Жар пустынь

Драко слонялся, как неприкаянный, по границе аппарационной зоны. За его спиной возвышался огромный изысканный Малфой-мэнор, и юноша всеми силами старался изобразить, что он скучающе прогуливается в ожидании гостя. Из окон за ним очень даже могли следить, если не родители, так докучливые домовики — уж наверняка. Драко Малфой считал себя довольно умным и изворотливым, чтобы не попадаться на детских шалостях в школе, достаточно хитрым, чтобы не быть уличённым в небольших вольностях перед папА в более взрослом возрасте. Но как быть сейчас?! Это не мелочь и не шалость… Как объяснить отцу, что он довольно скоро станет дедом?! Как рассказать, что его внуки будут вовсе не похожи на белокожих платиноволосых ангелочков, а максимум — шоколад с молоком… и то при самом благополучном раскладе… Как сказать мамА, что у неё никогда не будет миловидной невестки, которую можно посвятить во все тайны хозяйства мэнора, а будет… Драко тяжело вздохнул и вцепился себе в чёлку, портя безупречную укладку. В это время в центре аппарационной площадки взвихрился маленький смерчик, завился жгутом, расширяясь и из его центра вышла массивная фигура. Посетитель встряхнулся, как собака от капель дождя, и мельчайшие пылинки, прилипшие к шикарной мантии, испарились, вспыхнув сотней алмазных искорок. «Позёр!», — с обожанием подумал Драко и ринулся навстречу гостю, с трудом сдерживая себя, чтобы не повиснуть на появившемся гиганте. — Соскучился, малыш? — гость робости не испытывал и попытался поймать Малфоя-младшего в объятия. — Окна! — пискнул Драко и ускользнул от загребущих лап. — Я им ничего не говорил пока. — Ну и правильно, Дракон, твой отец бывает излишне импульсивен, я не раз замечал это в министерстве, когда обсуждались спорные вопросы, — гость белозубо улыбнулся и всё-таки приобнял Драко со спины, да ещё так, что широкая ладонь собственнически сползла, накрывая правую ягодицу молодого волшебника. — Мистер Шеклболт! Держите себя в руках! — разъярённой кошкой зашипел Драко. — Ммммм, я лучше тебя подержу. Обожаю, когда ты злюка. Что я, не могу немного обнять своего секретаря? — Кингсли излучал добродушие. — Как же, обнять! Облапать — так и скажи! — Малфой деланно внимательно поправлял свою модную мантию. — Кинг, я не представляю, как начать разговор с родителями. ПапА ещё точно ничего не знает, но скоро Лита, и он распечатает родовой зал для ритуала, тогда все увидят гобелен… — Драко теперь сам цеплялся за надёжную руку своего начальника и, кажется, будущего мужа. — Не нервничай, мой сладкий мальчик, тебе нельзя. Я не дам тебя в обиду, всё разрешится благополучно, — подмигнул Кингсли и обнял на этот раз ободряюще, без намёка на пошлость. Старшие представители семьи Малфой ожидали сына с высокопоставленным гостем в холле. — Рады приветствовать вас в нашем доме, — Нарцисса Малфой, как всегда прекрасная и элегантная, подала руку для поцелуя. — Министр, — слегка наклонил голову в приветствии Люциус. — Неожиданный визит, но мы всегда рады видеть вас в мэноре. Приглашаю разделить трапезу с моей семьёй. — Спасибо за любезное приглашение, Люциус, но вначале я бы хотел поговорить с вами и вашей несравненной супругой в более камерной обстановке, чем холл. Малфой-старший был удивлён, но виду не подал. Наверняка речь будет идти о Драко. Что успел натворить этот паршивец, раз сейчас глаза прячет, а министр САМ явился поговорить с ними?! Пристроил отпрыска, и ни куда-нибудь, а в приличное место — в министерство, секретарём-помощником к самому министру, опыта и лоска набираться, послал же Мерлин наследничка! — Драко, иди к себе, — строго велел Люциус: мало ли как разговор пойдёт, может, придётся откупаться или шантажом отводить опасность от сына, не к чему ему это видеть и слышать. — Нет. Драко будет присутствовать при разговоре, — в тихом голосе министра не было угрозы, но даже хозяин мэнора понял, что лучше не спорить. В кабинете Люциуса ввиду того, что разговор не деловой, а личный, хозяева и гость устроились в диванной зоне. Малфои старшие — в креслах, а напротив, на диванчике, Кингсли и Драко. — Мистер Шеклболт, если по вине Драко что-то в министерстве… — Нарцисса всегда была излишне чувствительна во всём, что касалось её ребёнка. — Что вы, прекрасная Нарцисса, Драко, напротив, оказался для меня крайне незаменим как помощник, я без него в своём кабинете и пера не найду! В некотором роде Драко оказался настолько уникален, что наше взаимодействие вышло за рамки рабочего. — Простите, я не понимаю… — миссис Малфой переводила взгляд с бледного, как фамильное привидение, сына на всё ещё непривычно шоколадного министра. Зато Люциус понял сразу. Драко лишь мельком взглянул на папА и вжал голову в плечи. — Вы вступили в связь с нашим сыном, опорочили его и пришли доложить об этом? — Малфой-старший подобрался весь, как гадюка перед прыжком, Драко подумал, что наверняка палочка в любимой трости отца уже готова прыгнуть ему в ладонь при первом движении пальцев. — Я не запятнал честь вашего сына. Духи моей семьи, земля моих предков одобрили наш союз и приняли Дракона. По законам Африки Драко уже мой муж, половина моего сердца и магии, — Кингсли был спокоен, как толстошкурый слон в тени баобаба, и уже не таясь накрыл ладонь своего помощника, который был в пяти минутах от обморока, слабенький такой. Ну, ничего, старая Мо, кормилица самого Кингсли, позаботится об укреплении его здоровья, отпоит молоком самой сильной буйволицы, окурит травами и кореньями, отгонит злых духов от хорошенькой белокурой головки малыша. — Мы не в Африке, дикарь! — сдали нервы у Люциуса, пока ошеломлённая Нарцисса, приложив пальчики к губам, пыталась осмыслить происходящее. — Здесь цивилизованное общество и другие законы, вы совратили наследника древнего рода и ответите за это перед магией! Я вызываю вас на… — ПапА, — пискнул Драко. — А с тобой мы после поговорим! — прикрикнул на отпрыска Малфой-старший. Ух, как он был зол. — Не сметь! — вдруг рявкнул Шеклболт. Только что он представлял из себя вполне благородного представителя общества, более того, законно избранного министра Магической Англии, но как только увидел в глазах своей нежной английской розы блеск непролитых слёз, превратился в того, кем являлся по рождению. Его дед — шаман одного из могущественнейших племён южной Африки — в полной мере передал своему внуку с родной, хоть и разбавленной пришлой европейкой, кровью первобытную магию и память предков, жар и мощь пустынь, буйство хищников и силу разливающихся после сезона дождей рек. — Даже если вы, Люциус, вызовете меня на суд магии, боюсь, вам не выиграть, — за спиной министра начало собираться грозовое облако клубящегося тумана, отчётливо дохнуло сухим чуждым жаром пересушенной растрескавшейся земли, гнетущая аура вокруг министра стремительно ширилась, заполняя белок глаз непроглядной чернотой. — Потому что магия не делится на страны и континенты, она едина и уже приняла наш союз. Смиритесь. — ПапА, я беременный! — прекратил пережёвывать нижнюю губу Драко. Смертоубийство любимых родственников не входило в его дальнейшие планы и портило идиллическую картинку будущего. — Ох! — воскликнула Нарцисса. — Близнецами, — совсем тихо добавил Драко. — Так что, как видите, любезный Люциус, магия не только приняла наш союз и благословила потомством, но ещё и сняла проклятие «единственного наследника» с вашего рода, — Кинг обнял своего избранника на глазах его родителей, игнорируя кислую физиономию Малфоя-старшего. — Осталось всего-то совершить обряд по законам Англии, и я пришёл просить руки вашего сына. — Непоследовательно, господин министр, не находите? Сначала нужно руку просить, а потом, после позволенного приличиями срока, заявлять о планирующемся пополнении, — съехидничал Малфой-старший: у него на примете уже было несколько выгодных невест для сына. Не то чтобы министр являлся плохой партией, но уж очень он был непривычен взгляду английского лорда во многих поколениях, да и то, что не спросили величайшего дозволения главы семейства, тоже доводило до белого каления. То, как Шеклболт по-хозяйски прижимает к себе Драко, вызывало внутренний протест, а этот поганец ещё и жмётся, как будто дома его истязают и наказывают страшнее, чем лишением десерта. — Люциус! — Нарцисса пришла в себя и даже передумала в обморок падать: новость была хоть и неожиданная, но удивительная и замечательная, да и непохоже, что Драко принуждали к союзу. Судя по тому, как сын льнёт к этому крупному экзотичному мужчине, он не просто увлечён, он влюблён. Да и магия Кингсли, проявившаяся и ещё трепещущая за спиной темнокожего мага, ластится и оплетает её сына. — Думаю, разумней будет поскорее начать приготовление к официальному обряду и ожидать появления внуков. Кингсли, получается, вы уже представили Драко своей семье? — Да, Нарцисса, некоторое время назад мы аппарировали на землю моих предков, Дракона приняли в племя деда, признав его своим, — подтвердил Шеклболт. Драко залился румянцем, и его бросило в жар, уж очень горячи были воспоминания. Ещё бы! Мало того, что на диких африканских землях он потерял свою девственность с мужчиной, которым был искренне увлечён, так ещё и в дикарских обрядах поучаствовал, и ему очень понравилось. Малфой-младший с обожанием посмотрел на своего здоровяка. Не всегда так было. Когда папА путём интриг и тайных переговоров определил его после академии на роль всего лишь помощника, пусть и министра, Драко был очень зол. Не видел он себя в роли мальчика подай-принеси! Своего патрона почти возненавидел, ершился и пытался всячески саботировать работу, чтобы его отпустили на свободу, но министр Шеклболт оказался странным, абсолютно необычным, начиная от внешности, заканчивая поведением. Там, где степенный английский лорд бы вышел из себя, министр лишь усмехался, по-доброму подсмеиваясь над незадачливым помощником. Потомок благородного семейства незаметно для себя очаровался и влюбился, резко и бесповоротно. Тек, как сучка, от вида сильных предплечий в подкатанных рукавах рубашки, от широких плеч и мощной шеи, от белозубой улыбки и пробирающего взгляда. Да что там! Драко, даже выпив бочонок огневиски, не смог бы себе представить, что когда-нибудь будет возбуждаться только, увидев лысый шоколадный затылок здоровенного мужика-мага с африканскими корнями. Позже Кингсли признался, что был сражён красотой своего сладкого мальчика-помощника с первого взгляда. Драко краснел от удовольствия, слушая речи господина министра, одного из сильнейших магов современности, и млел в сильных руках, его самолюбию льстило внимание такого значимого мужчины. Потом у них был затяжной период ознакомительного общения, долгих разговоров, нежной заботы в рабочих поездках министра, трепетных поцелуев и почти невинных ласк. Драко уже было решил, что они никогда не дойдут до главного, хотя он был готов к этому уже давно и даже как мог намекал медлящему отчего-то мужчине. И почти расстроился, решив, что с ним просто играют, забавляясь. Оказалось, Кингсли ждал смены сезонов на своей родине и благополучного времени для призыва предков. Их отлучка на несколько дней Малфоям-старшим была преподнесена как дипломатическая поездка, а так как Драко часто сопровождал министра, никто и не удивился. На африканской земле Малфой оказался впервые, и она его ошеломила непохожестью на привычный мир, дикой красотой и самобытностью. Дед Кингсли испугал: такого страшного колдуна и в сказках в детстве Драко не видел, но ради своего здоровяка решил быть сильным — Малфои не отступают от намеченной цели! Вначале Драко было очень неловко и стыдно, но потом он проникся плясками скудно одетых юношей и девушек у ночных огромных костров, перестал удивляться тому, как дед Кинга осматривает его и говорит что-то непонятное Шеклболту, а тот раскатисто и басовито отвечает на незнакомом языке, подливая своему мальчику непривычного, терпко-хмельного вкусного напитка. Малфой-младший был утомлён впечатлениями и долгим днём в непривычной обстановке. Кингсли отвёл его, зачарованного и немного пьяного, в большую хижину с причудливыми резными стойками, земляным красным полом, широкой бадьёй, полной горячей воды, в единственной комнате и огромным топчаном-ложем, застеленным мягкими шкурами и заваленным цветастыми подушками. Они совершили омовение вместе, и Кинг поливая Драко на голову воду, в которой плавали мелкие пустынные цветочки и терпко пахнущие травы, всё говорил и говорил что-то на чужом завораживающем языке, а вокруг их хижины собирались тени, клубились туманом в ночи, блестели искорками призрачных глаз давно ушедшие предки, одобряюще подвывали порывами ветра, заглядывали в отверстие дымохода. Кингсли поднялся из бадьи, обнажённый, прекрасный в первобытной мощи, промокнул своё блестящее в отсветах факелов тело, растёр эбеновую кожу мягким полотном, и у Драко, ещё сидящего в воде, душа зашлась от того, как ярко горит улыбка этого мужчины, как темны от желания его глаза, как велик орган любви. Молодой волшебник всей своей магией чувствовал кольцо жадного внимания сторонних сил, понимал, что они могут быть ласковы, а могут и разорвать, сдавить тисками, рассеять прахом над пустыней. Страшно от этого не становилось. Уверенность в Кинге давала силы, и когда тот позвал, Драко доверчиво шагнул к нему из остывающей бадьи, отдался сильным рукам, мягко вытирающим, нежащим, массирующим. Драко, обнажённого, тяжело дышащего сухим жаром пустыни, опустили в центр исполинского ложа, и Кингсли навис сверху, держась на руках, чтобы не задавить ненароком, припал к губам. И без того одурманенного юношу закружило окончательно от пламени чужого тела. В неровном отсвете живого огня тени, собравшиеся у входа, подобрались ближе, заплясали хороводом. Юноша доверчиво раздвинул ноги, поддаваясь уверенным рукам, позволяя подготовить свое девственное тело к долгожданному соитию. Драко дрожал и выгибался, подставляясь под скользкие от масла пальцы, прикрывал ладошкой рот, чтобы не кричать в голос от того, что ему хорошо, очень хорошо. Где-то на задворках сознания крутилась вбитая чопорная мораль — нельзя, ни за что нельзя, чтобы кто-то знал о твоих эмоциях, даже если ты горишь, делай это достойно. — Не закрывайся, мой мальчик! — Кинг убрал руки Драко, поцеловал своими широкими губами вбирая-засасывая узкую искусанную нижнюю губу избранника, помогая настойчивыми ласками раскрепоститься. — Кинг, услышат! — простонал юноша, смутно помня, что у хижины стенки обтянуты шкурами, в потолке и вовсе дыра, а рядом такие же постройки со стенами, защищающими лишь от ветра. — Пусть слышат! Должны слышать все! Пусть знают, что ты выбираешь меня, соглашаешься принять как часть себя! Выбираешь? Скажи! — Да-а-а-а-А! — выстанывал Драко на разные лады, сам насаживаясь на пальцы, позабыв о скромности. — Я выбираю, принимаю тебя как себя! — ведомый плотно набившейся под их покров магией, чувствуя, что делает всё правильно, всхлипнул наследник английского лорда, застонал, принимая в себя аккуратные толчки, привыкая к первому вторжению в своё тело крупного болезненно-сладко растягивающего члена. Юный аристократ сорвал голос от крика, хрипел и скулил, подвывал, выгибаясь, принимая мощные движения, был мягкой глиной, которую вертел в руках мастер, подстраивая под себя. Кингсли долго мучил его, не давая кончить и сдерживаясь сам, выкрикивал и медленно проговаривал странные слова, издавал горловые звуки, верша свой ритуал единения, питая духов, толпящихся вокруг ложа, вымаливая у них одобрение, прося их о помощи для сильного потомства в будущем и крепкого здоровья хрупкого, нежного мальчика, бьющегося под ним в сладком сумасшествии. Драко не зафиксировал момент, когда что-то неуловимо изменилось. Движения Кинга, лежащего на нём, стали более плавными, позволяющими поймать за хвост змею своего удовольствия. Шеклболт поднял его, разморенного и шатающегося, на колени, поставил у края ложа и взял сзади, усаживая на себя, размеренно подкидывая движением мощных бедер, глубоко толкаясь, правильно и сладко массируя изнутри. Драко уже не мог кричать, только хрипел, ему казалось, что огонь, копящийся внутри, там, где соприкасаются, бьются друг о друга их тела, охватывает его всего, сухой жар пустыни. Малфой, повинуясь сильным рукам, приподнялся, замер, почти съезжая с топчана, принимая последние мощные толчки. Кинг, одной рукой перехватив его поперёк груди, второй принялся ласкать естество Драко, и тот, наконец, забился в сладкой судороге оргазма, брызгая белым семенем на красную землю утоптанного пола. В этот момент парню показалось, что несмотря на факелы, тени подобрались совсем близко, засверкали сотней глазниц-огоньков, зашептались. А может, это у него в глазах блестело от пережитого удовольствия, и в ушах шумело, кто разберёт? Кингсли с глухим рычанием толкнулся ещё несколько раз в обмякшее тело, выйдя из Драко в последний момент, приподнял его и, помогая себе рукой, излился на пол, смешивая своё семя с семенем избранника. Бережно уложив обмякшего, совсем не соображающего малыша, Шеклболт макнул пальцы в густое общее семя, размешал с крупицами земли и получившейся бурой кашицей нарисовал на груди Драко символы своего рода и имя, данное духами новому члену клана. Тени вокруг зашумели, поднялся ветер и ободрительный гул. Кингсли, стоя на коленях около своего заснувшего мальчика, поклонился им и долго благодарил, обращаясь к ярким звёздам в отверстии-дымоходе, когда их оставили одних. После обнял половину своей души, накрыл обоих мягкими шкурами — всё-таки ночи в пустыне холодные, кто бы что ни думал — и заснул, абсолютно довольный и счастливый. Главное — предки приняли малыша, без их благословления никак. Значит, не ошибся он в Драко, разглядел сквозь ширму цивилизации мятущуюся душу белого пустынного волчонка, такую близкую и такую подходящую, родную. После обряда принятия Драко проспал до следующего вечера и проснулся, когда уже разожгли костры на центральной площади и начались первые пляски. Кингсли, по-дикарски обмотавший бёдра набедренной повязкой и с расписанной символами грудью, свою пару прямо так и вынес ко всем — обнажённого, завёрнутого в мягкие шкуры. Драко гордо задрал нос, и пусть ему кусок в горло не лез, потому что пялились все и улыбались как сумасшедшие, главное, Кинг всё пытался кормить с рук и тоже улыбался так, что невозможно не ответить. Позже, той же ночью, гордый потомок Малфоев, одурманенный общей атмосферой, вместе со своим избранником скакал вокруг костра, сам не сильно-то одетый в повязку на бёдрах и кожаные рукодельные сандалии. А ещё позже они нетерпеливо и страстно предавались любви в их хижине, и Драко скакал на своем темнокожем гиганте, стонал под ним, выл песчаным койотом и ни одной капли общего семени на этот раз не досталось красной земле — часть проглотил Кинг, а остальное вобрал Драко, да так жадно, что два плода их любви сейчас росли внутри пока ещё плоского живота. Но этими воспоминаниями молодой маг, пожалуй, с мамА и папА не будет делиться, пусть готовят чопорную английскую свадьбу по правилам, чтобы всё было чинно-благородно, да благословят их духи далёких пустынных земель!