***
Сара плачет. А Стефани позволяет ей это делать, лежа на кровати, укутавшись в плед. Стефани не слушала возражений Сары, а просто взяла её за руку и потащила к себе домой, укрывая тёплым пледом и отпаивая горячим чаем. — Ты хоть что-нибудь ешь? Похудела… — Стефани гладит Сару по волосам, ужасаясь её состоянию. Бледная кожа, выпирающие косточки, редкие волосы, синяки, красные глаза и дрожащие руки. Кажется, за те несколько дней, что они не виделись, состояние Сары стало хуже, чем за все те восемь месяцев, что прошли после ухода матери из семьи. Сара ничего не может ответить, понимая, что любые слова будут лишними. Сейчас в объятиях Стефани слишком хорошо, по сравнению со всеми днями после того, как Вишню забрал шериф Никсон. Но завтра она уедет в Балтимор… Даже Дерек уедет. А она снова останется одна. Без Вишни, который её бросил. Зато с отцом, который её ненавидит. Прелесть. — Давай сходим на выпускной? Тебе нужно отдохнуть, хоть немного. Расслабишься, Сара, прошу. Ты же так скоро в обморок падать начнёшь. Пойдём, а? Я тебе платье дам, — Стеф понимает, что никаких праздников Саре сейчас не хочется, но и смотреть на убитую горем подругу, больше напоминающую зомби, она тоже больше не может. А Сара и не сопротивляется. Сил нет. Она позволила Стеф сделать себе причёску, накрасить глаза и даже надела платье, которое было немного велико. Сара не смотрелась в зеркало, не любовалась собой и не поправляла помаду ноготком на мизинце. Она просто шла за подругой, понимая, что её жизнь разрушена. И её больше ничего не спасёт. Ни платье. Ни красивые туфли. Ни причёска и макияж. Ничего. А тот, кто мог спасти, два часа назад сказал ей, что они расстаются. Ради неё, конечно же.***
Звуки громкой музыки, что звучит из спортивного зала Сентфорской старшей школы, разносятся по округе тихим звучанием. Сара плетется рядом со Стефани, опустив голову в землю. Ей неинтересно смотреть на одноклассников, которые уже завтра уедут из города по учебным заведениям. Неинтересно обсуждать наряды девчонок и рассматривать так внезапно повзрослевших парней. А идти и праздновать вообще тошно, учитывая всю ситуацию в жизни. О каком празднике может идти речь, когда вся жизнь скатывается с горы лавиной, где снизу есть невероятно грязное болото, которое затягивает в себя с невероятной скоростью? О каком празднике речь, когда всё так, как есть сейчас? Когда мать не имеет понятия о том, как живёт её дочь, когда отец ежедневно поднимает руку, когда любимый парень сидит в тюрьме и разрывает эти отношения, а единственные друзья завтра уедут навсегда из этого города. Какой к черту праздник, а? Она правда старается сделать заинтересованный вид, чтобы не слишком расстраивать свою подругу Стефани. Чтобы та уехала со спокойным за Сару сердцем, чтобы поверила в её бредни о том, что Сара тоже поступила в колледж, только в Калифорнии, и поедет туда немного позже. Только бы она поверила в эту наглую ложь и не доставала с вопросами. Потому что Сара даже не пыталась поступить. Она не может уехать. Без него. — Крошка, идём внутрь? — Стефани тянет Сару за руку, а та покорно идёт за ней, медленно перебирая ногами в жутко неудобных босоножках. — Да, — только и успела прошептать Сара, а потом влетела в кого-то плечом. — Эй! Осторож… Коул? Прости, — она опустила глаза, молясь о том, чтобы он не тронул её за то, что она зацепила его, но он тут же удержал за запястье, заглядывая в красные от бесконечных слёз глаза. — Осторожнее, — только и бросил Коул в своей обычной грубой манере, а потом, кинув взгляд на сердитую Стефани, удалился. — Странно, что он не стал доставать нас, — шепчет Сара на ухо Стеф. — Да он давно уже не трогает никого, после того, как он влюбился в Софи, а она его отшила. — Что? — Сара опешила, не веря своим ушам. Неужели любовь на самом деле так сильно меняет человека? Она вообще никогда не думала, что такой урод, как Коул, может влюбиться, а тем более страдать из-за какого-то отказа. Внезапно Саре стало немного грустно из-за того, что она совершенно выпала из жизни и сейчас удивляется таким вещам, которые для её одноклассников стали совершенно обыденными. Например, тот же Коул, который перестал трогать всех, кого ему хочется. Громкая музыка ударила по ушам и заставила Сару поморщиться от головной боли и инстинктивно сделать пару шагов назад. От резкого запаха сладкого крема, который украшал торт, стоявший посредине стола, сводит желудок, из-за чего ей ещё больше хочется отсюда сбежать. Пары алкоголя витают в воздухе, делая головокружение ещё более сильным, и Сара даже не замечает, как сама отпустила руку Стефани, которая уже пробирается в середину танцпола. Все эти счастливые люди бесят. Она перестала общаться практически со всеми в последнее время, потому что ей не был нужен ровным счётом никто. Эти фальшивые улыбки раздражали, а Сара уверена, больше половины из них были фальшивыми, пряча за оскалами свою настоящую гниль. Сара убедилась — в этом городе гнили много. Она старается стать частью этого веселья первые тридцать минут, даже выпила бокал вина, от которого очень сильно захмелела буквально сразу. Но веселье так и не наступило, голова кружится только сильнее, а пустота в душе становится практически осязаемой. Она бредет по коридорам школы, понимая, что ей нужно на крышу. Сара слишком сильно полюбила крыши в отношениях с Вишней, да и свежий воздух её хмельному сознанию сейчас не мог помешать. Свежий воздух резким порывом ветра ударяет в лицо, и Сара жмурится, проходя вперед, а потом замечает сидящего на крыше человека. Коул. Чёртов Коул, который всегда всё портил. Самый мерзкий человек, после Никсона. Даже сейчас не дал ей остаться наедине. Она только было хотела уйти обратно в школу, как хриплый голос её останавливает: — Всё ещё боишься меня? — Я уже ни черта не боюсь, Коул, — честно признается Сара. Она действительно ничего не боится больше. Всё достало настолько, что её равнодушие ко всему происходящему стало немного пугающим. — Тогда садись, — он кивает на парапет, на котором сидит, призывая Сару присесть рядом. — С чего мне сидеть с тобой? Тебе не кажется, что нам слегка не о чём разговаривать? — спрашивает Сара, но, почувствовав новый прилив головной боли, всё же садится рядом, поднимая глаза к уже серому небу. — Тебе хреново, мне тоже, — пожимает плечами Коул. — Запрёмся в подсобке и поможем друг другу? — съязвила Сара. — Не строй из себя хорошего человека, мне ли не знать, что ты из себя представляешь? — Ой да брось, это было давно и неправда. — Это правда. Ты был для меня моральным уродом, им и останешься. Не делай вид, что вдруг остепенился. — Ни о чём не жалею, — пожимает плечами Коул и достает из кармана пиджака самокрутку, закуривая. — Будешь? — Не курю. — Да это травка. Попробуй, тебе понравится. Расслабишься, отвлечёшься. «А потом ты трахнешь меня, такую всю расслабленную, да?» — думает Сара, испытывая к нему всё большее раздражение. Сидеть на крыше и курить траву с Коулом — последняя вещь, которую она хотела бы сделать, особенно учитывая, какой он урод и что может сделать потом. — Я лучше пойду, — Сара встает, слегка пошатываясь, и уходит с крыши, вспоминая слова Вишни о том, что нельзя доверять таким, как он, а пробовать наркотики нельзя тем более. Даже если это просто травка. — Я не подвела тебя, вишенка, — шепчет Сара себе под нос, удаляясь от школы в сторону дома. Праздник не удался.***
В доме снова было грязно. Воняло блевотиной и алкоголем, а пьяный отец спал среди кучи бутылок и какого-то мусора. Тошно. На следующий день Сара снова не ела. А отец снова влепил ей пощёчину за то, что она не сходила за покупками. Тошно. Целую неделю она практически не ела, довольствуясь какими-то лёгкими перекусами. Она проводила Стефани, даже обняла на прощание Дерека. Из всего класса в чёртовом Сентфоре осталась она одна. К Вишне она тоже не ходила. Больно. Отец использовал Сару, как грушу для битья, отвешивая ей частые пощёчины, толкая её, называя последними словами, крича вслед, что ненавидит. Всё равно. Она дико скучала по Вишне, каждый раз перебарывая в себе желание прибежать к нему в участок, чтобы дотронуться. Слёзы. Она не чувствовала лета, не ощущала тепла солнечных лучей. Сара не жила. Существовала. И сделать с этим ничего не могла. Каждый день только хуже. Только больнее. Только тошнотворнее. Она не могла больше терпеть этого всего. Просто не могла. В очередной день она спустилась вниз, чтобы наконец сходить в гости к миссис Хилл. Попросить её помощи, совета, чтобы разобраться в себе. Может, хоть так станет немного легче? Может, она приютит маленькую Сару, которая окончательно запуталась в себе и разочаровалась в жизни? — Куда? — пьяный грубый голос остановил её, заставив обернуться и тут же впечататься в грудь отцу. — От тебя подальше, отвали. А дальше всё как в тумане. Новая пощёчина, слёзы из глаз от неожиданно сильной боли. Крики и маты с обеих сторон. Он хватает её за волосы и тащит к дивану, сопротивляться у неё просто нет сил. Только скулить тихое и жалобное «пусти». Он не понимает, что творит и с кем разговаривает. Не чувствует своей вины, не пытается остановиться. Он даже не понимает, что швыряет на диван собственную дочь. Дочь, платье которой задралось неприлично высоко. От этого вида ему сорвало крышу. Он наваливается на неё сверху, противно облизывая её шею и вдавливая девушку в пропахший алкоголем диван. Он. Свою дочь. В их гостиной. — Пусти, придурок, отпусти… Он слишком огромный, чтобы она смогла его оттолкнуть, да и сопротивляться у неё практически нет сил. Поверить в происходящее сложно. Но это реально. Это происходит. Прямо сейчас, с ней, в её доме, с её отцом, так отчаянно желающим её изнасиловать. От грубых движений на хрупком теле расцветают новые синяки, а с губ срываются рваные всхлипы. Во рту медный привкус крови от прокушенной губы, а внутреннюю сторону бедра резко опаляет жгучей болью, когда отец слишком грубо развёл ей ноги, видимо, растянув девушке какую-то мышцу. Всё как в тумане. До нереальности тупо. До банальности глупо, но… Но она смогла дотянуться до бутылки и приложила все силы, чтобы ударить его по голове. Он обмяк. Из головы струйкой течет кровь, а Сара с ужасом скидывает с себя неподвижное тело, понимая, что она, видимо, убила его. Нога нещадно болит, а в руку врезалось несколько осколков, но на всё плевать. «Я убила его». Она выбегает из дома, даже не проверив пульс отца. Просто бежит на такую уже родную для себя крышу. Осознание того, что решить все проблемы можно просто, пришло не сразу. Но пришло. По пути на крышу её видел Аарон, но она прошла мимо, стараясь не думать ни о чём, кроме того, что она достигла предела. Невозможно всё это пережить в одиночку. Невозможно.