***
Раннее утро. Ровно за неделю до 25 июля. Войдя на кухню, Меттатона встретил бодрый Напстаблук с приготовленным завтраком, который стоял на обеденном столе и ожидал своего потребителя. Это было стандартно для роботов — поедать пищу, которую едят существа с потребностью голода, хоть устройства обоих были подстроены под то, чтобы получать энергию из подобного, пускай и не настолько эффективно, как при какой-нибудь зарядке. У них это было своего рода традицией — утром наслаждаться вкусом какой-нибудь яичницы, киноа или конфитюра, в зависимости от того, что придумает приготовить Напстаблук. Любое его блюдо было превосходным, уж он готовил покруче поваров, которых когда-то нанимал Меттатон, когда ещё жил один. Сегодня, кажется, робот не стал запариваться и сделал оладушки с ягодами. Крайне обычная пища, но Меттатон предпочтёт разнообразие изысканности, вопреки тому, что на него это не похоже. Иногда хочется чего-то домашнего. Сам Напстаблук не ел, для него также естественно завтракать ещё до того, как проснётся кузен. — Как будете с Папирусом свои дни рождения справлять? — спросил он через некоторое время с интересом, когда Меттатон принялся поедать пищу. С Папирусом у Меттатона, так уж повелось, был день рождения в один день, поэтому, с недавних пор, они праздновали их вместе. Правда, когда Меттатон и его семья попали в Подземелье, почему-то именно Напстаблук всем «раздал» даты дня рождения и никто не противился, даже когда он сказал что «это правда». — Дни рождения? — Меттатон протёр глаза, отложив вилку. — Что? Уже? — Через неделю 25 июля. — проговорил Блук, указав на календарь, висящий на стене возле Меттатона, которым пользуется, в основном, он сам. — Ты в курсе, что нам не до дней рождения, дорогуша? — резонно спросил Меттатон всё ещё сонным голосом, лениво приподняв голову, чтобы посмотреть на кузена. — Тут во всю вирус бушует этот дурацкий, а мы что? — он отодвинул стул и сел на него, — Праздник будем устраивать? Чтобы ещё больше монстров полегло? — А как мы справлять-то будем? — а Напстаблук не унимался, будто проигнорил вопросы Меттатона, — Срать на всё это. — прыснул он. — Маски и перчатки никто не отменял, уже доказано, что ты и я не пострадаем, Папирусу тоже похуй, разве что придётся от путан отказаться, ему это не понравится. — Все работницы МТТ сейчас сидят дома, Напстаблук. — холодно проговорил Меттатон. — Мне пришлось прикрыть бордель на время этого безумия… и я теряю от этого много денег. — Мне ли не знать? Ты вообще почти всё позакрывал нахуй. Но тебе не кажется, что с деньгами ты подохуел? У нас их и так много. — Нет. — коротко процедил Меттатон. — Мало. — По-твоему, четыре миллиона — это мало? — приподнял бровь Напстаблук. — Всегда есть, куда стремиться. К тому же, сейчас у нас выравнивается экономика с Спигликом и Марбией, цены стремительно растут, особенно в Новом Доме. — Причём тут Новый Дом? Тц! Ты заебал выёбываться новой хатой. — Самый большой небоскрёб Нового Дома, Напстаблук! — более живо произнёс Меттатон, с улыбкой, — Самый высокий этаж! Более двух тысяч квадратных метров! И не так далеко от резиденции. — Нахуй нам думать о расстоянии, если есть точки телепортации? — Ну, бейба, это ты не романтичный и не любишь прогуляться по утру… — Нет, сука блять, меня просто заебали эти нищие уроды, которые на меня смотрят как на врага народа. — Почему сразу как на «врага народа»? — А как, блять? Народ всегда смотрит на власть как на дьяволов воплоти, этого не изменить, даже если у нас король богоподобный. — Ты так говоришь, будто не рад тому, что ныне наше положение намного лучше того, что было, — процедил Меттатон. — Подобные, ммм, трудности, дорогуша, всего лишь трудности. — Я до Коалиции не жаловался. — буркнул в ответ Напстаблук. — Совсем меня не ценишь, — отчеканил Метта, вздохнув, — Не всем нравится, когда их дорогуша предпочитает жить в дерьме, это априори террибл и не гигиенично. — Нет, солнце, это ты меня нихуяшечки не ценишь, клянусь Асгором в говне. Видишь ли, не всем нравиться жить с осознанием того, что твой близкий монстр жопу свою продаст кому угодно ради денег. — более едко процедил Напстаблук, цокнув и состроив очень кислую мину, будто он опять издевался. — Это априори тупо и максимально неуважительно даже по отношению к себе, не то что к ним. — Знаешь что, дорогуша? — громко возмутился Меттатон. — Что? — Заткнись. — выцедил он, закрыв глаза, — И дай мне поесть. Но Напстаблук не из тех, кто предпочитал так просто униматься: — ЧТО С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ, РОДНОЙ МОЙ? — громко спросил он. Меттатон замер. — Ты издеваешься? — Нет, я серьёзно! — Тэммивирус, Напстаблук! — Мне насрать! Тебе какой коньяк достать? — НИКАКОЙ. — Я такой ответ не принимаю. — ДА НЕ ХОЧУ Я ПИТЬ, ИДИ НА ХЕР! — Ладно, что на счёт вина? — НИ. ЧЕ. ГО. — Да, блять, хули ты такая затычка сегодня? — Я только проснулся, а ты мне капаешь на микросхемы, дорогуша. — злобно ответил Меттатон. — Мне не до днюх, мне тебе сколько раз ещё нужно повторить, чтобы до тебя это дошло?***
25 июля. Тронный зал. Тронный зал был в невероятно праздничной атмосфере: было много нарядных монстров (пускай и в масках), с стражей, накрыто несколько столов с вкуснейшими блюдами и напитками, играла весёлая музыка. Торжество! Здесь было множество монстров: как знакомых, друзей, так и новых лиц, но, тем не менее, большинство из них так или иначе имели свой статус в обществе. При этом, все, конечно, были в масках и даже в перчатках, это не обсуждалось и за нарушение такого правила можно было легко выгнать кого-либо. И по центру всего этого пиршества сидел мутный король Папирус на центральном стуле (точнее, на передвинутом к столу троне), с максимально кислым лицом. К нему подсела Маффет. — Переживаешь? — Естественно. — бросил Папирус, выпив залпом рюмку с вином. — Меттатон пропал. Какой тут праздник, извини меня? — Вообще безрезультатно? Вы с Блуком за неделю ничего не нашли? — ОН ВСКВОЗЬ ЗЕМЛЮ ПРОВАЛИЛСЯ. — короткое молчание. — Мы нашли только его тело в одном из номеров отеля, который вообще в Припяти находился (сразу скажу, признаков насилия мы не нашли). Самого Меттатона — нет. — То есть? Он сейчас призрак? — Скорее всего да. И это в 10 раз всё усложняет. Выслеживать одного призрака среди десятков других и сотен других душ и иных нематериальных монстров — всё равно, что искать тончайшую иголку в кипящем чане с дерьмом! Было бы проще, если бы Блук мог обращаться в призрака, но он НЕ МОЖЕТ, БЛЯТЬ! НЕВОЗМОЖНО! — Может. — короткое молчание. — Только если он попадёт в локацию, которая донельзя заряжена магией, которая сможет некоторое время поддерживать его. — Ты же в курсе, что такие локации очень быстро рассеиваются? И они в основном возникают после битв, как в случае с Орденом, или каких-нибудь странных катаклизмов? — Да. Но я это к тому, что при некоторых условиях, Блук может-таки вспомнить, что он призрак, а не робот. — Не думаю, что нам это сильно поможет при поисках Меттатона… — Ты не думал Бонни послать? Она же, кстати, призрак. И, думаю, она знает энергетику Меттатона. — Думал, но Гульчихра запряг А-1 контрразведкой в Триаде, поэтому не повезло. — А… опять? — Он каждую неделю одну или две группы высылает на контрразведку. Если группа А или В — то одна, если С, D, E — то по две. Спиглик-то Монотачи тоже хорошо знают, а вот Триада — для них совершенно новая и неизученная зона… кроме бывших жителей. — И именно Бонни нет на этой неделе. Тут к паучихе и скелету подошёл лис. — Что-нибудь о Шмидте слышно? — спросил Феликс. — Нет. — ответил Папирус. — Ничего. — Понятно. — выдохнул он. — Собираешься искать его? — У меня есть выбор? Только вина чуть вкину в себя — и пойду. Маффет удивилась. Папирус собирается продолжить его поиски? — Ну… Папс, — протянул Яргурд. — сегодня твоя днюха. — И? — Меттатон наверняка чего-нибудь нажрался и решил развлечься с бабами где-нибудь. — Бордель закрыта, дорогой. — тут же сказала Маффет. — Ну, не обязательно ему в своей торчать! Есть же куча других. — Меттатон на моей памяти НИКОГДА не посещал другие бордели, когда открыл свой. Папирус резко встал. — Нет уж. Я, бля, найду его. Где Блук? — Я его видел полчаса назад на улице, уже пьяного в хлам. С ним сидит Энилла, поэтому волноваться не о чем. — короткое молчание. — Несчастный любовник… даже он уже не ищет. — Сказано это с сарказмом. — подметил Папирус. — Прости, дружище, для меня Блук всё ещё чокнутый. — Мы к этому уже привыкли, — вздохнула Маффет. — он всегда был… своеобразной личностью. — У меня есть такое подозрения, что от своего любовника он попросту устал. Он ему дышать не даёт… — Феликс медленно перевёл взгляд на Маффет. — Ты-то хоть пойми, в каком положении Меттатон находится, с этим дурацким контрактом на близость.***
Candyy Ты там как-то затянул с сюрпризом по-моему NEO В смысле? Candyy Все нервничают Ты исчез С тобой всё ок? NEO Я в порядке И да Сюрприз в том ЧТО Я ХОЧУ ПОБЫТЬ ОДИН Candyy … Один? NEO Я буду очень в тебе разочарован, если ты расскажешь кому-либо о том, где я нахожусь Хотя… я всё равно совершил меру предосторожности. В общем… Я устал и хочу отдохнуть Хотя бы в свой треклятый день рождения Спасибо Candyy А что мне говорить остальным? NEO Что угодно Candyy Меттатон У тебя точно всё хорошо? NEO Всё бриллиантбл, бейба Candyy Можно я к тебе приеду и убежусь в твоей безопасности? NEO Думаешь, меня похитили или что-то вроде того? *Пользователь прислал фотографию» Вот он я Призрак Candyy …ладно. Погоди А телефон ты как держишь? NEO Магией***
Гудки. Ещё гудки. Абонент не отвечает. Папирус злобно рыкнул и снова стал набирать номер, не зная, на что надеяться. Он сам сбился со счёта и не уверен в том, что сможет назвать число звонков Меттатону за эту неделю. Если верить смартфону, то больше сотни, но это только один номер. У Меттатона их четыре. До поры до времени он даже не был уверен, взял ли Меттатон телефон с собой, но, как вскоре выяснил, взял. В Монстронэте он неоднократно появлялся онлайн. tobecrazy Спасибо что помог с распространением информации о Тэммивирусе Теперь монстры чуть поумнели Гастер ничего не говорит о вирусе, Тэмми дохнут как мухи, некоторые заражённые обрели собственный разум (?), подобно зомби, созданных Диктором В общем, дела дерьмовые Ты говорил, что на днях выдвинешься куда-то Если да То будь осторожен ладно? Бля, слушай, а ты Блуку не сообщал о том, куда уходишь? А то он почему-то пришёл в полуистерическом состоянии и не понимает где ты Ещё и ноет что ты пароли на аккаунтах поменял свои (бля серьёзно?) Ещё и на меня быканул, мол «А ХУЛИ ТЫ РАНЬШЕ НЕ СКАЗАЛ, ЧТО ОН КУДА-ТО ТАМ СВАЛИЛ» Я даже не знаю куда ты пошёл… Меттатон? Меттатон Где тебя черти носят Эй ? Я вижу что ты онлайн Не игнорь Блять да ты ахуел Меттатон Какого хера Ты где блять Напстаблук уже обоссаться 300 раз успел пока мы тут шароёбимся по твоим домам и точкам, которые ты держишь И мне он мозги ебёт своим «где Меттатоооооооооооон» Ты заебал уже И хватит меня игнорить я вижу что ты падла всё читаешь АЛЛО НАХУЙ Я ВЕДЬ ТЕБЯ УЕБУ СТУЛОМ ЕСЛИ УВИЖУ С ЛИЦОМ А-ЛЯ «НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ И НИЧЕГО НЕ ПОМНЮ» ЕСЛИ ТЫ ДУМАЕШЬ ЧТО МОИ УГРОЗЫ ТОЛЬКО ИЗ-ЗА НЕНАВИСТИ ПОЯВЛЯЮТСЯ ТО НЕТ Я ВООБЩЕ-ТО ОЧЕНЬ ЗА ТЕБЯ НЕРВНИЧАЮ КУДА ПРОПАЛ??? ОТВЕЧАЙ ТЫ ИГРАЕШЬ С ОГНЁМ С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ ЁПТА Я ВСЁ РАВНО ТЕБЯ НАЙДУ ОТ МЕНЯ ВЕЛИКОГО И УЖАСНОГО ПАПИРУСА ЖИВЫМ ЕЩЁ НИКТО НЕ УХОДИЛ СКРЫТНО И вдруг в один момент, Меттатон ответил: NEO Даже Андайн и Санс? tobecrazy ДО НИХ Я ЛИЧНО ДОБЕРУСЬ И УБЬЮ КАЖДОГО ТАК БЛЯТЬ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! КУДА ТЫ УШЁЛ?! ГДЕ ТЫ?! NEO Завтра вернусь, обещаю И тебя с днём рождения, Мой Король. Здоровья, счастья, вдохновений и новых свершений. 🥰🥰🥰 Когда Папирус прочёл это, в нём вскипела новая волна ярости, то ли от смайликов, то ли от «Моего Короля». tobecrazy Хотя бы скажи где ты И какого хуя ты упиздохал чёрт пойми куда NEO Блуждаю В мире лжи tobecrazy Где Чего NEO Там, где до меня не доебутся Я устал Папс Я хочу отдохнуть недельку… От всех. Прости что не предупредил Это оченвь Нетактично С моейц стороны tobecrazy Меттатон NEO Я всё отработаю Честно Плюс на днях к нам приедут монстры из другой страны Они могут помочь с вирусом tobecrazy Меттатон NEO Что tobecrazy Отдохни сегодня NEO 😳 tobecrazy Но если я тебя завтра не увижу на рабочем месте Мне похуй приду ли я или буду лежать в диком запое Хотя навряд ли Мне даже не до этого В общем Тебе пизда будет Я нахуй из-под земли достану твою призрачную рожу Я ж теперь блять не усну Пока тебя не увижу Блук так вообще либо пойдёт на петлю либо душу дьяволу продаст NEO Он её продал ещё пару сотен лет назад… Я в этом уверен И да Мой Король Обещаю, я завтра буду на месте Клянусь… деньгами. tobecrazy Пиздец блять Деньгами Это что Знак свыше? NEO Можно и так сказать В конце-концов Я не хотел тебя ставить в настолько неудобное положение Но я не подумал Но Бля Что сделано то сделано, плевать Завтра буду Папирус подостыл. «Что-то не так. Шестое гвардейское чувство сейчас взорвётся во мне, как килограмм тротила.» tobecrazy Меттатон Точно не хочешь поговорить? Наедине NEO Завтра поговорим tobecrazy Можем и сегодня NEO Тебе вдруг какая разница tobecrazy Большая Ты мой друг, в конце-концов И я ж бля Жизнью наученный Вижу, что с тобой что-то не так Даже переписка нестабильная Ты так обычно не пишешь «Либо его похитили, как и предполагал Блук. Но… похитить призрака? Это возможно?» NEO Неофициально, ты хотел сказать, Мой Король? Странно от тебя такое заявление читать, учитывая, что с другого акка моего, Mettaglamour который, мы. А Мы друг другу голосовые шлём Либо кидаем мемы Редко переписываемся… Ладно. tobecrazy Так ты согласен поболтать? Я настаиваю Но если ты сильнее этого Ок Меттатон только через некоторое время дал ответ: NEO … 😣 Только ради тебя, Мой Король… «Его оказалось проще уломать. Почти как ребёнок себя ведёт, ей богу.» NEO Мне куда подойти? tobecrazy Как насчёт западной части замка? На балкон можно Там всегда тихо NEO Это там где шпионский корпус? tobecrazy Нет NEO А нет Он с другой стороны Там библиотека и суд tobecrazy Да NEO Убедительно прошу Позаботься о том, чтобы никто не знал, что я там буду Я не хочу лишнего внимания к себе Ни от кого tobecrazy Хорошо А ты сделай так, чтобы я не подумал Что тебя похитили или типо того NEO Чего tobecrazy Именно так себя и ведут Уж я-то знаю NEO Прекрати, дорогуша…***
Папирус и Меттатон вскоре встретились там где и должны были. Робота пришлось ждать прилично: около часа, и то, потому что он хотел прийти в своём теле, но его забрал Напстаблук домой (а его Меттатон оставлял именно в отеле). Было рискованно, но что поделать? — Ты серьёзно ушёл со своего праздника, Мой Король? — Меттатон в лице скис, явно не ожидав такого. Робот даже успел накинуть на себя какую-то празднично-официальную одежду белого цвета. — Я уже как-то привык, что с тобой сижу рядом и веселюсь, — мечтательно протянул Папирус. — Кайся, — он посмотрел в глаза Меттатону. — Что тебя тревожит? Меттатон отвёл взгляд, а выражение лица стало немного мучительным. — Почему это тебя интересует, Мой Король? — Отбрось это ёбаное «Мой Король» хотя бы сейчас и зови меня по имени. Робот вздохнул, явно почему-то не обрадовавшись такому позволению. — Папирус, оставь. — сказал он. — Всего лишь мои загоны и некая попытка вычистить свои негативные эмоции, которые я держу в себе. — Мне, значит, высказываться можно, а тебе, ньех, нет? — Да ты и не высказывался… Ты просто пережил своё первое расставание. — короткое молчание. — Это всегда больно, в первый раз-то. Мне ли не знать. — он добродушно улыбнулся. Папирус гнусно вздохнул. — Хорошо… — протянул робот после пары минут молчания, где по взгляду друга он понял, что от него не отстанут. — Первый вопрос: где Напстаблук? — Как я понял по последней наводке двумя часами ранее от Феликса, а затем тридцатью минутами назад от Эниллы, он нажрался в хлам. Он устал тебя искать и отчаялся. Кажется, в последний раз, его видели на площади вместе с последней, которая его пыталась хоть как-то урезонить. А что? Странная улыбка проскользнула в роботе. — Хорошо, если это правда. — Дай угадаю, — проговорил Папирус, щёлкнув пальцами и уже заранее обрадовавшись своей победе, ведь Меттатон, кажется, даже и не думал скрывать истинную причину своего странного поведения, — Дело в Напстаблуке? Меттатон прикрыл глаза, незаметно хмыкнув, больше от нервов. — Нет. — секундное молчание. — Точнее, — он стал немного напряжённее. — отчасти. Всё… куда сложнее. Папирус присел на скамью. — Я тебя слушаю. — Тебе правда это интересно? — Естественно. Я тебе пьяным выносил мозги про моего ёбаного брата — теперь выноси ты мне мозги про себя и свои переживания, всё держать в себе — вреднее для тебя же. — Выдержишь, бейба? — он слабо улыбнулся. — Ещё бы. Ну же, не тяни кота за яйца, Метта. Ты мой друг, — от этих слов робот будто дрогнул и Папирус это заметил, но не собирался на этом акцентировать внимание вслух, — и я хотел бы знать о твоих переживаниях, даже если я буду с ними не согласен. В конце-концов, нас ждёт ещё много приключений. Я когда-то же уже говорил, что нам следует знать о некоторых слабостях друг друга в случае чего? Теперь Меттатон улыбался более мягко. — Хорошо, если так. — вздох и он перестроился на более серьёзный лад, в какой-то степени смиренный, — Видишь ли. — Меттатон посмотрел в небо. — Я живу здесь… явно больше, чем ты, дорогуша. — короткое молчание. — Намного больше. — Три века. — подметил Папирус. — Да. Три. И наш отсчёт пошёл только лишь тогда, когда мы вышли из Призрачного Павильона. «Я так и не понял, что из себя этот Павильон представляет.» — подметил в голове Папирус. — Сколько мы жили там с Напстаблуком, Бонни и Клайдом — я не знаю. Сколько мы жили до того, как попали туда — я тоже не знаю, а потому что не помню вовсе. Всё то, что было до попадания в этот замечательный мир — почти что подчистую стёрто из моей памяти. Но, честно говоря, лучше бы я стерел почти всё то, что делал после этого… и то, ключевое слово — почти. — Почему? — Ты же знаешь, чем я был до всего этого, Папирус. — Не знаю. — вдруг ответил король. — Как это — нет? Ты не помнишь уже, как ты меня спас от закрытия моего бизнеса? Тогда мне знатно Феликс насолил. — Где тебя обвиняли в съёмке ЦП? — И не только. В общем, собирались в тюрьму посадить, слить до нуля… у меня было мало шансов. Даже при том, что половину я не делал. Я знал, что ЦП прибыльно, но всё же… лично на такое мне смотреть омерзительно самому. Я об этом думал, но в итоге отказался. Ведь, чтобы мне лично удосужиться в том, что товар качественный — мне следовало бы его оценить. А смотреть на вот этот пиздец я не могу. Психика оказалась дороже. — Да-да, Феликсу ты тоже растрепал о своих планах до его ухода. — Но он так и не понял, что мне подобное не интересно в итоге. В общем, возвращаясь к теме о том, что меня гложет и почему я веду себя как мелкая соплежуйка, дорогуша, то всё просто — я не даю самому себе отдыха и из-за этого мне иногда жизненно необходимы подобные перерывы. — вздох. — По правде сказать, то, чего я так добивался все эти годы, теперь медленно меня убивает и наказывает. И чем дальше я плыву — тем больше теряюсь в себе же и собственных идеях. — В смысле? — Позволишь мне, дорогуша, рассказать тебе всё от начала и до конца? В конце-концов, обо мне ты знаешь не так много, как тот же Напстаблук, Феликс, Маффет или на край… Фриск или Гастер. — Ты это намекаешь на то, что я тебя ОЧЕНЬ хуёво знаю? — О моём прошлом — да. В конце-концов, из всех нас, из Immortals Party, ты — самый младший и вообще разница поколений, как бы мы не старались держаться на одном уровне, действительно заметна, как и опыт жизненный в целом. — Чего? А Фриск тогда кто блять? — Ну… Фриск исключение. Залезает не всегда, куда надо и куда следует. — вздох. — Ещё и Альфис ей подсобила. — Значит, мне следует быть ещё большей затычкой в жопе, чем был до этого? — Да нет же, Мой Ко… Папирус. — Ну тогда рассказывай. — В общем, всё началось с того, что я хотел быть… популярным. — Популярным? — Да. Хотел папарацци, аллеи славы, гламура… ну, знаешь, как это показывают почти в любом кино. Я был с творческой жилкой, поэтому, когда мы с Напстаблуком пришли в Подземелье (а тогда ещё был открыт Мир Людей), нам нужно было обзавестись жильём и работой. Тогда ещё не было кино и всей этой чехарды, поэтому я занимался… писательством. Мне казалось это хорошим вариантом, тем более, у меня был опыт в этом ещё со времён Павильона, я там помогал писать поэму одному парню для своей девушки и тот подметил, что я весьма талантливая творческая личность. Так вот. Взял себе псевдоним «Пилигримм» (да, две «м», всё нормально и поверь, с путешествиями никакой связи тут нет особо), Напстаблук раздобыл мне бумагу и чернила и я принялся… творить. Моей первой работой стал роман «Невзрачные монстры», где я описывал жизнь и философию призрака. — Если честно, я бы такое не прочёл. Звучит… скучновато, без обид. — Я бы тоже не открывал это, но сейчас, раньше — вполне возможно. Ныне этот роман лишь в Бифштаковской библиотеке наверняка, в единичном экземпляре. — Там есть твои труды? — «Пилигримма», Папирус. — нарочито поправил Меттатон. — Да, есть. В общем, «Невзрачные монстры» нашли своих читателей, но это не стало выдающимся произведением. Следующий роман я написал, вдохновившись «Бедной Лизой», «Ромео и Джульеттой», «Собакой на сене» и другими романами о любви. В общем, второй роман, который стал в итоге хитом того времени, назывался «Розовые слёзы». — Прям второй роман — хит? «И про него я слышу впервые.» — Я говорю только о моих крайне серьёзных и более-менее удачных работах. Конечно, я пытался и в пьесы, и в стихи, и в оды. Но я нашёл себя в романах, как и читатели. Ты никогда не слышал про «Розовые слёзы»? — Нет. — честно ответил Папирус. — Про Пилигримма я впервые слышу. Но, возможно, я просто не знаю, каких работ ты автор. Я не всегда обращаю внимание на автора, я так недавно узнал, что «Мне нужна твоя любовь, отец» и «Убийство справедливости» одного авторства, а именно — Эрики Мангрики-Ван-Тауэр, хотя до этих двух романов я её считал крайне посредственной. — Я читал «Убийство справедливости». — Меттатон немного улыбнулся. — Тяжёлый роман, хоть и не для широкой публики, в том числе и не для меня. Об одержимости мне тяжело даже рассуждать, но… — вдруг робот цокнул, — Не важно, вернёмся к Пилигрииму. Так вот, бейба. Самая популярная работа Пилигримма — «Бесконечный Омут», она до сих пор, кажется, славится успехом. Папирус тут же встал, удивлённо спросив: — Ты его написал? «Бесконечный омут»? — Да. Тогда я узнал о легенде Тихого Омута, того самого, в Ватерфолле. Чем-то она меня… зацепила. — Меттатон заметил, что Папирус был крайне удивлён. — Да, дорогуша, этой легенде более трёхсот лет. — О боже, — он почти рассмеялся. — я помню, как мы читали это в АКГ в качестве дополнительного чтения и мои одноклассники вообще не понимали, нахера мы это читаем. А мне, Андайн и, кажется, Шайрене… А, ещё Доджу, так понравилось это произведение в своё время. — Чего? — не понял Меттатон. — Эм, ладно ты, мне приятно, спасибо, ладно Шайрена, эта дорогуша крайне образованная и мне тоже приятно, ладно твоя дорогуша Додж, его я не знаю, но… АНДАЙН? — голос стал выше на несколько тонов, — И БЕСКОНЕЧНЫЙ ОМУТ? ТЫ СЕЙЧАС СЕРЬЁЗНО? ЭТО ЖЕ КРЕЙЗИ. — А что не так? Андайн, между прочим, очень начитанная. — Папирус слегка нахмурился, — Продолжай историю, мы не о ней говорим. — Ах да… В общем, писал я примерно до 18ХХ. Писать перестал после одного инцидента, когда один злой маг, который тоже, как оказалось, был писателем, думал, что я своровал его идеи для романов. — А ты их правда воровал? — Нет. Эти романы были частью моих наблюдений за здешним миром, приправленными моими переживаниями. Я был достаточно молод, бейба… И я очень волновался за Напстаблука, который с тех пор, как покинул Павильон, сотворив там немало гадостей, ушёл в какую-то очень глубокую депрессию. — Какие ещё гадости? — Это другая история, которую я почти не помню в деталях, но таким образом, мы оттуда сбежали, если коротко. — А оттуда что, сбегать нельзя? — Легально можно, но крайне сложно и достойны этого единицы. — короткое молчание. — Поверь мне, это длинная и очень странная история… ты ничего не поймёшь. — Ты в этом так уверен? — Из объяснений Напстаблука касательно происходящего ещё тогда, даже Клайд ничего не понял, если что. А он, если брать нас всех четверых, самый одарённый, даже, в какой-то степени, гениальнее Блука. Но, его схватило безумие с шизофренией ещё давным-давно, поэтому… как бы тупо это не звучало, но наша семейка из троих призраков, молча согласилась и приняла тот факт, что Напстаблук всё за нас решил. Папирус кивнул в знак принятия информации и Меттатон вновь вернулся к теме о себе: — Был один маг с чёрной завистью, он пытался неоднократно меня подставить. Тогда-то Напстаблук и стал пропадать из радаров и мне впервые тогда пришлось сделать то, что до этого я не делал НИКОГДА… постоять за себя. — А до этого что? Напстаблук за тебя стоял что ли? — Да. Он всегда был моей опорой, а я был на тот момент… крайне слабохарактерным. — И как ты дал отпор тому магу? — Очень просто… — Меттатон прыснул, — Вселился в его тело и заставил утопиться в колодце на глазах у половины ближайшей деревни, в которую я заставил его прийти. Он был хреновым психомагом, поэтому не составило труда. — Очень… радикально. — Именно поэтому, Пилигримма возненавидели и стали обвинять в плагиате! Представь себе, мне этот грёбаный маг в итоге реально испортил карьеру!!! А я, в край шокированный своим первым убийством, ещё и с кучей обвинений, впервые получил шквал хейта. Для меня это было, чёрт возьми, жёстким ударом ниже пояса, дорогуша. — До такой степени, что тебя грозились убить что ли? — Да… но тогда я понятия не имел, что народ был необразованный и что единицы умели расправляться с призраками. Но это ещё цветочки… знаешь, что произошло дальше? — Что? — Они натравили на меня Гастера. — Ч-чего блять? — Папирус почти засмеялся на весь балкон, но еле выдержал. — Он меня вычислил… крайне быстро. — проговорил Меттатон. — Но знаешь, что он по итогу сделал? — Ну, точно знаю, что тебя он не убил, раз я с тобой тут сейчас болтаю. — Да, сперва то, что убивать он меня не планировал. Разговор был такой: «Слушай, бейба, меня эти жители задрали, мол, призраки какие-то обитают в Хотлэнде» (а мы жили изначально там) «Убивающие всех и вся, и этот гадкий Пилигримм так и норовит кому-нибудь шею свернуть! Давай ты мне со своими призрачными способностями поможешь в лаборатории пару раз, а я тебе и твоей семье инструкцию дам, как и где лучше всего скрываться призракам и какие призрачные общества есть конкретно в Подземелье, а сам всем скажу, что призраков я изгнал.» — Ну нихуя себе ведьмак блять из него, — Папирус в итоге засмеялся. — Я тоже охуел, дорогуша. — И что? Помог тебе Гастер? — Да, а я ему, там задания были простые у него, ничего особенного. Он порекомендовал мне с Бонни и Напстаблуком (Клайд тогда нас покинул) переместись в Ватерфолл или в Руины, на край — на любое из кладбищ. К сожалению, кладбища нам, конечно, сразу не подошли из-за обилия соседей, Руины казались Бонни чем-то крайне небезопасным, а вот Ватерфолл оказался более хорошим вариантом, с учётом того, что с нами был Напстаблук, которому, буквально, требовалась помощь. — Психологическая? — Да. Он даже эмоционально отупел на тот момент. Нам пришлось тащить его за собой. Но это цветочки… — Погоди, а я не понял. — вдруг перебил Папирус. — Что с Блуком произошло-то? Он что-то сотворил и из-за этого у него жалость появилась или что? — Скорее, он в себе потерялся. По крайней мере, он мне это так объяснил. Это тоже отдельная история, которую, мне кажется, сам Блук не понял, но к нему мы ещё вернёмся и не раз. А пока — к сути. — вздох. — В общем, переместились мы в Ватерфолл и на первое время поселились в одном старом доме на помойке, где, как потом оказалось, жил Герсон Сейдж. — О как. — Но мы с ним очень даже неплохо поладили, он прекрасный мужчина! Он нам позволил остаться у него и жить на чердаке, чтобы отпугивать плохих грабителей мусора! — Погоди, а это какие года были? — 18ХХ. Да, тогда он был не настолько стар и очень часто уходил спасать монстров и людей от зла, наряду с «Воинами Света». Он даже один раз Асгеира к нам приводил… — Прям туда? В тот лягушатник? — Ну… да. Асгеир не из тех, кто онанирует на золото, дорогуша, к тому же, он был очень храбрым и стойким, поэтому его нисколько не смущало, что его приятель жил в помойке с тремя привидениями. — Один из которых — убийца. — добавил скелет томно. — Он не распознал во мне Пилигримма. Конечно, он раскрыл рот от удивления, когда увидел меня с Бонни, вторая даже хотела над ним пошутить и туда залететь, но я не позволил, да и тот от шока визжать не стал. Любезно предложил нам попить с ними чай, пока они там разговаривали о каких-то плохишах. В общем, я хоть был и далёк от политики, но Асгеир мне показался КРАЙНЕ ПРИЯТНЫМ господином, не то что его сынуля-беднуля… — А Герсон знал, что ты — Пилигримм? — Да, рассказал ему однажды. Я знал, что не буду отвергнут и, более того, он верил мне изначально. В общем, шли годы и я ничего не делал… Но моё вдохновение так и кипело во мне и мне срочно нужно было что-то делать дальше, к тому же, начиналась проблема с деньгами, а нам, всё же, с Бонни в итоге хотелось иметь свой дом. Бонни пошла пытаться пробиваться в какие-то кланы, там она угодила в клан, который топил за геноцид людей, но это, опять же, не моя история. В общем, Герсон однажды повёл меня в театр. И, — его тон вдруг стал басовым и громким, — О БОГИ… КАК ЖЕ Я БЫЛ… ШОКИРОВАН. — Что? — ЭТО ЛУЧШЕЕ, ЧТО ВИДЕЛИ МОИ ГЛАЗА. Папирус, по правде говоря, не очень любил театры. — Да? — Я попал на спектакль «Короли и королевы» и посмотрел его весь на одном дыхании. Я такого вообще не ожидал. Музыка и великолепные танцы, чудесные телодвижения, монстры и грациозность, слова, о, эти рифмы, красота и атмосфера! Я тут же понял, что ОБЯЗАН принять участие в подобном мероприятии хотя бы РАЗ. Но… проблема была, причём серьёзная. Я был призраком и я не имел собственного тела. — вздох. — Поэтому, я стал самым частым компаньоном Герсона в посещении театров и был зависим от них. Я знаю большинство спектаклей за 18ХХ наизусть до сих пор и помню, как меня будоражил каждый из них и не один раз. В итоге, чтобы убить своё желание творить, я начал… рисовать. — Как? — Телепатией брал карандаши и рисовал. Где-то у меня в старом доме, кажется, огромный альбом с моими творениями был. — И что же ты рисовал? — В основном… эротику, бейба. Мне казалось это изящным и по-своему красивым, многие монстры не умели принимать свои тела такими, какими они являются… ну, ладно, греха таить не буду, продаваемым тоже. — Прода… ты продавал свои «рисунки»? — Да. Они хоть и не стоили много, но хоть какие-то копейки приносили. И, боже мой, когда я стал втихую рисовать красивого и обнажённого Асгеира, то тогда, чуть было, не начались проблемы. — Блять, интересно, какая моча тебе в голову стрельнула такую похабщину вытворять… — Знаешь, Мой Король- — ПАПИРУС. — НУ ПАПИРУС, БЛЯ, КАКАЯ РАЗНИЦА? — …не важно. — Именно, что не важно! Так вот, Мой Ко… КХМ. Папирус. Если ты сейчас зайдёшь в Монстронэт и вобьёшь в поисковик «Санс и Папирус, порно арты», то ты ОХУЕЕШЬ от того количества «фанатского творчества», который он тебе выдаст про тебя и твоего несносного брата! О, а если ты ещё фанфики откроешь для себя, где в фэндоме «Реальные личности» на первом месте кишат произведения по аналогичному пейрингу последние года два — у тебя случится душевный и сердечный приступ, тебя, чёрт возьми, даже Гастер не откачает или ты в крайне гневном состоянии забанишь весь Интернет на хуй. — Я лучше вообще сделаю вид, будто я не понял, о чём ты и… вообще, ты пошутил. — проговорил скелет, и то, не сразу. — И не надо, Монстронэт нам ещё нужен, дорогуша. В общем, я немного увлёкся и да, Гвардия меня настигла, а потом, внезапно, Ботаника. — Ты и с Ботаникой побрататься успел? — Да. Она с удовольствием купила у меня три рисунка, после чего смогла убедить меня в том, что это опасно и «лучше не подставляй Герсона, а то не дай бог ещё Асгеир подумает, то что это у него мозги пожухли, а не у его домашних питомцев». — Пиздец. А ей-то три рисунка нахуя? — Я без понятия, она всегда была слегка странноватой дамой, если ты вдруг не в курсе. Ну, тогда я и закончил с рисованием и я стал очень сильно грустить по причине того, что нет у меня тела, в театрах выступать не смогу, грустно и ужасно… Я то и дело пробовал себя в самых разных творческих профессиях: в одном из музеев Спиглика, кажется, до сих пор стоит скульптура моего авторства. — Автор «Пилигримм»? — Нет, тут я взял псевдоним «Лунный Странник». С этим связана и сама скульптура… я сделал из мрамора монстра-странника, который однажды остановился в «Шафране и Призмарине», кажется. Он рассказывал множество удивительных историй о его путешествиях и в Подземелье и в Мире Людей… — А ты, типо, тоже странник? — В какой-то степени, все призраки — странники. Поэтому мой псевдоним для меня же оправдан. — Почему тогда «лунный»? — Так красивее… и луны люблю. — Ладно… — В общем, в один день… я познакомился через БП с Др. Альфис. — Меттатон мягко рассмеялся, — с этой дорогушей у меня крайне забавная история знакомства вышла, потому что я хотел вступиться за моего дорогого друга. Он параллельно МТТ работал в лаборатории и, из-за того, что я часто нагружал того работой, его начальница не была довольна. Дабы у него не было проблем, я пришёл к ней. Сначала, конечно, она меня слушать даже не захотела и грозилась меня засунуть в маготорий и расщепить на частицы магии, к тому же ей не очень нравилась моя манера речи… А потом ещё к ней какой-то монстр пришёл, гневный такой, требовал каких-то монстров вернуть, а она не понимала о чём речь идёт и не понимала о каких монстрах (теперь, кстати, понимаю, кажется), так она на него ТАААК взбесилась, ух, чашка с свежим горячим кофе пролетела мимо меня (и слава всем богам, что я не был материальным) полетела прям в него! Он получил ожоги второй степени и, если бы не учёные, проходящие мимо кабинета и не услышавшие те визги, то ему было бы хуже… — Скажи, это было до или после смерти Асгеира? — Кажется, ещё до. То есть, тогда ещё Гастер владел лабораторией… В общем, ничего нового, дорогуша. Так вот, кое-как я успокоил Альфис и мы даже мило общаться начали, кажется, ей нужна была разрядка… и даже мы, собственно, в итоге, стали хорошими друзьями, а потом она, в рамках эксперимента и попытки решить мою основную проблему жизни… сконструировала мне тело. Ты бы слышал, в каком я был восторге… Кажется, я никогда так не был счастлив и я был на седьмом небе. Я скакал как шлюха по её кабинету и радостно истерил! Мало того, что собственное тело… ТАК Я ЕЩЁ И ТАКОЙ КРАСИВЫЙ БЫЛ! Я себя моментально полюбил до гроба и, помню, первую неделю ПОСТОЯННО пялился как дурак в зеркало, улыбался и ликовал! Я был на седьмом небе от счастья, ох, признаюсь, даже мастурбировал на самого себя, НАСТОЛЬКО Я БЫЛ ХОРОШ! — Ого, а чтобы доказать всем, что ты сам себя обожаешь больше всего остального, надо на самого себя подрочить? — Папирус задумался. — Интересное испытание… — Многих увлекает собственный процесс мастурбации, дорогуша. — Я про это не слышал ни разу если честно… — Об этом также открыто как ты и я не говорят, как правило. — Ой, к чёрту! Я себя просто тоже люблю пиздец и, бля, не поверишь, тоже смотрю в зеркало и думаю «ебать я красавчик, какой же я охуенный и пиздатый!» — Думаю, все с этим согласны. В общем, как не трудно догадаться, дальше я сунулся на святое — на театры. А уже тогда был 18ХХ, постепенно подходило 19ХХ. Сначала были театры, а когда появился кинематограф, то, думаю, как ты понял, я полностью ушёл туда. Ещё и музыкантом стал. И начал я делать всё, чтобы на меня смотрели ВСЕ. Если дальше говорить более обобщённо, то… Меня несло всё дальше и дальше и дальше… Дошло до порнографии, там и до веществ недалеко, а моё ЧСВ дошло до такой степени, что я, откровенно, стал плевать на всё и посчитал себя Богом. Кроме денег и вечных тусовок с съёмками не интересовало ничего. — Тогда началось твоё «падение» и тебя стали массово хейтить? — Да, но тогда же, моя популярность взросла до небес. — короткое молчание. — Ибо я вёл себя как скотина почти со всеми и старался как можно больше обращать внимание монстров на себя. И песни писал… сам знаешь какие. Деньги, деньги, — стал произносить чётко и медленно каждое слово он, а его глаза заплыли, будто он подумал о чём-то святом, — деньги… Хехе… — он посмотрел на скелета. — Не слышал о том, как я прям на сцене обблевал фанатов? — Не помню. До того, как я пришёл в короли, было много подобной хуйни и не только от тебя. — Прям вообще ничего про меня не знаешь? — Знаю только примерные твои сексуальные похождения, ржал с Андайн ещё в КГ с этого, просто потому что весело обсуждать знаменитостей. Ну, тогда я к тебе нормально относился как к артисту, но не как к личности, мне лишь нравились твои песни. У меня был даже секретный сборник твоих альбомов на DVD ещё со школьных времён. — Папирус ухмыльнулся. — Да, ты говорил и мне это, не поверишь, очень, очень, очень льстит, бейба. Никогда бы не подумал, что ты любишь подобные жанры. — Нужно что-то качающее, ну, ты меня знаешь. — А о сексуальных похождениях что… в КГ много об этом говорили? — Когда вообще нечего обсуждать было, у нас обязательно кто-то начинал басню: «А вы слышали, что Меттатон…» — Папирус задумался. — Ну вот первое, примерно буквально, что я вспомнил, это: «А вы слышали, что Меттатон хочет записать песню из своих стонов в туалете, когда его трахал GOREZone в день номинирования лучших певцов Подземелья?» — Ох… Мы с Фонзом до сих пор общаемся, ну, думаю, ты это и сам знаешь. Мы с ним писали песню «Фонк о рыжей лисице», даже при том, что лис я не очень люблю. — А это что, правда? Ну, про туалет? — Ну… — Меттатон тихо усмехнулся. — Была интрижка и даже такая идея, ибо у меня стоны крайне мелодичные и сексуальные. В Подземелье не так много хорошей музыки для секса. — Эээ… мне кажется, здесь дело не в том, что «мало хорошей музыки для дел амурных», а скорее в том, что каждому нравится что-то своё. — Бейба, у меня в стрипклубе всегда играет медляк или что-то замедленное, без резкости и грубых звуков… — Ага, и это недоработка с твоей стороны. Я больше метал предпочту… хотя, может, это привычка, не знаю. — Не очень романтично для секса… Когда мужики самыми низкими голосами ревут своими скримами на всю колонку, будто… — А ДЛЯ МЕНЯ — ПИЗДЕЦКИ РОМАНТИЧНО И ОХУЕННО. — перебил Папирус. — Мне как-то Санс скидывал музыку «для ебли», а там какой-то дешёвый джаз был. После этого я понял, что мои любимые Подземельные метал-группы, такие как «Чёрная ирония», «Deathshockinmouth», «SEREBLIRITY», «Конча с запахом сероводорода» и «SUDOKILL» незаменимы, если речь идёт о сексе… особенно с элементами игр. — Подозреваю, что он тебе кинул что-то, что изначально для этого не предназначалось. И, прости конечно, вкусы я не осуждаю, но… Секс под песни «кончи с запахом сероводорода»… — Там не все песни посвящены извращениям, держу в курсе. — А вот «SUDOKILL» мне очень нравится, даже при том, что метал почти ненавижу. К тому же, с барабанщиком, помню, я тоже трахался. — Когда? — Ну… давно? До Коалиции, которая его прикончила. — Стоп, серьёзно? Брандта Крагворского убила Коалиция? — Да, там давно у них играет другой барабанщик, крайне неприятный тип, хоть талант у него тоже есть и с принятием его в группу не прогадали. Слышал о Клиффе Корингтоне? — Не буду врать: не знаю. — Ну, в общем, он их барабанщик, я его знаю лично… очень неприятный. Хотя сама команда «SUDOKILL» — это милейшие монстры! Ну, почти милейшие. Эрика довольно стрёмная, ещё и Асгора поддерживала, а вот остальные весьма достопочтенные дорогуши. — Я так понимаю, ты знаешь вообще почти всех. — Естественно. Даже знаю монстров из «Кончи». К сожалению, с ними общего языка я не нашёл, ибо меня они недолюбливают. Но это стандартная практика. Я для всего музыкального общества — враг и главный конкурент, потому что сделал себе и имя и инфошум. Многие гоняются за хайпом и славой, за тем, чтобы их заметили, но я их затмеваю, и всё внимание идёт ко мне, мне даже стараться не нужно… особенно теперь, когда я официально являюсь твоей правой рукой. — Я так понимаю, ты просто устал от внимания? — Да. И не только от внимания. От Напстаблука больше всего. — Так, переходим, наконец, к нему? Всё из-за контракта и его убийства БП? — Как бы тебе сказать… Напстаблук крайне странный. Это я ещё очень мягко сказал, потому что по жёсткому я даже не знаю, как его описать. Одновременно лезет тысяча слов, но при этом полный ноль из них нужных и действительно описывающих его. — Да я заметил, что с тех пор, как он «выбрался из своего болота» — он стал каким-то… чересчур смелым? — Это не единственное его изменение… но, если честно, Блук всегда был… переменчивым. У него постоянно менялось и мировоззрение, и взгляды, и манера общения, и какие-то принципы с установками. — То есть, у него не первый раз подобный… сдвиг? — Нет, но… этот случай более сильный. Тут я коротко расскажу о том, с чего вообще всё начиналось. Сразу скажу, что про нашу жизнь в Призрачном Павильоне я лучше не буду говорить, потому что… и я, и Бонни, и Клайд почти ничего не помним. — А Напстаблук — помнит? — Ну… Как я понял, да. И то, почему-то мне кажется, что он лжёт. — В плане? — Видишь ли, там… ладно, коротко расскажу. История там такова, что в один момент Блук собрал всех нас и устроив какой-то тотальный пиздец, вынудил нас покинуть этот мир, вопреки его законам. — Законам? — Кто насильно, по воле судьбы, попадает в Призрачный Павильон — оттуда не возвращается, это относится к жителям. — А как туда вообще насильно попасть можно? — Я не знаю. — тут же ответил Меттатон. — В этом уже я не разбираюсь. Но суть в том, что Напстаблук это правило нарушил. — А зачем он его нарушил? — «Призрачный Павильон делает из нас дебилов» — такой у него обычно ответ, если коротко. — Вы не помните свой побег? — Нет. Я даже не помню, что там именно произошло и почему нам так легко удалось сбежать. — А Бонни и Клайд что об этом говорят? — Аналогично… по крайней мере, когда мы в последний раз общались. — Когда вы общались в последний раз? — кажется, Папирус стал допрашивать, будто ему это важно не менее. — С Бонни два месяца назад, с Клайдом — десятки лет назад. У Клайда всегда были проблемы с головой и здравомыслием, Бонни всегда о нём заботилась. — Насколько я знаю… Клайд сейчас в Тамагафках. — И это ужасно. Кто его туда затянул и зачем — я не знаю. — А Блук как к этому относится? — По-моему, плевать он на Клайда хотел. Он всегда говорил со мной и Бонни. А Клайд… никогда его не интересовал. — Просто насколько я знаю, монстр Клайд довольно давно в Тамагафках. Ещё до того, как Напстаблук ушёл оттуда… и более того, они в одной команде были. — Мда, Папирус. А ещё говоришь, что не ты поехавший на этих Тамагафках. — Они меня просто БЕСЯТ. Поэтому я очень информированный, ньех-хе-хе! — Это, кстати, хороший вопрос. Запишу его у себя в голове. — А пока я вернусь на пару шагов назад. Вас как-то вытащил оттуда, из Павильона, Напстаблук, да? — Да. — Вы как-то друг друга до этого знали? — По идее да… Но я не помню как мы друг с другом связаны именно. Всё в тумане… Я бы рассказал версию Напстаблука, но я даже её не понял, там очень сложные объяснения. В общем, как-то да связаны. — Как вы конкретно в Подземелье попали? — Прыгнули в случайный портал… там мы… эээ… — Меттатон замер. — Эээээээ… Кажется… У меня перегружена система. — Не помнишь тоже? — Нет. Я только помню уже то, как мы попали в Подземелье, и как нам Напстаблук интересно всё диктовал. — Диктовал что? — Всё. Например, наши даты рождения, наши увлечения, наши цели в этом мире, рассказал о Мире Людей и Подземелье… Его рассказы о первом мире выглядели так, дорогуша, будто он ещё и там пожить успел полноценно! — Погоди-погоди! — вдруг отмахнулся Папирус. — Призраки ведь появляются явно не снихуя, верно? — Да. Они появляются после смерти в другом мире. — А ты свою смерть помнишь? — Нет. Я даже не помню, КЕМ я был. — Серьёзно.? — Напстаблук твердит, что я был магом-неудачником, от ничтожности которого ему хотелось плакать. — Чего блять? — Папирус прыснул. — Я тоже не понимаю, откуда он это взял… Он утверждает, что всё помнит и всё видел своими глазами. — А кем он тогда был? — Каким-то наркобарыгой-студентом… ПОВЕРЬ МНЕ, НАПСТАБЛУК ПОСТОЯННО НЁС ПОЛНЕЙШУЮ ПУРГУ! Он как типичный нищий торговец из Старограда, который ДО ПОСЛЕДНЕГО будет парить разного рода хрень, чтобы сбагрить товар! У него истории на уровне самой дешёвой фантастики. — И при этом звучало убедительно настолько, что ты думаешь, будто он действительно когда-то был жителем «Мира Людей». — короткое молчание. — Может, он не несёт херню, а вы не можете смириться с тем, что из людей стали монстрами? — Дорогуша… Он несёт хуйню. В его истории столько странных чёрных дыр, что я не могу списать это на случайность или вроде того. Папирус почти ничего не понимал даже из уст Меттатона. Кажется, сам Меттатон не до конца понимал, что он пытался донести. — Какая-то очень странная история. — Напстаблук постоянно об этом говорит и его ОЧЕНЬ РАЗДРАЖАЕТ ТОТ ФАКТ, ЧТО Я В ЭТО НЕ ВЕРЮ. Он думает, что я над ним издеваюсь или придуриваюсь! — Мне кажется, тут проще мне самому поговорить с Блуком… — Ага, попробуй, не взорви свой череп его увлекательными баснями о том, как мы с ним сажали, сука, картошку! КАРТОШКУ, ПАПИРУС! Я, ПРЕКРАСНЕЙШИЙ ОРАТОР, ПЕВЕЦ, ИСПОЛНИТЕЛЬ И ВООБЩЕ АМБАССАДОР ИСКУССТВА! — С тех пор, как я открыл для себя существование кучи иных миров, стараюсь быть готовым ко всему. Так… я так и не понял, какое отношение ваше попадание в Подземелье имеет к изменениям в характере Напстаблука? Я его вообще помню как монстра, который любил полежать овощем у себя дома и послушать музыку… ну и иногда с Андайн посмотреть порно с лошадями. — После того, как мы попали в Подземелье, ну, как я рассказывал — Напстаблук пошёл по пути Клайда и немного свихнулся. Он очень сильно закрылся от нас и постоянно от всего отмахивался. Он стал очень апатичным и каким-то холодным. Будто у него здравомыслие ушло в ноль и он был куклой. Это продолжалось до тех пор… пока не случилось убийство БП. Ну, то есть, до этого он, конечно, заявлял о себе и что-то тоже делал… Но, как оказалось вскоре, он не всегда был таким, как я говорю, апатичным и безынициативным. Что-то он делал… ну, например, очень долгое время пробыл в Тамагафках, у него ещё были какие-то тёмные дела с какими-то группировками, ещё что-то… — чем больше Меттатон рассказывал, тем больше ему самому становилось не по себе. — Но вот признание в любви и вот это всё ёбаное безумие полностью выбило меня из колеи. Проблема в том, что я не знаю, кто такой Напстаблук Шмидт на самом деле и какие у него идеи на его механическом уме. И эта соу пиздецтейбл помешанность на мне, чрезмерная обеспокоенность, больная одержимость… Он это никак не объясняет. — Похоже на то, что он тебя просто пометил, как свою собственность. — ухмыльнулся Папирус. — Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ ЧЬИМ-ТО! Я САМ ПО СЕБЕ! — А Блук считает иначе. — АРГХ! ВОТ В ЭТОМ И ПРОБЛЕМА! ОН СОВЕРШЕННО НЕ СЧИТАЕТСЯ С МОИМ МНЕНИЕМ И СЧИТАЕТ, ЧТО ЕГО МНЕНИЕ — ГЛАВНОЕ И ЕДИНСТВЕННОЕ ВЕРНОЕ, ДРУГИЕ КАТЯТСЯ В ПИЗДУ! А уйти от него, чёрт бы меня побрал, я не могу… точнее, пытался. Но, — пожал робот плечами. — я понял, что в ловушку угодил, из которой не выберусь. — Ты уйти от него хочешь? — Папирус вскинул бровь. — Вы казались милой парой… — Я для него кажусь милой парой. На деле же он меня ПУГАЕТ. И это, эм, тоже мягко сказано. Он ненормальный, П-Папирус. — Ты специально притворяешься? — Да. Потому что не хочу знать, что будет, если начну вести с ним войну. К тому же… как подсказывает мой анализ, это сильно повлияет и на вас тоже, а нам сейчас это ни к чему. Нам побеждать Тамагафк ещё и деньги зарабатывать. В общем, Напстаблук меня жутко утомил, особенно за последнее время. Он наглеет. — Он вообще тебя не воспринимает? — Нет, ему похер. Всё решает он и никак иначе. «Вот это да.» — задумался Папирус. — По-моему, ещё чуть-чуть, и уже тогда через меня он тобой начнёт командовать. — Пошёл он на хуй. — усмехнулся Папирус. — И, нет. Вроде если у него есть идея, пожелание, просьба или что-то такое — обычно он напрямую со мной советуется. В последнее время. — Это… наверное хорошо. — Тебе настолько с Блуком плохо? — Хреново. В конце-концов, он обрубил мне многие связи «во имя моей же безопасности». — Связи? — Любовные в том числе… — Кстати об этом. — М? — Догго, БП, Феликс, — перечислял Папирус. — Это всё мимолётные романы? — Всё мимолётно, даже дорогой, казалось бы, Догго, — Меттатон заметил, как Папирус на секунду скорчился, ибо тот, всё же, был ему товарищем, — кроме Фифти. — добавил робот. Он мне… — он отвёл взгляд, — и вправду нравился. Даже очень. Папирус немного помолчал, прежде чем мрачно выдал: — Дерьмовые у тебя вкусы, уж прости. — Ты БП не знаешь, следовательно не понимаешь, о чём говоришь, Папирус. — он вернул взгляд на высокорослого, — Он, безусловно, один из самых противных и злых монстров, слишком своенравный и упёртый, чтобы жить нормальной жизнью как многие другие, ведь ему обязательно надо до чего-то или до кого-то докопаться, чёрт возьми, да, и слишком паскудный, чтобы быть чем-то большим, чем протухший навоз! — Меттатон говорил всё это на одном дыхании, — Но, — он резко вздохнул, — если его не злить и не выводить… — То он сам тебя будет злить и выводить. — прервал скелет, отчеканив. — Мне ли про это не знать? Я с этим хуебесом дела имел и мои впечатления крайне мерзкие, от него только одна хуйня и творилась. В конце-концов, он «лучший друг Санса». — Санс как-то не оплакивал его, когда Напстаблук его прикончил. — вдруг проворчал Меттатон. — И почему-то он своего лучшего друга предал незадолго до этого. — Предал? Чегооо? — Видишь ли… я тогда не до конца разошёлся с Догго. И Санс не только ему поднасрал, но и БП. Мне пришлось очень… долго ему объяснять, что к чему. — Я вообще вас, блять, не понимаю, кто там с кем переебался и почему. Как так вообще вышло, что сначала ты долгое время встречался с Фифти, потом порвал с ним, потом стал с Догго, а потом и с тем и с другим? — Ну… Смотри, дорогуша. Моя история с Фифти как в подростковом романе произошла, буквально: ещё в далёком 20ХХ он искал работу, у него были неоднократные судимости, так или иначе связанные с хулиганствами и, самое тяжёлое, с наркоманией, ещё там история с тем, что его выгнали из универа из-за всего этого. — Папирус кивнул, дав сигнал, что он понимает, о чём речь, ибо он знал примерную историю жизни Токсата, — На тот момент, в закусочной «У МТТ» были свои проблемы с нехваткой персонала, потому что я был весьма… жаден. Приняли БП так. Вопреки тому, что ряд моих знакомых, включая тебя, думают о том, что БП был одной головной болью — нет же. БП много жаловался, но жаловался не мне, а Сансу, Лоссе и каким-то ещё монстрам, имена которых я не помню. А, ещё была какая-то Оливия… — Оливия и Лоссе с нами Асгора убивали, приятно познакомить с ними. — А, да? — И они же оба сели в тюрьму, потому что ЛОССЕ ПРОБРАЛСЯ В ТВОЙ НОМЕР И СМОГ ВЗЛОМАТЬ ТЕБЯ. ТЫ ВООБЩЕ УЖЕ ВСЁ ЗАБЫЛ? — Ох, дорогуша, знал бы ты, сколько раз меня пытались обокрасть до этого. Погоди, а за что мисс Харви села тогда? — За убийство Ольги Сульголэ. — А… Всё, я вспомнил, прости. Кстати о них… ты не боишься, что они могут… всё рассказать? Об Асгоре? — Никого уже не парит, как сдох Асгор. Всех только радует тот факт, что он погиб. А уж как — вопрос другой. Но что самое главное, так это то, что это совершенно не важно. — Факт того, что мы узурпировали трон, будет сильным ударом по нашей репутации, дорогуша. — Да пошли все в пизду, нас, сука, в ноги целовать надо за это поочерёдно, а не ненавидеть или бояться. До нас НИКТО не пытался убить Асгора. Ну… ладно, Ториэль пыталась, но она и Тамагафки — сборище идиотов. — На самом деле, инцидентов было больше с узурпацией. — вздохнул Меттатон. — Но громкие из них лишь эта революция Ториэль… которую никто не ожидал. — Никто не ожидал, кроме самого Асгора, который был предупреждён и вооружён? Робот устало кивнул. — Пусть пиздят что хотят, но эра аморальности и падения на дно кончается, пора возвращаться в «монстры». Так… что на счёт Фифти? — А я на каком моменте остановился? — Про его жалобы. — Ах да, спасибо, бейба. В общем, БП явно работа не нравилась. Платил я немного, нередко нагружал дополнительной работой, но, кажется, у того не было выбора. А ещё он изрядно курил и на это были жалобы даже у персонала. Пришлось отчитывать его, потом пошли споры и упрёки… казалось бы, мне следовало бы его уволить, но… — Меттатон замялся. — Как-то один раз у меня было плохое настроение и я у него же заказал Калбургер. Он заметил, что я был «сам не свой», поинтересовался. Я ему навалял лапши на уши о какой-то там неокупаемости чего-то там (на деле же, меня мало что волнует и я больше переживал за Блука), он стал философствовать. Как-то мы разговорились очень хорошо и я его даже пораньше домой отпустил. Аргх… ближе к сути. Знаешь что мне безумно нравится в БП? — Что? — Похуизм и его крайне спокойное и простое отношение к жизни. Этого не хватает очень многим. Он молодой монстр, потерявший многих, переживший множество ножей и пулей в спине. Ему плевать и он на это не смотрит и даже не задумывается. Из него хотели сделать гения, какого-то там учёного, но он дал полный бойкот своим родителям и стал на свой путь. — Ну, молодец, что встал на свой путь. Только, вот, он помимо того, что на гитаре бренчал, ещё и употреблял прилично. — У него наркомания началась с лечения ШРЛ. — ШРЛ? — Ему прописали какие-то лекарства, на которые не было денег у его семьи, они нашли дешёвый аналог — они ему ОЧЕНЬ помогли, но не было учтено, что они вызывают ещё и дефекты при продолжительном нежелательном приёме… он на них подсел, ибо они делали его гиперспокойным, а он сам по себе очень вспыльчив. Не мог без них, а точнее от того ощущения, которое они ему дарили, помимо спокойствия… да, там до галлюцинаций дело доходило. В итоге, в старших классах, стал покупать более сильные вещества, а тогда были сложные времена и найти наркобарыгу — раз плюнуть, тем более, если у тебя есть правильные знакомства. Стал зависимым. И об этом не знал почти никто, потому что у БП был потрясающий самоконтроль… Потом родителям сам признался, ушёл из универа (а он почти его окончил) и началась его тусовочная жизнь. Ну, и если коротко, то он меня вдохновил тем, что он такой свободный и независимый. Да, у нас в Подземелье таких много, но БП чем-то выделялся… Он прям был эталоном свободы. И это… воодушевляло меня. — Эталон свободы… БП… — Легалайз! Папирус задумался. — Сейчас задам вопрос из исключительно личного любопытства, в какой-то мере, интимного. — Слушаю. — Ты знал, что у БП с Сансом были отношения? — Я не знал до поры до времени, с кем он конкретно встречается. Но однажды поинтересовался, тогда он мне и рассказал о нём, но что самое забавное… Через пару дней я зашёл в «Экситатио» и увидел его на шесте. — БЛЯТЬ. — Я сразу понял, что это он, и, неплохо так охренев, потом начал спрашивать Фифти об этом. Там он мне рассказал о том, что «Санс дурак ебливый» и что «Видите ли, у него ещё брат есть, а он вещества покупает на двоих, деньги нужны, а ещё у него сильная сексомания». Так я впервые узнал о твоём существовании, помню даже своё удивление, хаха, пускай даже и без имени. «Это даже… неожиданно. Гора с горой не сходится, а монстр с монстром сойдётся.» — Меттатон… Иди нахуй. — Ты сам поинтересовался, не смей меня осуждать. — Да, я знаю. И очень об этом пожалел. «Блять, Папирус, нахуй ты тогда у меня всё спросил? Какой же ты временами тоже идиот… Хотя, мне ли его осуждать, если этот Санс его «первая любовь», а сам он… всё же крайне неопытен?» — В общем… БП нравилось то, что я бывал не таким назойливым, как другие крутые звёзды, мне нравилась его свобода, как говорится — противоположности притягиваются. Оооо, Папирус, знал бы ты, какая страсть была между нами. И главное — отношения-то свободные. БП параллельно встречался с тем же Сансом, с какими-то ещё монстрами после расставания, я удовлетворял свою сексоманию, но между мной и Токсатом, исключительно на бриллиантовом уровне — сильная страсть. И, о боже, во имя Джинтамы, ты бы видел, как я плакал на его похоронах! Тебя тогда не было, да… Папирус удивился: — А ты прям плакал? Лицо Меттатона было очень кислым и гнусным. — Да. — голос стал стальным и он чуть ли не буквально охладил Папируса, ещё и напряг, — Только я это никому не показываю. И за это я не прощу Напстаблука никогда. — Что? — только и смог выдать Папирус, потому что фраза о непрощении звучала крайне натурально, будто он и вправду угнетён, но неестественно от самого робота. — Тебе это объяснять бессмысленно. — вдруг отрезал он, Папирус ошарашенно посмотрел ему в глаза и не увидел в Меттатоне ничего Меттатоновского, будто его моментально подменили, его физиономия была пустой и холодной. — Ты с Напстаблуком из одного ряда. Что он отмороженный собственник, что ты, дорогуша. — Ньееееееех? Меттатон встал и сложил руки на изгороди, смотря на ночной Новый Дом. — Напстаблук убил того, кого я искренне любил… чтобы продемонстрировать свою любовь. А затем, начался от него цирк с конями — контракт на близость, постоянный контроль меня, какие-то непонятные манипуляции, на которые я из раза в раз ведусь. Я не знаю, что с ним случилось (хоть и есть кое-какие проблески догадок, ибо Напстаблук крайне сложный персонаж сам по себе), но его переклинило капитально. — Напстаблук о тебе беспокоится мне кажется. Он видел же неоднократно то, как ты опускался всё ниже и ниже. Ему больно от этого. — Тебе он так сказал или ты сам так подумал? — Нет, мои наблюдения. Он молчал, молчал, а потом психанул и решил сам тебя выдернуть. «Чем-то кстати реально и на меня с Сансом похоже… по сути, я тоже психанул, потому что меня заебало безразличие брата?» — Поздно спохватился: тогда уже мы вот-вот свергли Асгора и мне было не до этого. Я был на твоей стороне и старался помочь тебе. К тому же, я знал заранее, что, скорее всего, смогу частично уйти из всего этого, если встану на твою сторону. — короткое молчание. — Ну и благодаря контролю Блука тоже, в какой-то степени. — Хм… — В общем, подытожу: я устал. От всего. И от внимания, и от работы, и от творчества (кажется, я перегораю постепенно), и от Напстаблука, и от себя. Монстры, наконец, замолчали. — Я могу тебе чем-то помочь? — спросил Папирус спустя недолгое молчание. — Может, мне поговорить с Напстаблуком? — А тебя он послушает? — Ну… мы с ним и вправду чем-то схожи, у меня есть предположения его «активности». — Чего? — Меттатон, он доминант, как и я. — А это так важно? — Ну… вообще, да. Робот лениво пожал плечами, а потом вдруг произнёс: — Не нужно. Забудь об этом. — Что? — скелет охренел. — Я сам разберусь. — Но… — Мне нужно было высказаться, Папирус. Спасибо, кстати, что выслушал. Мне стало легче. — он удовлетворённо улыбнулся. — По-моему, так просто ты с этим чёрта с два разберёшься в одиночку. — Не лезь в это, прошу… и так много сказал. А Блук не очень любит, когда подобное распространяется. К тому же, это моя проблема. Я же ведь не лезу в твои отношения, не так ли? — И что? Ты так и будешь его «терпеть»? — Дорогуша, я профессиональный актёр и, как ты уж понял из моей биографии, что я тебе выдал, ещё обладаю крайним терпением. Мне не впервой делать вид, будто всё нормально. — Во вред себе же? — Да, даже во вред себе. Так монстры, подобные мне, и выживают. Иначе я бы «сгинул» в небытие ещё очень давно. Ты просто не знаешь, какого это, когда КАЖДЫЙ ДЕНЬ ТЕБЯ НЕНАВИДЯТ. И ненавидят почти все. — Вообще-то, подозреваю. У меня тоже было достаточно врагов. — Но точно не больше, чем у меня, дорогуша. И снова повисла тишина. На этот раз более долгая и, кажется, каждый из монстров погрузился в свою пучину мыслей. От полученной информации и после столь долгого разговора, у Папируса гудел череп. Теперь его ОЧЕНЬ интересовали все подробности отношений между двумя Шмидтами. Как минимум, ради безопасности его друга. История с Напстаблуком звучала крайне загадочно и оборвано, информации нужно было однозначно больше, чтобы разобраться во всём этом. «Ну да, мне же делать нехуй, кроме как лезть в личные жизни других.» — Сыграем в города? — вдруг спросил Меттатон. — В города? — Просто ради прикола. Раз уж молчим. — Ну… давай? — Ты начинай. — Хм… — Папирус задумался. — Ватерфолл. — Лабрик. — Калбалда. — Алиштерн. — Ньюльгиб. — Бифштак. — Кланике. — Ефхер. — Руины. — Нанди. — Ирага. — Ашусанзу. — Это не город, а пустыня. — возразил Папирус. — Сам же назвал «Руины», это тоже не город. — У нас, в Центре, по правде говоря, всего 4 города, и то, Сноудин, считай, деревня полноценная. — Деревней была при Асгоре. — Ладно, хуй с тобой. Пусть будет Ашусанзу… Э… Ургум? — Что это? — Уничтоженный город в Марбии. Это единственное, что я на «У» вообще вспомнил. — Ладно… Мракосторн. — Нотрикс. — Про него я тоже не слышал. — Тоже разрушенный город в Марбии. — Староград. — Драконы. — Нанди… — Было. — Я больше не помню. Папирус рассмеялся. — Не надолго тебя хватило. — Ты сам начал какие-то древние города перечислять! — Ну, извините, я не так хорош в географии. Первое, что приходило на ум, в частности при изучении истории Марбии. — А вот если включить список городов Мира Людей… — Это затянется на вечность. Не надо. Параллельно, Папирус раздумывал об историях Меттатона. И вдруг он задался одним интересным вопросом: — Слушай, Метта… — Да? — только сейчас скелет заметил, как робот оживился. — А что с Альфис пошло у тебя не так? — Ну… — протянул робот. — Я её кинул. — В каком плане? — Как друга. Она сделала мне тело, а я о ней напрочь забыл. А ей тогда, понимаешь ли, друзья нужны были. Ну, и из-за этого она меня прям по-чёрному возненавидела и посчитала, что я её открытостью и доверчивостью воспользовался… — вздох. — Если бы я повернул время вспять — я бы однозначно так не поступал бы. Альфис, не считая её приколов в лаборатории с зверскими опытами, и вправду неплохая. Но, что сделано — то сделано. — По-моему, она настолько тебя ненавидела, что даже пускала в ход чёрную рекламу и сплетни. — И такое есть. И многих она настраивала против меня. — вздох. — Я привык.***
"Популярность - это ужасно. Сколько монстров погибло ради славы? А сколько монстров вместо неё получили позор? А сколько монстров получило свою долю знаменитости, но при этом были тенью для тех, кто более известен, чем они? Сколько монстров из выделяющихся уже позабыли, словно их никогда и не было? И каковы последствия у каждого монстра, у каждой истории? Есть ли смысл бороться? Если раньше я бы рассмеялся таким вопросам в лицо и до покраснения черепа доказывал бы, что быть знаменитостью и ходящей блистающей успешностью - это будто тебя лично Бог озолотил и обозначил, словно Избранного (похуй что я атеист), но сейчас... Мои взгляды меняются. И поменялись ещё сильнее - благодаря Меттатону. Какой во всём этом смысл, если боли много, а окупаемость оценивается золотом, но не рассудком?" Об этом размышлял Папирус ночью, когда позволил лечь себе в постель.