***
Тишина в кабинете разбавлялась лишь скрипом перьев и редкими вздохами особенно отчаявшихся. Проверочные работы у Дрейер не были простыми, поблажек она не давала. Но уроки были действительно интересные, и в целом, надо было признать, давала Гермиона очень многое. И поэтому к непрогибаемому подходу подготовки к лекциям ученики относились абсолютно спокойно. Конечно, бывало всякое. Сириус не переставал выкидывать новые номера. На это профессор могла отшутиться, одновременно поставить наглого гриффиндорца на место, но когда тот перегибал палку, эти меры сопровождались снятыми баллами. Особенно все, конечно, любили практические уроки, которые не состояли из простых произнесенных заклинаний, сопровождаемых глупыми взмахами палочек. Каждый раз было что-то новенькое. Каждую неделю Гермиона неожиданно могла устраивать сюрпризы, как их по умолчанию стали называть все студенты. Это мог быть самый обычный день с обычным теоретическим уроком, но когда ученики заходили в кабинет, внутри их мог ждать самый неожиданный представитель темных искусств, будь это боггарт или пикси. И нужно было сориентироваться моментально, что удавалось не всем. Но такие уроки определенно были гораздо веселее, учили быстрой реакции, позволяли повторить пройденный материал и получить баллы для своего факультета, и, если уж ты показал себя во время сюрприза очень хорошо, Дрейер не скупилась на дополнительные оценки. Гермиона была удивительной смесью простоты, юмора, изобретательности и при этом консервативности, серьезности и строгости. И это отражалось как на уроках, так и на занятиях дуэльного клуба. Факультатив был, определенно, омрачен новостью о том, что на нем будут присутствовать другие преподаватели. Для некоторых любителей поизводить молодую девушку это было особенно тяжело. Но волшебница нашла в этом некоторые плюсы. Да, особо не разбежишься в своих планах, но хотя бы четыре часа в неделю можно работать спокойно, не отвлекаясь. Если это, конечно, не Слизнорт, потому что профессор Стебль и мадам Помфри, приходившие до этого, не доставляли таких хлопот и четко следовали указанию директора — без необходимости не вмешиваться. Гораций за два проведенных подряд занятия успел вывести девушку из себя настолько, что она готова была запустить в него Силенцио, а желательно чем-нибудь сильнее. Он то и дело вставлял неуместные комментарии, делал замечания, когда Гермиона говорила, что от этого заклинания удобнее уворачиваться из-за непростого взмаха палочкой, который отбирает время у противника, то зельевар мог подойти к этому ученику через минуту и сказать, что лучше использовать Протего. И все это сопровождалось этой раздражающей улыбочкой, так и выражающей снисходительность. Так и хотелось повернуться и проговорить: «Уже скажите, что я бездарность, но это, конечно же, в силу возраста, но у вас больше опыта, поэтому, хоть мне это и не требуется, вы будете мне помогать, и, если что, синоним этого слова — мешать». Видимо, он воспринимал фразу «не вмешиваться без причины» без отрицательный частицы в самом начале. Но что делать? Не нагрубить же? Проверку надо было пройти, тогда, может быть, ее освободят от этой ноши. Поэтому приходилось просто выдыхать, натягивать улыбку и благодарить великодушного декана Слизерина. Бывало, в моменты, когда раздражительность заполняла всю натуру терпеливой от природы Гермионы, и спокойствие, распрощавшись с девушкой, покидало ее, она вспоминала о недавно выученном прекрасном французском языке, и пара слов, которые так и срывались с языка, произнесенные с легкой улыбкой глаза в глаза, вводили оппонента в ступор. И человек зачастую не понимал, с какими намерениями к нему обращаются. Однажды, проходя мимо кабинета трансфигурации, где должен был быть урок у Гриффиндора, протискиваясь сквозь толпу, Грейнджер услышала Сириуса, жалующегося друзьям на то, в каком виде пришла к нему на встречу какая-то когтевранка, по его словам, в ужасающем желтом платье, от которого шарахались даже вороны. Грейнджер предвкушающее улыбнулась и, проходя мимо девочек, весьма разборчиво сказала кое-что по-французски. Тут же быстро ретировавшись, она услышала громкий смех гриффиндорок и посыпавшиеся вопросы парней, которые мало того, что стояли слишком далеко, чтобы расслышать, так и попросту практически не знали языка. А Марлин и Лили, изучающие его, поделились лишь с подругами. И она была готова поспорить, что непонимающий взгляд Сириуса — лучшее удовольствие. Так и хотелось злорадно рассмеяться. И насколько девушке было известно, точную трактовку так и не донесли до Бродяги, и гриффиндорки лишь сказали про то, что Дрейер пожалела бедную девушку в желтом платье. Но всем, конечно же, было понятно, что это далеко не все произнесенные слова, иначе, чтобы все так развеселились, не прекращая хихикать. Наверное, и Блэк, и Грейнджер оба друг друга стоили. Но еще все это представление было для Лили, которая наконец-то ненадолго повеселела, потому что после того дня, когда она сильно поссорилась с Джеймсом, она почти не улыбалась, постоянно хмурилась. Любые способы Поттера вернуть ее расположение перетекали в трансфигурированные в птиц цветы, показные сжигания посланий с извинениями и, к сожалению Лили, публичные ссоры. Но Сохатый сдаваться не собирался, ведь однажды уже вкусил то, что люди называют счастьем, и это ощущение безусловно ему понравилось, поэтому он снова хотел стать для любимой Эванс хотя бы чем-то сносным. Признаться честно, после той ссоры в немилости оказались все мародеры. Даже с Ремусом, с которым у старосты всегда были отличные отношения, она сейчас общалась очень сухо и лишь по делу, что уж там говорить о Сириусе, отпускающем неуместные шуточки, и Питере, который считал своим долгом над ними мерзко смеяться. Так что единственной средой общения для девушки стали соседки, которые и сами порой подливали масла в огонь, подначивая парней, издеваясь, напоминая о своей правоте и никак не соглашаясь помочь восстановить взаимоотношения. Они даже негласно договорились больше не помогать парням ни в чем, после того, как Лили влетела в гостиную злая как бестия и с красными от слез глазами, быстро взбежала по лестнице и громко захлопнула дверь в спальню. Когда девочки поднялись, то кровать Эванс уже была задернута пологом, а сама она лежала, уткнувшись лицом в подушку. Простое обращение к ней вызвало вздох, который при расшифровке мог сказать бы очень много не самых приятных вещей, но в целом нес информацию о том, что лучше бы ее сейчас не трогать. Мародеры, заявившиеся вечером, тоже ничего толком не сказали. Но серьезный Джеймс, который просто ушел, сказав, что хочет спать, и отмахивания рукой Ремуса дали объяснение. Но всей ситуации они так и не узнали. На следующее же утро, когда Лили как можно быстрее пыталась позавтракать, чтобы поскорее уйти из Большого зала, а Джеймс, наоборот, как никогда хотел опоздать, чтобы в первый день почти не пересекаться с гриффиндоркой, судьба посмеялась и сделала все по-своему. Староста допила свой апельсиновый сок, схватила сумку и, не дожидаясь подруг, поспешила выйти, но в самых дверях столкнулась с Поттером. Они замерли от неожиданности на пару мгновений, потом Сохатый как ошпаренный отскочил на несколько метров, освобождая девушке проход. Та, гордо подняв голову, сделала несколько шагов и весьма красноречиво упала, расстелившись на полу. Джим тут же подал руку, но львица проигнорировала жест вежливости, поднялась сама, отряхнулась и, подобрав сумку и бросив последний уничтожающе-презрительный взгляд на парня, чуть ли не побежала на урок, пока лицо предательски не покрылось стыдливой краской. После всех этих страстей, спустя время, девочки поняли, что такую Лили больше видеть невыносимо и необходимо срочно восстановить отношения Поттера и Эванс. Стоит ли говорить, что все шло крахом? И риск нисколько не оправдывался, потому что Лили могла позлиться за вмешательство в собственную личную жизнь и на подруг. И стоит ли говорить, что подобное развитие событий расстраивало и Грейнджер? Но зная о том, что что-то должно поменяться к Рождеству, она не отчаивалась. Иногда Гермиона даже задумывалась о том, что неужели она в Хогвартсе всего месяц и уже так втянулась в его привычную жизнь, полную собственных трагедий и комедий. И это действительно было удивительно, потому что на место неприятия со стороны учеников пришло какое-то чувство того, что так все быть и должно. Дрейер как будто всю жизнь была частью школы, но ненадолго потерялась и наконец вернулась после долгого времени отсутствия. Преподавательница задумчиво оглядывала занимающийся класс: в целом и в общем все справлялись, ну или хотя бы пытались. Пробегаясь взглядом по ряду гриффиндорцев, девушка задержалась на бледном лице Ремуса. Перо тряслось в его руках, он постоянно убирал со вспотевшего лба прилипающую челку, то и дело закрывал глаза, переводя дыхание. Гермиона была готова ударить себя по лицу прямо сейчас. Как можно было забыть, что полнолуние выпало на конец месяца? — Мистер Люпин, вы можете идти, — обратилась она к парню и, заранее предотвращая возмущения со стороны его друзей, добавила: — Я вижу, вы нехорошо себя чувствуете и сейчас не в состоянии хорошо написать работу. Зайдите к мадам Помфри, чтобы она помогла вам или просто отправляйтесь в свою комнату отдыхать. На следующей неделе я дам вам отдельное задание, и мы договоримся о сроках сдачи. Растерянный Ремус на ватных ногах поднялся из-за стола и трясущимися руками собрал все учебники, хриплым тихим голосом попрощался с профессором, выходя из кабинета. Гермиона, посмотрев в сторону Джеймса и Сириуса, готовых прямо сейчас сорваться за другом, увидела Питера, которому больше не у кого было списывать, и он пугливо вертелся в поисках помощи. — Мистер Петтигрю, вы, как я вижу, уже ответили на все вопросы, — осуждающе наблюдая за бледнеющим Питером, девушка поспешила продолжить, пока он не пискнул свое «нет». — Прошу вас, сдавайте работу и можете идти помочь другу. Хвост под уничтожающим взглядом преподавателя, сглотнув, взял свои полупустые листки и, пройдя до учительского стола, положил их на указанное место. Затем быстро собрав свои вещи, посмотрел на обеспокоенных друзей и кивнул, вслед за Ремусом покидая аудиторию, к огромной радости Гермионы. Идеальнее способа избавиться от этой крысы не придумаешь. Конечно, потом Сириус и Джеймс, рассказывая все Рему, доставят информацию на блюдечке и Питеру. Но это хотя бы не первоисточник. — Остается всего пара минут, — напомнила классу Дрейер, и сразу сильнее заскрипели перья. — Если кто-то готов, можете сдавать работу. После этого оставшиеся мародеры чуть ли не побежали со своими листами, но следующая фраза поумерила их пыл: — Но я попрошу задержаться Поттера, Блэка, Эванс, Маккиннон, Стоун и Медоуз, спасибо, — закончила Гермиона и была готова поспорить, что парни захотели ее закопать. С недовольными лицами сдали проверочные работы и как на мины сели на свои стулья с уже собранными сумками в руках, стали ждать. После двойного хлопка, служившего истечению времени данного на работу, оставшиеся ученики медленно потянулись к профессорскому столу, попутно пытаясь исправить что-то в последний момент и посоветоваться с друзьями. Затем класс в считанные секунды опустел, представив глазам шестерых гриффиндорцев. — Я не задержу вас слишком долго, можете не волноваться, Сириус и Джеймс, уверена, Питер в ваше отсутствие прекрасно позаботится о Ремусе, — успокаивающе сказала Гермиона. — Я лишь хочу донести до вас одну важную мысль. Вы все помните, что произошло с Лили на первой неделе обучения. Уверена, никто из вас не хочет допустить подобное еще раз, и избиениями, разборками здесь не поможешь, — посмотрела она в сторону парней. — Вам нужно учиться много и усердно в силу необходимости. Через полгода вы уже окончите школу, и потом вас ждет далеко не сказочный радужный мир. В силу многих обстоятельств я не могу научить вас на обычных уроках и факультативе всему, что необходимо. Вы должны подумать о дополнительных занятиях, где будете изучать высшие разделы магии, и я сейчас не только про ЗоТИ. — Но почему именно мы? — спросила Алиса, заинтересованно смотря на Дрейер. — Во-первых, это потенциал, во-вторых, я знаю, что именно вы всегда будете на передовой. Поэтому я говорю это именно вам, — пояснила Гермиона. — В общем, это все, что я хотела сказать. И еще передайте эту информацию Ремусу. Ах да. Постарайтесь не распространяться об этом на каждом углу, уж поверьте подобные подпольные занятия, о которых я вам говорю, точно противоречат школьному уставу, — криво улыбнувшись, тише проговорила девушка. — Можете идти. Парни, посчитавшие, что сейчас не время вдумываться во все сказанное ранее, тут же понеслись к Лунатику, быстро попрощавшись. Девушки друг за другом не торопясь покинули кабинет, последней шла Лили. Когда она почти уже закрыла за собой дверь, ее окликнула Грейнджер: — Лили, насколько я понимаю, это забыли тебе передать, — сказала она, протягивая какой-то пергамент. Как только Эванс взяла его в руки, поблагодарив, увидела от кого оно, скомкала и выкинула в мусорное ведро. — Неужели ничего важного? — грустно спросила профессор. — Ничего, очередное приглашение в Хогсмид, которое меня мало интересует от того, кто меня мало интересует, — ответила гордо староста. — Я не буду вмешиваться в твою жизнь, Лили. И это твое дело, прощать Джеймса или нет. Но согласись, Ремус не заслужил столь долгого твоего игнорирования, уверена, ему не хватает вашего общения. Особенно сейчас, ему, по-моему, очень несладко, — улыбнувшись, добавила Гермиона. — Вы правы, Ремус ни в чем не виноват, и я была непозволительна груба, — кивнув, ответила девушка. — Что ж, спасибо, что открыли глаза. Тогда пойду к нему. — Конечно. И студентка, улыбаясь, вышла из кабинета, поспешив в свою гостиную. А Гермиона замерла, чувствуя себя очень странно. Эта тревожность, которая не отпускала почти никогда, нервное предвкушение и совсем немного ощущаемое облегчение. Сегодня, как и Ремусу, ей предстояла веселая ночка.***
Шторы в комнате были плотно задернуты, и поэтому света внутри почти не было, одна лампа стояла на одной из дальних прикроватных тумб. Тишина была столь ощутимой, потому что была далеко не спокойной. Примесь тягостного ожидания и напряжения давала о себе знать. Ремус сидел, сгорбившись, на краю своей кровати, Сириус лежал, закинув руки за голову и глубоко о чем-то задумавшись. А Питер забился в самый угол комнаты с книгой в руках, в которой не прочитал за прошедший час ни строчки. Все эти вылазки в полнолуние доставляли ему самое огромное неудовольствие, ну, может быть, чуть меньшее, чем Люпину. Он боялся, до ужаса подгибались коленки, когда начиналось превращение, сопровождаемое воем, достающим из-под земли, звуком ломающихся и смещающихся костей. Хотелось сразу превратиться в крысу и бежать, бежать, бежать, пока не окажешься под теплым одеялом в своей комнате. Он боялся всегда, особенно когда в первый раз узнал и увидел, но раньше он шел на этот аттракцион ужаса из боязни, что потеряет такую выгодную дружбу, какую очень ценил даже просто за то, что она есть. Но сейчас он бы с удовольствием послал их ко всем чертям, ушел из этой комнаты, или нет, сначала бы выговорил все, что о них думает, а потом, сопровождаемый их недоуменными, разбитыми взглядами, ушел. Было бы идеально. Но новые друзья сказали, что он может пригодиться им в стане врага. А он очень желал пригодиться. Поэтому снова отбросил все мысли о побеге и поднял взгляд на парней. Поттер и Блэк, уж они-то всегда ждали полнолуния, как маленькая капризная девочка ждет свой день рождения. Для них всегда это был праздник, принятие анимагической формы, прогулки вчетвером по Запретному лесу в виде оленя, собаки, волка и крысы. Сосуд впечатлений от этих ежемесячных приключений наполнялся как минимум наполовину. А вторая половина напрочь была забита шутками и приколами, вылазками в ночной Хогвартс. Но сейчас эта парочка была нервной и обеспокоенной. Они волновались за друга и его самочувствие. Даже по невозмутимому лицу Бродяги можно было прочесть эти факты, что там говорить о Джеймсе, у которого все эмоции были впереди него самого. Свое необычайно плохое состояние Лунатик объяснил тем, что это первое полнолуние осени, поэтому все намного сложнее. — Думаю, уже пора, — чуть отодвинув штору и оглядев ночное небо, тихо оповестил Поттер, все это время стоявший, опершись спиной на стену возле окна и сложив на груди руки. — Ты как? В порядке, Луни? — Бывало и лучше, — грустно усмехнувшись, ответил Ремус, поднимаясь с кровати. Мародеры собрались и не издавая и звука спустились в гостиную, осторожно накинули мантию и самыми короткими путями отправились к выходу из замка. Шаги сопровождались лишь тихим дыханием и периодическими остановками, когда вдруг слышались какие-то посторонние звуки. Достаточно быстро преодолев коридоры поворот за поворотом, парни нырнули в один из потайных ходов, ведущих к границе Запретного леса, от которой до Гремучей ивы рукой было подать. Как только они оказались на свежем воздухе, сбросили с себя маленькую мантию и наконец вздохнули полной грудью. Отсюда их не могли увидеть из Хогвартса. В сентябрьскую ночь погода расщедрилась на лишние градусы. Ночь была теплая, ветер приятно обволакивал, заставляя закрыть глаза и прямо сейчас лечь на мягкую траву. Но как бы этого ни хотелось, сегодня были дела предельной важности. Они все по умолчанию уже привычно подняли головы, осматривая небо, наполовину затянутое темными облаками. Выдохнув, поняли, что уже нужно торопиться, и настраиваться, медленно шествуя до ненормального дерева, уже некогда. Они молча быстро двинулись к нужному месту. Но добраться без приключений — не комильфо, поэтому, видимо, Сириус смог рассмотреть в темноте фигуру, спускающуюся от замка, идущую в сторону Запретного леса, откуда только что ушли ребята. — Эй, — тихо позвал друзей Блэк. — Надо надеть мантию, если не хотим встретить незваных гостей, — объяснил он тут же, предотвращая возмущенные слова Джеймса о том, что времени мало. Парни всмотрелись, прищурившись туда, куда указал Бродяга, и согласно кивнули, накидывая волшебную ткань на себя, продолжили путь. Но разгоревшееся гриффиндорское любопытство буквально заполонило всю натуру Блэка. И ему до трясущихся рук стало интересно, кто же этот загадочный человек, и попутно понять его дальнейшие намерения. Когда до Гремучей ивы осталось не больше пятнадцати метров, а подозрительная фигура стала теряться среди деревьев и теней, Сириус решился. — Я хочу проверить, кто это был, — тихо сообщил он парням, когда они вновь почувствовав безопасность, сдернули мантию, и Джеймс засунул ее в карман. — Уже нет времени, Бродяга, — стал втолковывать другу Поттер. — А если это кто-то из учителей? Вдруг попадешься? — Меня это когда-нибудь останавливало? — усмехнулся Блэк. — Надо разузнать, слишком странно. Вы пока справитесь без меня, я быстро. Просто пусть Хвост дождется меня здесь, а вы с Ремом идите в Визжащую хижину. — Ладно, — сдался Джим, — только недолго — туда-обратно. И невидимку возьми. Сириус кивнул, поймав кинутую Поттером мантию, скоро надел и поспешил за исчезнувшей из поля зрения фигурой, надеясь, что не упустит этого человека, кто бы он ни был. Бегом преодолев только что пройденное расстояние до леса, он чуть замедлился, когда вновь смог рассмотреть спину уходящего в глубину древесных зарослей человека. Блэк пристроился идти тихо, держась на небольшом расстоянии, но мантия и накинутый капюшон на незнакомце были очень не кстати, и студент боялся, что в итоге совсем упустит свою добычу, так и не узнав ее личность, поэтому осторожно стал обходить с одной стороны, огибая. Увидев одно большое дерево, за которым можно было спрятаться или хотя бы чувствовать себя безопаснее, чем просто под мантией-невидимкой, он спрятался за него, напряженно наблюдая как в нескольких метрах, настороженно идет его загадка. И все, чего хотел сейчас гриффиндорец, чтобы человек снял свой капюшон или просто хотя бы повернул голову в его сторону. Привлекать внимание ради этой цели — себе дороже. Нужно лишь какое-то мгновение, его будет достаточно. И мольбы парня были услышаны. Фигура в капюшоне обернулась в его сторону, и этого хватило для глаз Блэка, которые тут же выхватили из темноты, несмотря на немаленькое расстояние, знакомое лицо. Именно его он мечтал увидеть здесь, уж теперь-то он докажет всем, что был прав насчет нее. И если б не обстоятельства, он бы сейчас злорадно рассмеялся, но позволил себе лишь широкую улыбку. Но его не оставляло ощущение того, что его тоже увидели. Но этого ведь просто не может быть, под мантией никого не видно, и о ней никто, кроме их четверых в Хогвартсе, не знает. Чушь. Сзади по ушам ударил какой-то громкий звук, вынудивший Блэка спешно обернуться, вытянув вперед руку с зажатой в ладони палочкой. Но увидел он лишь слетевшую с дерева птицу, которая и устроила неожиданный грохот ветвями. Выдохнув, Сириус вновь вернулся к объекту наблюдения, но уже не увидел на его месте ничего, кроме привычного лесного пейзажа. Эйфория тут же сменилась растерянностью. Мародер огляделся, но нигде не увидел девушки. Тогда он осторожно, с палочкой в руке, двинулся в сторону места, где только что видел своего профессора, за несколько десятков шагов. Он стоял точно на том месте, но не наблюдал ни единого доказательства пребывания здесь Дрейер. Трансгрессировать она не могла, Бродяга бы услышал, но и здесь ее уже не было. Очень сильно заблуждаясь, гриффиндорец озадаченно стащил с себя мантию и разочарованно вздохнул, разворачиваясь в сторону Гремучей ивы, последний раз бросив взгляд на свое место неудачи, так и не замечая наблюдавшей за ним выдры, осторожно пристроившейся в кустах.