Собрать по осколкам

      — Джеймс хочет нас со свету сжить, — на ходу завязывая хвост, жаловалась Кэсси.       Ремус шел рядом, неся ее сумку и подмечая, как сильно отросли ее волосы: уже по лопатки. Он вспомнил, как с умилением наблюдал за ней в начале года, когда она, в очередной раз проспав, влетала в кабинет и занимала свое место перед ним, как нахохлившийся воробушек на ветке, она не могла сидеть на одном месте дольше пяти минут, наклонялась к Марлин, подсовывала ей записки, глазела в окно, раскачивалась на стуле, складывала оригами. Да, волосы отрасли, но она едва ли изменилась, все очаровательные привычки остались при ней.       — Он двадцать раз гонял меня по полю! Двадцать! — сокрушалась Доркас, и Люпин поспешил сосредоточиться на ее словах.       — В следующий раз будет на десять подходов больше, если ты все еще хочешь поймать снитч в финале, — крикнул нагнавший их Джеймс без доли шутки.       — Подслушивать нехорошо, — буркнула Кэсси.       — Ты была слишком громкой для той, кого замучили на тренировке, — уже веселее заметил Поттер. — Давайте быстрее. Мы должны быть в библиотеке примерно…       — Десять минут назад, — закончил Ремус.       Они переглянулись.       — Лили меня убьет.       — Лили тебя убьет.       Сказали они одновременно, и Джеймс болезненно поморщился, встал между парочкой и схватил их за локти, утягивая вперед.       — Если надеешься прикрыться нами, как живым щитом, то зря. У взгляда Лили не сбит прицел, — усмехнулся Ремус.       — Всего лишь хочу, чтобы вы перебирали ногами быстрее, я уже чувствую, сколько билетов она отложила в стопку с моим именем, — он испуганно содрогнулся.       — У меня же за прошлое опоздание тоже штраф, — вспомнила Кэсси. — Два вопроса по зельям. Ускоримся.       Им пришлось перейти на бег, неслись до самого замка, в коридоре чуть не сбили с ног профессора Флитвика и осыпали его извинениями, сворачивая к лестничным пролетам, оставалось лишь обогнуть Зал Славы, дальше до библиотеки — финишная прямая. Сзади послышался стук каблуков: это Марлин бежала на шпильках, не опасаясь переломать себе ноги.       — Ты откуда? — спросила Кэсси, когда она поравнялась с ними.       — Отработка у Слизнорта. На выпускном вечере подсуну ему в тарелку формалиновое жабье сердце.       Марлин протянула к ним руку.       — Понюхайте, мне не отделаться от этого запаха никогда.       — Если не доберемся в библиотеку через минуту, то нас засунут в банки с формалином, — обеспокоенно напомнил Джеймс, и они прибавили скорость.       У самых дверей из другой рекреации вылетел Сириус и едва не столкнулся с компанией, вовремя затормозив. Они с Джеймсом переглянулись и одновременно схватились за ручку, толкая друг друга локтями и наступая на ноги. Марлин подошла сзади, вцепилась в воротники и оттащила их от двери, заходя первой, за ней протиснулись Кэсси с Ремусом.       — Ты чего? — спросил Поттер.       — А ты?       — На тренировке за временем не усмотрел.       — Вот и я, только не на тренировке.       — С Гермионой был? — кокетливо захлопав ресницами, уточнил Джеймс.       И Сириус закатил глаза, заходя в помещение. Занимались всегда в глубине библиотеки за длинным столом, за который садились напротив друг друга. Когда все они, отдуваясь, оказались на месте, то увидели лишь Алису, мирно листавшую конспекты.       — Вы как будто только что марафон пробежали, — улыбнулась она, оглядывая их ошеломленные, разочарованные лица.       — А Лили где? — падая на стул, спросил Джеймс, следом за ним расселись и все остальные, выкладывая тетрадки перед собой.       — Она на внеплановом собрании старост, а что?       — Да так, — сказал Ремус, обменявшись взглядами с опоздавшими, и не сдержал улыбки.       Лили появилась лишь через десять минут, когда все лица уже растеряли непривычную красноту, когда все образцово сосредоточенно повторяли теорию. Марлин обмазывала руки кремом, чей вишневый запах пропитал воздух на три метра вокруг нее.       — Простите за опоздание, — смущенно сказала Эванс и заняла свое место, заправляя волосы за уши и доставая блокнот и стопку карточек с названиями билетов, взглянула на часы и отложила для себя пять, остальным раздала по одной. — Начнем с Трансфигурации. Это наш первый экзамен, до него ровно шестнадцать дней, за сегодняшний вечер мы должны повторить минимум двадцать вопросов. А потом еще вернуться к теории по защите от волшебных существ.       — Библиотека закроется через два часа, — тихо и скорбно, с надеждой напомнила Доркас, высунувшись из-за плеча Ремуса.       — Поэтому я попросила у профессора Макгонагалл ключи от аудитории на пятом этаже, — радостно объявила Лили, тряхнув звонкой связкой, вытащенной из кармана. — Ну что, приступим?       И все вяло улыбнулись, переворачивая карточки и пытаясь изобразить энтузиазм на своих поскучневших, расстроенных лицах.       — Кто начнет?       — Я, — вызвался Сириус, зачесывая назад волосы и откидываясь на спинку стула. — Анимагия. Виды анимагических форм и условия их приобретения. Анимагия — подраздел трансформаций человеческого организма, отличительными особенностями которого является полное приобретение животной формы. Преображение по длительности во многом зависит от воли анимага, но в случае малого опыта волшебника может стать неконтролируемым, в таком случае человек может навсегда оказаться заключенным в теле животного, если только к нему не будет применено заклинание Спекули Верто. Поскольку трансформация затрагивает, как внутреннее, так и внешнее строение, то на приобретение навыка может уходить от нескольких месяцев до нескольких лет. Анимагическая форма является отражением личности человека, его характера и почти не зависит от его желания. Известны различные примеры животных форм: млекопитающих, птиц, рептилий, амфибий и рыб, реже — членистоногих и других беспозвоночных. Прежде всего, необходимо с помощью ряда заклинаний аниморфизма выяснить вид животного, которое олицетворяет мага. Это необходимо для трансформации, так как волшебник должен четко представлять, как чувствует мир конкретное животное, что оно видит, слышит и обоняет.       Сириус продолжал монотонно говорить зазубренный билет еще две минуты, а когда закончил, откидывая карточку в центр стола, Лили довольно зачеркнула строчку в своем блокноте.       — Хороший полный ответ, Сириус, — сказала она. — Но ты не упомянул о части права, об обязанности анимагов зарегистрироваться и подать документы для попадания в реестр Министерства Магии.       — Да ладно тебе, какой процент людей от всех анимагов в стране действительно встает на учет? — спросил Джеймс.       — Очень маленький, и это позволяет некоторым совершать преступления и оставаться незамеченными, а, следовательно, безнаказанными, — спокойно ответила Лили, и все вспомнили Рождество и давно не упоминавшееся имя Питера Петтигрю.       — Я следующая, — прервала молчание Марлин, расправив плечи и сцепив в замок руки, начала рассказывать о подвидах мортимагии.       Через два часа мадам Пинс настойчиво попросила их покинуть библиотеку, и они перебрались на следующую локацию, удачно заполученную Лили. Пока поднимались на пятый этаж и лениво перебрасывались словами, Марлин незаметно просунула в ладонь Кэсси шоколадный батончик, и та благодарно сложила руки у груди.       — Ты спасла меня от голодной смерти, — прошептала она.       Маккиннон усмехнулась, отвела взгляд и наткнулась им на умоляющее лицо Джеймса.       — Больше нет, — развела она руками.       — Хоть что-нибудь, — взмолился он. — Мы пропустили ужин.       — Сохатый!       Джеймс развернулся в сторону оклика и словил прилетевшее от Сириуса яблоко. Послышался приятный хруст: Ремус достал из сумки плитку молочного шоколада и дробил ее на дольки. Уже в кабинете, когда они составили столы, Алиса достала из сумки термос с горячим чаем, они наколдовали чашки и насладились короткой передышкой и перекусом, собранным из школьных сумок.       — Я слышала, что к Эсмонду лучше не попадаться, Дороти, которая выпустилась два года назад, написала, что он почти не слушает билет, начинает задавать дополнительные вопросы никак несвязанные с ним и вообще предпочитает блондинок, — рассказывала Кэсси.       — Пора задуматься над сменой имиджа, — усмехнулся Сириус. — Думаете, он примет меня за хорошенькую студенточку?       — Только если слеп на два глаза, — сострил Джеймс.       — Тяжело быть обделенным природой, не правда ли?       — Так! — прервала Лили. — Еще надо обсудить ЗоТИ.       Послышался единодушный протяжный вздох, и она смягчилась.       — Осталось немного потерпеть, ребята, еще чуть-чуть постараться.       — Через месяц все уже будет позади, — ободряюще напомнил Ремус.       И, вдохновившись этой мыслью, они приступили к обсуждению подготовленных Лили тем, и еще два часа прошли даже быстрее и легче, чем предыдущие. Под конец все чувствовали себя вымотанными, череп словно был набит ватой, такой тяжелой и инородной для тела казалась голова, накачанная знаниями. Но довольство собой превосходило все недостатки.       Они шли в сторону гостиной, не торопясь. Впереди — Лили и Джеймс за руку, за ними Кэсси и Ремус под руку, сзади шла оставшаяся троица. Сириус, взглянув на девушек рядом с собой, предложил им свои незанятые предплечья, и они, залившись смехом, положили ладони. И такой процессией они продолжали путь до лестниц.       — Здесь я вас и оставлю, дамы. Всем до завтра, хорошо поработали.       — Эй, хотели же по бутылочке сливочного пива, — растерянно сказал Джеймс.       — Пусть идет, — похлопал Ремус Поттера по плечу.       — В пятницу вечером я весь твой, Джим, обещаю.       И Сириус исчез на винтовой лестнице, сначала поднимался быстро, потом все медленнее, ощущая тяжесть собственного тела, тянувшую вниз. Маски осыпались керамическими черепицами на ступени лестницы. Он и сам не замечал, сколько сил у него отбирала каждая минута, когда нужно было вести непринужденные разговоры, смеяться, разряжать обстановку шутками. Получалось по привычке, складно, не придерешься, не обнаружишь фальши. Наверное, ее и не было.       Он любил своих друзей, любил и это время, пока они еще были школьниками и были вместе и счастливы. Но он изменился, наверное, повзрослел, в особенности за время после зимы, замечал, что все чаще не видел необходимости заполнять собой пространство, притягивать чужое внимание, ему хотелось тишины и спокойствия. И для друзей он старался оставаться прежним, просто чтобы последние дни в Хогвартсе остались ярким и радостным воспоминанием. Он вспоминал все забавные случаи и нелепости за сегодня, и становилось легче.       Сириус неизбежно находил в мыслях Регулуса, который окончательно захлопнул свою раковину и никого в нее не впускал, как бы Сириус ни пытался к нему подступиться, тот, за километр ощущая его малейшее поползновение, исчезал из поля зрения. Никто не должен оставаться один на один со своей потерей, но Регулус был этим никем. Мрачной тенью он мелькал среди остальных учеников в школе, незаметный и в то же время явственно ощутимый, потому что уже не был частью того мира, в котором находился.       Сириус вглядывался в его лицо, всматривался в пустой взгляд, ловил движения и мимику издалека и чувствовал липкий страх, пробегающийся мурашками по коже. Отец словно забрал какую-то часть Регулуса с собой, словно Регулус сам побывал за завесой и вдруг чудесным образом вернулся к жизни. Когда Сириус обмолвился об этом Гермионе, она печально кивнула, понимая, о чем он говорил.       — Знаешь, в Христианстве есть библейский герой — Лазарь, или Елеазар, он четыре дня был мертв, но Иисус воскресил его. Он совершил чудо. Но, если подумать, как человек, который видел смерть, может стать прежним, живой телом, он будет по-прежнему мертв душой.       — Что мне делать, Гермиона? — спросил он тогда, но никто из них не знал ответа.       Сириус тихо отворил дверь в ее комнату, было темно, она уже лежала на краю постели. Он неслышно подошел ближе и замер у кровати, спящее лицо не было безмятежным, она хмурилась и кусала изнутри губы, ладони, лежащие на покрывале, мелко подрагивали. Кудри были убраны в косу. Кончик палочки виднелся под подушкой, она всегда была настороже. Сириус разделся и осторожно лег позади, обнимая Гермиону. И, не почувствовав ни малейшего напряжения в ее теле, вздрогнул, когда она заговорила.       — Сегодня профессор Слизнорт за чаем интересовался, буду ли я твоей спутницей на выпускном вечере. Как думаешь, давно они обо всем догадались?       Она улыбалась.       — Конспираторы из нас неважные. Думал, ты спишь.       — Проснулась.       — Значит, разбудил?       Гермиона развернулась к нему, его ладонь легла на ее щеку, пальцы гладили скулу, веко, губы, она на время этой ласки прикрыла глаза и задержала дыхание.       — Такая красивая.       Она вновь улыбнулась и почувствовала его короткий поцелуй у подбородка, он целовал медленно ее лицо, нежно, как будто она была создана из тончайшей материи, и наконец добрался до ее губ, или Гермиона не выдержала сама, потянувшись за этим необходимым, желанным поцелуем. Сердце так сбивчиво трепыхалось в грудной клетке, что, казалось, выйдет из строя и сквозь ребра просочится дым с запахом горящих механизмов. Сириус опирался на предплечья, склонившись над ней.       Гермиона пробежалась пальцами по его ребрам, оставила ладони на груди, смешивая собственный пульс с его сердцебиением, затем скользнула ими к шее, легко царапнула кожу головы, впутываясь в волосы и следуя за Сириусом в углубившемся поцелуе. Он опустился ниже, сначала к линии челюсти, потом к шее, к просвечивающим косточками ребер и груди, прикрытой шелковой тканью пеньюара. Гермиона вздохнула, так громко в тишине покрытой мраком комнаты, выгнулась ему навстречу.       — Так что насчет выпускного? — спросил он приглушенно.       — Совру, если скажу, что не буду ревновать к твоей спутнице на вечере.       Сириус оторвался от нее и улыбнулся, так красиво и заманчиво улыбнулся.       — Думаешь, мне нужен там кто-то, кроме тебя?       — Так это приглашение?       — Да.       Гермиона прикусила губу, задумавшись.       — Нужно все тщательно взвесить.       — Неужели? — спросил Сириус и снова поцеловал ее, перемещая руку к талии.       — Обдумать.       Ладонь двинулась к бедру, Гермиона закрыла глаза, внимая каждому его прикосновению.       — Обдумала? — хриплым шепотом спросил Сириус через пару минут.       Она обхватила руками его лицо и поцеловала.       — Я согласна.       Финальный матч по квиддичу был назначен на дату за три дня до первого экзамена, и все заботы и тревоги сконцентрировались и не давали расслабиться ни минуты, по ночам создавая волнительные сны, днем врезаясь в сознание однообразными разговорами. Школа, как большой улей, наполнилась гудением, от которого дрожали стены под напором вибраций. Вся жизнь старшекурсников упростилась до одной переменной, одной цели, которая бросала тени на все, что было важно прежде.       Только и было разговоров о предстоящих учебных испытаниях, недоученных темах, купленных успокоительных, опасениях за будущее и высказываемых надеждах на лучший исход. Даже Сириус ощущал несвойственное для него беспокойство, хотя прежде всегда приходил на экзамены в абсолютном спокойствии и в большинстве случаев показывал отличные результаты. Но всеобщая лихорадка захватила и его, и он с утра до ночи сидел за учебниками, просил Гермиону гонять его по всему материалу и отыскивать слабые места.       Гермиона же с приближением экзаменов оживилась, вспоминая привычную горячку подготовки, многочасовой учебы, после которой от сухости страдали глаза, болела спина, но которая вызывала удовлетворение своим трудолюбием и упорством. Когда ужасно уставший возвращаешься в комнату, под веками пляшут строчки из учебников, но ты блаженно улыбаешься, мысленно хваля себя и поддерживая запал на оставшиеся дни. Поэтому Гермиона с удовольствием занималась с Сириусом в любое время, готовила для него задания и отыскивала новые источники с информацией.       Лили много плакала и нервничала, поддаваясь панике и рассуждая об отличной успеваемости, которая нужна для поступления на стажировку в Мунго, Алиса успокаивала ее и заодно себя, говоря избитые и банальные фразы, которые своей незатейливостью и помогали прочувствовать, что не они первые и не они последние будут сдавать экзамены. Справлялись остальные, справятся и они. Ремус тоже не выпускал из рук тетрадей, часто засыпал с ними и просыпался в обнимку, шел на завтрак, повторяя очередной билет.       Спокойнее всех была Марлин, к приближению ЖАБА относилась почти равнодушно, работала наравне со всеми, но порой откладывала зубрежку и уходила, как она говорила, проветриться, бродила по окрестностям Хогвартса, прогуливалась по Хогсмиду и старалась думать о чем-то приятном, несвязанном с их нынешним унылым и однообразным существованием. Вспоминала о брате, о том, как скоро уже обнимет его, заберет из приюта, и они вместе поселятся в небольшой, но светлой квартирке, которую она уже присмотрела и на которую долго откладывала. Это придавало ей сил, и она снова возвращалась к учебе.       Хуже всех, конечно, приходилось Джеймсу и Кэсси, которые нашли друг в друге братьев по несчастью и мечтали, чтобы можно было разделить мозг на полушария: пока одно следило за ходом тренировки и управляло телом на метле, другое бы в это время повторяло составы зелий. Времени им катастрофически не хватало, тренировки были утром и вечером, из физической усталости они кидались в умственную. Боялись, что тренировки мешают подготовке к экзаменам, что экзамены не позволят взять кубок. А хотелось сорвать джек-пот.       Джеймс закрывал глаза и представлял, как держит кубок в руках, как получает конверт с результатами экзаменов и лицезреет рядок «Превосходно», разве что, по зельям он был бы рад и «Выше ожидаемого». Кэсси снилось то, как она тянет руку к снитчу, ловит его, но в ладони оказывается беозаровый камень, и вот она уже перед каким-то строгим приезжим профессором, который просит ее рассказать его свойства, а она не может расцепить губы, чтобы что-то ответить. На утро она просыпалась уже уставшей, натягивала форму и перебрасывалась парой тихих слов с Лили, которая вставала в шесть и уже что-то учила.       В конце концов, они так вымотались, что все, словно связанные единым сознанием, определили для себя главную мечту на ближайшее время и повторяли ее друг другу после тяжелых вздохов: «Скорее бы все закончилось». Лили с досадой захлопнула учебники, забросила конспекты на полки и с небывалым энтузиазмом принялась собирать всех на предстоящую игру. Вечером перед ней они всей гостиной развернули бурную деятельность: рисовали плакаты, раскрашивали одежду в цвета факультета, пятикурсники сделали головы львов и лапы с когтями, шестикурсники наколдовали кучу свистулек, при дуновении в которые из них вырывался рык.       Громко играла музыка, все пили, смеялись, чувствовали себя хорошо и свободно, наслаждаясь этими часами, которые впоследствии станут памятными. Команда вернулась с последней тренировки в состоянии напряжения, какое бывает у хищников перед прыжком, как у туго стянутой пружины, готовившейся выстрелить, они были сосредоточены, немного нервничали и недолго пробыли среди общего ажиотажа, Джеймс развел каждого по спальням и лично удостоверился, что они проспят не меньше восьми часов.       Утром всеобщий ажиотаж достиг немыслимых пределов. Квиддич всегда был интересным зрелищем в Хогвартсе, но никто не мог отрицать, что такой толкучки на стадионе и такой зрелищности на матчах не было много лет до прихода Поттера в гриффиндорскую команду. Слизеринцы тоже были сильны, и который год в финал они оставались один на один, в этот раз было очевидно, что до последнего побоища никто из них не допустит остальных. И Поттер, и Мальсибер были капитанами три года, оба выпускались, часть команды у каждого — семикурсники.       Это был конец эпопеи, пропустить который не мог никто, даже самые ярые неприятели квиддича подхватывались разномастной, скандирующей, яркой волной и сами не замечали, как уже стояли с плакатом в руках и от всей души драли глотку, сливая свой голос с другими. Пуффендуй и Когтевран разделились надвое, делали ставки и одевались в цвет факультета, за который болели. Статистические подсчеты Ремуса показали, что за Гриффиндор все же было больше, это ободрило Джеймса, весь — концентрированная энергия — он встряхнулся, собрал команду и отправился к раздевалкам.       — Мы шли к этому целый год. Мы заводили будильники на пять утра, получали выговоры за поздние несанкционированные тренировки. Снег, проливной дождь, грозы со шквалистым ветром, слепящее солнце, туман. Мы готовились ко всему. Каждый матч мы доказывали, что достойны оказаться в финале, с каждым разом мы становились сильнее, сплоченнее, маневреннее, быстрее, ловчее. Теперь мы здесь, через несколько минут мы покажем все, на что способны, выложимся на двести процентов.       — На триста!       — Хорошо! На тысячу процентов! Мы покажем Слизерину, всем ученикам и профессорам, прибывшим гостям, всем трибунам, что такое настоящий квиддич. Что такое красивый спорт! Я верю в нас ребята и уже очень горжусь. Надерем же им задницы! — призывно закричал Джеймс, вытянув вперед руку.       И остальные вторили за боевым кличем, сложили ладони и закачали их в едином порыве, заряжаясь силами для последней битвы. Они вышли на поле, закрываясь от солнца защитными очками, привыкая к обрушившемуся гулу толпы. Джеймс двинулся к центру поля, где стояла мадам Трюк и куда синхронно ему двигался Мальсибер, немного бледный от волнения, но с алевшими щеками, темные брови были сдвинуты к переносице. Они протянули друг другу руки, крепко пожали, глядя в глаза прочно, въедаясь в зрачки, с этого момента их игра уже началась.       — Жду от вас честного спорта, джентльмены, — сказала молодая женщина. — Начинаем по свистку.       Капитаны вернулись к командам, все оседлали метлы, чтобы размяться и разогреться, очистить голову от последних тревог. Уже был выпущен снитч, блеснувший на солнце и стремительно скрывшийся с глаз сотен людей. Кэсси облетала поле по периметру, ладони потели, спасали только перчатки с отрезными пальцами, с такими от метлы ее в случае чего с трудом отдерут. Сердце гулко билось, пропуская через себя горячую кровь, вызывая легкое головокружение и немного — тошноту. Она пронеслась мимо Блэка, бросив на него взгляд.       Надеялась увидеть вспышку язвительности, самоуверенности, которой так привыкла противостоять на поле за этот год, которой так опасалась в свою первую игру. Но ее не было. Его глаза ничего не выражали. Он даже не обратил на нее внимания. И Кэсси заставила себя думать, что так он демонстрирует свое превосходство. Иначе ее боевой запал стремительно начинал истощаться. Разве может жить противостояние, в котором одна сторона эмоционально не откликается на азарт другой, не разжигается и не подпитывает?       Все заняли исходные позиции, трибуны в предвкушении затихли, мадам Трюк окинула окружающих взглядом, зажав губами свисток, и усиленный магией звук разнесся оглушительно вместе с подкинутым вверх мячом. Мальсибер и Поттер столкнулись с грохотом в воздухе, но в ту же секунду разминулись, квоффл был крепко сжат в руках Джеймса. И все пришло в движение на сверхскоростях, мяч переходил из рук в руки, бладжеры со свистом рассекали воздух. Игра началась без траты времени на раскачку.       Гермиона стояла за профессорской трибуной, перегнувшись за парапет, не в силах усидеть на месте, жадно пожирала глазами фигуры пролетающих игроков, точки-мячи. Справа стоял Дамблдор, за ним — Слизнорт, по левую руку от Гермионы в желто-оранжевом платке и брошью с головой льва на груди стояла профессор Макгонагалл. Декан Слизерина же принес с собой трещотку в виде гремучей змеи и так тряс ею, что едва не обеспечил фингалом бедную профессор Вектор. Дамблдор надел мантию, расшитую стразами и странную тюбетейку. Гермиона казалось, что они все ничуть теперь не отличались от детей на соседних трибунах. Здесь же сидел прежний комментатор-когтевранец, не пытавшийся быть беспристрастным.       — Я готов расцеловать Поттера! Гениальный ход, потрясающий! Какое мастерство!       — Так их, Маклагген! Славный удар!       — Доркас пристально высматривает снитч, пока Блэк нежится под солнышком. Что ж, кому загар, кому победу в матче.       В этот момент возмущенно вздыхавший Слизнорт не выдержал.       — Молодой человек, попрошу вас обойтись без инсинуаций в адрес Слизерина.       — Тем временем счет семьдесят-пятьдесят в пользу Гриффиндора, — с ухмылочкой ответил когтевранец.       Бладжер отесал древко Регулуса, еще немного — и выбил бы коленную чашечку. Он отлетел подальше, замечая, что Кэрроу уже взялись за план отмщения. Он был непозволительно рассеян, невнимателен и медлителен, с трудом оценивал обстановку, и головная боль, расползшаяся от висков кольцом, плотно сжимающимся теперь вокруг черепа, размывала картинку перед глазами помехами, периодически появлявшимися пятнами. Регулус старался не думать, чем все закончилось в прошлый раз, отгонял непонятный морок и изо всех сил старался сосредоточиться на игре.       — У верхнего, у верхнего перехватывай! — орал Джеймс, замахиваясь и с силой пиная вбок подлетевшего охотника слизерина.       Джошуи умело кувыркнулся в воздухе и тут же отправил пойманный квоффл в кольцо противника, подмигнув прозевавшему вратарю. Но нарушение им все-таки засчитали, хотя Слизерин своим шансом не воспользовался, на штрафном броске отправив мяч прямиком в руки гриффиндорского вратаря. Загонщики разошлись, свист от бладжеров и гулкие удары биты заставляли рефлекторно пригибаться к метле. Охотники выделывали изящные кульбиты, передавали мяч так точно и скоро, что сложно было уследить за ходом игры, штурмовали кольца, в которых метались взъерошенные вратари.       — Кэрроу! — прорычал Мальсибер. — Еще один бладжер рядом с Регулусом — я засуну твою биту тебе…       — Понял.       Атаки на Блэка действительно участились, небольшая смена ролей, оммаж на первую игру в сезоне, когда он высокомерный и смехотворный в своем самодовольстве позволял себе на поле любые вольности, а потом проиграл неопытной девчонке со сломанной рукой. А теперь рука у нее не была сломана, и тренировки сделали свое дело. Регулус поднялся выше, отворачиваясь от слепящего солнца, пробежался взглядом по развевающимся знаменам, по пробивающемуся газону между слоями песка. И в этот момент крохотный кусочек золота показался у флагштока, и Регулус, не теряя ни секунды, бросился в его сторону.       Он был на расстоянии вдвое меньше, чем Кэсси, хотя уже слышал за спиной ее приближение, снитч метнулся к периферии поля. Темные неровные пятна подступали, сужая видение Регулуса до одной точки, которой и был маленький мячик, стремительно бросившийся куда-то влево и исчезнувший из поля зрения. Блэк резко затормозил, и это оказалось ошибкой, летевшая на полной скорости Кэсси не успела сбросить скорость и врезалась, проскребая тело Регулуса и стаскивая его с метлы. От силы удара он не удержался, качнулся и под всеобщий вздох повис на одной руке.       Метла диагонально наклонилась и не желала послушно стоять на месте, поступательно двигаясь вперед и, видимо, отчаянно желая избавиться от прицепа. Регулус пытался дотянуться до древка второй рукой, надо было только зацепиться двумя, тогда он легко подтянется и сядет. Перед глазами было совсем темно, в ушах звенело, он по памяти продолжал тянуться к месту, где была его нерадивая метла. И тут кто-то крепко обхватил его ладонь, помогая взобраться. Зрение приходило в норму и явило ему раскрасневшееся лицо Кэсси. Взметнулась ее мантия, и она умчалась на свою сторону поля.       — В порядке? — спросил подлетевший с опозданием Мальсибер.       Регулус только в замешательстве кивнул.       Сириус пропихнулся через младшекурсников к краю трибуны и обеспокоенно вперился взглядом в брата. Когда он пролетал не так далеко, он смог рассмотреть синюшные губы и зеленоватый цвет лица, всерьез готовился ловить его заклинанием в воздухе, если придется. Выглядел он паршиво, и, хотя гриффиндорцы непонятливо надулись, когда Кэсси помогла Регулусу, Сириус был ей благодарен.       Спустя час с начала игры Слизерин сначала догнал соперников по очкам, а затем вырвался вперед с большим отрывом в тридцать очков. Вратарь гриффиндорской команды был вымотан массированной атакой на кольца, загонщики запускали бладжеры в сторону неуловимых охотников, преимущество явно перешло на сторону противника, Джеймс давал короткие указания о смене тактики. Игра затягивалась, зрители все чаще поглядывали в сторону ловцов, как на тех, кто окончательно разрешит исход матча. Но Медоуз и Блэк облетали территорию в поисках пропавшего снитча.       Очередным тяжелым ударом биты свистящий опасный мяч полетел в сторону Мальсибера, который отшатнулся в сторону, теряя квоффл, в ту же секунду перед ним появился Кэрроу, и бладжер по кривой полетел в противоположную сторону. Послышался оглушительный треск, повисла тишина, гриффиндорский охотник Фрэнк Пристли стремительно летел вниз, держа в руках обломок метлы. Джеймс метнулся к нему, подхватывая в двух метрах от земли и смягчая падение. Фрэнк лежал на боку, морщась от боли, руки раскинулись плетьми. Объявили тайм аут, мадам Помфри осматривала пострадавшего, все в напряжении ожидали исхода.       — Думаете, он сможет вернуться на поле? — обеспокоенно спросила Лили.       — Сомневаюсь, — вздохнула Алиса. — Удар пришелся на кисти, если обе руки сломаны, то он не повторит подвиг Кэсси в первом матче.       Мрачный Джеймс выслушал вердикт медсестры, потом заговорил с Фрэнком, коротко улыбнулся, перебросился парой слов с мадам Трюк. И всем стало понятно, что играть придется в меньшинстве. Капитаны собрали вокруг себя команды.       Поттер серьезно, но не безутешно мотивировал на продолжение борьбы и расписывал дальнейшие действия, обратился к Кэсси, хлопнув ее по плечу. Матч продолжался. Гриффиндорцы стали ожесточеннее, в атаку идти было сложно, но кольца они защищали отчаянно, и не одна из множества попыток забить квоффл у слизерина не увенчалась успехом.       В конце концов, Джеймс даже уловил момент, прорвался сквозь защиту и с дальней дистанции диагональным броском забил квоффл в правое кольцо перед лицом ошарашенного вратаря. Трибуны взорвались бурными овациями. Кэсси, скользившая вдоль них, рассмотрела на другой стороне мелькнувший снитч, он замер у деревянных балок и призывно переливался на солнце. Сердце сорвалось на бег, она быстро посмотрела на Регулуса, он был в нескольких метрах от мячика. Если она рванет в ту сторону, он увидит, догадается и меньше, чем за три секунды, присвоит победу себе.       Быстро оценив свое положение, Кэсси решила действовать, развернула метлу и, быстро наращивая скорость и набирая высоту, полетела дальше от снится, поперек поля. Регулус бросился следом, и, когда стал нагонять, Медоуз сменила направление, почти под прямым углом приближаясь к земле, это выглядело, как стремительное падение с растущим ускорением. Кэсси потеряла дыхание, потянула метлу немного на себя, быстро находя встрепенувшийся снитч, обнаруженный и пустившийся наутек. Она вытянула руку, ложась на древко, напряженные пальцы мазнули по холодной поверхности. Снитч бросился влево, и она рискнула.       Левая рука перестала держаться за метлу, Кэсси подалась следом за мячом. Перевернулась, повиснув вниз головой, крепко обхватывая древко ногами. Снитч перебирал крылышками в плотно сжатой ладони. Кэсси посмотрела на него, на перевернутый мир, широко улыбнулась и замахала руками. Трибуны наполнились криками, аплодисментами и восторженным гулом. Самым первым подлетел Джеймс, помогая забраться на метлу, и крепко обнял, едва не уронив ее снова. И вот рядом уже все команда.       — Черт, Кэсс! Это было красиво! Ты молодец!       — Эй, ты чего, капитан! — рассмеялась Доркас. — Утри слезы.       — Я, да, я, черт! Я люблю вас, ребята! Я так вас люблю!       Они опустились вниз, кинули метлы на песок, бросились друг на друга в приступе захлестнувшего триумфа и безграничного счастья. Закачали на руках хохочущую Кэсси, потом — по-прежнему растроганного Джеймса. А после подбежали к Фрэнку с перемотанными кистями, подхватили его на руки, игнорируя предостережения мадам Помфри. Дамблдор вручил золотой кубок и держать его тоже дали Фрэнку, который неловко обнимал его и поглядывал с трепетом, широко улыбался и шмыгал носом. Болельщики заполонили поле. Сириус бросился на Джеймса, запрыгнув ему на спину.       — Сохат-ы-ы-ый! — заорал он, взлохмачивая волосы.       — Гриф-фин-дор! — скандировал он, подбрасывая кулак к небу.       Лили пробралась сквозь толпу, и Сириус поспешил ретироваться, подходя к остальным игрокам, пожимая им руки и обнимая, с Фрэнком он полюбовно стукнулся лбами. Лили же, не сдерживая чувств, обняла Поттера за шею и смело поцеловала под оглушительный свист.       — Ты была невероятна! — восхищенно сказал Ремус, приблизившись к Кэсси, подхватил на руки и закружил, забыв о любом смущении, она заливалась звонким смехом.       Гермиона вместе с Марлин утешали расчувствовавшуюся Минерву, которая стояла с краю толпы и все пыталась взять себя в руки, чтобы выйти к команде не в таком раскисшем виде. Но они отыскали своего декана сами, окружили ее и обняли всей толпой, зажав между прочим и двух девушек, не успевших отойти от эпицентра урагана.       Мальсибер сидел на песке, обхватив голову, и рыдал в голос, наплевав на все, остальные пытались его утешить. Регулус неприкаянный стоял поблизости, понимая, что виноват в сегодняшнем провале, но все казалось таким обесцвеченным и неважным, что он не знал, как себя вести. Он не чувствовал даже разочарования. Мальсибер поднялся на ноги и подошел к нему. Регулус ожидал удара в лицо, таким разбитым выглядел капитан, но тот громко всхлипнул и крепко обнял Блэка.       — Ты все равно лучший ловец на свете, Редж!       — Гриффиндор — чемпионы! — заорал Джеймс, сидя на плечах у Сириуса и поднимая над головой переливающийся на солнце кубок.