Хочу

- Ты должен вести их, Рэви. Голос тихий, но такой строгий, что Рэви даже немного опешил. Сейчас так не должно быть. Давно уже никто так не обращался к нему. С таким умеренно серьезным, но любящим тоном, как с ребёнком. Он зачем-то закрывает глаза и внезапно оказывается там, на большой арене, где часто проводились бои между великими воинами, привезёнными из нижнего мира. Теперь уже, в столь непростое для Края время, подобное мальчик мог наблюдать редко. Интерес к зрелищам у его названного отца постепенно угас, точно так же, как и вера в самого себя, а по тому в этом краторе, вроде, ближе к десятилетию принца остались лишь их учебные с братьями бои. В этом месте его всегда ждали. Один подлый удар в спину - и он валится в песок, позорно рассеивая пыль вокруг. Но добрый учитель выходит из тени, подаёт тонкую руку сам, игнорируя боязливое возмущение рослого тренера - не вмешиваться, пока дети не закончат. Рэви не знал, почему всегда считал учителем именно императора, хоть он и не имел уже давно никакого отношения к их физическим занятиям. Иногда приходил посмотреть. Неловко приподнимал длинные полы одежд, чтобы не запачкать в пыли, тихонько присаживался где-то, и смотрел. Но нельзя закончить раунд, и никто не может, пока не скажешь кодовое слово. Совсем как сейчас, как они иногда практикуют в постели - только здесь тебя будут бить до смерти, если не сдашься. Веками победой считалось лишь уложить соперника - но вскоре от этой идеи отказались. Интереснее было, когда проигравший забывал, что нужно сказать. Человек этот совершенно доверяет, знает, что давно вырастил из глупого щеночка сильного волка. Но так было не всегда. Раньше было по-другому, когда его учитель был ещё моложе, и когда воспринимал Рэви не иначе, как малое дитя. Своё дитя. Но этот мир меняется.. и в месте с ним и время, уходящее быстро, именно то, проведённое здесь, в этой суете среди облаков. В бесконечности взлетов и падений, беспрекословной прилежности, соперничества с названными братьями. И его великое желание быть первым, самым обожаемым. Теперь это уже очевидно - в глазах наставника равных ему нет. Он добился этого расположения давно.. и день, когда вся его прежняя жизнь разом превратится в ушедший сон - совсем близок. Сейчас об этом говорят уже почти во всем Крае. Последняя ночь в этом году была последней бессонной ночью для Рэви. - Почему ты так говоришь? Голос Рэви немного капризный, заметно неспокойный. Он высовывается из-под одеяла, и, шурша им, показывается меж разведённых ног, и нагло устраивает подбородок на чужом животе. И смотрит внимательно, прямо в глаза. Что-то тревожное закралось в его сердце вместе с этим серьезным прохладным взглядом из-под чужих седых бровей. Ему это было неприятно. Хоть и давно предрешено. - Потому что ты готов. Ты идеально подходишь для них… для моего народа. В их спальне темно: лишь рыжие свечи то и дело подрагивают, создавая подвижные тени на белой древесной стене. Широкая постель разворошена, в ней нежатся император с приемником, недавно ставшие едины. Фраза здесь явно выстрельнула неожиданной, какой-то неуместной. Но Рэви решает проглотить это, проигнорировать, сделать так, чтобы старик об этом забыл. Чтобы не продолжать этот «важный» разговор. И начинает так же нагло целовать его сначала в пах, потом в живот, что удобно попался губам, а потом в шею, отвлекая. Звездное небо в длинном панорамном окне освещает элиту: золотые высокие горы металла взмывают синюю бесконечность, белые ватные облака остались далеко позади. Все застыло, но переливается, как жемчуг, ведь божества любят порядок и красоту. Вита был первым, кто возвёл эти башни над поверхностью земли, подальше от низов. Туда не распространялось его влияние - люди давно отдалились от своего бога. Но правил вершиной он справедливо, по крайней мере, как отзывались о нем ученики. Да, многие из них - жалкие подлизы, жаждущие лишь занять место приемника в конце пути. Все стремились к этому так или иначе, ведь какой глупец не захочет получить безграничную власть над целой планетой.. И это закон. Теперешний император обязательно должен дать своё благословение и после отдать жизнь взамен на то, чтобы солнце, восходящее раз в году, взошло за тем с другим. И Рэви это сильно досаждало. Он был лучшим учеником Виты, и эти их тайные отношения, конечно, только пуще закрепили уверенность в приемнике, отсеивая подальше остальных претендентов. Появились чувства, появилось доверие. Даже сейчас, когда простыни все мокрые от пота, и юноша ведёт себя так распущенно, так раскованно и многое себе позволяет, Вита не станет сомневаться в нем. И, конечно, он бы воспользовался этим, лишь дождавшись того самого момента, когда старик благословит. И отравил бы после этого. Чтобы поскорее заполучить его трон. Но Рэви не такой: на самом деле он хотел другого. Он хотел продолжать. - Ах.. черт, это серьезный разговор. М-м-м… мы же только что… Вита слишком красивый, чтобы умирать. Бесспорно, эти совершенные черты не достойны того, чтобы с ними так жестоко обошлись, позволив кому-то их обжечь и превратить в прах. Такое произведение искусства должно быть вечным, чтобы Рэви мог любоваться на него. Чтобы мог тактильно насыщаться им, его гладкой белой кожей, такими же белыми, прямыми волосами, наматывать их на кулак, когда хочется сорвать с губ стон. То, как вожак подставляет косточки бёдер под его поцелуи, как он дышит и просит, как его гибкое подтянутое тело изгибается так, как удобно Рыжему Волку - это невозможно отдать. Даже вне их близости, Рэви готов часами наблюдать, как изящно выступает правитель в своих изысканных длинных дорогих одеждах, как поправляет известным девичьим движением выбившуюся из убранных волос прядь за ушко. Как он говорит, и Рэви впитывает его строгие мудрые речи, и никогда не захочет, чтобы они прекращались. Но Рэви уже все вобрал. Ему нечему больше учится. Задолго до того, как этой ночью он впервые услышал решение Виты, он знал, что весь мир ставит на него. Что, как бы горько это ни было признать, рано или поздно его любовник умрет, а он будет избран перенять его силу. Ты будешь править вечно. Рэви снова просыпается один. Он медленно открывает глаза, озабоченно поглаживая пустые простыни перед собой. Тревожно. Ему снова снилось, как он убивает императора. Что может быть страшнее, чем то, когда в подсознании ты не волен управлять собой, своими действиями и мыслями, и то, что пугает тебя на яву, все те страхи, что не дают покоя сердцу - оборачиваются кошмаром, который ты не можешь контролировать? Рэви мерзко от этого сна, он жмурится и думает, что скорее убил бы сам себя. И чтобы поскорее забыть этот абсурд, он приподнимается и утыкается носом в подушку любимого. Абсурд. Он хотел бы только одного - чтобы их любовь была вечной. И чтобы никто, никто и никогда не сумел оборвать ее. Даже смерть. И тогда… он вспомнил, что его наверняка уже ждут внизу. Любимый отец встаёт теперь рано, и сам делает им чай. Жизнь больше не могла быть столь же размеренной, спокойной и тихой, как раньше, с тех пор как Вита впервые заговорил об их конце. Что готов поставить ради какого-то будущего на кон их с Рэви любовь. И уйти. Когда-нибудь. И то, что он тогда сказал, о нет, Рэви совсем не хотелось об этом думать - напрямую говорило о том, что это может быть скоро. Ведь если не завёл бы эту тему, значит, и не было бы повода, правда? А он уже, получается, есть. Рэви теперь боялся, когда просыпался один. Как параноик. Он быстро умылся, оделся, спустился пулей в коридор их с Витой приватного этажа - и поспешил в комнату отдыха. - Привет, родной. Ты чего такой нервный? - улыбается отец. Рэви замирает в дверях и смотрит, не отрывая глаз, как ненормальный. Прямо пялится, сжав в руках белый махровый халат. Какой же он красивый сегодня… - Н-ничего… прости. Он отмирает, и с ответной улыбкой подходит к отцу, чтобы чмокнуть приветственно в губы. Тот стоит перед стеклянной панорамой, облокотившись спиной о барную стойку, с чашечкой ароматного кофе в руке, в развязанном пушистом халате, в одних трусах, и волосы его - распущенные, ещё нечесаные, белые - лежат на плечах и ниспадают до пояса. Солнце их освещает - он выглядит ангелом. Едва успевает сделать последний глоток напитка перед тем, как его губы накрывают губы Рэви. Тот моментально, как-то собственнически-крепко берет его за поджарую талию, словно боится, что он сбежит, но при этом не слишком сжимая, чтобы не показаться обеспокоенным. Но на самом деле он очень обеспокоен. Очень. - Как твой проект, волчонок? - Вита ниже его уже почти на голову, а все ещё зовёт волчонком, - уже скоро..? - Потихонечку. Сегодня надо будет кое-что проверить, и можно завершать. - Ох, ну наконец-то! И мой день рождения обещает стать безупречным. Он коротко смеётся, и обнимает Рэви. Такой легкий, воздушный, аристократически пахнущий, родной. Ему уже семьдесят пять. Волчонок готовит нечто прекрасное: интересно, что имея деньги, можно и не раскрывать подробностей тем, кто работает на тебя. Достаточно просто дать им возможность подержать в руках то, отчего у них начнёт неконтролируемо выделяться жадная слюна - а потом добавить, что за молчание они получат сверху в два раза больше этого. И они создали для него нечто. Рэви помнил, как забавляло Виту смирение избитых воинов, как они умоляли его, прямо с арены кричали ему. Хотели, чтобы он что-то решил, что может сохранить их жалкую жизнь. Ох, как же это было забавно! Маленький рыжий волчонок потом пародировал нападавшего, когда играл с братьями - не хладнокровно, нет, только с большим артистизмом и изощренностью «протыкал» их везде своим игрушечным деревянным копьем, намеренно в тех местах, где воображаемая жертва не могла бы получить смертельных ранений. Совсем как там. И играть в жизнь было весело. И папочка хвалил его. И когда они начали по-настоящему заниматься, тоже хвалил. Жаль только, что братья его так и не научились нравится папочке так же, не понимали, как надо играть. Интересно, где они окажутся, если Рэви действительно единственный избранный? Так или иначе, со временем Рэви понял, что не хочет быть избранным. Вернее, конкретно то, что он любит отца слишком сильно, чтобы отпустить его. И когда-нибудь он вернёт те счастливые времена, когда они вместе властвовали. Но чтобы это получилось, нужно только немножко протестировать получившееся. Чтобы все снова стало как прежде, чтобы отец больше не старел. - Рэви, милый.. поцелуй меня. Становится заметно, как он слабеет. Как тончатся его черты лица, как кожа его перестаёт быть упругой, даже не смотря на дорогие процедуры, здоровое питание и активную молодость. Как его фигура становится мягче в некоторых местах, и медленно, но нежелательно полнеет. И волосы чаще остаются на расческе, когда Рэви заботливо приглаживает их вечерами. А ещё он стал сентиментальным. Очень неуверенным, постоянно ища плечо сына, чтобы опереться о него. И это.. тоже по своему напрягало. Ведь раньше он выглядел другим. Более сильным, что ли. Нет. Скорее… ярким. - Я.. просто хотел бы знать. Почему ты продолжаешь это, волчонок? Ты ведь и сам понимаешь, что я не вечен… мое время прошло, и это, черт возьми, нормально. И.. знаешь, я бы не хотел, чтобы ты правил как я. Я делал столько глупостей, столько жестоких глупостей… - Замолчи. Это слово Рэви шепчет. Боится напугать и себя, и его. И чмокает в лоб, чтобы скрыть закипающую злость. - Нет, я не могу молчать, Рэви! Ты не должен так зацикливаться. - он хмурится, берет нежно лицо сына в ладони, - Твоя жизнь только начинается, у твоих ног будет весь этот порушенный мною мир. И ты сможешь сделать все, чтобы он стал лучше. Да, я уверен, ты будешь справедливее меня.. но все, что сейчас между нами творится, это не правильно, Рэви. Я тоже тебя люблю, мальчик мой, но пойми: я ведь умру. А ты будешь страдать. Так быть не должно. Не должно, не должно… и не будет. Рыжий Волк всегда будет рядом, и клянётся себе. Ему плевать на правила этой игры. Потому что его любимая вещь должна радовать его всегда. Очень легко нести его на руках, стоя в лифте, но не очень удобно активировать свободной ладонью маскировочную дверь. Его сопровождают. Работник ученого отдела заботливо пропускает его с ношей вперёд, попутно оглядывая длинное, изящное ещё тело императора, прикрытое белым шелком, и незаметно от принца задерживает любопытный взгляд на жилистых красивых ногах, что свисают с сильных рук юноши. Они направляются вверх по железному мостику, в самую тьму, где шипят трубы и погибает естественный свет. Там может только изредка мерцать, переливаясь, их Вечный Источник. - Ты должен пообещать мне, Рэви. Ты не сможешь быть со мной, но ты нужен другим. Не оставляй их. Прошу, скажи, что позаботишься о них, когда я уйду. - Я не могу... - Можешь. Ты должен выполнить мою последнюю просьбу. Вита просыпается где-то в невесомости, с трудом открывая глаза. Он чувствует себя уставшим. Он дышит… не легкими. И не чувствует горла. И видит.. яркое и зелёное. Оно слепит. - Ты же знаешь, что мне больно такое слышать. - Пообещай мне, Рэви. Пожалуйста. Зрачки будто начинают гореть. Он зажмуривается, и пытается крикнуть. Но.. не может. Липкая жидкость искрится в его венах, сводя судорогами мышцы. - Рэви, мне нужен покой. Утро заливает их спальню, когда сын открывает шторы и впускает запах весны в окно. Мужчина резко садится и как-то растерянно смотрит на юношу. Просыпайся, милый. Тебе сегодня снова тридцать.