Собрать по осколкам

      Гермиона проснулась от некоторого копошения, от приглушенных голосов. Она еще немного поворочалась под теплым одеялом и, наконец, приоткрыла глаза. Перед ней маячили не совсем еще ясные силуэты, в которых постепенно она узнала своих соседок. Они сидели на ковре, бурно о чем-то споря, стараясь при этом быть как можно тише. Девушка села в кровати, потирая глаза и поправляя спутавшиеся волосы. Марлин тут же подняла на нее глаза и с заговорщицкой улыбкой толкнула подруг. Все они еще были в пижамах, с такими же не расчесанными со сна волосами, и после знака резко обернулись и обрадованно расплылись в улыбке.       — Наконец-то, профессор, — хитро начала Маккиннон. — Что это вы решили изменить своим привычкам? Уже десятый час.       — Разрешите мне эту слабость хоть раз в год, — весело покачав головой, ответила она. — А что у вас там? — она попыталась заглянуть за спину Алисы, но она моментально склонилась влево, закрывая обзор.       — Профессор, у нас же вчера было повторное Рождество, — рассмеялась Кэсси, однако нахмуренный непонятливый взгляд заставил их переглянуться.       — У-у-у, — протянула Марлин. — Девушки, у нас здесь запущенный случай. На Рождество принято дарить и получать подарки, профессор. — Они раздвинулись по бокам, открывая взгляду целую гору разных коробок, от которых даже в глазах запестрело.       Гермиона оглядывала пышные яркие стопки с широкой улыбкой на губах. Действительно, она уже совсем забыла, что значит обычный праздник, с разнообразием блюд, гостями и вручением подарков. Скорее машинально, по старой привычке, она еще в начале декабря успела найти нечто подходящее каждому из ее учеников, но в голове как-то не укладывалось, что и ей тоже положены подарки: в таких же больших и маленьких коробках, завернутые в самую разную упаковочную бумагу, с аккуратными бантами на ней. Немного отойдя от этих мыслей, хлынувших в голову, она взялась за протянутую руку Лили и спустилась к ним на пол. В сердце играло знакомое предвкушение, нетерпеливое ожидание, с которым она в детстве сбегала по лестнице в гостиную чуть ли не в шесть утра, чтобы найти подарки под стоящей в углу елью. Это было приятное ощущение, от которого даже на месте не сиделось и руки уже были готовы ощутить вес предназначенного им подарка.       Доркас и Марлин, решив стать заведующими по праздничному распределению их богатства, читали указанные имена и передавали коробки их владелицам. В конце концов, образовались пять отдельных кучек, меньших по размеру, и девушки наконец взялись за распаковку. Перед Гермионой лежала большая коробка от Сириуса, которую она недолго думая отложила в сторону до поры до времени, и еще семь небольших от всех остальных. Совсем скоро у ее ног лежал набор самых разных перьев и одно из ранних изданий «Грозового перевала» от Ремуса; боевой комплект, включающий резиновые нунчаки, маленькие боксерские перчатки и напильник, открытку с Сантой, который, пританцовывая, подходит к смотрящему и оставляет смачный поцелуй, от Джеймса, разумеется. Дальше лежал аккуратно сложенный шелковый платок от Марлин; блокнот наподобие старинных записных книжек, в котором записи были видны только хозяину, от Лили; зелья первой помощи в самостоятельно сшитой аптечке от Алисы и корзина чуть ли не со всеми видами сладостей от Доркас. И в отдельном мешочке лежали красивейшие кружевные перчатки, которые успела смастерить для нее Дорея.       Они попеременно обменивались восклицаниями, благодарностями и объятьями и ненадолго могли почувствовать себя маленькими девочками, которые каждый год дожидаются этого праздника. Они светились от удовольствия и радости. Наконец, нераскрытые подарки остались только у Лили и Гермионы, и остальные девушки с нетерпением и азартом были не меньше заинтересованы в их содержимом. Марлин прощебетала что-то про то, что коробки эти наверняка от Джеймса и Сириуса, и моментально поймала на себе одинаковые взгляды. Грейнджер развязала ленту и осторожно сняла крышку, в глаза ей первым делом бросилась черная шкатулка. Открыв ее, она не смогла сдержать смех, в ней лежали ровными стопками галлеоны и записка: «В следующий раз предупреждай, что с тобой нельзя спорить». Дальше в отдельной коробочке она нашла перстень с черным опалом: рассмотрев его на свету, она догадалась, что это не просто украшение. Гермиона выудила со дна письмо и поспешила его раскрыть.       «Я надеюсь, ты не подумала, что это все? Или же ты все-таки решила, что старый долг и старое кольцо — это весь твой подарок? Во-первых, ты наверняка догадалась, что перстень непростой, так и есть, это то, что одним вечером я украл у тебя, и нет, я не о твоем сердце. Это та книга, с которой все так закрутилось, и которая заставила меня настолько сомневаться. И теперь я возвращаю этот перстень тебе. Я не силен в символизме, но пусть теперь это означает мое доверие. Что ж, мисс Грейнджер, а теперь найдите свою прозорливость и внимательность и получше рассмотрите содержимое шкатулки».       Гермиона, широко улыбаясь, взяла в руки шкатулку и высыпала из нее галлеоны, в которых ничего примечательного не нашла, но ближе поднеся к глазам само вместилище, надавив на стенки, она заметила, что дно изнутри немного сдвинулось. Ногтями девушка подцепила бархатную положку, и под ней оказался еще один конверт, сложенный вдвое.       «Раз ты это читаешь, то смогла найти этот надежный, как швейцарские часы, тайник. И я бы прямо сейчас объяснил тебе, почему в этой большой коробке твой подарок занимает лишь пятую часть, но… Позволь выдержать драматическую паузу… Надеюсь, ты еще не сожгла это письмо, потому что иначе ты не узнаешь, что в конверте лежит пропуск на твое имя в библиотеку Гилдхолла».       Гермиона с замершим в удивлении и еще не до конца осознанным счастьем снова взялась за конверт и поспешила достать из него небольшую карточку с печатью и подписью управляющего. Она держала этот пропуск, плотно сжимая пальцы и не веря своим глазам. Библиотека Гилдхолла — золотая жила: это секретные отделы со множеством темных книг, со множеством возможностей на тысячах страниц. Там могли крыться ответы на оставшиеся вопросы о крестражах; там могли быть раскрыты неизвестные Грейнджер способы их поиска и уничтожения.       Доступ туда был невозможен. И хотя она собиралась подать заявку, лишней надеждой себя не тешила. И вот сейчас в ее руках был индивидуальный пропуск в главнейшее хранилище всех тайн. Она отдаленно услышала, как в непонятных чувствах расплакалась Лили, держа в руках свой подарок, и как вылетела с ним из комнаты. Девушки последовали за ней со смехом, и только Гермиона осталась одна в комнате. Она подтянула к себе колени и, прижимая пальцы к губам, продолжила читать письмо. «Ты знаешь, для моего подарка понадобилась бы коробка размером со здание, и я решил немного упростить задачу. Уверен, ты счастлива и прямо сейчас бросаешь эту бумажку и бежишь, чтобы заключить меня в благодарственные объятья».       Грейнджер рассмеялась, представляя себе ехидную улыбку Блэка во время написания этого поздравительного письма. Со стороны выхода из комнаты послышалось веселое хмыканье. И обернувшись, она увидела Сириуса, опершегося на дверной косяк, хитро наблюдающего за ней. Он театрально раскинул в стороны руки, прикрывая глаза, и Гермиона мягкими шагами подошла к нему, замирая в нескольких сантиметрах и пользуясь возможностью рассмотреть его вновь. И наконец, она осторожно коснулась его губ. Коротко, почти целомудренно. И затем отошла, перекинув волосы на одно плечо и с легким румянцем смотря, как юноша потерял вдох и довольный открыл глаза, убирая руки в карманы.       — Что ж, это даже лучше, — заметил он с какой-то издевательской улыбкой, но потом смягчился, увидев ее взгляд на своей груди.       На шее его был серебряный медальон, который он получил в подарок от Гермионы вместе с бинтами для борьбы, которые самостоятельно заживляли появляющиеся ранения, и футболку с фениксом, какую она подарила и остальным мальчишкам. Но именно это, казалось бы, обычное украшение с большим трепетом создавала Грейнджер, и с таким же трепетом его собирался носить Блэк. Внутри медальона была живая фотография после одного из матчей по квиддичу. В центре на ней Джеймс в полуметре от земли парил на метле, весь мокрый, но счастливый, он крепко обнимал одной рукой такую же широко улыбающуюся Доркас, сжимающую в поднятой вверх руке снитч. Рядом с Медоуз, прыгая на месте, хлопала в ладоши Марлин, которая в тот день сорвала голос, крича на трибунах. Сириус строил рожицу и в последний момент успел сделать за головой Ремуса рожки. Лили на фотографии, вставая ближе к ребятам, поскальзывалась, но из раза в раз оставалась на ногах благодаря смеющейся Алисе.       Каждый человек на снимке был пропитан счастьем: как будто вполне реально было бы никогда не покидать школу, играть в квиддич, учиться, вместе праздновать победы, вместе переживать из-за поражений, злиться на преподавателей с их контрольными, огромными домашними работами и переживать из-за предстоящих экзаменов. Питера на фотографии не было: он тогда застрял в толпе и не успел, из-за чего дулся на мальчиков до самого вечера. Гермиона попросила эту фотографию у Макгонагалл, у которой они хранились в отдельном альбоме. И помимо снимка медальон отличался еще и гравировкой: «Ты не один». Сириус подошел к ней ближе и взял ее ладонь в руку, отмечая, что и подаренный им перстень теперь украшал указательный палец девушки. Грейнджер улыбнулась и достала из-под спальной рубашки свой медальон.       — Такие подарки сделал мне и Рону наш друг, — тихо начала она, снова пряча украшение, так и не приоткрыв его содержимое. — Его звали Гарри. «Золотая троица» — так нас называли. И несмотря на ссоры и бывающие разногласия, мы были лучшей командой и надеялись, что сможем спасти мир, сделать невозможное. В одно Рождество, пока мы еще не подались в бега, он подарил нам шкатулки. Моя открылась лишь через полтора года, через месяц после… — она сделала вдох, остановившись, — после их смерти. Он сказал: «Гермиона, что бы ни происходило, где бы ты ни была, помни: ты не одинока».       Сириус крепко ее обнял, и девушка уткнулась лбом в его плечо, пытаясь не расплакаться, пытаясь сдержаться. Она до сих пор не могла пережить все то, что произошло в старом ее мире, застрявшем в будущем, которого теперь уже никогда не будет, стертом, смазанном, разрушенном. Они будут жить, они будут счастливы, они не увидят войны, но она потеряла их. Для нее они все равно будут мертвы, убиты Волан-де-Мортом. Она никогда не сможет забыть их дружбу, каждый ее год, все радости и испытания и точно не забудет газетную вырезку, где сообщалось о смерти мальчика-который-выжил. Все это осталось там, и в новом мире она не станет для них раздражающей отличницей, привыкшей всех поучать, и они не защитят ее от тролля, не будут спасать философский камень, не убьют Василиска и не совершат все те вещи, что еще сильнее скрепили их. Здесь, у всех них теперь будет другая жизнь, в разы лучшая. Но воспоминания, если Гермиона давала им волю, душили своей безысходностью. Она одна будет носить этот груз, одна будет помнить жизнь, которой фактически даже никогда не было и не будет.       — Спасибо, — прошептал Сириус, чувствуя, как важен для нее этот подарок, как неприятны воспоминания о персональном кладбище, на котором она единственная стояла живая. — Дорея зовет к завтраку. Уверен, ее оладушки с абрикосовым джемом поднимут тебе настроение.       Оладушки с абрикосовым джемом действительно подняли ей настроение, как и непринужденная дружеская беседа в гостиной, где они собрались. Там они еще раз отблагодарили друг друга за подарки, и только Лили выглядела сильно смущенной после того, как уже в третий раз попросила Джеймса взять обратно краску, по желанию меняющую цвет, специальные кисти и бумагу. Она уже жалела, что во время их первого свидания начала распаляться о прекрасности этих материалов для рисования. Но она ведь даже не подозревала, что Поттер решится потратить такие большие деньги ей на подарок, и именно поэтому чувствовала себя странно: вроде бы и счастлива, что получила то, о чем мечтала, но в то же время разве заслужила она таких трат? Джеймс, конечно, был категорически против возврата товара, и Лили пришлось смириться и дать обещание нарисовать его портрет первым.       До возвращения в школу оставалось два дня, и все собирались наконец-таки наведаться к родителям, выполнить намеченное на эти каникулы. Эванс просто соскучилась по семье, Алиса еще с лета обещалась быть у миссис Августы Лонгботтом, из-за чего жутко переживала, к Кэсси приезжали двоюродные братья из Норвегии, а Марлин хотела навестить брата в приюте. Она с неприсущей ей мечтательностью говорила о том, что уже через несколько месяцев сможет собрать нужные документы, с чем ей помогала Лили, и забрать его оттуда. Состояние мамы Ремуса в очередной раз ухудшилось, и он хотел последние дни провести с ней, потому что потом не увидит ее до самого лета. Только Сириусу и Джеймсу никуда не надо было, и они оба надеялись, сидя в своих футболках с фениксами, что хотя бы Гермиона останется с ними.       Но она тоже неприятно удивила, сказав, что сразу же после завтрака уходит по неотложному делу, а вечером уже и вовсе покинет дом, чтобы навестить свою больную тетушку. Джеймс даже попытался взбунтоваться и уговорить ее остаться; получив отказ, хотел сойтись хотя бы на совместной поездке в Хогвартс-экспрессе, чтобы поностальгировать по дню первого знакомства в привычных локациях. Однако миссис Поттер урезонила сына, сказав, что мисс Дрейер и так оказала им честь, оставшись в гостях на целую неделю. Когда на часах уже было пятнадцать минут, Грейнджер поднялась на ноги, попрощалась со всеми, Дорея почти незаметно кивнула ей, отчего девушка поняла: муж посвятил ее в происходящие сегодня события. Сириус же с некоторой долей волнения вызвался ее проводить, и у самых дверей остановил.       — Что происходит? Что за неотложные дела? — с беспокойством тихо спросил он.       — Дамблдор попросил о встрече, я сама не знаю, в чем дело, — ответила Гермиона, пытаясь усыпить его бдительность.       — А потом? Оставшиеся два дня? — в непонимании продолжил он, прекрасно зная, что на месте больной тетушки вполне здоровая Аурелия.       — Я не могу здесь и сейчас рассказать тебе обо всем, но обещаю: если ты дождешься меня вечером, то я объясню, — шепотом произнесла она в спешке. — Доверяй мне, Сириус, — добавила она, уже выходя на крыльцо и поворачивая к нему ладонь так, чтобы в глаза бросился подаренный перстень.       — Я дождусь, — ответил Блэк, когда Гермиона исчезла в воздушном круговороте, и он остался у дверей совсем один.

***

      Вокруг закружилось зеленое пламя, и девушка неуверенно шагнула вперед, в вырисовывающиеся декорации. Черная мраморная плитка, множество каминов, такой же огонь, который выплевывал потоки людей в самых разных цветастых мантиях. Гермиона ненадолго отошла к стене, с легким ошеломлением наблюдая, как быстро стекаются в Атриум волшебники. У кого-то в руках были животные, причудливые приборы, стопки документов. У всех в глазах была написана цель, и они быстро исчезали из поля зрения, смешиваясь в единую толпу. Когда Гермиона была в Министерстве в первый и последний раз, все выглядело иначе. Не было цвета, все вокруг было блекло, в толпе шныряли охранники, которые без всякой причины могли схватить человека и потащить к уполномоченным лицам. В прошлом году она была здесь не в своем теле, в прошлом году каждую секунду была в напряжении.       Оборотное зелье, опасность на каждом шагу, Амбридж, медальон и побег с последующим расщеплением Рона из-за Яксли. Этот комок из чувств так неожиданно расплелся по всему телу, захватил все мысли, что она с трудом заставила себя очнуться и увидеть разительные отличия: летящие по небу разноцветные самолетики с поручениями, яркость картины и сияющие вдалеке фонтанные фигуры. Выдохнув, она наконец оторвалась от стены и влилась в поток людей. Сейчас у нее появилась короткая возможность рассмотреть величественное здание, и она оглядывала окружающую обстановку. Впереди показались столы, за которыми разместились министерские служащие. Работники проходили без осмотра и сразу же двигались к лифтам, тогда как такие же гости, как и она, были вынуждены остановиться. Гермиона встала у стола молодого блондина в очках, который со скучающим видом принял ее палочку и пропуск. Через минуту он, хмурясь, произнес:       — Ваша палочка не зарегистрирована в базе британского Министерства магии.       — Все верно, — кивнула Грейнджер. — Я гражданка Франции.       Она протянула еще какие-то документы относительно страны проживания и регистрации палочки, разрешение на трансгрессию и международные перемещения, удостоверение личности и справку о месте работы. Все это юноша скрупулезно рассмотрел, серьезно глянул на Гермиону.       — Quel est le but de votre visite ? * — важным тоном и с сильным акцентом произнес он с явным подозрением.       — Tout est indiqué sur mon badge-là. Je vais témoigner à une audience, — с едва заметной усмешкой ответила она, и проверяющий, поджав губы, возвратил ей все документы и протянул палочку. — Merci ! Bonne journée ! **       Гермиона убрала все бумаги в папку и последовала дальше с толпой непосредственно в Атриум. Впереди полностью открылся фонтан, в котором стояли те самые золотые фигуры, с трудом увиденные издалека: маг, волшебница, кентавр, гоблин. Она читала об этом монументе еще в школе, хотя ей так и не довелось толком рассмотреть его на пятом курсе. А потом на месте мирной композиции был совершенно уродливый по своему смыслу и сути обелиск, показывающий угнетение и нетерпимость вместо крепкого содружества. Однако сейчас Грейнджер тронуло то, что внизу еще не было аккуратной фигурки домового эльфа, и это странное возмущение по этому поводу показалось таким инородным, словно старая Гермиона на минуту вернулась, заявила о себе и вскоре снова ушла вглубь.       Девушка подошла ближе к фонтану и выудила несколько монет из сумки, чтобы бросить их в воду. Так же делали и некоторые другие посетители Министерства. Но для нее этот жест был не только ради благотворительности, ведь все брошенные деньги шли нуждающимся, но и привычным маггловским способом привлечь удачу, загадать желание. Она следила, как тонут монеты, опускаясь на дно к остальным; прислушивалась, как смешивается шум фонтана с гулом шуршащих одежд и монолитным звуком шагов. Она повернулась вокруг себя, рассматривая балкончики, уходящие куда-то вверх, словно это все были маленькие квартирки в европейском городке, а не кабинеты. Там уже появлялись люди, кто с бумагами, кто с выписками и заявлениями, кто создавал самолетики с поручениями и отправлял их к получателям.       За фонтаном и сводчатой аркой, держащей всю эту величественную конструкцию, было круглое обширное ограждение, с которого вниз открывался вид на нижние уровни, исключая последние три. Там же были и лифты, и другие балкончики-кабинеты. Между людьми сновали парнишки, громко кричащие заголовки Ежедневного пророка, призывающие купить утреннюю газету. И смотря на все это, Гермиона чувствовала себя бесполезной частью этой громадной машины, в которой бесконечно крутились шестеренки, в которой всегда двигалась работа, в которой ни на одну секунду ничего не останавливалось. Это приводило ее в некий восторг и трепет, пусть суматоха ее порой сильно отталкивала. Неподалеку она заметила Флимонта Поттера, с ободряющей улыбкой махнувшего ей рукой, и Грейнджер скорее поспешила к нему.       — Добрый день, Гермиона, — кивнул он ей. — Прости, меня задержали, теперь придется поспешить.       Он развернулся и быстрым шагом отправился к лифтам, девушка старалась не отставать от него. Они прошли мимо перил, которые она разглядела у фонтана, и слегка потеряла собственное дыхание, увидев глубину, на которую натыкается взгляд. Стоя у этих перил, можно было действительно подумать о страхе высоты. Но они быстро прошли мимо. Флимонт на ходу здоровался с коллегами, и ей приходилось лишь следовать его примеру. В последний момент они забежали в уже закрывающийся лифт, и незнакомый мужчина успел ее подхватить после резкого рывка, из-за которого она не успела схватиться за ручку. Она подняла взгляд, наконец чувствуя себя устойчиво, и ее «спасибо» с трудом пробилось сквозь подкативший к горлу комок.       — Здравствуй, Артур, — дружелюбно произнес Поттер, здороваясь с рыжим мужчиной за руку. — Познакомься: мисс Дрейер, точнее сказать, профессор Дрейер, в этом году поступила на службу в Хогвартс. — Гермиона с трудом заставила себя улыбнуться и протянуть руку, с интересом посмотревшему на нее мужчину.       — Приятно познакомиться, мисс Дрейер, — тепло ответил он на ее рукопожатие.       Это был Артур Уизли, еще совсем молодой, ему вряд ли было больше тридцати. Но это были все те же рыжие волосы, только теперь без проседи; это было все то же приветливое лицо, на котором почти не было морщин. И на сердце Гермионы как будто насадили ржавую железную скобу, которая сжала ее сердце. Ой, как некстати была сейчас эта встреча, когда ей предстояли разговор с Петтигрю и присутствие на суде. Коллеги о чем-то переговаривались, кажется, о прошедших праздниках, прозвучало сочувствие по поводу нападения на празднике и ответный вопрос о самочувствии жены и детей. А Грейнджер все думала о том, что где-то в Норе сейчас бегают маленькие Билл, Чарли и Перси, а Молли под сердцем носит близнецов, которые увидят свет уже первого апреля.       Все эти имена, все эти факты и невыносимое и при этом жуткое желание увидеть их всех взяли девушку за горло. Ей так хотелось снова оказаться частью этой семьи, скорее из жадного желания вернуть хоть что-то из старой жизни, чтобы настоящее не казалось совсем уж грезами воображающего психопата. Пусть это еще были не те люди, которых она знала в свое время, но это все равно были Уизли, родные лица, пусть и помолодевшие на двадцать лет. Артур сказал что-то на прощание и вышел на своем уровне, и только после этого Гермиона смогла свободно дышать. Вскоре на восьмом уровне вышел последний человек, и ниже они спускались вдвоем с Флимонтом. Должно быть, ее бледность он принял за другое, потому что с успокаивающей улыбкой произнес:       — Не волнуйся, все пройдет хорошо.       На это девушке лишь оставалось кивнуть. Лифт остановился, открылись плетеные золотые двери, и женский голос звучно оповестил, что они прибыли на одиннадцатый уровень. Они вышли на абсолютно безмолвный этаж и отправились по темному коридору вглубь отдела магического правопорядка. Стук ее каблуков отдавался эхом, и в вычищенной черной плитке она с легкостью могла разглядеть свое отражение. Эта тишина, нарушаемая лишь звуками их передвижения, начала давить на голову. Часы показывали без двадцати минут одиннадцать. Стало быть, долгого разговора не выйдет, что немного принесло облегчение. И хотя девушка и вправду немного страшилась, ей уже просто хотелось прийти куда угодно, потому что две минуты, что они шли в молчании, растянулись для нее в целые часы.       Наконец, Флимонт остановился у одной из дверей, по бокам которой стояли два молодых стажера, бегло просмотревшие удостоверение мужчины и пропустившие их обоих вперед. В помещении практически не было света, кроме горящей на столе чуть поодаль лампы: там, перебирая бумаги, сидел грубый на вид, крупный мужчина, словно все его черты были вытесаны из гранита с большим трудом. Почесав отросшую щетину, незнакомец наконец поднял взгляд и прищурено оглядел пришедших. Спустя долгую минуту он снова посмотрел на бумаги, собрал их в стопку и произнес соответствующим внешности голосом, который в полупустой комнате прозвучал слишком громогласно.       — Имя!       Прежде, чем Грейнджер приоткрыла рот, чтобы ответить, мистер Поттер взял инициативу в свои руки, что, по-видимому, было привычно для него. Он, по крайней мере, чувствовал себя совершенно спокойно здесь, рядом с этим угрюмым дежурным.       — Флимонт Поттер, невыразимец, — холодно сказал он и затем легко кивнул в сторону девушки. — Гермиона Дрейер, посетительница.       — Документы и пропуски, — тем же тоном продолжил мужчина.       Оба протянули необходимые бумаги, и дежурный с каким-то скрываемым неудовольствием просмотрел их. Оставалось уже не так много времени, отчего Гермиона нервно сжимала свою черную папку и попеременно поглядывала то на проверяющего, то на абсолютно невозмутимого сопровождающего. Закончив, дежурный, как-то по-странному выпятив губу, указал на Флимонта.       — Вы останетесь тут, пойдет только девушка.       Мужчина тяжело поднялся из-за стола, представив собой махину под два метра ростом, и усиленными шаркающими шагами направился вниз по темной лестнице, которую первоначально Грейнджер даже не заметила. На поясе его была прикреплена палочка и связка ключей, которые громко бряцали после каждой ступени, на которую он спускался неуклюже и как-то полубоком. Гермиона еще раз посмотрела на мистера Поттера, положила в протянутую руку папку и двинулась вслед за дежурным. Оказавшись внизу, она почувствовала сырой холод; мутный желтоватый свет от нескольких уже перегорающих лампочек несильно рассеивал темноту. Справа она увидела легкие блики защитного поля, за которыми, как она предположила, должны были находиться камеры заключенных, еще дожидающихся суда. Провожатый же завел ее налево, в комнату для допроса и вышел обратно, сказав ожидать.       Ноги оплетал сильный сквозняк, и Гермиона стояла на месте и рассматривала помещение, в котором, впрочем, не было ничего, кроме железного припаянного стола по центру и таких же припаянных табуретов. Как ни странно, здесь света было чуть больше. Девушка с сомнением прошла к ближнему стулу и села на самый край с удивительно прямой спиной. Спустя череду глубоких вдохов и выдохов, волнение ее улеглось и сердце теперь не отвлекало так сильно. Проскрежетала открываемая дверь, и, не оборачиваясь, Грейнджер разделила шаркающую походку охранника и семенящие шажки Петтигрю. И вот, заключенного посадили перед ней. Он выглядел плохо, и от этого внутри взыграло что-то, сравнимое со злорадством. Разорванная, испачканная одежда, грязная кожа, спутанные волосы и испуганные глаза труса, который столкнулся с последствиями; на руках — связывающие чары с ограничением магии. Он ерзал на стуле, теребя собственные пальцы от нервов.       — У вас есть пять минут, — буркнул мужчина. — Я буду рядом.       Он вышел, закрывая за собой дверь, и остановился неподалеку, судя по тому, что бряцанье ключей в связке замолкло не больше чем в метре.       — Зачем ты хотел видеть меня? — наклонив голову набок, безразлично спросила Гермиона. — У тебя было право на встречу с кем угодно. Почему выбрал меня?       — Потому что только вы можете мне помочь, — шепотом произнес он, подаваясь вперед, почти ложась на стол. — Я знаю, к вам прислушаются, если на суде вы выступите в мою защиту. Вам доверяет Дамблдор, он поддержит вас.       Брови девушки поднялись, изобразив удивление и скрытую усмешку.       — И для чего же мне оказывать такую услугу, еще и тебе? — серьезно продолжила она. — Я похожа на человека, который пожалеет преступника и без причины вступится за него тогда, как он напал на близких мне людей?       — Н-н-нет, — замямлил он, — но я ни в чем не виноват. Меня заставили, клянусь, шантажировали тем, что убьют мою маму и друзей, если я кому-то расскажу о том, что должен делать. А на сражении в Рождество я был под Империусом, я ничего не помню, словно там и вовсе был не я.       — Будь убедительнее в суде, потому что я точно не верю ни в одно твое слово, — сквозь зубы возразила Гермиона, поднимаясь на ноги.       — Нет-нет-нет! — испуганно воскликнул Питер. — Подождите. Я не хотел никому навредить. Я больше не стану в этом участвовать. Никогда, слышите? Только прошу, вытащите меня отсюда, — по щекам его потекли слезы, но Грейнджер с трудом нашла в своем сердце хоть каплю жалости к этому человеку, точнее сказать, к тому, кем он стал бы через каких-то пару лет.       Она развернулась и сделала шаг по направлению к выходу.       — Я нужен моим друзьям! — в отчаянной попытке закричал он. — Они ведь страдают, так? Я могу все вернуть. Вам же дороги они, дорог Сириус? Если вы поможете мне, я снова сделаю их счастливыми, потому что мародеров всегда было четверо!       Гермиона гневно повернулась в его сторону, сжимая кулаки.       — Будь уверен, они уже могут обойтись без такого друга, — на слове этом губы ее язвительно искривились, — как ты.       Она резко дернула на себя дверь и почти бегом двинулась по коридору к выходу. Позади эхом раздавались плач и крики Питера, который начал умолять помочь ему, срываясь на всхлипы. Но Грейнджер зажмурила глаза и, хватаясь за стену, поднялась наверх, пролетая мимо не ожидавшего Поттера. Оказавшись в министерском коридоре, она выдохнула, прижимая ладони к лицу. Вышел Флимонт и остановился рядом с ней, собираясь что-то сказать или спросить. И она, опуская руки, со спокойным выражением лица посмотрела на него.              — Все в порядке. Он лишь предложил сделку, которая принесет выгоду только ему. Времени до начала заседания почти не осталось, мы должны торопиться.