В моём тихом омуте

      Время…       Фриск лежала на кровати у себя дома в небольшой уютной квартире в Ватерфолле. И она разговаривала с голосом в своей голове, а именно — с Чарой. — Ты сама от этого не устала?       Когда Фриск разговаривает с ней наедине — она чувствует её эмоции, она представляет её естество и лицо. Чара лишь ухмыльнулась. — От чего? — спросила она. — От этой истории. — А ты? — Я — очень.       Чара прыснула: — Да ладно тебе! Весело же.       Фриск явно не разделяла эмоций со своей напарницей. Она ещё больше стала негодовать: — Весело?! — вскрикнула она, — В каком месте?! — Ну… — протянула в ответ девушка, — история одна: а исходы разные. — Почти все исходы какие-то… не такие. — А как ты хотела? В жизни так просто ничего не бывает. А в Подземелье и вовсе действуют своеобразные правила, по типу: убей или будешь убит. — девушка залилась издевательским смехом, — Это тебе не сахарный путь пацифиста, где все-все-все живы и здоровы, как в сопливом фанфике. Это — суровая реальность. И мы, прежде всего, живём именно в ней. — Не думала, что скажу это… — процедила в сквозь сжатые зубы Фриск, — Но геноцид был лучше, чем это.       Девушка рассмеялась ещё громче. — Ого-го, да вы посмотрите на э-это! Фриск с пацифизмом головного мозга говорит о том, что геноцид лучше? То есть, по-твоему прекраснее было бы то, если бы все снова умерли? Без остатка? — голос становился всё более наигранным, — Ну не-е-ет, ты не та Фриск, которую я знаю. — Ты сама всё прекрасно видела. — А может и не видела. — Что? — Ничего. Напомню, что это ещё у нас есть шанс всё перезапустить, а у них — нет. Но тем не менее! Нами тоже управляют… наверное. — Вот когда ты начинаешь нести подобный бред — меня это ещё больше пугает. — Только это не бред, милая моя.

***

            Ах! Да начинается очередной прекрасный день в Подземелье!       Птички бухают, цветочки какают, алкаши спят по углам в снегу и в лужах, гвардейцы с утра пораньше всех негодных и ошалевших избивают за любую провинность, пока относительно разумная часть населения либо работает, либо спит.       Довольно странное описание Подземелья, на первый взгляд, но, таковым оно и является, здесь удивляться не стоит ничему.       В этом мире всегда творилась чертовщина, которая давно граничила с анархией. Каждый сам за себя, убей или будешь убит, отчаяние и безнадёга царит здесь. Каждый монстр сам за себя, особенно те, кому не посчастливилось вырваться в популярность или во власть, но даже это не отменяет возможности того, что любой прохожий может вставить тебе нож в спину, а любой с виду добродушный персонаж окажется последним конченным гадом. Здесь нельзя верить никому и, как говорят в последнее время, «нельзя надеяться на лучшее, всем пиздец». Но, монстры, живущие в этом мире, уже привыкли к такому раскладу, особенно после капитальной разрухи из-за Коалиции Справедливости.       Коалиция. Коалиция Справедливости.       Прошло более трёх лет с окончания той безумной и, поистине, необычной истории, связанной с вторжением жителей другого, казалось бы, праведного мира — Коалиции Справедливости, в тихий и закрытый мир Подземелья. Да, сперва казалось, что Коалиция Справедливости действительно следила за порядками в мультивселенных, искала тех, кто нарушал законы или… что эти петушки там наговаривали, выставляя себя белыми и пушистыми. Но, ясное дело, что это оказалось совршенно не так, и их главной целью был захват всех миров. Только, если говорить откровенно, вышло всё как-то… скудно. Могло быть и хуже, но, видимо, коалицианты хоть и говорили о Подземелье как о мире сильном — они считали, что несколько дохлых рядовых с командирами хватит, чтобы найти наглого преступника (который, таковым не является по факту), схватить его главную цель в лице Гастера и уйти обратно, как ни в чём не бывало. Прошло три года с окончания войны с Коалицией. Это была ошеломительная победа, которую поминают ежедневно.             Прошло более трёх лет с тех пор, как великий Доктор Виндингс Гастер был возвращён в этот непростой мир из Мира Мёртвых. Надежда многих монстров стояла только на нём и его гениальности.       Конечно, в Подземелье дела, наконец, пошли хоть в какую-то в гору. Особенно с Гастером, чьё появление, буквально, повлияло на всё, что только можно. Его имя стало произноситься чаще, пестрить почти в любом уголке мира, многие монстры говорят о нём, как о величайшем сильнейшем, как о легенде этого мира! Ведь именно Гастер способен на многие вещи, многие жители верят, что именно он станет их мостом обратно в Мир Людей.       Но пока, сам Гастер ничего об этом не говорит. Он снова стал главным королевским учёным, который в отличие от Альфис, занимался действительно разработкой чего-то интересного и важного, по крайней мере, опять же, по мнению многих. Например, с недавних пор, в Подземелье стал более-менее стабильный Интернет. Многие начали сидеть с телефонами в руках и за компьютерами, засиживаясь в соцсетях, подобно людям. Хоть эти удобства и были раньше — теперь, технологии, как и доступ во всемирную сеть, получили наибольшее распространение. А вместе с Онионсан (хакером, работающей в КГ) и некоторыми другими личностями, Виндингс волшебным образом смог воссоединить интернет Подземелья с интернетом Мира Людей (через космос и межпространственный барьер, настолько он всесилен и невероятен). Это стало масштабным открытием для многих монстров, которые интересовались Миром Людей, да и для случайных пользователей интернета тоже. А некоторые даже начали общаться с людьми через соцсети, прикрываясь фэйковыми аккаунтами. Был уговор, чтобы никто не раскрывал свои истинные личности. Но была лишь одна проблема — это соединение было крайне нестабильным и интернет часто зависал, поэтому немногие сидят в тёмных форумах Мира Людей.       В это же время, Андайн никак не могла смириться с смертью Альфис.       Убийца Цукенгоша (императора Коалиции, который совершил обворожительный переворот в мире КС, узурпировав власть) не уходила бы из Королевской Гвардии, даже если получила бы гораздо меньше повреждений, если бы не смерть её любимой Альфис. После войны с Коалицией, Андайн ещё долго не могла найти себе места из-за такой утраты. Смерть Герсона, безусловно, тоже сыграла в эмоциональном состоянии рыбы свою роль, но, смерть рептилии убивала Андайн больше всего. Герсону давно пора было отойти в мир иной, в то время как с Альфис в своей голове рыба рисовала исключительно причудливые, но сладкие мечты о дальнейшей прекрасной жизни. Конечно, Папирус, её правая рука, главный напарник и лучший друг, несмотря на постоянный завал по работе (о чём будет идти речь далее), рьяно поддерживал связь с ней и старался пробудить в рыбе её же оптимизм, и, спустя год, когда она полноценно вздохнула заново, ему всё же удалось поставить её на ноги, вдохнуть в неё желание жить, пиздить бомжей, бухать самогон. Хотя стоит отметить, что последние два действия рыбе делать было запрещено.       Все эти три года Андайн пролежала в лаборатории Гастера, в одной из операционных. Откровенно говоря, Андайн заебало сидеть каждый день в этой комнате, стены которой угнетали её разум, а от скуки она думала обо всём на свете, и, зачастую, не о самом хорошем, как минимум из-за той же Альфис. Как оказалось, помимо протезирования руки, ей нужно было ещё полностью менять часть лица с глазом, ибо после битвы с Цукенгошем, эта левая часть черепа странным образом была сломана едва ли не вдребезги. С левой глазницей (и глазом, которого уже давно нет) у рыбы всегда были проблемы из-за инцидента с родителями и последним вторжением людей в Подземелье. Теперь, вместо глаза и части головы, окружающая глазницу, на Андайн было что-то вроде металлической маски (иначе говоря — замена части черепа), а глаз больше напоминал один большой и красный светодиод, вкрученный в большую гайку. По форме, это можно было бы назвать неким «бензолом» (одной из его графических формул, разумеется). И лишь полгода назад, Андайн, можно считать, вернулась к жизни. Но частично — она была вынуждена сидеть в своей новой квартире в Новом Доме и отдыхать. К любой работе её не допускали и оставалось только ждать новый приём у Гастера с очередной проверкой её состояния, чтобы ей наконец выдали справку о том, что она МОЖЕТ работать. — Виндингс. — вяло позвала его рыба.       Доктор обернулся и посмотрел в глаза рыбе. Андайн выглядела не шибко счастливой. — Когда ты меня выпишешь? — Да. — Гастер отвернулся. — Что «да»?       «Да. Да. Пизда.» — Скоро ты выйдешь, Андайн. — Ну, а сколько ещё ждать? — обиженно протянула она. — Потерпи. — Гастер, снова обернувшись и тут же оказавшись возле женщины, убрал волосы с левой стороны лица, начал осматривать «маску», — Протезирование — довольно тяжёлый процесс, особенно в твоём случае, когда я это делаю в первый раз. Я стараюсь сделать как можно лучше, чтобы твои глаз и рука правильно функционировали и не было с ними дальнейших проблем. Тебе, кстати, нравится смотреть на мир двумя глазами? — Это пиздец как непривычно… — протянула загадочно рыба. — Я будто заново родилась. — Представить я такое, конечно, не смогу в полной мере, так как одного глаза я не лишался. Но, я надеюсь, что тебе нравится. — Нравится, безусловно, но мне очень долго надо будет к этому сие новшеству привыкать… — Ты привыкнешь. — учёный убрал руку с её челюсти. — Зато в зеркале я теперь даже трезвой буду видеть чёрта из самых недр жопы существа, страдающего запором. — Андайн широко ухмыльнулась. — Не говори так, ты очень даже неплохо выглядишь… несмотря на свой образ жизни и, в некоторой степени, особенностей твоего мышления. — А ты видишь, какой у меня образ жизни? Я днями лежу, сижу, в туалете сру. Никакой физической активности! Я недовольна! — Ещё немного — и ты будешь тренироваться столько, сколько тебе потребуется. — Поскореееее быыы… — протянула рыба. — У меня уже не то что жопа чешется, а, сука, яичники нахуй!       Сам Гастер ранее проводил однажды протезирование, результат был печальный. Тот же Анбелив (один из учёных) был бы очень кстати, потому что импланты больше по его части, нежели по части Виндингса. Поэтому, учёный старался сделать всё, чтобы новые протезы рыбы никак не навредили ей самой. К сожалению, знаний в этой области было мало. И почти все монстры, теряющие те или иные конечности, теряли их навсегда, немногие могли позволить себе протезы или хотя бы качественную обработку и герметизацию культи, во избежание других инфекций.       Возвращаясь к Андайн, стоит добавить, что рыба корила себя за то, что не смогла отомстить за Альфис. Да, она убила Цукенгоша и привела Подземелье к победе, всё так, как она хотела. Но убийца на свободе. Главные враги тоже остались живы. Где-то год Андайн это терзало. Она вспоминала Стрейна, который ещё и изнасиловал её (о чём, кстати, она умолчала, но об этом знали Меттатон с Напстаблуком), затем Доггрица и Штангера. Что-то заставляло её нервничать. Что-то заставляло её верить, что они вернутся.       Но в итоге, Андайн забила на это. Она продолжала вспоминать Альфис. Даже в сегодняшние дни, но, уже без боли и скорби.       Только Санс, как его рептилия и просила, умолчал о том, что она всё время была с ним в Мире Мёртвых. До самого конца, в роли сопровождающей. И что Альфис тоже очень скучала по Андайн, искренне волновалась за неё, её состояние и эмоции.       И если говорить в принципе о Сансе — к счастью, опьянённые победой Папирус и Андайн, да и вообще кто-либо, даже и не думал расспрашивать скелета о его путешествии. Ширококостному это было на руку — зачем им знать подробности того, как Санс сначала в майнкрафте с Альфис был, затем ещё в какой-то жопе (а из-за мира грибов скелет категорически от них отказался в еде), потом начал скакать по временным петлям, чему сама Фриск или та, кто в её теле сидит в виде демона, позавидуют, а затем то, как у него произошла внезапная кровожадная битва с Стрейном? — Меньше знаешь — крепче спишь. — вот его девиз и ответ на весь этот вопрос.       Единственное, что требовалось от скелета — больше молчать на тему Коалиции Справедливости и всей жести, которая при ней была, которая сильно потрепала многих, особенно в психическом плане (а больше всего потрепало его самого).       В прочем, это не было проблемой, ведь ширококостный работал с Гастером — прям как раньше, незадолго до его смерти. Ему наконец-то не нужно было сидеть в роли часового на блокпосту в Сноудине и «выслеживать человека который упадёт с тех небес»! Сидел целыми днями в лаборатории — и не только мыл колбочки, но и помогал своему отцу в исследованиях. У Гастера были очень большие планы на изменение этого небольшого мира, чему Санс был неимоверно рад. Будто он бы не променял эту работу больше ни на что. — Всё-таки, тебе нравится быть лаборантом? — Да.       Гастер улыбнулся. — Ты меня приятно удивляешь. — Хы!       Не сложно догадаться, что подобная перспектива совсем не устраивала третьего члена семьи, коим являлся небезызвестный Папирус: Санс снова начал пропадать днями, приходить домой либо нетрезвым, либо чересчур уставшим, ещё и работает с этим заносчивым монстром, из-за которого столько шума было! За эти три года, младший скелет и учёный, по совместительству, сын и отец, совершенно друг с другом не поладили! Гастер то и дело твердил о каких-то опытах, о каких-то странных идеях и перспективах, при этом часто намекая Папирусу, что его «надо бы осмотреть», на что тот каждый божий раз начинал сопротивляться. Действительно — зачем смотреть на Великого и Ужасного Папируса, когда тот в идеальной форме, а если даже что-то идёт не так с его самочувствием — ему помогут? Да и как этот урод с шрамами на глазах вообще смеет указывать ему на недостатки, КОТОРЫХ НЕТ?! Каждый раз, когда Гастер и Папирус сталкивались друг с другом, это всегда миновало одно — громкий спор, каждый раз который Санс обязан был разрывать, зная, что и Гастер может сделать очень больно, и Папирус может проявить ещё больше импульсивности. Но, к счастью, у Санса бывали выходные — неделю с половиной поработал, неделю отдохнул. А на выходных ширококостный, в первую очередь, то ли от усталости, то ли от скуки, то ли от желания, то ли от всего и сразу, отдавался в руки младшего брата полностью. Всей душой и телом — в прямом смысле, и это единственное, что устраивало Папируса в нынешней совместной жизни с братом. А дальше — как пойдёт, потому что, к несчастью, сидеть друг с другом в обнимку целую неделю не представляется возможным. Как минимум, потому что Папирус тоже работает — в Королевской Гвардии главой, ведь его должность никуда не делась, а в последнее время, его работы стало вдвое больше…       Тем не менее, остальную часть свободного времени, Санс уделял излюбленной выпивке, сидению в интернете, драгоценному телевизору, тусовкам с его дружками. Всё, как прежде, но теперь, наверное, даже лучше! Для него.       Естественно, учитывая довольно странные обстоятельства в последнее время, Папирус сам не появляется дома — на работе он сидит сутками. Санс, конечно же, в скором времени, снова нашёл приключений на свой таз, от которых, на этот раз, он не избавится так просто. Большинство увеселений были прекращены. Андайн вот-вот должна выйти в конце-концов. И нет, в этом чудесном Подземелье происходили ещё иные вещи с другими персонажами, за занавесой собственных проблем существуют ещё и чужие. Несколько параллелей слились в одну, выходя из тихого омута по очереди — и в итоге вышла очень странная, нелогичная, но интересная с ними история, которая в корне поменяет практически каждого.             А сама история начнётся… Сейчас.