Амортенция

      Изумрудная долина была освещена теплыми лучами солнца, что неприятно лезли в глаза и жгли роговицу. Легкий порыв ветра слабо раскачивал красные цветы, склоняя их в сторону. С высока казалось, будто трава превратилась в переливающееся море с покатыми волнами. Изредка в небе пролетали чайки, они вскрикивали и пикировали вниз, не желая встречаться с непрошеными гостями в своей обители. Юнги мог бы сполна насладиться пейзажем и на удивление для Англии теплой погодой, если бы не факт того, что он находился в одном чейне (двадцать метров) над землей. Сердце билось где-то в районе пяток, а может оно уже давно выпало за поворотом и разбилось на мелкие куски, он точно этого не мог сказать, потому что не чувствовал сжавшееся и окаменевшее от испуга тело.       Мин ненавидел летать, не переносил на дух метлы и любые летательные аппараты, считая, что единственные, кому можно доверять в вопросе передвижения — ноги. Он явно не был трусом, но ощущение воздуха под ногами в список приятных вещей не входило.       А вот Джун, наоборот, с поистине детским задором наслаждался полетом, словно ему не хватало каждодневных полетов и тренировок. И нонсенсом это вряд ли можно было назвать, ведь парень был капитаном и отличным игроком, державшимся в метле весьма свободно и уверенно. Он раскинул руки, полной грудью вдыхая свежий аромат и представляя себя свободной птицей на горизонте, от такого движения Юнги сильнее вцепился в торс друга, зарываясь носом в его толстовку. — Представляешь, — начал кричать Ким, но его голос оборвался ветром и превратился в уносящийся шепот, — я читал, что в Колдовстворце ученики летают на деревьях. — Да хоть на коврах, — недовольно фыркнул Мин, разрывая голосовые связки, пока его пальцы жестко стискивали тело Джуна, скорее всего принося неудобства и боль.       Хотя гриффиндорец и понимал неприязнь друга к полетам, но не мог удержаться от маневров, желая показать, насколько он улучшил свои навыки. В попытках в очередной раз выказать мастерство, Джун резко затормозил и замер, отчего желудок Юнги чуть самовольно не вышел наружу. Он отлип от широкой спины из-за странного звука, нарушавшего тишину, и нехотя посмотрел через плечо.       Впереди несся Хогвартс-Экспресс, обращенный к летчикам хвостом. Из трубы валил густой дым, достигавший носа и перекрывающий немного обзор.  — Только попробуй, и я тебя укушу, — Юнги не успел договорить, как Джун стремительно наклонил конец метлы вниз на градусов девяносто.       Сразу же посыпались проклятья, гневные угрозы и букеты матов, но Ким всего-то рассмеялся и присвистнул от скорости, чувствуя, как в крови начинает бурлить адреналин. Они быстро поравнялись с поездом и уже летели рядом, как из неоткуда возник патронус зайца и махнул лапкой, показывая следовать за ним.       Исчез он в последнем купе, запрыгивая в окно и растворяясь в ногах у Чонгука. Поняв, в чем дело, он подскочил, откидывая на сиденье рисунки и пишущие принадлежности, и прислонился ладонями к стеклу, вопросительно вертя головой. В это же время на одном уровне с ним показались друзья: Джун задорно махал рукой и тыкал пальцем, прося сделать что-нибудь с окном, а Юнги выглядел бледнее смерти.       Младший отошел к двери и сжал в руках палочку, зажмуривая глаза и вспоминая заклинания. — Дефодио! — быстро говорит он первое, что пришло на ум.       Окно взорвалось, сопровождаясь пошатыванием купе, а вместе с ним и целого вагона. Чон хватается за голову, прикрываясь от летящих осколков, и вываливается в коридор через распахнувшуюся дверь. На месте рамы полыхают маленькие искры, а рядом в стене виднеются отверстия от того, что заклинание прилетело не точно в стекло, а в стену, да еще и было пущено с явным усилием.       Джин спокойно пил черничный чай, вяло листая газету еженедельного пророка. Наткнувшись на новости, про врагов народа и разоблачение именитых домов, про линчевание грязнокровок, смену власти в министерстве, он быстро закрыл ее и отшвырнул подальше, ощущая, как левый глаз начинает дергаться. Однако, больше никогда не будет спокойно, он прикрыл глаза и постарался успокоится, понимая, что паника медленно наступает на горло.       Как вдруг ощутил легкий толчок, а затем и вовсе слетел на пол, обливаясь кипятком. Джин кое-как поднялся на колени, потирая ушибленный лоб и осматривая перепачканную розовую блузу, на которой виднелись багровые чайные разводы. Кружка разбилась вдребезги. — Репаро, — раздосадованно говорит Ким, до конца, не понимая, что происходит.       Когда чашка собралась по мелким кускам, он поднялся и отряхнулся, волнительно выглядывая в окно. Первая мысль была вовсе не положительная — в голове уже собралась картина, как на них нападают пожиратели или дементоры, но в поезде стояла тишина. Он приоткрыл дверь и осторожно выглянул, осматривая коридор: пусто, никто даже не соизволил поинтересоваться в произошедшем. Хотя, может, они просто наткнулись на неровность путей, какой никогда ранее не было.       Убедившись, что никому не угрожает опасность, Джин хотел вернуться в свое купе и продолжить пить чай, как купе снова с силой тряхнуло уже в другую сторону, и он ударился плечами об косяк и въехал щекой в стену. Тело пронзила боль, но не обращая на нее внимание, староста выхватил палочку и наставил на воздух, готовясь отражать удары или разбираться с нарушителями. Дальше последовала тишина, и только в конце вагона послышались непринужденные смешки, которые Джин сразу раскусил.       Разозлившись, он зашагал метровыми шагами по коридору, уже точно зная, кто виноват в случившемся. Он мог бы и сразу догадаться, но позволил мнимому страху взять вверх. Глупость какая-то, еще только сентябрь. — Попались! — Джин распахнул дверь, ожидая увидеть кавардак в купе, но его ждало разочарование.       Чонгук слушал музыку в больших магловских наушниках, невозмутимо водя чернилами по пергаменту, вырисовывая закорючки. Намджун читал, при виде старосты, он только поправил очки и с вниманием посмотрел на него, одним взглядом показывая, что не о чем волноваться. Юнги, раскинув ноги по дивану умиротворенно спал, и только ресницы его нервно дергались в такт широко раздувающимся ноздрям. — Ты явно ошибся купе, — сухо буркнул он, даже не удосуживаясь открыть глаза. — Но как, — возмутился Джин, уверенный, что причиной беды была именно эта троица.       Чонгук усмехнулся, подавляя в себе улыбку и приступ веселья, Джун только повел бровью и выдохнул, сдерживаясь, чтобы не задышать жадно и полной грудью. Ему хотелось нормально отдышаться и прикрикнуть от саднящей спины, но он только качает головой и смотрит на Джина, как бы ущемляя и принижая его взглядом. Но староста точно знает, что здесь должен быть подвох. Ему не могло показаться, а чуйка не могла подвести. Он с пристальным вниманием осматривает купе и натыкается взглядом на обломки веток, нелепо и на скорую руку запихнутых под диван. — Я не ошибся, — уверенно говорит он и взмахивает палочкой, — Финита!       Джун успевает только с ужасом открыть рот, как их предыдущее заклинание отменяется, и стекло снова рассыпается на осколки, в этот раз медленно и осторожно, никого не повредив. Юнги поднимается и недовольно отряхивает капюшон, готовый выхватить палочку и в ответ кинуть Аваду на наглого и зазнавшегося старосту, который считал себя старше и умнее всех. — Вы будете за это наказаны, уж не сомневайтесь! Не только опоздали на поезд, но еще и повредили школьное имущество! — в нравоучительном тоне начал Джин, до глубины возмущаясь таким поведением, и радуясь в душе, что застал Джуна на месте преступления. У них велось невербальное соревнование за первенство, и Джин всегда хотел доказать, что он лучше, ответственнее и умнее, поэтому довольно воскликнул в душе, но снаружи остался невозмутим. Теперь, наверное, многие поймут, что капитан сборной не такой уж идеальный и крутой. Только больше всего его раздражало то, что Джун водился со слизеринским отродьем и когтевранской выскочкой. Это позорило их дом и не давало никакой чести. В ходе последних событий, это могло стать настоящей проблемой для них. — А ты, — он обратился к младшему поколению, надеясь, что хоть у того есть мозги не вестись на сумасбродство бестолочей. — Лучше держись подальше от… — Квиетус! — кидает Чон и начинает открыто смеяться, наблюдая за тем, как голос старосты понижается и превращается в еле слышный шепот. — Вы портите поколение! — напоследок кидает он и гневно вылетает из купе.       Просидев секунду в тишине и удостоверившись, что пронырливая мамаша больше не вернется, друзья залились хохотом. — А ты, — Юнги отвесил знатный подзатыльник Чону, — недоучка, не мог придумать что-нибудь, не способное взорвать купе? — Я всего лишь учусь, и еще не разу не испытывал данное заклинание, — в защиту обиженно кинул младший и тотчас получил вторую отмашку от Джуна, который быстро вернул порядок в купе, потирая переносицу и понимая, что влетит им знатно. Вряд ли получится уговорить старосту не писать докладную. — Какой смышленый, — с укором произнес гриффиндорец, — посмотрите-ка на младшего, нахватался не только знаний, но и дерзости. Откуда такой вид, крутой что ли? — А если да? — попытался в шутку возмутиться Чонгук, показывая, что значительно подрос и возмужал. — Ой, заканчивай уже, папаша, — передернул Юнги, садясь в позу лотоса, — забыл что ли, что сам натаскивал его на заклинания. А всего самого лучшего — хамства — он понабрался от меня, прекрасная замена поколению растет, — с гордостью произнес Юнги и закурил в разбитое окно, пока то еще было не залатано. — Замена? — с издевкой кинул Намджун, хватаясь за живот, — пока ты выпустишься из школы, мы успеем постареть, вечный ученик! — Кстати, — встрял Чонгук, — Юнги-я, как все прошло?       В подтверждение успешности, слизеринец только вынул из кармана скомканный сверток и величественно помахал им в воздухе, показывая, что еще один год Хогвартс вытерпит его и его неумелые выходки, подкрепленные незнанием и ленью. Парень вовсе не был глупым, просто старался тщательно скрывать свои знания и умения, он не входил в число тех, кто любили делать и говорить многое напоказ. Ему было проще держаться в тени и жить в одиночку, ни с кем особо не связываясь. Ему не прельщали шумные компании, посиделки за столом с разговорами, поэтому смотря на свою импровизированную команду из «неудачников», ему становилось интересно, как те сумели добраться до его сердца сквозь терновник и шипы.       Их неординарная и странная для остальных дружба сложилась сама собой, будто так всегда и было. С Намджуном они знакомы чуть ли не детства, поэтому вопрос дружбы в школе даже не стоял ребром, и чихать они хотели на жесткое разграничение между домами. А с Чоном Джун познакомился во время тренировок, тот был подающим надежды загонщиком с тягой к самосовершенствованию и познанию, поэтому почти сразу он оккупировал капитана с просьбами взять его под крыло и обучить мастерству полета. Собственно, так все и началось, а как продолжилось, уже никто и не помнит. — Джун, — опомнился Юнги, поворачиваясь к другу с гримасой раздраженности, — еще поплатишься за то, что посадил меня на метлу! Клянусь. — Должно же это было когда-то случиться! — в ответ кинул капитан, возвращаясь к чтению книги и отмахиваясь от клубков дыма с примесью вишни. — Сколько ты не летал? Года два? — переспросил Чонгук, с вожделением смотря на сигарету, и обладающий тягой ко всему запретному и новому. Ему не терпелось повзрослеть и показать ребятам, что он такой же большой и крутой. — Жалко, что детская травма мешает тебе парить. — Три года, — исправил его Юнги и пнул ногой, намекая на то, что тот сболтнул лишнего. Чон прикусил губу и в ответ ударил того. Джун прохрипел и отложил книгу, смотря на Юнги с осуждением. — И ты ему поверил? — спросил гриффиндорец, удивляясь наивности младшего, — его отстранили от полета до окончания школы за то, что он поджег складное помещение с метлами на четвертом курсе, потому что Роланда Трюк поставила ему «не зачет» — Клевета! — Юнги вскочил на ноги и грубо выбросил сигарету в окно, шмыгая носом от попавшего с дымом никотина на нежную слизистую. — Это несчастный случай, вызванный выбросом гормонов в связи с раздражением из-за упертого характера старой карги. Не моя была вина в ее плохом настроении, что поделать если я с рождения не обладаю талантом к полетам. — Талантом к учебе ты не обладаешь, — поперхнулся Чонгук, за что получил рассерженный взгляд, наполненный грязью и презрением. Юнги умел одним взглядом опустить человека и заставить его почувствовать себя ничтожеством.       К друзьям, конечно, такое не относилось. Был бы на месте младшего кто-то другой, то давно бы уже лежал в больнице Святого Мунго с приклеенным к нёбу языком или со слизнями во рту. Такое панибратское и фривольное отношение он позволял только избранным и доверенным лицам, убирая когти и оскал. С ними незачем было притворяться и защищаться, они и так знали его от а до я. — Прогуляюсь, — небрежно кинул Юнги и вышел из купе, напоследок возвращая окну привычный вид, — все же земля мне нравится больше.       Юнги бессмысленно шатался по коридорам, пиная от скуки воздух и смотря на выученные и привычные стены. На душе скребли кошки, только не от разговора, а от того что их могло ожидать в предстоящем году. За себя он беспокоился в последнюю очередь, ведь обладал способностью выходить сухим из любой ситуации, какой бы катастрофической она не была, однако, предчувствие было горьким. Изучая кроссовки и шнуровку на них, он не заметил, как зашел в тамбур, стало сразу прохладнее и значительно темнее, как в родном подземелье. Он бы прошел дальше, если бы не человек, стоящий у выхода.       Чимин прикрыл глаза и медленно покуривал дурманящие сигареты с мятой, которые заставляли плыть и растекаться. Почувствовав присутствие чужой ауры, он лениво приоткрыл глаза и уставился на Юнги. Поперхнувшись, он откашлялся и выпрямился, смотря на вошедшего с явным раздражением и непониманием. Настроение Мина изменилось по щелчку, он встрепенулся и напрягся, ощущая всеми фибрами души неприязнь.       Он ненавидел чертова Пака Чимина.       Пак закатил глаза, видя явную перемену в лице, и протянул самокрутку, которая не то, чтобы была приглашением на перемирие, а скорее жестом широкой души и знаком для начала плавного учебного года без экивоков и задир. Юнги не оценил, у него глаза заплыли гневом, он сделал глубокий вдох, а с выдохом сплюнул, показывая свое отношение и презрение. Была бы его воля, он бы давно прошелся кулаком по самонадеянному лицу Пака, что так и нарывалось на удар в область носа. Только он хотел развернуться и уйти, избегая сцены и возможной драки, ибо даже находиться не мог с этим мерзавцем в одном помещении, как Чимин выдал с явным наслаждением:  — Я к тебе со всей душой, а ты? — он открыто нарывался, зная, что реакция Мина будет незамедлительной и молниеносной.       Видеть как тот наливается злостью и багровеет — было не то что приятно, а очень заманчиво. Паку просто нравилось доводить людей и смотреть, что с ними творится, а Юнги был настоящей бомбой, которая от каждого слова может взорваться. Он знал об открытой неприязни того и решил, что почему бы и не соответствовать ей. — Говоришь душой, урод? — вскипает Юнги и моментально оказывается с нахалом, чье лицо оставалось таким же невозмутимым, он был похож на хитрого лиса, что еще больше бесило.       Зная, чем может обернуться ситуация, Чимин демонстративно выдыхает в лицо Юнги мятный дым и ухмыляется, как кот. Внутри Мин решил, что достаточно с него на сегодня приключений, а злость можно выместить на ком-нибудь другом, нечего марать руки об склизкого Пака, чей одеколон вызывал у него рвотные рефлексы. — Кстати, а я-то думал, что Хогвартс наконец-то избавился от твоей гнилой сущности, но увы, твое паразитирование в стенах школы продлится еще на один год. Не подскажешь сколько стоит место? — нахально и самодовольно добавил Пак.