***
«Спокойствие, уравновешенность, невозмутимость, уверенность. Все, что нужно в этой ситуации. Веришь сама себе — значит, поверят и они. Ты ни в чем не виновата. Я знаю, как тебе тяжело, но они этого никогда не должны узнать. Пусть лучше думают, что ты железная и бесчувственная, чем увидят твою слабость. Что бы ни происходило, сохраняй трезвый ум. Голову выше, покажи им другую Гермиону, от которой веет уверенностью и силой, заставляющей уважать тебя и считаться с твоим мнением. Ты справишься. Ты уже перенесла столько merde*. А что? Я пыталась разрядить обстановку, подари мне улыбку повеселее, птичка! Ладно, просто задай жару этому клубу престарелых маразматиков!». Эти слова сказала Гермионе перед уходом Аурелия, и теперь Грейнджер проговаривала их, гордо шествуя по коридорам Хогвартса. Легко следовать ее советам, когда она знает не намного больше того же Дамблдора. Но нужно было отдать Лурье должное: чай, дружеское плечо и нужные слова сделали свое дело. Девушка будто бы снова ожила и с новыми силами была готова вернуться на поле битвы. Очередное самобичевание было отброшено француженкой, которая верно заметила то, что это все равно что собственными руками добивать себя. Решение будет выносить голосованием весь преподавательский состав, но более весомым словом, конечно, обладали деканы, в особенности Макгонагалл, являющаяся заместителем директора и, собственно, сам Дамблдор. В то же время решат и судьбу Снейпа. Оставалось надеяться, что каким бы то ни было способом, им не придется пересечься. Несмотря на далеко идущие планы Гермионы, относящиеся к этой личности, встреча эта вряд ли бы принесла радостные… Вот спасибо, Вселенная, что прислушалась! Опершись на колонну, стоял Снейп, прожигая взглядом стену напротив. Несколько метров. «Мерлин, избавь меня от его присутствия. Только не сейчас и не сегодня», — пронеслось в мыслях. Спокойствие, уравновешенность, невозмутимость, уверенность. Как раз в этот момент лестница из кабинета Дамблдора пришла в движение, заставив Гермиону и Северуса повернуть головы в сторону звука. Спустя пару секунд показался сам директор с его этой чертовой ободряющей улыбкой. — А, профессор, вы как раз вовремя, — поприветствовал Дамблдор, сделав несколько шагов к подходящей девушке. — И вы, мистер Снейп, тоже пришли заранее, — чуть изменив интонацию, продолжил директор. — Для начала мы выслушаем вас, мисс Дрейер. Прошу, дамы вперед. Опять эта горгулья, лестница и кабинет. Гермиона толкнула дверь, натыкаясь взглядом на множество профессоров, разместившихся в одном помещении. Оно, казалось, все сжалось до минимальных размеров, в которых для воздуха места нет. Еще один пункт к тому, чтобы быстрее отсюда убраться. Дамблдор, едва коснувшись ладонью плеча замершей девушки, подталкивая ее вперед, прошел к своему столу и сел, сложив в замок пальцы. Грейнджер встала недалеко, повернувшись к преподавателям. — Что ж, мисс Дрейер, думаю, всем интересно будет узнать ваше видение ситуации, — чуть наклонив голову, сообщил директор. Девушка обежала взглядом стоящих перед ней людей. Заинтересованность, пренебрежение, осуждение и поддержка — все смешалось. Найдя в толпе лицо Минервы, которая, казалось, единственная не настроена против нее враждебно, Гермиона начала: — Мое видение ситуации? Все присутствующие осведомлены о произошедшем. Повторяться не буду. Можно ли было это предотвратить? Возможно. Виновата ли я? От части. Искупила ли я свою вину? Вполне. Пострадала студентка, но все обошлось, и она идет на поправку. Все меры предосторожности и правила безопасности были приняты. А подобное поведение студентов, которых я знаю неделю — не моя ответственность, — уверенно сказала она. — Но если вы не справляетесь, то стоит ли вам вообще занимать эту должность? — надменно взглянув, произнесла какая-то женщина, которую в своем времени девушка не знала. — Какие мои слова или поступки, или какие слова и поступки студентов натолкнули вас на подобную мысль? Я вполне справляюсь со своими должностными обязанностями. Ни один человек не выходит после моих уроков с пустой головой или огромным разочарованием. Не ко всем просто найти подход, многие годами не могут этого добиться, — ответила Гермиона, взглянув мельком на стоящего сбоку Слизнорта. — А мне отпустили жалкие семь дней. — И если быть честной, Рианна, — начала Минерва, обращаясь к коллеге, — стоит взглянуть на студентов. Уверяю вас, я то и дело, идя по коридору, слышу лестные слова в сторону мисс Дрейер, ее методов преподавания и знаний, которые она дает. Дети ее любят, на этот факт нельзя закрывать глаза, — закончила женщина, поджав губы, заставив профессора хмыкнуть и отвернуться. — Все сказанное до этого я считаю вполне разумным, — начал Слизнорт, делая шаг вперед. — Но одно дело похвалы от младших курсов после рядовых уроков, а другое дело — серьезные занятия дуэльного клуба для старшекурсников. Больше ответственности. Не сомневаюсь в вашей компетентности, мисс Дрейер, — после этих слов Гермионе так и хотелось закатить глаза и фыркнуть, — но достаточно ли у вас опыта для боевой подготовки студентов? — Чего-чего, а опыта у меня навалом, профессор, — быстро ухмыльнувшись, ответила девушка. — Я обладаю достаточным багажом умений, которым вполне профессионально могу поделиться с учениками, как на рядовых уроках, которые вы, видимо, считаете несложными и в какой-то мере бесполезными, так и на занятиях дуэльного клуба. — Гораций, в какой-то степени я с вами согласен, не совсем ясно, о каких умениях ведет речь мисс Дрейер, — решил высказаться Флитвик, чуть приставший на носочки. — Быть может, если кто-то из нас поприсутствует на нескольких уроках и сам убедится в компетентности нашего нового профессора, то это будет справедливо? — И безопасно, — кивая головой, сказала Помона Стебль. — Два профессора в случае чего смогут быстрее сориентироваться, чем один. Только надзирателей Гермионе сейчас и не хватало. Что там? Спокойствие, уравновешенность, невозмутимость… К черту. — В таком случае, всем спасибо за участие. Если у кого-то остались какие-либо вопросы к мисс Дрейер или какие-то предложения... — вставая, произнес Дамблдор. — Нет? Отлично. Я всех вас услышал. И теперь хочу высказать собственную точку зрения. Мисс Дрейер — хороший специалист, действительно способный научить студентов, а не потратить впустую их время. Нам очень повезло, что Гермиона стала преподавателем в нашем учебном заведении. Благодаря ее быстроте принятия решений и реакции, Лили Эванс спасена. Это говорит о многом. Поэтому я считаю и речи не может идти о том, чтобы эта девушка была снята хоть с одной из должностей. Но если вы считаете, что правильнее будет убедиться во всем своими глазами, то справедливо будет несколько недель направлять свободных преподавателей на занятия дуэльного клуба, при этом я полагаю, будет лучше, если не будет производиться никаких вмешательств в деятельность мисс Дрейер, — заключил директор, оглядывая всех преподавателей. — А сейчас прошу поднять руки тех, кто согласен с моим решением, — в воздух поднялись руки почти всех профессоров, самая последняя принадлежала Слизнорту, который, видимо, до последнего сомневался в принятом решении. — Отлично. Теперь прошу поднять руки тех, кто против подобных мер, — три человека подняли руку, в числе которых Гермиона узнала и Рианну. — Один вопрос — решенный. Теперь осталось еще несколько. Мисс Дрейер, останетесь ли вы на разбирательстве по делу мистера Снейпа? — Учитывая тот факт, что я только что сама была на скамье подсудимых, не думаю, что это будет правильным решением, — сказала, обращаясь к директору, Грейнджер. — Но хочу сказать, каким бы ни был подлым поступок мистера Снейпа, он не заслуживает исключения. Это не обеспечит безопасность в Хогвартсе ни сейчас, ни в будущем за пределами замка. Серьезное наказание в этих стенах и продолжение обучения должны зависеть лишь от одного фактора. Раскаяние. Сожаление об этом поступке. Хотя бы отчасти. Это все, о чем я хотела сказать, директор, — ответила Гермиона. — А сейчас, я боюсь, дел невпроворот, вчера ими заняться было некогда. Прошу меня простить, — закончила она, кивая Дамблдору и профессорам, проходя мимо них сквозь образовавшийся проход, и быстро стала спускаться по ступенькам вниз. Ощутив, наконец, свежий воздух при выходе в коридор, Гермиона вздохнула полной грудью. И тут же уверенной легкой походкой последовала в сторону своего кабинета, бросив взгляд на исподлобья наблюдавшего за ней Снейпа, надеясь, что сказала в его защиту не зря.***
Покатые холмы становились до ужаса скользкими от моросящего мелкого дождя, не прекращающегося с самого раннего утра. Затянутое низкими тучами небо как будто напоминало: «Уже осень. Чего еще вы ожидали от Шотландиии?» Но студенты так просто сдаваться не собирались. Пока не задует ветром обратно в замок или не прибьет тяжелыми каплями к земле, смешивая с образовавшейся вязкой грязью, они не будут проводить воскресенье в гостиной за уроками. С таким же лозунгом из Хогвартса вышли четыре гриффиндорца. Обычно веселые и громкие, они всегда возвещали о своем появлении за милю, но сейчас шли тихо, о чем-то переговариваясь, иногда, когда кто-то из них повышал голос, остальные шикали, толкая друга в бок. Выглядело это больше, чем странно, и даже в какой-то мере загадочно и подозрительно. Но все, завидев эту компанию, отмахивались, думая о том, что они, вероятно, замышляют очередную шалость. Конечно, смотрелись они слишком серьезными, но кого это волновало? — Я говорю вам, это все неспроста, — восклицал Блэк, разворачиваясь и пятясь спиной вперед, чтобы видеть друзей. — Приехала из Франции. Судя по всему, немало всего знает. Знакома с заклинанием, которое использовал Снейп. Ведет себя крайне странно. Говорит, что участвовала в войне, которой еще толком нет. И назвала Лили — «Поттер», а не «Эванс». — Кажется, ты вчера утром говорил, что она глупая девчонка, которая знает в два раза меньше, чем ты знал в свои одиннадцать, — сказал, усмехаясь, Поттер. — Говорил, — кивнул Сириус. — Но, оказывается, все намного серьезнее, чем я предполагал. Она — опасность в стенах школы. Пытается втереться к нам в доверие, чтобы потом использовать в своих грязных делишках или еще хуже, — сказал он, сделав паузу, — завербовать в Пожиратели смерти. — Бродяга, — потирая переносицу, начал Ремус, — давай без конспирологических теорий. Мы столкнулись с рядом подозрительных моментов, но это не значит, что нужно причислять Гермиону к самому ужасному злу за всю историю магического мира. — Но все-таки в чем-то он прав, Лунатик, — задумчиво ответил Джеймс. — А я и не отрицаю. Но все можно логически объяснить и прийти к реально существующим выводам. И еще, как вы помните, в лазарете она сказала про то, что пришла, чтобы защитить нас, была очень расстроена состоянием Лили, — так же спокойно продолжил Люпин, не отставая от быстро спускающихся от замка парней. — Отличная актриса, — уверенно заявил Блэк. — Уверен, ей нельзя доверять, она только этого и ждет. — Тебе лишь бы доказать всем, как она ужасна, — закатил глаза Ремус. — А тебе лишь бы доказать противоположное, — парировал Сириус. — Пока она ничем не показала своих ужасных умыслов, мы не в праве ее обвинять хоть в чем-нибудь. И что нас смущает? Военная подготовка? Да, открытого противостояния еще нет, но нападения Пожирателей начались уже давно. К тому же, возможно, ее обучили всему во Франции. Странно, что она знала заклинание, использованное Снейпом? Странно. Но опять же нам не известно, откуда она с ним знакома. И напомню: благодаря ее знанию Лили спасена. Предвижу, что ты скажешь, Бродяга: «Сговор». Не слишком ли сложно? Откуда она знала, что останется такая четверка в соревновании, что Джим победит? А потом еще и заклинание отправлено в Сохатого, она его отталкивает, и оно попадает в Лили? — Как бы вы ни ненавидели Снейпа, он точно не хотел навредить ей, и было видно, что он жалеет о произошедшем. Так что слишком много заморочек и несостыковок, если это сговор. А слова профессора в больничном крыле могут быть просто метафорой. Пришла нас спасти. Она нас учит и готовит к войне, так что вполне логично. А насчет того, что наша Лили стала Поттер, так насколько мне известно из вашего рассказа, вы, вроде бы, при первой встрече в поезде поспорили с ней о том, когда они начнут встречаться с Сохатым. Вот все и сходится, — хлопнув в ладоши, улыбнувшись, сказал Люпин. — Не кажется ли тебе, дорогой Луни, что все сказанное тобой более, чем притянуто за уши? — сложив на груди руки, не успокаиваясь, продолжал Бродяга. — Ты хотел объяснение, я тебе его дал, — пожал плечами Рем. — По крайней мере, звучит убедительнее, чем твои предположения. — Не знаю, господа мародеры, — протянул Джеймс. — Давайте остановимся на том, что доверять ей у нас причин нет, но и слепо обвинять ее у нас нет оснований. — Значит, нужно найти доказательства ее опасных намерений? — тихо буркнул Питер, плетущийся чуть позади. — Расцеловал бы тебя, Хвост, но боюсь, милая Алиссия, с которой мы должны встретиться через час, не поймет, — воскликнул криво ухмыляющийся Сириус. — А вообще, в правильном направлении мыслишь. Этим я и займусь после. — А это еще кто? Что за Алиссия? — удивленно подняв брови, спросил Поттер. — Если я тоже мыслю в правильном направлении, то это когтевранка с седьмого курса, которую зовут Амелией, а не Алиссией, и встретиться ты ей обещал не через час, а через сорок минут, — усмехнувшись и покачав головой, ответил на это Ремус. — Может, тебе стать моей личной секретаршей, Луни? — лающе рассмеялся парень. — Будешь вести учет всех свиданий и девушек, назначать время. Купить тебе блокнот? — Тогда как минимум три, — добавил повеселевший Джеймс. — Разорите вы меня. А сейчас, пока у нас есть… — Сорок минут, — улыбаясь, ответил Рем, увидев поддельно вопросительное выражение лица друга. — ... сорок минут, предлагаю сходить к Хагриду. С начала года мы с ним так нормально и не поговорили. И все это… — Из-за Гермионы конечно, — сказал уже Джим. — Верно, — гордо вздернув подбородок, заявил Блэк, вызвав смех трех друзей и засмеявшись сам. И снова им стало легко, как будто вес проблем ненадолго уменьшился. И снова казалось, ничто не испортит этот замечательный день, этот год и все последующие. И все будет по плечу. И крепкая дружба преодолеет все преграды, как бы глупо и по-детски наивно это ни звучало. В это хотелось верить. Ведь если ни во что не верить, то как вообще можно существовать в этом непостоянном мире?***
Быстро сбежав по круговой лестнице, Северус сразу направился в место, где его хотя бы на время не тронут и оставят в покое. Нужно было подумать, разобраться, решить. И самое подходящее для этого место в Хогвартсе — Астрономическая башня. «Отвратительно. Все в этом мире отвратительно. Невыносимо, раздражающе глупо. Эта преподавательница, ее дуэльный клуб, чертов Поттер со своими дружками, идиотская школа и ее директор. Сжалились? Дали время на исправление? Что? Какого Мерлина вообще меня не исключили? Что им опять всем нужно? Как будто что-то поменяется от того, что я останусь в Хогвартсе. Или они наивно полагают, что сумеют проконтролировать меня, изменить? Но вполне ясно было по моим ответам на вопросы, что мне все это не сдалось, что уже все равно, абсолютно плевать. Признаю ли я свою вину? Ха! Единственное, о чем я сожалею, что заклинание не достигло своей цели из-за этой всезнающей Дрейер. Лили пострадала — это все, в чем я себя виню. Я не хотел причинять ей вред, никогда. И чтобы между нами ни происходило, я никогда не смогу навредить ей и никогда не позволю сделать это кому-то другому. Этот факт их успокоил? Этот ответ заставил дать наказание, которое обычно назначается за незначительное происшествие? А я, видимо, должен расплыться в улыбке и вприпрыжку отправиться в гостиную в объятья любимых «друзей» под собственные возгласы о великодушном белобородом старце. Расслабься, Сев. Все в порядке, Сев. Ты молодец, Сев. Даже хорошо, что ты попал в Эванс, Сев. Лучше выпей, Сев. Спасибо! Мне стало легче, я больше ни в чем себя не виню и ничуть не переживаю о том, что Лили чуть не умерла. Ах, да, вам же всем невдомек, что она мне дорога, дорога грязнокровка. И вам никогда не понять самим, а объяснять не собираюсь. Псевдодружба же разрушится. И все, ради чего я жил и учился, исчезнет. Вот и весь смысл собственного существования — бороться за признание тех, кто по праву тебя оценит и даст будущее, но в то же время ты такая же пыль для них, как и все остальные, и им ничего не стоит от тебя избавиться. Правильно ли это? А можно по-другому? Уже давно все было предопределено. Такое чувство, что что бы я ни делал в своей гребаной жизни, это все уже было решено за меня. Вот тебе одна дорога: пойдешь по ней, может быть, достигнешь желаемого, сойдешь — тебе конец, да и останешься. Что кто-то гарантирует безопасность? Хоть иди по этой дороге, хоть окольными путями — все равно везде все одинаково. Одни проблемы и вопросы, одна нескончаемая боль и одиночество. К примеру, сегодня, как и вчера, как, судя по всему, и во все будущие дни, вопрос дня: откуда чертова француженка знает контрзаклятие к заклинанию, которое придумал я сам; о котором ни Дамблдор, ни учителя, ни однокурсники не знают? Никто. Только я. Кто она такая вообще? Появилась из ниоткуда, владеет такой информацией, которую тоже неоткуда взять. Неизвестная и странная. Конечно, кретин Блэк будет копать под нее, доводить в попытках выудить о ней хоть что-нибудь. И, конечно же, ничего не узнает или придумает себе маловероятную версию событий и успокоится. Для себя чувствую лишь опасность с ее стороны. И единственное желание, которое возникает рядом с ней — избавиться от нее. Первая и последняя вещь, в которой я солидарен с Блэком. Вспомнишь его, вот и оно. Идут вчетвером — настоящие идиоты. Зато любимчики всей школы и учителей. Считают, что весь мир им обязан одним только их существованием, что все двери перед ними открыты, что путь в счастливое будущее ковровой дорожкой расстелется. Самодовольные, напыщенные, невыносимые, глупые, высокомерные. Не видят и не пытаются увидеть хоть что-то дальше своего носа. Даже не заметили странное поведение Петтигрю, если они вообще когда-нибудь его замечали. А ведь он давно уже их предал. Тяжело, должно быть, будет принять этот удар? Дружба навеки оказалась далеко не вечной. А сам Петтигрю как крыса бегает туда-сюда, не может определиться, под чьим крылышком будет безопаснее. Для него тоже будет большим разочарованием, что Темный Лорд далеко не милосердная мамочка, которая укроет теплым пледом и усадит у камина с кружкой горячего шоколада. Только если плед не будет проклятым, в камине не будет адский огонь, а в шоколад совершенно случайно не будет добавлен быстродействующий яд. Они даже не представляют, что такое настоящая жизнь, что значит пробиваться, чтобы тебя заметили. Терпеть и бороться. Все для них легко и безоблачно. Но когда все их ожидания и мечты разобьются о реальную жизнь, я обязательно буду рядом, чтобы из первых рядов наблюдать за этим сокрушительным фиаско. Тогда они, наконец, поймут, но уже ничего не смогут вернуть и исправить».