Вышедший из-под контроля

Бледен Марк некрасиво заваливается, оседает на мраморный пол, и только тогда Сайренсел понимает, что что-то пошло не так. Он опускается на колени и прижимает ладонь к ране на чужой груди, горячая липкая кровь толчками вырывается на свободу. Звук от упавшего кинжала затихает. Белые волосы окрашены красным. Кровь темнее тени. Сайренсел не двигается с места, не тянется облегчить страдания или предотвратить внезапный удар со стороны Марка. Сайренсел лишь смотрит в желтые глаза напротив, которые не выражают что-либо из известных ему эмоций. Старая тень неслышно шепчет, двигает губами, наверное, хочет оставить последнее слово за собой, и ему впервые трудно это сделать. Какая жалость. Сайренсел за бесконечной чередой столкновений и смертей сначала ничего не чувствует. Он как статуя, литая статуя, недвижимая, стоит на коленях и зажимает кровоточащие раны Бледена Марка. Звенящая тишина, в которую погрузился зал суда, его не волнует. Не волнуют спутники, Тунон, другие вершители. Люди и нелюди вокруг перестают существовать в его реальности. Лишь двое в той самой тени, куда он безвозвратно погружался много лет. – Боже, какая жалость… – отдаются его мысли в словах Марка. Тень блекнет, и Сайренсел чувствует себя гребанным рассветным лучом. Его бледная кожа, окрашенная кровью, оттеняет темный нагрудник. Не холодный. И наруч-подарок словно в ответ на мысль – пульсирует на запястье. – Кто же мог знать… – Бледен Марк хрипит, и в уголке губ скапливается кровь. Она теперь кажется черной. – Кто же мог знать, малыш… Старая тень запрокидывается и из последних сил хватает Сайренсела за плечо. Тому приходится неуклюже наклониться, но старого убийцу на пол суда он кладет с трепетной нежностью. – Открытие века, малыш. Ты – … – Бледен Марк внимательно всматривается в глаза напротив, Сайренсел не может понять, почему слова старой Тени у него в голове теряют всякий смысл. Ожидая хоть какого-то осознания, он так и смотрит в желтые застывшие глаза. Иногда теням просто нет места в комнате. Сайренсел проводит свободной рукой по седым волосам, белым как вспышка света на снегу, и поднимается на ноги. Он смотрит прямо, на Тунона, не желая видеть лица остальных. Тунон сдается его воле, уже сдался. И на этом дела в суде закончены. Бледен Марк не одобрил бы лишнего промедления, а Сайренселу лишь хочется шагнуть к глубокому рву, чтобы сделать шаг.