Истина - лучшее благо

Крови желают эти жалкие создания, крови жаждут их бескровные души  — вот и жалят они в невинности и простоте душевной. Но ты глубок, и глубоко страдаешь даже от ничтожных ран; и вот, не успеешь ты излечиться — снова ползет ядовитый червь по руке твоей. Но ты слишком горд, чтобы взять и прихлопнуть этих лакомок; берегись же, как бы не стало уделом твоим переносить их ядовитую наглость.

      Вечер четверга был прохладным. Марго надела свое новое бежевое пальто и вышла из квартиры, которую она снимала вместе с подругой. Две недели отпуска пролетели в мгновение ока, и в понедельник уже надо было выходить на работу, но почему-то именно сегодня на нее напала тоска. Общаться ни с кем не хотелось, поэтому она даже не предупредила Ильзу, что уходит. Ноги сами привели ее в сквер, где уже загорелись фонари и было немноголюдно. Она села на любимую скамью, которая, к счастью, была пуста, и запустила руки в карманы, чтобы они не мерзли. — Добрый вечер! — тот самый обволакивающий голос, обладатель которого разговаривал с ней на этой скамье в прошлом месяце. Забавно… Почему ей врезался в память голос, а не внешность?       Марго подняла голову и улыбнулась молодому человеку. Она почувствовала, как одолевавшая ее в этот вечер хандра начала отступать. — Здравствуйте! — Я увидел вас и решил подойти поздороваться. Вы кого-то ждете? — Нет. Просто вышла подышать свежим воздухом. — Вы не против, если я посижу с вами? — Я буду только рада. Извините, я так и не спросила, как вас зовут? — Том. А вас? — Маргарет. Можно Марго. — Простите мою бестактность, Марго, но мне показалось, что вы грустите. Я не прав?       «Как он странно разговаривает. Как будто герой романа» — мелькнуло в голове у Маргарет. — Осень еще не началась, а я уже чувствую этот сплин. Но сейчас мое настроение немного улучшилось, — она бросила на него взгляд из-под опущенных ресниц в надежде, что он прочитает этот знак. Он слегка приподнял уголки губ. — Ну тогда, чтобы закрепить эффект, вам определенно нужно небольшое приключение!       Марго вопросительно посмотрела на него. — Как насчет того, чтобы посмотреть на вечерний Шверин с высоты?       Они прошли переулками до старого четырехэтажного здания, фасад которого выходил на озеро и видневшийся чуть левее замок. Поднявшись по лестнице до последнего этажа, они остановились у массивной металлической решетки, ведущей на чердак. Замка не было. Том открыл ее, и они, преодолев оставшиеся ступени, вышли в пустое пространство под треугольной крышей. Пол пересекали деревянные перекрытия, а сверху нависали стропила. Слева практически у самого пола тянулся ряд маленьких слуховых окошек. Благодаря их частому расположению чердак был достаточно хорошо освещен, чтобы не напрягать зрение. — Не переживайте! Я сейчас надену перчатки, чтобы держаться за балки, и буду помогать вам. А вы будете держаться за меня и тогда не испачкаете руки и одежду.       Марго кивнула. «Боже, какой он милый!» — подумала она. Они пробрались сквозь пыльные доски и попали в дальнюю часть чердака. Пространство было абсолютно пустым за исключением большой квадратной коробки из-под телевизора, стоявшей в углу. Том скинул куртку и расстелил ее прямо на одной из досок перекрытий около последнего окошка, из которого была видна озерная гладь. Марго села на край куртки и посмотрела вниз. В темной воде, по которой бежала легкая рябь, тонули огни города. Этот тоскливый вечер неожиданно превратился в небольшое романтическое приключение, и девушка ощутила легкий трепет внутри. Грустные мысли уступили место радостному предвкушению чего-то приятного.       Внезапно она почувствовала, как чужая рука крепко обхватила и зафиксировала ее голову, запрокидывая чуть назад. В следующую секунду ледяное лезвие прошлось по ее шее, рассекая кожу. Крик застрял в горле. Вместо него раздался булькающий звук. Последним, что четко восприняло ее угасающее сознание, была струя ее собственной крови, брызнувшая из перерезанной артерии и оставляющая красную строку с многоточием на одной из деревянных балок обрешетки над окном. ***       Роман Рихарда с Ребеккой, начавшийся всего две недели назад, бурно развивался. Их связывали романтические ужины и секс и, по всей видимости, на данном этапе обоих это устраивало. Во всяком случае, Рихарда, потому что с Бекки было необычайно легко. Она знала себе цену, но при этом не устраивала истерик и не капризничала. И если он не мог встретиться с ней из-за работы, то она просто просила позвонить тогда, когда он будет свободен. Рихард был бы вполне доволен жизнью, если бы не две вещи. Первая, которой он пока не придавал большого значения, — это проявившееся в последние несколько дней странное поведение Бекки. Она начала расспрашивать его про вещи, которые он пока не готов был с ней обсуждать: про семью, про отношения с матерью. Как будто невзначай, между делом. И когда Рихард привычно ощетинивался вместо ответа на такие вопросы, она сразу отступала и сглаживала острые углы. С одной стороны, ее можно было понять. Она пыталась получше узнать своего нового парня, но Рихарда, который все списывал на собственную паранойю, не отпускала мысль, что она выискивает его слабые места, словно аккуратно прощупывает болевые точки.       Второй беспокоившей вещью были отношения с Паулем. С прошлого четверга он практически не общался с Рихардом. Все разговоры были исключительно деловыми, и Рихарда вдвойне бесил тот факт, что он не контролирует эту ситуацию. Впервые в жизни Пауль просто отгородился от него невидимой высокой стеной. Круспе всегда был честным с самим собой и не стеснялся показывать посторонним людям собственные эмоции, из-за чего одни считали его слишком вспыльчивым, другие — любящим разыгрывать сцены, а третьих его поведение просто смущало. Рихард не умел и не любил держать все в себе, в отличие от Пауля. Окружающие думали, что у того всегда все хорошо, и только Рихард знал, что на самом деле происходит с другом. Знал. А теперь не знает. Он, черт побери, вообще не понимает, в чем дело! Почему друг от него отдалился? Если это не из-за Бекки, то что тогда? Неужели его снова что-то беспокоит? Но почему же он не может сказать об этом прямо? И это после того, как зимой Пауль практически вывернул перед ним душу наизнанку!       Около пяти вечера 24 декабря в квартире Рихарда раздался звонок: — Слушаю! — ответил он. — Рихард? Здравствуй! Это мама Пауля. — Добрый день! — Рихард сразу нахмурился. Голос женщины был обеспокоенным. — Что-то случилось? Что с Паулем? — По этому поводу я тебе и звоню. Он сказал мне, что проведет Рождество с Эмилем и родителями Агнет, чтобы поддержать их. Но сегодня мне позвонила мама Агнет. Она сказала, что Пауль еще утром привез к ним Эмиля, извинился, и сказал, что должен поехать ко мне. Он плохо выглядел. Уже прошло много времени, а он так и не появился у меня. И я не могу до него дозвониться. Ни домашний, ни мобильный не отвечают. Я позвонила в отдел, но там один Тилль. Тогда я решила позвонить тебе. Я надеялась, что ты знаешь, где Пауль и что с ним.       Рихард почувствовал комок в горле. Ему Пауль тоже сказал, что проведет Рождество с родными. — Не волнуйтесь, я сейчас съезжу к нему. Как только найду его, сразу позвоню вам! — Спасибо тебе! Я за него очень беспокоюсь. Сегодня 9 дней Агнет… Я боюсь, как бы он… — фрау Хирше всхлипнула. — Успокойтесь! Я сейчас же еду к нему. — Спасибо! Позвони мне, пожалуйста! — Хорошо. Только не волнуйтесь!       Рихард быстро собрался, выбежал из дома, прыгнул в машину и уже через десять минут был у дома Пауля. Взбежав на второй этаж, он позвонил в звонок. Тишина. Сердце Рихарда застучало в два раза быстрей обычного. В голову начали ползти самые нехорошие мысли. Он снова позвонил, а потом громко постучал. — Пауль! Открой! Это я!       Снова тишина. Рихард достал мобильный, набрал номер друга и услышал трель звонка в глубине квартиры. Значит, он должен быть дома. «Пожалуйста, Пауль! Только не вздумай сделать какую-нибудь глупость!». Он снова принялся стучать. — Я сейчас выломаю эту чертову дверь, если ты не откроешь!       Внутри, наконец, послышались шаги. Рихард облегченно вздохнул. Дверь распахнулась. На пороге стоял осунувшийся и бледный как смерть Ландерс. Под его глазами залегли глубокие тени, подбородок был покрыт двухдневной щетиной, а волосы растрепаны. — Я должен побыть один, — проговорил Пауль и попытался закрыть дверь, но Рихард втолкнул его обратно в квартиру и зашел сам. — Так. Сейчас ты идешь умываться, а я звоню твоей матери. Она там с ума сходит!       Пауль послушно поплелся в ванну, все так же не произнося ни слова. Рихард набрал номер фрау Хирше. — Добрый день! Он дома. Говорит, что хочет побыть один. Но вы не волнуйтесь, я останусь с ним. Как только он будет в настроении, он вам сразу позвонит, — Рихард не стал упоминать о внешнем виде друга. Женщина немного успокоилась и засыпала его благодарностями.       Нажав отбой, Рихард прошелся по квартире. Он заглянул в гостиную. На столике у дивана стояли три полных бутылки коньяка. «Так вот как ты хотел побыть один!» — подумал Рихард, а потом взгляд его упал на пачку сильнодействующего снотворного, лежавшую за одной из бутылок. В нем забурлил целый котел эмоций: злость на Пауля за малодушие, страх из-за того, что друг мог с собой сделать, если бы Рихард не приехал, и отчаяние из-за того, что он просто не знал, как помочь. Он схватил пачку и пошел в ванную. Пауль сидел на бортике ванны и, не отрываясь, смотрел на льющуюся из крана воду. Лицо его было мокрым. Рихард сунул ему под нос лекарство: — Ты в своем уме? Решил покончить с собой?       Ландерс никак не отреагировал, даже не удостоил его взглядом. — Ты о своих детях подумал? У тебя их теперь двое, вообще-то! — Рихард знал, что это жестоко, но ему хотелось встряхнуть Пауля, вырвать его из этого страшного оцепенения. — А родители, а друзья, а я?! Как же я?! Ты меня слышишь?! — Ее больше нет. Понимаешь? Просто нет… — Пауль посмотрел на него с такой пустотой в глазах, что у Рихарда сжалось сердце. Он сунул пачку в карман куртки, закрыл кран и протянул Паулю ладонь. — Пойдем!       Пауль на автомате взял протянутую руку. Рихард отвел его в гостиную и усадил на диван. Он скинул куртку, отправив ее на одно из кресел, и сел рядом с Паулем. Открыл одну из бутылок, выпил прямо из горла и протянул ее другу. Они молча пили в течение часа. Потом Пауль внезапно прервал молчание: — Почему ты здесь? Разве ты не должен праздновать Рождество с кем-то? — Ты знаешь, что я не очень люблю этот праздник. Сейчас я хочу быть здесь. С тобой.       Пауль кивнул. А полчаса спустя, уже абсолютно опьяневший, он, уткнувшись в плечо Рихарда, как заведённый повторял, что он любил Агнет, что она была чудесная и что он тоскует по ней. По щекам его текли слезы. А потом он начал рассказывать Рихарду обо всех своих страхах. О том, что просто не знает, как жить дальше без нее, что он паршивый отец, что он не справится… Рихард, который тоже чувствовал порядочное опьянение, — Еще бы! Столько выпить на пустой желудок! — пытался убедить друга, что тот — отличный отец, что у него все получится и нужно просто не сдаваться. Говорил, что порой беда приходит в дом даже к самым чудесным людям. Что еще он мог сказать? Пауль смелый, и поэтому он не может сдаться. Он должен жить ради детей, родных и близких. А Рихард всегда будет с ним, всегда поддержит его и ни за что не бросит. Ведь Пауль — чудесный, и никто не сможет убедить Рихарда в обратном. В это момент Круспе осознал, что сам говорит все это вслух. Пауль обхватил его руками и уткнулся носом в воротник футболки, на которой тут же расползлось мокрое пятно. Рихард обнял его за плечи и начал гладить по голове. И вдруг Пауль прошептал так тихо, что Рихарду пришлось напрячь слух. — Я так виноват перед ней. Надеюсь, она меня простит.       Рихард хотел сказать, что Пауль ни в чем не виноват, но друг продолжил говорить. — Я любил ее, но она все понимала… А теперь… Теперь я могу просто быть собой…       Рихард подумал, что Пауль уже настолько пьян, что начал говорить какие-то бессвязные фразы, а потом почувствовал, как тело того обмякло, и понял, что друг отключился. Рихард был уже не в состоянии отнести его в спальню, поэтому аккуратно уложил на диван и прикрыл пледом, а сам встал и, дойдя до ближайшей кровати, рухнул на нее и уснул.       Нет, он не мог допустить, чтобы Пауль снова закрылся в себе. Вдруг это какой-то новый виток психологических проблем, особенно со всем тем, что на них сейчас навалилось? Рихард потянулся за телефоном и набрал номер: — Алло! — сразу поднял трубку Пауль. — Привет! Слушай, ты сегодня очень занят? — Я с детьми. А что? — Да вот, хотел напроситься к тебе в гости, если ты не против. С меня ужин.       На том конце на несколько секунд воцарилась тишина, словно Пауль раздумывал, отказать или нет. Рихард напрягся. — Да, конечно, давай часов в семь. Тебе удобно будет? — Отлично! — с облегчением отозвался Круспе. — Ждите меня к семи. ***       Вечер с самого начала пошел наперекосяк. Рихард приехал к Паулю и привез с собой несколько коробок пиццы и упаковку пива. Эмиль сразу повис на Рихарде и не отходил от него ни на шаг. Отправить его в комнату поиграть самому не представлялось возможным, поэтому серьезный разговор пришлось отложить. Они сели ужинать, но и обычный разговор не клеился. Говорить о работе при детях не стоило, а на все отвлеченные темы, которые поднимал Рихард, Пауль реагировал без особого энтузиазма. Лилли вела себя беспокойно и периодически плакала, словно чувствовала напряженную атмосферу, царившую за столом.       Наконец, Пауль отправил Эмиля чистить зубы и готовиться ко сну. Сам он теперь сидел на табуретке около стола, убаюкивал малышку и периодически бросал взгляды на спину Рихарда, который мыл посуду. В последнюю неделю, после той сцены в коридоре, он постарался ограничить общение с другом вплоть до сугубо делового. Они больше не ходили вместе в курилку или пить кофе. Пауль решил, что истязать себя морально он больше не может. Он полгода приходил в себя после смерти жены, а потом вдруг обнаружил, что постоянно думает о лучшем друге, шансов на взаимность которого, как предполагал Пауль, в этой вселенной у него просто не было. Поэтому он сам остервенело затаптывал эти нежные ростки, проросшие в его сердце после долгой засухи. Затаптывал, прекрасно понимая, что обманывает сам себя, ведь завтра они прорастут снова. Как впервые пробились много лет назад, когда он встретил этого парня.       Наконец, когда дети были уложены, они вдвоем взяли по банке пива и сели на высокий подоконник в кухне. Рихард открыл форточку пошире и закурил. — Почему у меня такое чувство, что в последнее время ты меня избегаешь? — Совсем нет, — Пауль обводил пальцем холодный жестяной ободок. — Тогда посмотри мне в глаза и скажи это! — Боже, пожалуйста, не будь таким драматичным, — морщась проговорил Пауль. — Я тебя не избегаю. — Если это из-за того, что было зимой, то уверяю тебя, тебе нечего стесняться, — спешно начал говорить Рихард, перекатывая сигарету между пальцев. — Ты же видел меня в один из самых дерьмовых моментов моей жизни, ты помог мне пройти через… сам знаешь, — он махнул рукой, но не стал говорить вслух. — Я полностью доверяю тебе, как другу и как брату, — «и даже больше» — пронеслось в голове у него, но он не стал этого добавлять. — И надеюсь, что я не дал тебе повод сомневаться в себе.       Пауль горько усмехнулся, услышав его реплику, а потом сказал: — Я тоже полностью тебе доверяю. Просто мне не хочется больше оголять свои эмоции ни перед кем. Не обижайся на меня за это.       Рихард рассматривал его профиль. Забавно, Пауль был для него вечным подростком. Смеющийся над его глупостями, творивший собственные, солнечно улыбавшийся и так чисто и искренне сопереживающий в трудную минуту. А теперь рядом с ним сидел уставший и потерянный молодой мужчина, мысли которого Рихард не мог прочитать, хотя в данный момент желал этого больше всего на свете. Он сейчас был так близко и одновременно так далеко. Такой родной. Родной?.. Пауль наконец-то поднял голову и взглянул на него. Рихард посмотрел в его глаза и почувствовал удушающую тоску и боль, словно посреди жаркого лета вдруг наступила стужа. Неужели он так и не пережил смерть Агнет и в нем что-то сломалось? Рихарду захотелось обнять Пауля. Он потянулся к нему, но тот отстранился: — Не надо, пожалуйста, — с какой-то отчаянной мольбой в голосе тихо проговорил он и спрыгнул на пол. — Я пойду, проверю, как там Лилли.       Рихард кивнул, проклиная себя за то, что вообще начал этот разговор. Казалось, что стало еще хуже. — Ты останешься? — Пауль задержался на пороге кухни, не оборачиваясь. — Вообще-то я хотел поехать к Бекки. — Я так и подумал, — глухо проговорил Пауль и вышел. ***       В пятницу вечером у Кристофа было намечено большущее мероприятие: встреча с одноклассниками, которых он не видел пятнадцать лет. Последняя грандиозная вечеринка для него прошла в 1984 году, после окончания школы, а потом Шнай сразу ушел в армию. По старой памяти они решили собраться на даче у Бри. Она сказала, что будут почти все. Кристофу было жутко интересно повидаться со своими одноклассниками, не со всеми, конечно, но с большинством. С некоторыми из них он до сих пор поддерживал связь и иногда, хоть и редко, но созванивался. Он считал школьные годы неплохим временем, за исключением выпускного класса, когда переведенный из другой школы парень знатно отравил ему жизнь. Но это время он предпочитал просто не вспоминать.       Сначала все шло просто отлично. Некоторых он узнал сразу, другие сильно изменились. Все были доброжелательны друг к другу и обменивались историями своих жизней. Однако в середине вечера появился он, человек, которого Шнай предпочел бы не видеть никогда. Бри же обещала, что его не будет! — Ааааа, Криси! — тяжелая рука хлопнула его по плечу. — Привет, Ларс! — спокойно проговорил Шнай. Он перевел взгляд на Бригитту. На лице той появилось извиняющееся выражение. Кристоф вздохнул. — Отличный прикид, — Ларс окинул его взглядом, задержавшись на тонком галстуке. — Дай-ка угадаю, ты теперь работаешь в каком-нибудь офисе? — Нет. Я служу в полиции. — Оооо! Да не может быть! Ребята! Наш парень возмужал! — громко провозгласил Ларс, поднимая стакан и сжимая плечо Шная. Все выпили. Кристоф поморщился и освободился от крепкой хватки. — Извините, я сейчас вернусь, — Шнайдер отошел от компании и услышал, как Ларс громко проговорил «Помните его в женском платье в том спектакле?». Черт возьми, неужели в этом мире ничего не меняется?       Шнай переходил от одного кружка к другому, но там каждый раз спустя пару минут появлялся Ларс. И чем больше он пил, тем активней подначивал Кристофа. Некоторые уже стали делать ему замечания, на что тот просто поднимал руки вверх и извинялся, а затем снова принимался за свое.       Направившись к выходу на крыльцо, Шнай увидел, как Ларс о чем-то расспрашивал Бри. Когда он почти докурил сигарету, его заклятый школьный враг нарисовался рядом с ним. — Слушай, твою девчонку ведь Ульрика зовут? Она классная! — Вы знакомы? — настороженно спросил Шнай. — Да, и вполне неплохо, — на лице Ларса появилась глумливая ухмылка. Он словно ждал, что на это ответит Кристоф. Шнай нахмурился. Нет! Этого не может быть. Он научился любить. Ули ему доверяет, а он доверяет ей. Ларс просто выдумывает, чтобы спровоцировать его. Он ему не верит. — Отлично, — ледяным тоном ответил Кристоф, глядя как Ларс делает очередной большой глоток выпивки. Он развернулся, выбросил окурок в жестяную банку, стоявшую на перилах, и зашел внутрь.       Судя по тому, что Ларс опрокидывал в себя стакан за стаканом, ему оставалось недолго держаться на ногах. Спустя полчаса он отключился прямо на диване. — Ребята, сделайте благое дело! Отнесите его наверх! — попросила Бри. «Благое дело? Забавный выбор фразы» — подумал Крис.       Самые трезвые из присутствовавших подхватили Ларса под руки и ноги и потащили к лестнице на второй этаж. Часть компании облегченно выдохнула.       Вечеринка была в самом разгаре. Через полчаса Шнаю понадобилось освежиться. Ванная комната на первом этаже была занята, поэтому он пошел на второй. Он помнил, что где-то в одной из спален была еще одна. Он надеялся, что сейчас не застанет какую-нибудь обжимающуюся парочку, и усмехнулся своим мыслям. Вот он и вернулся в школьные годы. Его достает хулиган, приятели напились, а девчонки танцуют на столе, хотя всем уже за тридцать.       Кристоф повернул круглую ручку, прошел в темное помещение и прикрыл за собой дверь. Портьеры были занавешены, и в комнате царил полумрак. Шнай двинулся направо, туда, где белел прямоугольник двери в ванную. Она была приоткрыта, но внутри было темно. Кристоф открыл дверь и услышал хрип, а потом увидел, как на полу у раковины что-то заворочалось. Он нащупал выключатель, но свет не загорелся. Тогда он достал зажигалку и чиркнул ей, освещая слабым огоньком темное помещение. «Ах, так вот куда они его отнесли!» — подумал Шнай. Ларс лежал на спине и вяло двигал конечностями. Он не мог встать сам. На секунду в голове Кристофа пронеслось, что нужно перевернуть его на бок.       Оставь его!       Крис присел на корточки и поднес зажигалку ближе. Он разглядывал лицо того, кто отравлял его школьную жизнь в течение целого года. Эти светлые волосы и курносый нос, водянистые глаза и скошенный подбородок. В нем бурлило отвращение к этому человеку. За что? Почему Ларс его так ненавидит?       Он считает себя лучше тебя. Но теперь ты стоишь над ним. Посмотри, как он жалок!       Тихий шепот на задворках сознания вплетался в его мысли. Ларс снова заворочался. Он силился встать, но не мог. Сладкое отравляющее чувство собственного превосходства черной блестящей змейкой заползло в сердце Кристофа. Внезапно Ларса начало тошнить. Рвота пошла носом и изо рта. Он сразу закашлялся, но не смог перевернуться. Шнай поднялся на ноги. Он стоял и смотрел, как мужчина на полу начинает задыхаться. Позволить ему умереть?!       Брось его. Пусть захлебнется собственной блевотиной! Он заслуживает такой смерти!       Крис уже готов был развернуться и уйти. Но в голове всплыла фраза, которую сегодня сказала Бри. Благое дело. Шнай положил ладонь на грудь и почувствовал, как там пульсирует живая огненная энергия. Мир вокруг мгновенно изменился. Он бросился к выключателю в комнате, зажег там свет, а потом распахнул дверь в ванную. Нагнувшись к Ларсу, он перевернул его на бок, чтобы оказать первую помощь. Тот уже начал синеть. Кристоф обхватил его в области нижних ребер и надавил. Ларс прокашлялся, но, так и не сделав вдох, тут же осел на пол, теряя сознание. «Черт!» — наплевав на отвращение, Шнай вытащил собственный платок, положил край ткани на рот мужчины и сильно выдохнул, зажав нос. Стараясь абстрагироваться от отвратительного запаха, Кристоф снова глубоко вдохнул и повторно сделал мужчине искусственное дыхание. Ларс закашлялся, и Шнай поспешно перевернул его на бок. — Крис? — алкоголь в крови мужчины никуда не исчез, и он смотрел на Шнайдера мутным взглядом. Тот встал, пошатываясь, и открыв кран, принялся смывать с себя чужую рвоту. Потом он вытерся полотенцем и бросил его Ларсу. — Умойся! У тебя сегодня второй день рождения, — устало сказал он и вышел за дверь. **** — Позвони ей! — Неле стояла рядом с сидевшим за столом отцом, уперев руки в бока. — Ты дашь мне спокойно поесть? — Нет, пока не скажешь, что позвонишь ей! — Хорошо! Я ей позвоню!       Неле улыбнулась и убежала в комнату. Но как только Тилль подумал, что может хоть ненадолго расслабиться, дочь принесла на кухню его мобильный и демонстративно положила на стол, а сама села напротив. — Что, прямо сейчас? — А чего тянуть? Сегодня воскресение, пригласи ее куда-нибудь. — Ну хорошо. Сдаюсь! Но вот увидишь, она меня даже не вспомнит!       В этот момент телефон зазвонил. Неле недовольно скрестила руки. — Опять работа!       Тилль пропустил мимо ушей ее реплику и схватился за трубку, как утопающий за веревку, сброшенную ему с борта корабля. — Алло! Пауль? — Привет! Ты не занят? — Для тебя у меня полно времени. — Слушай, я хотел с тобой кое о чем поговорить, но только между нами, ладно? Не говори, пожалуйста, остальным. Особенно Рихарду. — Что случилось? — нахмурился Тилль. — Ты не знаешь, можно ли перейти на работу в другой отдел? А может, есть возможность перевестись в другой город?