Будь у меня сердце

      Таверна полнилась людьми. Аромат, хмельной и пряный, устоялся здесь крепко, так, что не выветрить и сотней сквозняков. Где-то в уголке играет лютня: струны под пальцами девы совсем не юной бренчат весело и звонко, льются задорной мелодией, сплетённой из музыки, треска зажжённых свечей и нестихающих голосов посетителей.       Наперебой, хохот и ругань, крики и жаркий шёпот блудных девиц — всё это сливается в единый гул, бьющий в голову юноши, впервые посетившего такое место, набатом. Он безмолвно тянет что-то пресное, кажется, на травах, ведь здесь, кроме обжигающего глотку спирта, ничего сносного подать не могут. В ушах уже звенит от шума; обратно во дворец хочется скорее, но не судьба, ведь нужно отправляться в путь, по морю, к западным землям короля Цзян. И чтоб его, этого второго советника, упросившего подождать затерявшегося где-то в порту капитана нового судна именно здесь, в набережной таверне, куда принц больше ни ногой. Дипломатическая миссия, в которую был втянут младший брат короля Лань, изначально пошла трещинами, не успев начаться, и выступающий в роли посла принц пребывал в скверном настроении, ещё не ступив на судно.       Среди неразборчивого шума и гогота изрядно подпивших слышались несколько вполне разумных голосов, обсуждающих нечто жутко интересное, раз от чувств тон то подскакивал вверх, то опускался вниз, становясь похожим на хрип. За соседним столиком сидела небольшая компания моряков — с бородой, в одеждах, купленных за дорого, но потерявших весь лоск в длительных плаваниях. — Да говорю же тебе, чистая правда! — громко утверждал один из них, ударяя себя в грудь. Его лицо раскраснелось то ли от выпитого алкоголя, то ли от пыла спора, в который он был втянут. Юный принц Лань кинул на моряка равнодушный взгляд и опустил его обратно в чарку с пахнущей мятой водой, невольно прислушавшись от скуки. — Клянусь Богиней Рукбах! — Э, попридержи язык, — донеслось ему в ответ от второго моряка. Он был куда бледнее и костлявее, а глаза его блестели тускло в приглушённом свете настенных канделябров. — Если ты оскорбишь Богиню своими пустыми клятвами, то тебе несдобровать. — Не пустые клятвы это, а правда, друг мой! Спроси кого-угодно с кораблей «Луиз» и «Инай», тамошние видели Его собственными глазами! — Прямо-таки… Его? — сощурился моряк, отставляя недопитое вино. — Его, Его видели, точно тебе говорю! Всяко судно плывёт на запад, так сразу на пути встречает Его, нового Владыку, но не все добираются до суши. Кому-то повезло, а кто-то навсегда остался в море, не угодив Ему. — Значится, новый Владыка, — хмыкнул бледный мужчина и покрутил в узловатых пальцах чарку с вином. — Капризный… юнец? — Ну как сказать-с, — промолвил третий моряк с густой чёрной бородой, почесав затылок. — Поговаривают в других портах, что видят Его в здешних водах уже этак с десяток лет. — Боги избрали нового Владыку Морских Вод, но не подали знака? — нахмурился тощий, покачав головой. — Если вы говорите правду, то всё это не к добру. — Не к добру, не к добру! — закивал румяный мужичок, опустошив очередную чарку в один глоток.       На том они затихли, а принц Лань фыркнул, спрятав насмешку в широком рукаве чёрной мантии. Его не смущала столь яростная вера во всё божественное в его королевстве, нет, он давно привык. Он понимал, что людям нужна вера и они тянутся к чему-то необъяснимому и возвышенному, чтобы позабыть о земных горестях, но вот портовые небылицы о каких-то там «владыках» и «покровителях» на дух не переносил. К чему выдумывать всё больше объектов поклонения, если можно сосредоточиться на своём собственном совершенствовании?       Лань Ванцзи действительно не понимал. За всю свою жизнь, а прожил он ни много ни мало девятнадцать лет, не удалось ему повстречать ни единого божественного создания или даже его следа. Всякая уличная шавка трещала без умолку о «Великих Богах» и их власти, но Лань Ванцзи знал только одну власть и вовсе не божественную, а королевскую. Ту, которой его брат, Лань Сичэнь, распоряжается во благо этого суеверного народца.       «Всё это выдумки», — твердил его внутренний голос, каждый раз, когда юноша слышал новую байку о возродившемся духе или боге, взявшем бразды правления над людьми. Где же эти боги? Где же они пребывают и правят, если свои приказы люду отдаёт король и правит тоже король?       «Небылицы, чушь», — бурчал себе под нос, слушая рассказы о встречах с этими самыми божествами. Могло привидеться или показаться, так ведь? Когда человек боится, чего только может не увидеть, а всё сойдёт за чистую монету, и потому… никаких сомнений, точно божественное вмешательство!       «Иллюзия», — уверял себя, вглядываясь в мираж перед собой. — Это Он! Владыка Морских Вод! — со страхом и благоговением надрывно кричали члены команды, бросаясь и повисая на тросах, чтобы получше рассмотреть Владыку. — Истинно… Владыка… — словно замерев в священном трепете, тихо молвил капитан корабля.       Лань Ванцзи смотрел на всех и на каждого, силясь понять, а не плод ли это его расстроенного долгим морским путешествием воображения. Это всего лишь сон, кошмар, — шептал разум, но сердце билось так неистово, грозя разбить грудную клетку вдребезги, что возникало ощущение потрясающего реализма.       В воздухе, влажном, почти что мокром от подлетающих вверх водяных брызг, витало напряжение. Оно сгущалось с каждым мгновением всё сильнее, накрывая людей прозрачной тканью из грозовых нитей. Длинные волосы принца Лань Ванцзи, прежде собранные в аккуратную высокую причёску, разметались по плечам и прилипли к влажному лбу. Юноша провёл широкой ладонью по лицу, убирая промокшие чёрные пряди с глаз. Взор прояснился, но ровно настолько, чтобы вновь затуманиться от видимой картины.       Штормило. Тёмные грозовые тучи налетели внезапно, принесённые на крыльях северного ветра. Небо заволокло мглой, упавшей в море и разлившейся по буйным пенистым волнам. Они ударялись о судно, рассыпаясь мириадами жемчужных бусин по пепельным водам. Когда Лань Ванцзи вцепился в деревянный леер, глубоко впиваясь ногтями, то осмелился поднять взгляд. Он обмер, едва удерживая себя на грани падения за борт.       Это был Он.       Создание, сотворённое морем и рождённое небесами. То было видение, нет, совершенная явь! Любое судно казалось для Него игрушкой, а люди — лишь мельтешащими паразитами, бороздящими его воды без спросу. В его волосах путались обрывки сумеречных облаков, а кожа, покрытая прозрачным блеском разрывающих пространство молний, сияла. Он весь был подобен стихии — мощной, несокрушимой, сметающей всё на своём пути.       Его глаза искрились. Как две далёких холодных звезды, они были прекрасны в своём молчаливом одиночестве, кое выражали. Его ресницы дрожали. От бушующего ветра ли или от колкого задора, залёгшего в уголках век, — Лань Ванцзи не знал, но узнать хотел бы, разгадав эту сложную загадку.       Это — энигма?       Пред ним был настоящий титан. Его тело пряталось в темноте сгустившейся мерцающей дымки, но были видны острые плечи и лицо. Бледное, изящное в чертах и усеянное звёздной пылью, как пудрой. Угольно-чёрные кудри обрамляли Его, цепляясь за скулы, а таинственный туман окутывал Его серебристой пеленой, заставляя щурить глаза, чтобы лучше рассмотреть Владыку.       Лань Ванцзи видел юношу. Своего возраста, может, чуть младше, но это был совсем ещё юнец или же тот, кто им притворяется. Владыка нежился в смертоносных морских водах, накрываясь ими, как пуховым одеялом, и смотрел из-под смольных бровей вразлёт с хитринкой, мелькающей в его бездонных зрачках подобно пёстрой рыбке, выпрыгивающей на поверхность воды. Одна его кисть подпирала точёный подбородок, локоть же твёрдо касался шипящей морской глади, словно кленовой столешницы. Вторая длань с длинными тонкими пальцами расплёскивала волны, игриво раскручивая маленький водоворот. Воронка, ведомая его указательным пальцем, становилась всё глубже и темнее, превращаясь в жуткую до дрожи и дыбом стоящих волос на затылке пучину, способную поглотить самые большие парусные суда.       У Владыки в руках — сила, а в глазах — странное веселье, смешанное с чем-то глубоко печальным, да так, что у людей, отчаянно цепляющихся за образ божества, горячие слёзы, сливаясь с водой, текут по щекам. Лань Ванцзи плакал лишь в детстве раннем и никогда — в отрочестве, но сейчас его ресницы вовсе не от морской соли так солены, а от чего-то безмолвного, невысказанного никому, но оттого ещё горче на языке вкус чужих сожалений, скрытых за блёстками смешливости.       Ослепительно яркая молния разрезает густое тучное небо, когда на тонких синеватых губах Владыки мелькает лукавая ухмылка и раздаётся голос громогласный, звучащий в голове и вне. — Вижу, господа, вы поражены, — говорит Владыка, взглядом скользя вдоль судна и людей, что на нём в страхе и трепете застыли. — А ты?       Лунные глаза его, сияющие в сто крат ярче любого небесного светила, пронзают светом насквозь, пробивая плоть и кости и встречаясь, кажется, с самой душой, что откликается неровно и неуверенно. Лань Ванцзи действительно поражён, но всё ещё хватается за мысль о беспокойном сне, как за леер перед собой. — Ты безбожен, — внезапно заключает Владыка, а его ухмылка превращается в широкую улыбку, сверкающую тысячей алмазов. — Совершенно безбожен, юнец.       Лань Ванцзи вздрагивает, не отрывая взгляда от огромных глаз напротив, и тонет в них, подобно оторвавшимся от тросов морякам, а два мглистых зрачка с удовольствием пожирают его целиком, заглатывая в пучину безобразных страхов и грешных пороков. И там нет дна — он это точно понимает, с ужасом, какой охватывает безвольное тело в смертельных путах, ощущая беспомощность пред самим Божеством. — Любопытно, — коротко изрекает Владыка и придвигается ближе к кораблю, одним взмахом ладони умерщвляя сотворённый им вихрь. — Приглядись получше, мальчик, разве ты не видишь Бога?       Лань Ванцзи… видит. Своими собственными глазами, впервые выйдя в море и тут же напоровшись сдуру на небывалой силы шторм и настоящего Владыку Морских Вод в придачу. Он немо кивает, замечая самой крохой сознания, что вся команда переводит взгляд с Владыки на него и обратно, чуть ли не теряя сознание: оно и понятно, ведь сам Владыка разговаривает с человеком в их присутствии. Неслыханно, а потому знаменательно. — Да, — отвечает Лань Ванцзи, сам не понимая, как его язык смог повернуться, а рот — произнести хоть слово. — Я вижу.       У него голос осипший и глухой, но не глуше тишины, наставшей вмиг среди разъярённого моря. Несколько моряков не осилили шока, роняя свои тела на палубу, но остальные выпучили глаза, как рыбы, и открыли рты не в силах проронить ни звука. — Посмел говорить со Мной? — насмехается Владыка, вытягивая длинную шею и скалясь Лань Ванцзи в лицо. Он так близко, что принц может рассмотреть каждую ресничку на его веках и каждую звёздную пылинку, осевшую на его белоснежной коже. — Глупец.       Реальность рассыпается, крошится в руках, как разбитая хрустальная чаша. Лань Ванцзи физически ощущает чужую власть над собой; чувствует, как невидимые руки смыкаются на его шее и душат, душат без жалости и милосердия, кое приписывается Богам. Ему дышать не трудно — невозможно; ему сказать и слово — запрещено. Он безволен, подчинён и подавлен.       Холодное лицо Владыки загорается тёплым светом, а искры задора шустро скачут по бриллиантовой радужке, взрываясь громким треском у кромки его глаз. Хватка на шее ослабевает, а воздух, пропитанный солью и озоном, ныряет в лёгкие, наполняя их и болезненно распирая после длительного перерыва. — Или смельчак, — выдыхает Владыка, опаляя ледяным ветром щёки принца.       Он смотрит долго, изучает, запоминает. Владыка видит насквозь. Прощупывает мысленно каждую клеточку тела, каждую деталь воспоминаний и грёз. Усмехается вновь негромко, а Лань Ванцзи тяжело сглатывает, проведя по потрескавшимся и сухим, несмотря на витающую влагу, губам кончиком языка. Владыка склоняет голову чуть вбок, украшая уста мягкой улыбкой, и щурится, припорошив внешние уголки глаз сотней мелких морщинок. — Мне нравится, — кивает чему-то своему Божество и цокает языком, отодвигаясь от корабля. — Отпускаю вас с миром.       И исчезает, мелькнув яркой вспышкой молнии вдалеке. Воды глотают его величественное тело, а лицо скрывается в бледнеющей пелене облаков. Улыбка Владыки превращается в пену, растворённую в единое мгновение среди тёмных волн, и блеск глаз отражается от них звёздным светом на внезапно прояснившемся небе.       Так Лань Ванцзи впервые повстречал Владыку Морских Вод.