В водах бескрайних без лодки плывёт, Бледный ребёнок с сердцем как лёд. Он пропускает вперёд корабли, Только увидишь — на помощь зови. Волосы — пена, а тело — вода, Морскому Владыке под луной не до сна. Грянет гроза и взбушуется шторм, О, наш Владыка вновь раздражён. Сердце скрепя и молитвы чтя, С улыбкой задорной Владыку встречай. Солнце утонет, утонут моряки, О, наш Владыка, пощади, не топи.
С дрожью в теле и пустой головой Лань Ванцзи ступил на судно, последний раз обернувшись. Цзян Ваньинь стоял на берегу вместе со всеми и смотрел, но не на корабль. Его взгляд стремился достигнуть горизонта, погрузиться в волны, чтобы отыскать неприкаянную душу, но всё было тщетно. Так Лань Ванцзи отправился на встречу с Владыкой Морских Вод во второй раз.любопытство
2 мая 2020 г. в 10:27
Судно прибыло в столичный порт королевства Юньмэн спустя несколько дней после загадочной встречи с Владыкой. Лань Ванцзи знал: матросы не станут замалчивать такую новость, даже если он заставит их поклясться жизнями самых близких. Явление Божества — величайшее событие за всё их долгое пребывание в этом мире, поэтому бессмысленно просить их не распространяться о произошедшем. Как только нога моряка ступит на твёрдую земь, язык, как бы ты не старался завязать его в тугой узел, моментально развяжется, и в какой-нибудь таверне под звуки лютни и флейты с подачи разгорячившего умы спиртного польётся рассказ о чернеющих в ночи глубоких водах и их Владыке — морском духе, снизошедшем до разговора с человеком.
И не просто человеком, а принцем восточного королевства Гусу, посланным в земли короля Цзян для заключения торговых сделок. Слух непременно разойдётся по всем заведениям ближайших портов, а после — далече, и тогда уже каждый моряк будет знать: новый Владыка — не выдумка и не пустой слух, основанных на россказнях парочки матросов, а настоящая быль.
Лань Ванцзи пребывал в расстройстве.
Ему было не по душе то внимание, которым его теперь удостаивали на каждом шагу. Не успел он явиться к королю с визитом, а о его прибытии знала каждая собака, ведущая носом по ветру. Он с рождения был одарён титулом, который превозносил его над множеством других людей, заставляя их подчиняться ему и кланяться в ноги, не поднимая глаз. И если раньше всё так и было, то теперь он чувствовал прожигающие взгляды на своей коже. Его одежда тлела, как от горящих сигар, а вдоль позвоночника пробегал жуткий холодок, застревающий в костях. Люди смотрели на него с разъедающим любопытством, но в то же время хранили трепет и робость в пламенных взорах.
Лань Ванцзи то и дело стряхивал невидимый пепел с новых, купленных на ближайшем к порту рынке одежд. Он не изменил белому — кипенная рубашка с бежевой тесьмой и бархатный камзол цвета первого ландыша придавали его слаженной фигуре особую ауру. Перед встречей с королём Цзян принц по-обыкновению заколол волосы в пучок и нервно расправил одежды. Мысль о том, что новость о нём и Владыке помешает налаживанию дружественных отношений между королевствами, костью встревала в горле.
Наконец состоялась встреча.
Король Цзян Чэн представлял из себя довольно молодого мужчину с заострёнными чертами лица и хмурой складкой меж бровей, которая, казалось, никогда не покидала его лба. Одет он был в тёмно-лиловые шёлковые ткани, на правой руке сверкал аметистовый перстень, а в чёрных волосах блестела серебряная заколка с гранатовым камнем. Он ярким красным пятном выделялся в мрачном образе правителя.
— Добро пожаловать в Юньмэн, принц Лань Ванцзи, — поприветствовал король Цзян, изо всех сил стараясь придать своему резкому голосу гостеприимной мягкости.
Принц Лань Ванцзи и король Цзян сели на широкие подушки из тонкого муслина и оглядели друг друга. На крытой стеклянной веранде было светло и свежо, а аромат сливового вина вился в воздухе, мешаясь с запахами влажной травы и цветов.
— Благодарю Ваше Величество за радушный приём, — ответствовал Лань Ванцзи, склонив голову.
— Прошу, с дороги Вы наверняка устали, попробуйте вина. Оно из моего личного погреба, — коротко улыбнулся Цзян Чэн, взмахом ладони указывая на узорчатый высокий кувшин и фарфоровые чарки. Король наполнил свою, подняв кувшин, и потянулся к чарке гостя, однако тот покачал головой.
— Не стоит, Ваше Величество, я не пью вино, — вежливо отказался он, на что король лишь хмыкнул и отставил кувшин.
— Принесите нашему гостю холодного чая, — приказал он стоящим поодаль слугам, и те тут же метнулись исполнять. Когда расписной чайник был поставлен на низкий стол из светлого дерева, а Лань Ванцзи отпил первый глоток ароматного ягодного чая, король продолжил говорить:
— Прежде чем мы приступим к обсуждению условий торгового договора, я бы хотел прояснить один вопрос.
— Каков вопрос? — поинтересовался Лань Ванцзи, заранее зная ответ.
— Правдив ли сказ о вашей встрече с Владыкой?
Лань Ванцзи посмотрел на Цзян Чэна очень внимательным взглядом. Король прищурился, невольно подаваясь вперёд и глядя на принца странно, с неким отчаянным блеском в тёмных глазах с пурпурным отливом.
— Я… действительно повстречал Владыку.
— Вы говорили с ним? — сильнее нахмурившись, Цзян Чэн отпил вина и уставился на принца немигающим взглядом.
— Да, я говорил. Но какое это имеет…
— Никакого, принц. Совершенно никакого, — спешно перебил король и переменился в лице, делаясь светлее и, кажется, спокойнее.
Дальнейшие переговоры прошли гладко. Лань Ванцзи не считал дипломатию своей сильной стороной и, когда брат попросил его отправиться в Юньмэн в качестве королевского посла и провести переговоры, сильно сомневался насчёт своих способностей, однако встреча состоялась наилучшим образом. Король Цзян был полностью удовлетворён условиями договора, а Лань Ванцзи в свою очередь радовался быстрой сделке.
Остановился принц в одном из гостевых павильонов королевского дворца. С наступлением темноты Лань Ванцзи распрощался с королём и намеревался отправиться ко сну в своих покоях, однако по дороге к спальне его выловил неугомонный второй советник из побочной ветви королевского рода, он же Лань Цзинъи, и насилу потащил его в город под предлогом «пока есть возможность, нужно хорошенько осмотреться в соседской столице». Обрядившись в мантии и высокие кожаные сапоги, они двинулись по дорогам столицы Юньмэна.
Город представлял из себя хитросплетения улочек, широкие людные площади и множество домиков, горящих изнутри тёплым жёлтым светом. Лань Ванцзи заскучал по Гусу и его холодным просторным улицам, опустелым после наступления темноты. Пожалуй, ощущение отчуждённости и стужи, леденящей сердце с тех пор, как умерла его мать, было Ванцзи куда ближе, чем душевность и приветливость, что царили в здешних краях.
С перебежками Лань Цзинъи по всем возможным заведениям, они добрались до одного шумного трактира; столики здесь стояли прямо на улице под деревянным навесом, а люди танцевали, разгорячённые и хмельные. Упрямый второй советник настоял на том, чтобы присесть и отдохнуть здесь, и Лань Ванцзи нехотя согласился, выбрав свободный столик подальше от играющих музыкантов. Цзинъи, заказавший вино, порозовел щеками и стал ещё болтливее, чем прежде.
— Я слыхал, мой принц, что король Цзян — самый хмурый человек во всех королевствах! — рассмеялся он, осушив половину кувшина. — Здешние люди слагают легенды о крутости его нрава.
— Нам нет дела до характера Его Величества, — возразил Лань Ванцзи, неодобрительно косясь на кувшин с вином.
— Бросьте, Ваше Высочество, разве не интересно, отчего он так переменился, а? В юности, говорят, был совсем иным: добросердечным, мягким. А сейчас…
— У всех нас есть свои причины, — заметил принц и отвернулся в сторону танцующих людей. Зрелище было головокружительным.
— Сразу видно — не здешние, — послышалось сбоку, и Лань Ванцзи обернулся на старческий голос. Пожилой мужчина с седой бородой лукаво блестел глазами с соседнего столика. — Каждый в столице знает.
— Но я не слышал… — пробормотал Лань Цзинъи, хмуря брови.
— Потому что об этом не говорят, — осведомил старец и погладил пышную бороду. — Но если господа купят мне выпивку, я согласен поделиться с вами занимательной историей.
Лань Цзинъи умоляюще посмотрел на принца, хлопая ресницами, и Лань Ванцзи махнул рукой, мол, заплати. Он не был сплетником, да и влезать в чужие истории жизней совсем не хотелось, но что-то необъяснимое — быть может, любопытство, — подтолкнуло его в очередной раз согласиться с этим непоседливым вторым советником.
— Вы правы, в детстве молодой король Цзян был совсем другим, — начал старик, потягивая принесённую медовуху. — Переменился он десять лет назад.
Раньше семья Цзян полнилась людьми. Отец и мать — король и королева Цзян, принц Цзян Ваньинь и принцесса Цзян Яньли, а ещё… приёмыш по имени Вэй Усянь. Вэй Ин — сын обнищавшей дворянки, оставшийся сиротой в младенчестве, но получивший приют в королевском дворце. Почему правитель решил взять его под своё крыло — никому не известно, но ясно в этой истории одно: мальчишка был любим приёмной семьёй так же, как и оба других ребёнка.
Рос Вэй Усянь неуёмным и шаловливым чадом, как говорится, было у него шило в одном месте. Он был старше принца Цзян Чэна на два года; раньше осваивал науку, учился боевым искусствам, стрельбе из лука и езде на лошади. Вэй Ин был любимцем народа… да, он был близок к нам, простым жителям. На лицо смугловат, в буйных вьющихся волосах часто путалась леска; в руках всегда держал или удочку, или самодельную флейту с грязноватым звуком, хоть и играл он на ней прилично. Частенько сбегал из дворца, чтобы покутить в какой-нибудь портовой забегаловке или таверне; играл в карты, танцевал и пел вместе с нами. Он был простецким совсем, совсем… родным.
Когда Цзян Ваньинь подрос, то он и его начал втягивать в свои шалости. Правда, принц не очень любил гулянья и пирушки, зато с удовольствием выбирался с братом в порт. Там мальчишки и научились рыбацкому ремеслу, там освоили плаванье и корабельное дело, хоть и пускаться в море им строжайше было запрещено. В общем, юность их текла весёлым ручейком, преисполненная совсем детских мечт и взрослых стремлений.
Но настал день его семнадцатилетия. Знаменательный праздник, да, этот день я помню хорошо. Народ пировал, Вэй Усянь пировал вместе с нами. Но к вечеру, когда юноша отправился обратно во дворец, всё переменилось. Люди чувствовали это… напряжение. Оно застигло нас врасплох. Будто Боги просыпали на улицы столицы горсть заряженных молний.
К ночи, когда полная луна должна была высоко взойти на небе, тучи заволокли иссиня-чёрный свод. Полил дождь, загромыхала гроза, сверкающая своими разрядами. В море волны сходили с ума, поднимаясь высоко и падая, падая вниз, ударяясь о беспросветную неровную гладь с неистовой силой. Шторм в ту ночь поднялся ужасный, поистине великой силы.
А на утро прояснилось. И ясно стало одно: в столице объявлена скорбь, на закате юный Вэй снарядил лодку и пустился по волнам в одиночку, а к утру, после шторма, так и не возвратился на берег. Все мы горевали и спрашивали, на кой чёрт юнец потащился в воду один, так ещё и на ночь глядя, не приняв знаков природы…
Потом жизнь свела меня с одним слугой, который работал во дворце некоторое время и был близок с королевской семьёй. Он рассказал мне, что Вэй в тот злополучный вечер рассорился с семьёй, наверно, из-за желания выйти в море на судне, подарил брату гранатовую заколку на прощание — единственное, что осталось от его родной матери, — и сбежал в порт, где выкупил у какого-то старика суденышко и без задней мысли пустился в море. Слуга поведал, что у Вэя характер был совсем не сладок: юноша был взрывной и импульсивный, действовал на эмоциях. В тот вечер он был очень зол, наверняка, намеревался сбежать насовсем. Его быстро отпускали подобные наивные мысли, но в этот раз… он не смог вернуться.
С тех пор уж десять лет прошло. Король и королева Цзян по несчастью тоже погибли в море, когда пересекали северные воды, а принцесса Яньли вышла замуж за принца королевства Ланьлин и уехала отсюда. Дворец опустел.
— Так что теперь вы знаете, господа, — закончил свой рассказ старик, допив медовуху. — Король Цзян Чэн лишился брата, а затем и родителей. Никогда после того случая он не выходил в море на корабле. Он одинок и оттого печален, а смурной ходит от горя. Все, кто здесь родился и вырос, знают об этом, но говорят нечасто. Просто принимают нашего правителя таким, какой он есть, ведь правит он по справедливости.
Лань Ванцзи коротко кивнул и впал в задумчивость. Беды кружат над людьми, как чёрные вороны, и нет от них спасения. Неужто, если Боги всё же есть, это они насылают горести своим подчиненным? Но зачем? И есть ли кто-нибудь в этом мире, способный дать ему ответ?
Оставшиеся дни пребывания в Юньмэне принц Лань был погружён в свои мысли. Всякий раз, когда он встречался с королём Цзян и видел его омраченное отпечатком прошлого лицо, тусклый взгляд и складку меж бровей, то сердце его неприятно кололо. В конце концов, Лань Ванцзи мог в полной мере понять, какова боль от утраты семьи.
В день отбытия в Гусу Лань Ванцзи чувствовал себя неспокойно.
— Мой принц, я узнал, что в Юньмэне принято проводить церемонию на удачу… — начал было запыхавшийся второй советник, когда делегация во главе с принцем прибыла в порт. Толпа людей окружила его, непрестанно пялясь, и у Лань Ванцзи дыхание перехватывало от столь явной наглости. Опоздавший на сборы Лань Цзинъи только ухудшил его состояние, выбивая из колеи. Но и этого оказалось мало. Быструю речь советника прервал громкий звук горна.
«Церемония, вот оно что», — с тяжёлым сердцем помыслил он.
Десяток юношей и девушек в льняных белых сорочках выбежали босыми ногами на помост перед отправляющимся судном. Их головы украшали цветочные венки, а на губах играли мягкие улыбки. Как стая порхающих мотыльков, они закружились в хороводе, ступая по грубым деревянным доскам и напевая громкую песнь.