Амортенция

      1997       Вокзал Кингс-Кросс был забит людьми, поезда истошно гудели, предупреждая о скором отправлении, повсюду катались тележки и слышались вскрики студентов, которые в мгновение ока пропадали, растворяясь между платформами. Засунув руки в карманы, с капюшоном на голове, Чимин юрко проскальзывал мимо знакомых лиц, оставаясь инкогнито, пробираясь совершенно в другую сторону вокзала. Проходя под часами, он лениво поднял голову и, прищуриваясь, посмотрел на время. До отбытия оставалось десять минут: за это время можно успеть и мир перевернуть, если сильно захотеть. Возле помещения для курения, он остановился, кинул взгляд исподлобья, осматривая территорию, и, удостоверившись, что за ним никто не наблюдает, вошел внутрь. В дальнем углу, вальяжно покуривая, сидел мужчина средних лет с шрамом на пол лица. Чимин медленно ретировался к нему и присел рядом, расставляя широко ноги и принимая расслабленное положение.       Сначала они молчали, мужчина только протянул парню самокрутку, тот благодарно ее принял и закурил. Облако густого и ядовитого дыма заволокло помещение, погружая стулья в туман и скрывая силуэты от непрошеных глаз и ушей. Поняв, что наконец-то находится в некой безопасности, Чимин начал разговор первым, понижая голос на несколько тонов: — Пахнет мятой, весьма недурно, — после очередной затяжки, его уставшее от беготни тело успокаивается и расползается по поверхности, мысли немного искажаются и погружаются в эйфорию. — По новому рецепту, — прохрипел мужчина и достал из кармана небольшую пачку на восемь сигарет, — угощаю, — он протянул ее парню в качестве подарка.       Чимин только кивнул и запрокинул голову назад, смотря бесцельным взглядом в потолок. Его отпустило, вся тревога ушла, теперь его даже не волновало, что их кто-то мог обнаружить. Время на мгновение остановилось. Он сунул выгодный подарок в карман и хмыкнул, в обмен протягивая пару галлеонов.       Докурив, он бросил окурок на пол и поморщился, вытирая слюну на уголках губ. Дело было сделано, поэтому нужно было в срочном порядке возвращаться, чтобы успеть на поезд. Однако у самого выхода он приостановился, прощупывая содержимое пачки с самокрутками — внутри был пузырек с жидкостью, именно за него Чимин и передавал деньги, а остальное — излишние меры безопасности и приятный бонус.  — Кстати, — окликнул его торговец (явно принадлежавший к числу аферистов), пока Чимин пробовал на вкус губы и слизывал остатки мяты, — оно не создает любовь, только одержимость и наваждение.       Парень встревоженно посмотрел на него, плотно сжимая в кулаке пачку. — Это не для меня, — быстро буркнул себе под нос он и вышел, смешиваясь в толпой.       Пробраться через колонну оказалось еще той проблемой, ведь, кто знал, что добрая половина Хогвартса решит заскочить в последний вагон на ходу. Ладно, у него были уважительные причины для задержки, а у остальных? Разве они не должны сидеть в поезде еще за полчаса до отправления? Стоя в очереди и выслушивая нескончаемый поток речей, он был искренне рад, что не снимал капюшон и смотрел вниз, излишнее внимание сейчас ему было ни к чему. Голова продолжала быть пустой и наполненной дурманом.       Как вдруг его кто-то схватил за шиворот и насильно впихнул в стену. Буквально в следующую секунду, он оказался возле Хогвартс - Экспресса, еле удерживаясь на ногах, чтобы не упасть. В глазах начало двоиться от внезапного перемещения, к этому его организм был не готов. К тому же, сильно торопящиеся студенты встретили его появление ударом локтя в бок и сумкой по макушке. Чимин шепотом ругнулся и прижал ладонь к карману, удостоверяясь, что зелье цело. Невежда, не знающий силы, стянул с него капюшон и разочарованно простонал.  — Так и знал, — выдал Сокджин, скрещивая руки на груди и недовольно смотря на него, — до отправления поезда меньше пяти минут, а ты носишься непонятно где! Чимин, тебе нужно проверить всех своих студентов и что за неподобающий цвет волос?       Мама - Сокджин, так его окрестили в школе, как всегда выглядел чрезмерно ответственным и неугомонным. Ему всегда было до всего дело, а его длинный нос лез даже в дела других факультетов. Кажется, он считал себя не старостой Гриффиндора, а старостой всея мира. Пак поправил волосы так, будто они были его главным достоянием и посмотрел на старосту немного надменным взглядом, показывая, что тот явно нарывается. — Джин-а, — фамильярно выдал он, показывая свое наплевательское отношение, — читая мне нотации, ты можешь упустить из виду кое-что очень важное. Например, свою гордость и стаю котят, о которых ты так печешься. Будь добр, увиливай хвостиком в направлении своего логова, а то змеи из моего могут научить тебя другому, более острому языку, — не смотря на контекст, его голос звучал нейтральным и даже немного уставшим.       Пак, не дожидаясь ответа, прошел мимо, задевая Кима плечом, хоть и был на голову ниже. Вот на что он точно не хотел тратить и минуты, так это на бессмысленные разговоры с гриффиндорцем. — А ты бы относился к новой должности более ответственно, — вдогонку прикрикнул Сокджин, мотая головой от возмущения. — На это есть ты, — пафосно кинул Чимин и запрыгнул в вагон, схватившись за перила и отсалютовав короткий поцелуй до скорой встречи.       Джин не хотел так просто оставлять диалог и уже придумал пару нравоучительных фраз, как резко вздрогнул от появившегося из ниоткуда гула и звона вувузел. Он фигурально перекрестился, видя как пуффендуйская сборная по квиддичу, продвигается к поезду, поглощая всё и всех на своем пути. Они громко кричали, вскидывали руками и поднимали кверху метлы. Впереди данного шествия, подпрыгивал Хосок с полуразукрашенным лицом и подзадоривал запал ребят. На его голове была непонятная фанатская шапка, из-под которой смешно торчали уши. Он явно был заряжен на победу и немного торопился в событиях. Под бурные крики они зашли в поезд, и Ким в душе помолился, чтобы они его не разнесли. Впервые за семь лет он видит такое чудо, вот от кого, а от Пуффендуя не ожидал.       Раздался гудок, напоминающий о немедленной посадке и отбытии, и вместе с этим у Кима что-то жестко и больно бухнуло на дно желудка. Он осмотрел платформу, стараясь запомнить ее такой, как она есть — кипящей, живой, будто уже здесь в воздухе витало волшебство и все мирское было чуждо. Однако, чего-то значительного не хватало — первокурсников. Без этих напуганных, воодушевленных и пронырливых макушек, смотрящих на тебя, как на идола, было не то, что скучно, а одиноко. От осознания неизбежности, Сокджину сталось дурно, он расслабил галстук и заскочил в поезд, унимая дрожь в руках.       Чимин разгуливал по поезду, выискивая глазами нужного человека, слоняясь от одного вагона к другому, все практически уже расселись по своим местам, и в коридорах стало пусто и спокойно. На мгновение он остановился у окна и посмотрел на проносившиеся мимо поля, задумываясь о своем, а потом увидел в отражении себя: побитого от жизни и с потухшими глазами. Учебный год еще не начался, а ему уже все осточертело, а от предвкушения занятий и людей, с которыми снова придется столкнуться, ему становилось грустно. Пак не имел права жаловаться, ведь кому-кому, а ему жилось лучше всех в школе, но все-таки он хотел бы лишний раз пожалеть себя и свою популярность, которая отнимает много времени, сил, а главное — себя. От мыслей его отвлек умеренный зевок из дальнего купе, все бы ничего, но это был явно не человеческий, а кошачий звук. Сложив два плюс два, Пак яро ринулся в конец, собирая валуны ковра под ногами.       Он отчаянно открыл дверь, глубоко и жадно хватая воздух ртом. На диванчике лежал тигренок и мило вытягивал лапки, нежась в солнечных лучах и наслаждаясь одиночеством. Размеренно выдохнув, Чимин закрыл дверь и сел рядом, потирая переносицу.  — Твою мать, Тэ, — после минуты размышлений выдал он, наблюдая за игривость тигренка.       Тот нисколько не изменил своего поведения, заметив друга, лишь упорнее стал тереться спинкой о ногу Пака, нарываясь на ласку. Порой ему казалось, что в таком обличии Тэхен его не понимает, но это было не так, он просто любил прикидываться и веселиться в самый неподходящий момент и в самое неудобное время.  — Скажи мне, у тебя за время каникул совсем крыша поехала? Тебя не смущает, что кто-то мог увидеть? — на нервные слова Пака, тигренок кусает его за палец и продолжает дальше настойчиво тереться.       Чимин не поддается на провокации и поднимает руки вверх, показывая, что серьезно рассержен инфантильным поступком, но Тэ забирается ему на колени и тычется носом в живот, стараясь привлечь к себе внимание. — Ты слишком плохой котик, — в шутливой манере выдает Чимин и нарочито надувает губы, тогда тигренок встает на задние лапки и достает языком то подбородка друга, начиная его сначала лизать, а затем кусать.       Поддавшись очарованию, Пак кладет ладонь на макушку животного и аккуратно треплет шерстку, не переставая сердиться. Только он хотел прижать пушистый комок счастья к себе, как видит в отражении окна широкие плечи Сокджина и понимает, что еще секунда, и этот пронырливый нос окажется у них. Моментально выхватывая палочку, он шепчет заклинание, и Тэхен оборачивается собой.       Ким останавливается у двери и смотрит сквозь окно на следующую картину: Тэ невозмутимо сидит на коленях у Чимина, пока тот обнимает его за талию. Он только приподнимает брови и нервно выдыхает с таким выражением лица, будто увидел что-то непристойное и личное, а затем разворачивается, пожимает плечами и идет дальше по коридору, понимая, что страннее сегодняшний день точно стать не может. Возможно, он встал не с той ноги, поэтому все кажется таким необычным, возможно, все года он просто упорно закрывал глаза на неадекватность тех, с кем учился, а возможно, сегодняшний день и в правду был не таким, как все. Одно он знал точно, последний год выдастся легендарным. Только послевкусие от этого слова вовсе не было сладким и приятным, наоборот горьким и металлическим.       Хотелось, чтобы было по-прежнему: по вагонам носились неумные дети, не зная к кому подсесть и смотрящие на более юных волшебников, как на героев; разносящегося хохота и шума от долгожданной встречи после каникул, Отталин Гэмбл, которая продавала сладкое и наполняла утро еще большими приятными мелочами. На этот раз, ничего из вышеперечисленного не было, стояла тоска и досада, а поезд значительно опустел. Только Сокджин сохранял бывалый энтузиазм и обходил всех с блокнотом в руках, проверяя наличие школьников. Смело вычеркнув Пака и Кима, он потер надбровье и пожелал больше не видеть такой картины вновь.       Чимин посмотрел на Тэхена так, как обычно отцы смотрят на провинившихся детей, а затем жестко скинул того на пол, кладя нога на ногу. — Ай, ты что творишь! — недовольно вскинул тот, поднимаясь и отряхивая штаны. На мгновение Паку показалось, что тот расстроен и даже подавлен, но в следующую секунду лицо Кима озарилось улыбкой. — Не хрустальный, не разобьешься, — отмахнулся друг, делая воспитательный вид, — Тэ, нельзя было превращаться не в поезде? И почему ты все еще такой маленький? — Уф, — протянул Ви, присаживаясь у окна и прислоняясь к нему щекой. — Мне стало скучно тебя ждать. Если бы ты был хорошим другом, то заметил бы, что с прошлого раза я немного подрос. Это медленный процесс.       Он сложил ноги в позе лотоса и с ожиданием взглянул на дверь, надеясь, что в проходе магическим образом появится его любимая старушка с горой вкусностей. Но никого не было, по коридору будто дементор прошелся — высосал жизнь и радость. Заметив неоднозначный взгляд Тэ и зная его как облупленного, Чимин достал из кармана джинс пакетик Берти Боттс и протянул Тэ. — Я не просто хороший друг, я лучший, — добавил он и потрепал Ви по кудрявой макушке, — и да, я заметил, что ты подрос. Делаешь успехи, но почему именно тигр? — Мама говорит, это из-за порой рычащего голоса, — он пожимает плечами и закидывает горсть конфет за щеку, — ммм, вкус шоколада и носков, все как я люблю! Чимин усмехается и понимает, что насколько бы окружающий мир не менялся, одно остается неизменным — его верный и лучший друг, а над ним его миллион и одна сумка.

***

— Локомотор, — шепчет Чонгук, и пустой лист бумаги парирует ему в руки. Предыдущий лист скомканным отправляется на пол, а чернила на его поверхности стираются и превращаются в одну большую кляксу. Чон тычет пером в белый лист, надеясь, что вдохновение работает именно так — если долго и упорно над чем-то сидеть, то выйдет определенно что-то стоящее. Однако, пока что Муза не решила снизойти до его головы, поэтому он сует в рот яблочную слойку и начинает активно жевать, думая, что ничего не выходит из-за пустого желудка.       Его долгожданную трапезу прерывает открывшаяся внезапно дверь, и Сокджин стоящий в проходе с весьма озадаченным видом. Чон лениво поднимает на него глаза и медленно жует, не понимая причину посещения.       Только Джин хочет что-то выдать, как набирает в легкие побольше воздуха и смыкает губы, сдерживая порывы отчитать младшего за неподобающий внешний вид. Видимо, у него начался переходный возраст, который парень решил проявить посредством синих концов и сережек в ушах. На языке вертелось только одно а-ля на моем пятом курсе такого не было. Он сжимает пальцы на двери и с подозрением осматривает пустое купе: — Где Намджун? — единственное, что спрашивает староста, хмурясь, ведь его купе было последнее. — И Юнги, — добавляет с неким отвращением тот. — Э, — многозначно тянет Чонгук, еще не придумав, как будет отмазывать друзей. — Отошли, — осторожно и медленно говорит он, пряча глаза от старшего. — Или не пришли.? — будто договаривает за ним Джин. — Скорее всего, ты их пропустил, — отмахивается парень, — обойди еще раз поезд, может повезет.       Джин, скрепя зубами, догадываясь о правде, достает блокнот, чтобы сделать пару заметок, но Чон вовремя незаметно шевелит губами, и книжка превращается в резиновую утку. — Очень смешно, — выдает Джин, в тайне поощряя юного волшебника за тягу к познанию дополнительной литературы, и осуждая за выбор столь бесполезного и глупого заклинания. — Как и твои шутки, Джина, — в ответ кидает парень и проводит горизонтальную линию в воздухе, заставляя дверь закрыться, а старосту отойти назад.       Дождавшись, пока тот отправиться на поиски капитана сборной Гриффиндора по Квиддичу, а точнее его друга, Чонгук пускает патронус в виде зайца с сообщением, начиная переживать, что что-то пошло не так.       Тем временем где-то в Министерстве Магии:       Намджун сидел возле двери и нервно хрустел костяшками, не зная, как унять волнение и дрожь. Не в силах больше ждать, он подорвался с места и начал семенить по коридору, то и дело бросая дерганные взгляды на дверь, которая никак не хотела открываться. Он пытался подслушать разговор, но на комнату были наложены чары, а табличка с надписью «Волшебная экзаменационная комиссия» сводила с ума.       Неожиданно рядом с ним появился голубоватый кролик с коротким посланием, где в виде карикатуры был изображен Джин в женском халате, который ругался и грозился пальцем. Данный рисунок смог немного отвлечь парня, он усмехнулся и шмыгнул носом, но затем его внезапно осенило, он поднес циферблат к лицу и с ужасом удивился.       11:15       Он совершенно забыл про время! Чертов поезд двинулся со станции, а вместе с ним и трепетность, и ответственность, вернее желание всё и всех контролировать Сокджина. Опоздание вряд ли прибавит ему пару очков к крутости, но вот точно даст повод для старосты лишний раз ткнуть Джуна носом в провинность.       От размышлений его отвлек Юнги, выходящий из-за двери с каменным и бледным лицом. Он прижался к ней спиной и выдохнул, закатывая глаза и показывая отношение к происходящему. — Как все прошло? — встревоженно воскликнул Джун, подскакивая и вцепляясь руками в небольшие плечи друга по несчастью.       Юнги прикрыл глаза, нагнетая обстановку и принося в момент некую интригу, а затем вынул из-за спины свиток и гордо вскинул кулаком в качестве победы. От бывалого мрачного лица ни осталось и следа. — Повторно оставили на шестой курс! — победоносно выдал Мин, жестом изображая, что имел всех в этом министерстве и не только. — Слава Мерлину, — расслабился Джун, ведь его другу грозило исключение. — Они не узнали? — уже шепотом добавил тот, наклоняясь ближе к уху друга. — Нет, — буркнул Юнги, — а теперь тикаем отсюда, пока Гризельда Марчбэнкс не заметила, что ее шоколадные конфеты превратились в маленькие бомбочки.       Джун хлопает друга по затылку, наказывая за шкодливость. Тот явно не мог и минуты просидеть, ничего не сделав. Они быстро покидают министерство под презрительные взгляды посторонних наблюдателей, от которых у Кима по спине бегут мурашки, при этом инстинктивно он пытается заслонить друга спиной, уж слишком переживая за него и его маленький секрет. Выйдя на свежий воздух, первым делом Юнги закурил, скрывая волнение и переживания. Может, виду он и не подал, но сам чертовски перепугался. Стоять одному в мрачном и оскверненном кабинете было не то, что страшно, а скорее одиноко. От мысли, что он больше может не вернуться в Хогвартс стало противно, он любил не саму учебу, как своих друзей, но все благополучно обошлось. На этот раз. — А теперь нам надо каким-то образом попасть на Хогвартс - Экспресс, — сосредоточенно выдает Джун, осматривая магловский транспорт с интересом. — Трансгрессируем, делов - то, — немного издевательски выдал Юнги, усмехаясь и пожимая плечами. — Напомни мне, какой экзамен ты завалил и чуть не вылетел со школы? — скептически протянул Ким. — Так трансгрессию, поэтому и предлагаю. Будет интересно, Моня, или ты трусишь? — Юнги знал, что Джун ненавидит вызовы и когда его зовут детской кличкой. — Я знаю более надежный и безопасный способ, — капитан нарочито улыбнулся, прикусывая губу, при этом его глаза предательски и мстительно блеснули. — И какой же? — протянул Юнги, делая последнюю глубокую затяжку и выдыхая в противоположную от друга сторону, зная, что тот против курения. — Тебе не понравится, — Джун подмигнул, и Мин сразу понял, в чем подвох, заранее с любовью смотря на землю и прощаясь с ней.