Амортенция

       Этим утром впервые пошел снег. Легкие пушинки спускались на охлажденную землю и покрывали ее сплошь, укутывая одеялом. Тучи уступили место багровому рассвету на лазурном небе с разводами перистых облаков. Изо рта шел пар, а по телу пробегались мурашки от первого заморозка. Лучи поднимались из-за горизонта и, не согревая, просто радовали глаз своим свечением и наигранной теплотой.       Юнги поймал одну из многочисленных снежинок, и та быстро растаяла на горячей руке, превращаясь в лужицу. Вскоре он с ног до головы был укутан приближающейся зимой, полосатый шарф так и пестрил белыми крапинками. Отряхиваться он не спешил: сидел смирно и лишь вяло покуривал, многозначно выдыхая дым и смотря вдаль взглядом страдальца. Рядом с ним подобно статуе сидел и Намджун, сохраняя успокаивающее молчание, которое разряжалось тресканьем сигареты.        Говорить было нечего, все было понятно и предрешено. Порой наступал такой момент в жизни, когда следовало насладиться уединением в компании друга и поговорить мысленно, обменявшись взглядами. Иногда, гриффиндорец отчасти не понимал своих поступков и тем, что его двигало. Но одно было ясно: ему хотелось этой дуэли, хотелось чувства отомщенной справедливости и геройства. Только это вовсе не означало душевное спокойствие и уверенность, напротив, внутри бушевал ураган, который было довольно трудно унять. - Знаешь, - протянул Юнги сквозь зубы, делая глубокую затяжку и осматривая с высока трибун поле для Квиддича, - порой ты меня пугаешь, а порой восхищаешь, но я волнуюсь за тебя, Нам.       Юнги посмотрел на друга и поддержал тем, что сидел с ним на рассвете и молчал. Между ними не всегда было взаимопонимание, один стоил другого характером, один был упрямее другого, но в нужные моменты они всегда были рядом, ощущая это на ментальном уровне. И сейчас как никогда гриффиндорцу нужно было надежное и верное плечо, хотя он и не выказывал слабости. - Я в порядке, - ответил Намджун без эмоций, - наверное, - после добавил он и прикрыл глаза, наслаждаясь солнечным утром.       Странно было смотреть на поле и понимать, что ты больше не вылетишь играть на сборную, не услышишь звук гудящей толпы в твой адрес и не попробуешь в сотый раз землю ртом при падении. Сколько дней и ночей было проведено за тренировками, сколько брошено сил и времени, и все бесполезно. Не хотелось признаваться, но ему было до чертиков больно. - Ты не прикидывайся, - нарочито по-философски сказал Мин в своей манере, - я вижу как тебя ломает. Еще бы не ломало - я знаю, насколько это значило для тебя. - Моя игра уже закончена: не только случившемся, но и временем. Команда не вышла в финал, поэтому я не многое потерял. Теперь время другим показать свои возможности и силы, я изжил себя, - спокойно и равнодушно проговорил Ким, будто действительно верил в свои слова.        Но Юнги знал о его лжи: кубок только половина от общего процесса, а остальное - тренировки, мотивационные речи, командный дух и моральная подготовка. Если бы гриффиндорцу взаправду была важна одна победа, он бы не занимался с Чонгуком и не позволил бы выиграть Хосоку. Нет, его интересовала другая сторона монеты, та, что скрывается от всеобщего обозрения и остается только между тобой и командой. - Стоило ли оно того? - спросил Юнги, он не был трусом, но никогда бы не рискнул напрасно своей шкурой, не стал бы глупо себя отдавать на общее благо, которого от него не ждали. В этом было их главное различие - от Юнги ничего не ждали, в то время как на Джуна возлагали ответственность и облик святого защитника. Мало-помалу, но Намджун свыкся с этой ролью и перенял ее на себя, как чужую тень. - Я поступил правильно, - сухо кинул Намджун, и оба одновременно поняли, что он отклонился от ответа, зная правду, что колола глаза. - Тогда как следует надери ему зад, я буду стоять в первом ряду и первым посмеюсь над принцессой, - Мин ухмыльнулся, пытаясь разрядить обстановку шуткой.       Реакции гриффиндорца не последовало: он облокотился на задние скамейки вскинул голову к небу, задумываясь. Ему было жаль, что все обернулось таким образом, но больше всему ему было жаль разочаровываться в человеке, в котором он до последнего искал хоть что-то светлое и хорошее. Несмотря на все, он до последнего верил в мальчика, с которым дружил на младших курсах, верил, что в нем остался прежний Сокджин, не испорченный славой и мнением других. В какой-то момент все пошло наперекосяк, и друзья стали врагами, которым через пару часов придется столкнуться лбами и наконец-то поставить жирную точку в отношениях. Только Намджуну не хотелось этого делать: он на мгновение вообразил, что у них может получиться. - Обещай мне, что с нами такого никогда не случится, - вполне серьезно произнес Ким, поворачиваясь друга и смотря ему в глаза. Юнги знал о произошедшем. - Я никогда не наставлю тебя палочку, - ответил Мин и добавил, - специально, - а потом рассмеялся, вспоминая все проделки и забавы, когда они прибегали к магии.       Однако, Намджун попросил об обещании вовсе не от воспоминаний, а о том, что могло всплыть самым случайным и ужасным образом. У каждого есть свои секреты, но секрет гриффиндорца был не просто секретом, он был преступлением.

***

      Время пришло.       Сокджин плотнее сжал палочку в руках, любуясь заходящими лучами заката и плавно накатывающейся ночью. Не стоит скрывать - ему было страшно. Не за дуэль, а за ее окончание - при выигрыше он станет главным изгоем и причиной для сплетен, при проигрыше ничего не изменится. Дуэль ничего не решает для него: одно пуще другого, и как не посмотри, он не видел смысла идти и меряться с силой. И не прийти он не мог. Палка о двух концах. Какая разница, что произойдет? Его и без того не идеальная школьная жизнь разрушена: друзей нет, девушки нет, поддержки нет, власти как таковой нет, уважения нет. Как всегда, был только он и одинокая башня старост, что отделяла его от остального Хогвартса. Наверное, он должен ощущать себя королем, но он чувствовал себя покинутым, ненужным и жалким. Его старания стать лучшим, популярным ничем не увенчались, а только все разрушили. Может, если бы он не совершил ту ошибку в прошлом, то сейчас бы ничего произошло.        А когда Сокджин попытался поступить не так как правильно, а как велит сердце - защитить юную душу, у которой все впереди и которой не стоит идти по его стопам, ничего не изменилось. Когда ты близок к разрушению, нет пути назад. Его себялюбие его погубило и продолжает губить дальше.       Собравшись с мыслями и затянув галстук до такой степени, что было трудновато дышать, он покинул комнату старост, не имея ни малейшего понятия, что и как будет делать. А по мере приближения к тайной комнате, желание развернуться и уйти в убежище все возрастало и возрастало. И вот когда он встал у стены, за которой должна решиться его жизнь, рядом появилась чья-то тень. Джин не обернулся, сразу почувствовав знакомый запах и услышав тихие всхлипы. - Джин-а, - протянул высоким голосом Тэхен. - Мне так жаль, прости меня.       Ким не ответил, вернее не знал, что нужно ответить. Когда он увидел ревущего мальчишку в кабинете бывшего заместителя, который ревел о неразделенной любви и о вечернике, ему стало его неимоверно жаль. В какой-то момент он узнал себя в юности и понял, что у странного и невинного Тэхена, который заботится обо всех, даже о незнакомом Ким Сокджине, еще есть шанс не наломать дров. Ему-то терять было нечего и некого , поэтому он решился на отчаянный поступок. Перенять вину на себя.        Он промолчал и вошел в появившуюся дверь с высоко поднятой головой и маской лицемерия под всеобщие взгляды презрения и ненависти. Оказалось труднее, чем можно было представить. В его спину стали прилетали оскорбления, пожелания смерти, не пущенная с палочки Авада. Но добило появление Фэй. В ее взгляде читалось пренебрежение и разочарование: она демонстративно отвернулась, выказывая свое отношение. Он потерял последнего человека, на которого надеялся. С появлением же Намджуна дела обстояли иначе: его восхваляли, поддерживали, велели одержать победу над крысой и любили. Как это было невыносимо больно - стоять одному, понимая, что ты никому не нужен и за тобой никто не пойдет. - Дамы и господа, - начал свое обращение Джек Слоупер, представляющийся в виде ведущего, - сегодняшний вечер обещает быть поистине жарким! Я знаю, вы ждали свершения правосудия! Давайте же насладимся зрелищем, как два льва вцепятся в глотку друг друга. Я надеюсь, вы принесли хлеб! И да прибудет с нами Годрик Гриффиндор.       Все заликовали и отчистили место для дуэли. Стоит подметить, что из присутствующих были в основном гриффиндорцы, а остальные представлялись друзьями, особо любопытными зрителями и заинтересованными сторонами в деле старост. - И так! - прогремел Джек, когда оппоненты стали по разным сторонам, - давайте обговорим цену. При проигрыше Ким Сокджин снимается с поста старосты школы, - в одобрение все завыли, - а при победе Ким Намджун покидает пост старосты факультета и отвоёвывает свое светлое имя.       Такое решение приняли соперники сами, понимая, что не смогу работать вместе и ходить на дежурства. Каждому из них больше нечего было терять: Джин никогда ничего и не мел, а Джун потерял самое ценное - команду. - Bonus fortuna. Sit victoriam esse fortissimum, - произнес Намджун, что дословно с латыни переводилось как пожелание удачи.       Они смерили друг друга взглядом и оба поняла, что без победы не уйдут. Для каждого победа значила гораздо больше, чем какой-то выигрыш. Нет, это право быть отомщенным с отвоеванной честью. И пускай никто не знал, что стояло за поведением Джина, зато он знал, что поступил правильно и ему нечего доказывать.       Соперники разошлись на десять шагов и взмахнули палочками. Обычай сражаться при помощи патронусов был нововведением, чтобы обезопасить учеников и сделать сражение менее кровопролитным, но более ярким и сочным. Особенно, когда профессор Люпин поведал о том, как можно наделять животное своими силами. - Et pugna pulchra sis, - в ответ кинул Сокджин и закрыл глаза, материализуя образ оленя. - Да начнется бой! - вскрикнул Джек.       Молниеносно были выпущены патронусы. Без раздумий, животные набросились друг на друга, освещая темную комнату потусторонним синим свечением, а от прикосновений и острых клыков летели искры. Свирепый лев столкнулся с рогами благородного оленя, послышался рев и стоны обоих гриффиндорцев от напряжения.        Лев ударил лапой оленя по морде, заставляя того отскочить в сторону и встать на дыбы, задевая роскошными ветвистыми рогами полоток. Он стал брыкаться и кричать, отчего Джин крепче схватился за палочку и немного съежился, прочувствовав изнутри легкий отголосок от нанесённого ущерба. Однако, он не растерялся и направил свой патронус прямо на льва: олень прободал острыми концами рогов того и вскинул в воздух. Царь зверей зарычал и выпустил когти, в полете хватаясь за спину парнокопытного. Из нанесенных ран полились ручьи блестящей голубой жидкости, что сгорала и поднималась вверх, имитируя пожар.        Олень сильнее стал прыгать и скидывать льва, и когда ему это удалось, он прижал его к полу копытами и выдрал челюстью кусок шерсти. Битвы была ожесточенной, соперники еле стояли на ногах и сохраняли концентрацию, ведь подпиткой патронусов были их магические силы, которые уже находились на пределе.       Лев укусил за ногу оленя, и тот повалился, но мгновенно вскочил, и они снова слились в едином танце противостояния. За происходящим наблюдал Юнги: он нервно курил и, сбрасывая сигарету, снова брал новую, не сводя глаз с Нама, который храбрился, но выглядел уставшим и потрепанным. Он не сомневался в победе лучшего друга, но также признавал силу соперника, и сейчас ситуация представлялась весьма неоднозначной: нельзя было сразу сказать у кого перевес в силе. Рядом стоял Чонгук и жестом повторял движения, возбужденный азартом и юношеским задором. Ему казалось это веселым, крутым и чем-то незаконным, от того и интересным. Не раздумываясь, он бы сам бросился в пучину сражения, если бы не один значительный факт - его патронус заяц, а мастерство в этом деле не настолько идеально отточено.       Как вдруг взглядом он наткнулся на Тэхена, он стоял напротив и сжимал палочку, теряясь в сомнениях. Он должен был помочь, но отчего-то медлил. Стоял и наблюдал за ужасной бойней, вспоминая напряженную и убитую сожалением спину Сокджина, который даже не повернулся. Он чувствовал свою вину, всем нутром корил себя за сегодняшний день. Из-за его необдуманного поступка два отличных учениках схлестнулись в поединке. А когда ситуация накалилась до предела, пуффендуец решил хоть что-то сделать, но нечаянно наткнулся на изучающий его взгляд Чонгука. Внутри все замерло, он чуть не выпустил палочку. Если он сейчас что-то предпримет, то, с одной стороны, Чон обо все узнает и уже вряд ли с ним заговорит, а с другой, пострадает неповинный Сокджин. Однако, решение нужно было принять. Потерять любовь или поступить правильно, возвращая долг.       Гриффиндорцы еле стояли на ногах, истощенные и вымотанные до пота и обеления лица, а животные продолжили перегрызать друг другу горло под яростное ликование толпы, что с замирением сердца наблюдала за схваткой дня. И вдруг на арену выскочил патронус хаски с разноцветными глазами. Собака жестко раскинула по разным сторонам вцепившихся животных и оскалился, начиная выть и рычать, предупреждая, чтобы никто не подходил. Сокджин и Намджун тут же убрали палочки, и осмотрелись по сторонам, не понимая, кто мог вмешаться.       Единственным человеком, держащим палочку, был Ким Тэхен. Сжимая челюсть от волнения он вышел в центр и призвал хаски обратно, осторожно смотря на непонимающую толпу и унимая дрожь в ногах. Что сделано - то сделано, уже нет пути назад, он предстал перед личным судом. На чонгука было невыносимо смотреть, поэтому пуффендуец кивнул Сокджину, заверяя того, что все под контролем, и повернулся к человеку, перед которым он должен был в первую очередь объясниться. - Намджун, - начал парнишка дрожащим и высоким голосом. - Тэхен! - окликнул его Сокджин, но не получил никакой реакции. Решение было принято. - Сокджин ни в чем не виноват, - продолжил Ким, - это я всех сдал, а он принял вину на себя. Он не виноват.       Повисла пауза вместе с напряжением, а затем по толпе стал распространяться шепот, который становился только громче и громче. Джун поджал губы и отступил в сторону, чтобы выглянуть из-за Тэхена и посмотреть на Джина. Их взгляды пересеклись, и Джун почувствовал расслабление и облегчение, все-таки он не ошибся на счет того. И в эту же секунду пришло понимание наделанного: они только что всерьез дрались и вымотали себя до ниточки в попытке что-то друг другу доказать.        Неловкое молчание было разбито Джеком, который растерянно вышел и почесал затылок, толкая речь: - Получается ничья? - с сомнением в голосе спросил он, обращаясь к толпе и толком не понимая, что нужно говорить. - Цирк закончился, расходимся, - грубо приказал Намджун под всеобщие ахи, и первым покинул арену - говорить было не место и не время, вначале ему нужно было разобраться в себе.       Тэхен сжал руки и в замке и посмотрел вслед гриффиндорцу. За ним вышел Юнги и Чонгук, который на мгновение остановился и кинул беглый взгляд на Тэхена, отрицательно качая головой и прикусывая нижнюю губу. Тот все прекрасно понял и насчет заклинаний тоже. Пуффендуец хотел что-то сказать, но когтеварнец ушел и даже не дал шанса был выслушанным.       Ему привычно быть странным и несуразным, сплетни и обсуждения никак не волновали Тэхена, поэтому он легко вынес осуждение со стороны и упреки в пущей странности, трусости и слабости. Главное, что у него был Чимин, а остальные не имели значения. На плечо упала рука Сокджина, тот поддерживающе кивнул и взглядом поблагодарил за благородный и достойный поступок. - Я не считаю тебя трусом. Может слегка странным, но точно нормальным, - в опровержение прилетающим словам сказал Джин. - Спасибо.