По битому стеклу нашего солнечного завтра

      Боязнь перемен — именно этот противный, съедающий заживо, страх хоть однажды, да заставит каждого человека остановиться на полпути к своей цели. Каким бы сильным ни было твоё стремление, рано или поздно начинаешь задумываться: что, если сделав вперед следующий шаг, я бесповоротно стану совершенно другим человеком? Что, если превращусь в худшую версию себя? Огромным грузом, как неподъемный валун, эти тревоги перекроют путь беззаботно бегущему ручью твоей жизни. Вода, сталкиваясь с препятствием, вдруг останавливает своё привычное течение. Она не будет бежать вниз по камешкам, весело журча на радость окружающему миру. Больше никогда её нежное прохладное касание не достигнет обточенной гальки. Будущее ручейка отныне сокрыто за каменным барьером. Надолго ли? Ведь небольшая заминка совсем не означает, что камень в силах удержать упрямый родник. Он сам выбирает свою дорогу. Как только вода заполнит его бережки до краёв, ручей вырвется с бешеной мощью, переступит все границы, лишь бы бежать дальше по своим делам. Он будет прокладывать новую тропу к своей цели, огибая препятствие, словно оно совсем незначительно. Потому что ход стрелок жизненных часов нельзя остановить. Дни будут идти своим чередом, с каждой секундой обращая будущее в настоящее. Время никогда не стоит камнем, оно бежит подобно непокорному ручейку. От него не зависит то, каким ты станешь спустя несколько лет. Это глупое заблуждение, что человек подвергается времени, меняясь до неузнаваемости. Отнюдь, на него скорее влияют обстоятельства и окружение, которые он волен менять по своему усмотрению. Застыть подобно камню и поддаться обстановке, искажающей до невозможности твою личность, или же самостоятельно делать выбор? Будущее в только твоих руках! Стань родничком, что упёрто идёт к своей цели, минуя все преграды на пути. Нужно понять, каким ты хочешь видеть себя в будущем, и продолжать работать над собой.       По ощущениям Люси раздумывала целую вечность, но в реальности прошло от силы две минуты, чтобы, наконец, всё осознать. Девочка вспомнила свою тётю и её сильный характер, которым она целеустремлённо пробивала стены на пути, словно в этой гонке жизни так яро стремилась прийти первой. Хартфилия возжелала быть похожей на неё, такую выносливую и одновременно прекрасную женщину, что была способна в одиночку разобраться со всеми проблемами. Люсиль решила, что ей нужно постараться ради Аквариус, нельзя ударить в грязь лицом. Она уже достаточно бездействовала и теперь должна достойно пройти все испытания, взяв судьбу в свои цепкие ручки. Не так легко, как кажется со стороны, но придётся приложить все свои усилия. Она воодушевилась примером тёти, и это можно было легко прочесть по её в момент переменившемуся лицу. Светло-карие глаза словно приобрели желтоватый оттенок пламени, что загорелся в них от боевого духа. Они радостно засверкали под строго сведёнными бровями, показывая, что девчонка настроена на серьёзную борьбу со своими страхами. Уголки губ вздёрнулись вверх, проявляя на бледных щеках милые ямочки, в предвкушении сладостной победы над самой собой. Она снова ощущала в себе мощь, которая поможет ей идти дальше. Хартфилия почувствовала, что волнение куда-то испарилось, а голос вновь вернулся к ней, готовый рваться в бой с новой силой.       — Здравствуйте, — Люси с трудом выдавила из себя первую фразу. Но потом все слова давались ей с такой лёгкостью, словно поток ветра, срывающийся с вершин горных хребтов, где она всегда мечтала побывать. Девочка хотела увидеть искрящийся на солнышке белый снег, жаль, что в Харгеоне зимы были слишком тёплыми, — Я удивлена, что вы знаете меня, — уголки её рта слегка приподнялись, в натянутой для приличия улыбке. Эта приманка сработала на славу. Директор обрадовался весёлому лицу юной леди, и не заметил, как та вырвала свою ладонь из его крепкого рукопожатия.       — Ну, а как же Вас можно не знать? Вы, Люси, единственная наследница самого влиятельного мужчины в Харгеоне — Джуда Хартфилия! Каждый в городе и, я уверен, за его пределами слышал о вашем поступлении в эту школу, — неугомонно тараторил мужчина, словно в облаках, витая в переполнявших его чувствах счастья и гордости. Но, вспомнив что-то, мгновенно изменился в лице, — Я знаю о вашей матери. Говорят, госпожа Лейла Хартфилия была добрым и светлым человеком. Соболезную вашей утрате, — проговорил он уже тише, испытывая неловкость и стыд за свою чрезмерную радость.       Вот только зачем? С какой целью этот незнакомый мужчина напомнил девочке о том, что она так старалась спрятать в глубине своей души? После всех событий жизнь и без того давалась ей с трудом. Люси беспрестанно заглушала те боль и крики, что вырывались из ран её кровоточащего сердца, и продолжала отчаянно бороться. Но как можно смириться с прошлым и идти дальше, когда тебе постоянно наступают на больную мозоль? Теперь, ни тот восторг, который ей подарили красивейшие пейзажи, ни боевой настрой, что появился от упрямого образа Аквариус, не помогут заглушить боль от смерти мамы. Достижением было уже то, что она нашла в себе силы не расплакаться. Хартфилия храбро держалась, не давая слезам брать над собой верх. Она лишь грустно опустила голову, пряча глаза за небольшой светлой чёлкой, чтобы не видеть жалость во взгляде постороннего человека. Девочка молчала, рассматривая свои ноги, и старалась думать о чём угодно, только бы снова не впасть в ту злосчастную депрессию, что долгими неделями не отпускала её. Она всё равно боролась, запихивая внутрь свою грусть, чтобы та не вырывалась наружу чёрной всепоглощающей противной жижей, распугивая её надежды на счастливые деньки. Видимо, это качество Люсиль переняла у своей горячо любимой тёти. Не девчонка, а настоящий солдат, что свирепо стоял на защите крепости до последнего издыхания.       — Мы уже немного опоздали на занятия, — директор понял свою ошибку и решил перевести разговор на другую тему. Концентрируя внимание новенькой ученицы на делах насущных, он бегло посмотрел на стрелки наручных часов, — Идите за мной.       — Да, прошу прощения, — она шла за ним, не поднимая глаз, всё пыталась сдерживать нахлынувшие эмоции. Следуя по пятам за мужчиной в чёрном костюме, Лю уже не обращала внимание на внутренний вид её новой школы. Она была занята другими мыслями, не заметив, что они уже прошли внутрь здания, что поднимались по лестнице и проходили длинные коридоры.       — Сейчас я представлю Вас классу, а, чуть позже, покажу вам саму школу и всё, что тут находится. — сказал Макао Конбольт, а затем, не услышав ответа на свой вопрос, повернулся к девочке, та лишь коротко кивнула.       Ей было всё равно, она ничего не хотела, только бы по скорее забыть о той душевной боли. Плевать на строгого и ненавистного отца, на школу, на директора — на всех, кто хоть как-то мог напомнить о её горе. Люси просто хотела сбежать, уйти от всего этого, спрятаться в каком-то саду, где её никто не отыщет, или возле моря. Точно. Море. Хартфилия хотела снова увидеть его прекрасные синие просторы. Какое счастье вдыхать тот солёный ароматный воздух, поддаваясь потокам ветерка, что закручивал бирюзовые волны, вспенивая и разгоняя их скорость так, чтобы они смогли ласково коснуться песчаного берега. Она из последних сил старалась не плакать, цепляясь за мысли об этом морском великолепии. Как ни странно, но это сработало. Слёзы, что щипали ей глаза, вмиг отступили, ослабив свою железную хватку вокруг её горла. Хартфилия тяжело вздохнула и вскоре таки смогла поднять свои чудесные очи, но они уже не выглядели таковыми. В её глазах читалась усталость от окружающего мира и абсолютное безразличие ко всему происходящему. Снова это равнодушие. И когда же оно сумело так близко подкрасться к её душе? Апатия затянула своей пеленой девичье сердце, чтобы больше не подпускать к нему тех нахалов, что постоянно норовили пронзить его своими острыми кинжалами из слов.       — Внимание, учащиеся! — громко заявил директор Макао, привлекая всеобщий интерес на себя и девочку, что стояла за его спиной. Его строгий голос вернул Хартфилию на землю. Когда Люси успела опомниться, на неё уже смотрело множество любопытных изучающих глаз. Дети то и дело перешёптывались, рассматривая её, как только девочка показалась в дверном проёме. Новенькой было не по себе от этих презрительных взглядов, направленных в её сторону. Она склонила голову так, что чёлка снова скрывала от посторонних её напряжённо вздрагивающие ресницы. Было неимоверно тяжело, но пока что ей удавалось справляться с этим гнетущим давлением, — У вас новая ученица — Люси Хартфилия. Будьте дружелюбны с этой юной леди, — сказал мужчина, взяв её за плечи, и вывел девочку вперёд, чтобы школьники могли познакомиться с ней. Ученики сдержанно аплодировали, а она смотрела в пол, сжимая дрожащими пальцами ручку рюкзака.       — Люси, может Вы хотите сказать пару слов своим новым одноклассникам? — раздался за спиной девчонки приветливый женский голос учительницы. Но Хартфилия не слышала её, продолжая молчаливо стоять на месте, и стыдливо опускать лицо. Женщина была озадачена её поведением, но директор отрицательно помотал головой, давая понять, чтобы та не давила на бедную школьницу. О чём Люсиль думала в этот момент? И думала ли вообще? Ведь её мысли сейчас забились куда-то в дальний угол подсознания. Она ушла из реальности и перестала что-либо понимать. Тело двигалось по инерции, когда её пригласили сесть на любое незанятое место. Люси безмолвно поплелась к свободной парте у окна и плюхнулась на стул, как безжизненная кукла. По спине барышни пробежал холодок. Чувство, что дети продолжали сверлить её взглядами, не покидало даже на секунду. Словно стрелами они пронизывали спину своими жадными холодными глазами, будто заставляя пасть на колени перед их величием, и ощущать себя последним ничтожеством.       Вдруг, внимание девочки привлекло окно, что находилось по левую сторону от неё. Оно казалось ей таким огромным, как экран в кинотеатре, где Люси никогда не бывала. Всё что она могла себе позволить — это читать книги, где было описано это интереснейшее место. Хартфилия отрешённо уставилась в окошко, погружаясь в свои фантазии. Ведь там, в её воображаемом мире, всё было таким ярким и радостным — полной противоположностью реальности. В своей голове она была способна выдумать что угодно, принимая это за правду. Дивные скалистые горы, свирепо бушующие штормами моря, и тихие сказочные леса… Они могли по щелчку пальца зачаровать каждого, кто попадал в их объятья. Но сейчас всё это было только для неё. Для одной единственной Люси, которая представляла их в своих мыслях, как самые прекрасные явления на всём белом свете. Она выдумала даже маму, такую любимую и родную, представляя её жаркие объятья. Она отчётливо видела себя в нежных руках этой женщины. Так тепло и мягко… Наверное, это было так же мягко на ощупь, как и те проплывающие мимо облака. Хартфилия уже не могла почувствовать этого снова. Образ матери был таким же мнимым, как и эта белоснежная небесная вата. С виду кажется, что прикоснуться к ней вполне реально, но на деле же это просто скопления водяного пара. Звучит очень грустно. Маленькие пушистые барашки на ярко-голубом небосводе отражались в этих полных печали карих глазах. Во время урока учительница несколько раз обращалась к юной леди, но та была слишком погружена в свои мысли и никак не реагировала на её вопросы. Она просто притворилась, что не слышала, чтобы ещё немного побыть наедине с самой собой. Пусть Люси и путешествовала где-то в чертогах своего разума, всё же это не мешало ей осознанно находиться в реальности. Она отчётливо понимала, что никакие фантазии не вернут к жизни умершего человека. Просто иногда эти вымыслы помогали ей не сойти с ума. А может она уже давно свихнулась? Кто знает…