял, что именно значит быть рядом с тем человеком, который чувствует к тебе тоже самое, что и ты. Влечение, манящее желание и, кажется, что-то сильное, горячее и долговечное.